Глава 32
Не только Крейну повезло задержаться в этом мире, Талврин тоже избежал гибели, выторговав для себя амнистию. Монаршей милости он удостоился явно не за красивые глаза. Но что именно пообещал маг Скальде в обмен на смягчение приговора осталось для меня загадкой. А объяснять несостоявшейся жертве маньяка (мне то есть), почему сохранил жизнь этому самому маньяку, тальден очевидно не собирался.
Старейшины решение Герхильда безоговорочно поддержали. После победы над Огненным, одержимым божественной силой, а потому практически неуязвимым, они Скальде чуть ли не в рот заглядывают и пылинки с него сдувают. Разве что не носятся за ним с опахалами. Ну а что касается ари императора (меня опять же) – со мной советники ведут себя более сдержано и объяснениями тоже не заморачиваются.
Только в унисон повторяют:
– Не волнуйтесь, Ваша Лучезарность, у нас всё под контролем. Разберёмся и с Древней, и с Перевоплощёнными.
В общем, расслабьтесь и не парьтесь. И нас расспросами не донимайте. Заняты мы. А вы вон идите книжки почитайте да крестиком повышивайте. Делом, короче, женским займитесь и не путайтесь у мужчин под ногами.
Крестиком я не вышивала, а вот книжки читала. Сама не знаю зачем перечитывала предания о Тёмной королеве. Благо библиотека Лашфора своей коллекцией старинных рукописей почти не уступала библиотеке Ледяного Лога, и мы с Ариэллой, а также моим личным минимодельным агентством каждый день устраивали в ней посиделки.
Я так и не сумела разобраться в себе и понять, какие чувства испытала, узнав, что Скальде помиловал Талврина. Быть может, если бы мне объяснили, за что убийца Олеандры удостоился такой поблажки – пожизненное заключение в своём родовом замке, поняла бы и приняла решение драконосупруга. А заодно порадовалась бы за подругу. Которая воспрянула духом, хоть и старалась прятать от меня эмоции. Но глаза алианы, снова горевшие жизненным огнём, выдавали её с потрохами.
Ариэлла радовалась вердикту Скальде, а я пребывала в растрёпанных чувствах.
Отношения с Ледяным оставались стабильно ледяными. Мы почти не виделись, а когда случайно пересекались, Его Великолепие ограничивался быстрым приветствием, не менее быстро справлялся о моём самочувствии и, извинившись за то, что ему опять некогда и он опять опаздывает на очередное суперважное заседание или отлов воскресших трупов, спешил отчалить из замка.
А я оставалась в раздрае и с тревогой на сердце, проделывавшей с ним то же самое, что Снежок с моими юбками: оставлявшей на сердце некрасивые полосы и зацепки. Я даже молиться стала регулярно. Чтобы чёртовы зомби не навредили Скальде.
Вообще никому в идеале не навредили.
Но была бы не против, если бы они поближе познакомились с Игрэйтом.
Фрейлины уже, кажется, почти отчаялись раздобыть для меня что-нибудь полезное о кьёрде и тем самым заработать себе бонусы. Лениво перелистывали страницы, вздыхали тяжко и по очереди отпрашивались освежиться, подкрепиться, припудрить личико. В общем, хватались за малейший предлог, лишь бы слинять из библиотеки.
И так продолжалось до тех пор, пока перед самым отъездом из Лашфора ко мне не подошла Эйвион.
– Ваша Лучезарность, кажется, я кое-что нашла, – протянула мне раскрытую книгу девушка.
Сразу после завтрака мы отправились в библиотеку. И, пока фрейлины продолжали погружаться в изучение местной фауны, я «наслаждалась» чтением легенды, в которой Мельвезейн приказала своим жрецам привести к ней двенадцать юношей и девушек, а после заперла их в Лабиринте Смерти. Вместе со своей безбашенной сестрицей Леуэллой и ещё парочкой таких же отпетых духоманьяков она охотилась за несчастными, загоняла до изнеможения, а потом убивала.
Некоторые умирали сами. От страха.
Жуткая, в общем, сказка. А самое жуткое в ней то, что никакая это не сказка, а канувшая в Лету быль. Которая в любой момент могла стать нашей реальностью.
Фрейлина указала на абзац, с которого, по её мнению, мне следовало начинать читать. Я пробежалась по странице взглядом. Один раз, другой. Снова вернулась к началу.
Плохой, плохой дракон.
– Что-то случилось? – Ариэлла, коротавшая время за вышивкой, отложила рукоделие и посмотрела мне в глаза.
– Его Великолепие зачаровал Снежка, – переворачивая страницу, не то проговорила, не то прорычала я.
Точно Великолепие. Ведь больше, по сути, некому. В рукописи говорилось, что сильный маг, заслуживший безоговорочное доверие и любовь кьёрда, при желании и должном умении мог создать двойную привязку. Снежный кот оставался привязан к своему хозяину, но при этом был зависим также от приказов мага. Побочными эффектами двойной привязки являлись сонливость, апатия, потеря аппетита и интереса к окружающему миру. На аппетит Снежок не жаловался, а вот остальные признаки магического влияния налицо.
Неизвестный автор утверждал, что чем сильнее маг и чем крепче зародившаяся между ним и кьёрдом связь (а в моё отсутствие Снежок, можно сказать, у Герхильда дневал и ночевал), тем сильнее будет его влияние на снежного кота. В книге упоминались случаи, когда кьёрд ставил приказы второго хозяина превыше приказов хозяина настоящего.
Сюрприз, Аня! Вот и выходи после этого за всяких драконов замуж…
И ведь сколько раз я ему жаловалась, что что-то не так с моим питомцем. И что получала в ответ?
– Всё с ним в порядке, не бери в голову.
Нет бы рассказать о том, что сделал! Объяснить, что мой малыш не умирает, не болен, а просто находится под магическим гипнозом. Призомбирован немного. Без ведома и разрешения хозяйки.
Ну не наглость ли!
– Это оно? – фрейлина робко улыбнулась, уже примеряя на себя императорские бриллианты.
А вот мне было не до улыбок.
– Оно, – буркнула я и решительно поднялась, собираясь сейчас же разобраться с проблемой недосказанности в нашем со Скальде семейном тандеме.
Ибо допекло! А если бы я была ледяной драконницей? Ни в жизнь не заслужил бы моего прощения за такое вот свинское поведение!
Стоило мне подняться, как Снежок тоже активизировался и бодро потрусил за мною следом. Он вообще в последнее время не отходил от меня ни на шаг. Подозреваю, что не из-за переизбытка любви к хозяйке, а по приказу второго своего… хозяина.
У-у-у, Герхильд! Бессовестный ты котокрад!
Фрейлины провожали нас приглушёнными перешёптываниями и взглядами, тянувшимися за мной липкой жвачкой.
Как ни странно, Герхильд отыскался сразу. В просторном зале, завешанном старинными щитами и перечёркивающими их тяжелыми мечами. Заложив руки за спину, Его Великолепие беседовал с двумя старейшинами, которые не переставали опускать голову – кивать, и со стороны это выглядело так, будто они отвешивают венценосному мини-поклоны.
Не знаю, услышал ли он звук моих шагов или, может, почувствовал моё приближение – Ледяной обернулся, и от него ко мне прокатилась волна пронизывающего, пробирающего до самых костей холода. Захотелось даже поёжиться. Но я не стала этого делать. Наоборот, ускорила шаг, а поравнявшись с магами, недвусмысленно намекнула, что им пора закругляться:
– Мне необходимо поговорить с вами, Ваше Великолепие.
Наверное, что-то такое отразилось у меня на лице: советников как ветром сдуло, и дальше уже ничто не нарушало повисшее молчание. Неуютное такое, отдающее прохладой. Колючим морозцем, инеем оседавшим на моей коже. Желание поёжиться стало почти непреодолимым, как и потребность обхватить себя за плечи и сбежать от этого распространителя зимней стужи к ближайшему затопленному камину.
– Ты хотела со мной поговорить, – спустя, кажется, вечность напомнил Герхильд, нарушив эту давящую тишину.
Снежок устроился между нами. Между своей законной хозяйкой и незаконным эксплуататором маленьких беззащитных (ладно, не маленьких и не беззащитных) снежных созданий.
– Я знаю, что ты сделал с кьёрдом. Разорви с ним связь, чтобы Снежок стал самим собой.
В драконьих глазах, при моём появлении потемневших на несколько оттенков серого, полыхнули костерки пламени. Яркие, обжигающие, и к чувству холода прибавилось ощущение, что мурашки у меня на спине воспламеняются.
Тут и не знаешь, что делать: кутаться в шаль или раздеваться. Но как показывал опыт, прилюдный стриптиз Его Холодности не нравился. Мимо нас то и дело пробегали слуги; проходили, кланяясь, придворные, стараясь на секунду-другую задержать на нас взгляды. Понять, какая кошка пробежала между императором и его ари.
Кошка, вернее, кот, не пробежал, а в данный момент зевал во всю широту своей котячьей пасти, без малейшего стеснения демонстрируя длинные, острые клыки. Что придавало мимо проходящим значительное ускорение и понижало градус любопытства.
– Я ведь уже говорил, с твоим кьёрдом всё в порядке и ему ничто не угрожает, – ровно произнёс Герхильд, не сводя с меня взгляда, от которого дилемма «плавиться или замерзать» стала злободневной.
– А должен был сказать другое. О привязке. Если и не спросить разрешения, так хотя бы поставить в известность!
– В этом не было необходимости, Аня.
Вот она, коронная непрошибаемость Герхильда в действии.
– Иногда мне кажется, что у тебя вместо головы – морозилка!
Ледяной нахмурился, явно не проникнувшись образностью моего сравнения, а я, глубоко вдохнув и выдохнув, попыталась зайти с другой стороны и уже более спокойно проговорила:
– Скальде, мы ведь пытаемся всё исправить. По крайней мере, мне хочется на это надеяться. Но теперь талы от меня закрываешься, избегаешь, не договариваешь. Мы ждём друг от друга искренности, но ты не просто принимаешь решения, не посоветовавшись со мной, ты даже не утруждаешь себя ставить свою ари о них в известность.
– Я сделал это ради твоего кота. Ты не видела и не представляешь, что с ним творилось после твоего побега, – резкое, хлёсткое, как пощёчина. С той лишь разницей, что заныло сердце, а не щека.
– Исчезновения из замка под гипнозом, – терпеливо поправила я.
– Он страдал, был сам не свой. Создав новую привязку, я помог ему успокоиться.
– Но теперь-то я здесь. И сбегать никуда не собираюсь. Отзови заклинание или как это у вас называется.
– Пока что кьёрд останется ко мне привязанным, – совершенно безэмоциональный и безапелляционный ответ.
И хоть застрелись. Правда, я в тот момент с удовольствием бы пристрелила Герхильда. Вот ведь любитель все контролировать и всеми командовать. Котом, женой… Похоже, Его Отмороженность между мной и Снежком не видел разницы.
– Наверное, в детстве тебя не познакомили с таким словом, как компромисс. Я понимаю, что у вас тут самый расцвет патриархата, но, Скальде, не забывай, что я из другого мира. Из другого времени, где жена не является красивым (и бессловесным) приложением к мужу. Тебе придётся с этим смириться и считаться. Считаться со мной.
– Как и тебе с некоторыми моими решениями, которые я принимаю для твоего же блага, Аня. – Лёд крошился не только в его голосе, но и во взгляде, и эти острые, обжигающие холодом крупинки одна за другой вонзались мне в сердце, больно раня.
– Ты так меня и не простил…
Мне не нужен был его ответ, он холодом отпечатался в глазах мага. Глазах дракона, смотревших на меня сквозь призму человеческой оболочки.
– Простил, но это не значит, что буду потворствовать любой твоей прихоти. Пока проблема с Древней не разрешится, кьёрд будет слушаться меня. Мне так спокойнее. И за него, и за тебя.
Ну хоть бы малюсенькая трещинка на ледяной броне. Но нет. Казалось, она, эта броня, наоборот, обрастает новыми слоями льда, сквозь который мне не пробиться никогда.
Не сдержавшись, выпалила:
– Ты такой же упрямый и непреклонный, как твой дракон! А может, это он в тебя пошёл. Будь ты хотя бы чуточку более сговорчивым, он (вы оба!) не смотрели бы сейчас на меня так.
– Так – это как? – во взгляде Герхильда полыхнуло раздражение.
– Как будто хочешь меня распять.
На какой-то миг показалось, что меня сейчас схватят, закинут себе на плечо и утащат в какой-нибудь тёмный угол разбираться. Мстить за всё. За ложь, побег и бог ещё знает за что. Тальден даже подался ко мне, я – попятилась. В последний момент он взял себя в руки, а эти самые руки, сам того не заметив, сжал в кулаки и глухо процедил:
– Мне сейчас некогда, Аня. О котах и твоих обидах можем поговорить и позже.
Ледяной покинул зал, оставив меня с кьёрдом и застрявшим в горле комом, отдающим горечью подступающих слёз.
