Глава 31

Как это ни прискорбно, печально и совершенно неправильно, Игрэйт выжил. Созданное тёмной силой пламя уничтожило бы любого человека, мага или тальдена, в жилах которого текла ледяная магия. Но у Огненных особые отношения со своей стихией, и эта темнодольская зараза отделалась лишь многочисленными ожогами. Понятия не имею, какой там степени, но, по словам Хордиса, заживать раны будут мучительно долго, и после них с большой долей вероятности останутся уродливые рубцы. Не думаю, что они так уж сильно испортят облик Его Светлости: в Игрэйте Хентебесире уродливым было всё. Теперь он по крайней мере будет настоящим: обезображенная внешность станет отражением его гнилой души.

После битвы Скальде тоже был не в лучшей форме. Ещё нескоро удастся мне порвать на клочки и сжечь в пламени забвения воспоминания о том страшном дне. О муже, едва державшемся на ногах. Его тело тоже покрывали ожоги; к счастью, не такие глубокие. На сорочке или, скорее, лохмотьях, в которые она превратилась, не было ни единого светлого пятнышка, только кроваво-красные. На груди – глубокие порезы, левая рука и вовсе безжизненно свисала вдоль тела. Пока летели обратно в Лашфор, я молила всех богов, земных и адальфивских, чтобы мой самый любимый дракон скорее оправился после треклятого поединка.

Удивительно, но мои молитвы были услышаны: к мужу быстро возвращались силы, и уже на следующий день он с головой ушёл в трудовые императорские будни. По-хорошему, должен был ещё денёк-другой отлежаться, но для этого упрямца следовало привязать к кровати. Я предлагала. Жаль, лекари и старейшины не прониклись моим энтузиазмом.

Никто из приближённых тальдена даже не догадывался о секретном бонусе Герхильда – способности управлять пламенем. Благодарить за этот столь необычный для ледяного мага навык стоило деда Скальде. Я готова была молиться на покойного императора и, интерпретируя слова песни, целовать песок, по которому тот ходил. Ведь только благодаря Его усопшему Великолепию передо мной и Скальде открывалось будущее. Пусть не самое радужное, но оно у нас было, и это главное!

Что же касается Игрэйта, то на горизонте его будущего клубились грозовые тучи: князя ждала жаркая встреча с дольгаттами. Помню, узнав, что Его Светлость, как та самая субстанция, которая никогда не тонет, выжил, я готова была сама превратиться в дольгатта, чтобы окончательно с ним покончить. И даже мысленно поругивала Скальде за то, что не добил мерзавца. Впрочем, очень скоро я возблагодарила Ясноликую за то, что сохранила жизнь огненному выродку, и он не унёс тайну о Тёмной королеве с собой в могилу.

Как и многие другие тайны, которые хранил. Это князь призвал в Адальфиву Леуэллу, по наущению своего покойного папаши – как оказалось, такой же огненной мрази. Это из-за него погибла Мавена, а также невеста Хентебесира, которую он без жалости и мук совести отдал снежной деве в качестве первой жертвы.

Не желал, видите ли, подлец, жениться.

Это он делал всё возможное, чтобы меня исключили из отбора. И он же отыскал Шарлаховое сердце, благодаря которому Мельвезейн воскресла. И вот теперь… У меня на глазах оживали самые страшные легенды Адальфивы. О Перевоплощённых, которых эта доисторическая стерва возвращала к жизни. О злобных существах, таграх, которыми повелевала. О мрачном предсказании, что с возвращением Мельвезейн в мире наступит хаос.

– Она вернёт в Адальфиву былой порядок. Вернёт кровожадных духов. И всех этих тварей… – звучал, разбиваясь на эхо, тревожный шёпот в галереях замка.

Мельвезейн боялись все. Я видела страх в глазах придворных. Видела его печать на обычно бесстрастных лицах старейшин. Он проскальзывал в поведении магов и воинов.

Тёмную королеву боялись все.

И я, понятное дело, не была исключением. Зачем только читала предания о жестокой Древней! О том, что она вытворяла в далёком и далеко не самом светлом прошлом. Все знали и понимали, что станет с миром, стоит только адальфивцам покориться тёмной выдре.

Мира не станет в принципе.

По всей Адальфиве началась массовая миграция. Крестьяне стекались в крупные города, вроде столицы и Малахитового Дола. Прятались за высокими крепостными стенами в надежде, что те защитят их от нашествия зомби и воскресшей Древней. Люди уповали на драконов – Хранителей Адальфивы.

С утра до вечера Скальде пропадал на военных советах, мотался по королевствам. Мужа я практически не видела, и, наверное, пока что так даже лучше. С реанимацией дракона реанимировались и чувства, что испытывала по отношению ко мне его звериная сущность. Только теперь к ним добавилась ещё и злость, ведь я, даже о том не подозревая, стала причиной заточения и мучений этого не в меру обидчивого ящера. Скальде избегал меня. Наверное, опасался ранить словами или взглядом. Я тоже старалась не попадаться ему на глаза, понимая, что сейчас важнее разобраться с воскресшей каннибальшей. Ну а укрощением строптивых драконов можно заняться и в мирное время.

Главное, чтобы они у нас были: мир и время.

Хильдебальд вернулся на родину, его подданные нуждались в защите и покровительстве герцога Анвэри – одного из самых могущественных огненных драконов Рассветного королевства. Ариэлла осталась в Лашфоре. Из-за поединка казнь Адельмара отложили. Честно говоря, на какое-то время о нём забыли, настолько всех потрясла и выбила из колеи весть о восставшей из мира мёртвых богине. Однако брать с собой прицепом пленника в Хрустальный город Скальде не собирался, нам вполне хватит и темнодольского князя. Завтра утром правосудие наконец свершится, Адельмар будет казнён, и мы покинем Малахитовый Дол.

– Почему не улетела с Хильдебальдом? – спросила я Ариэллу вечером накануне казни.

Мы ужинали вместе, без фрейлин, которых мне удалось спровадить в библиотеку. Обстановка была бы почти непринуждённой, если бы не выбранная мной тема разговора. Но не спросить я не могла.

– Хочу быть с братом до конца, – ответила алиана, единственная из Талвринов не покинувшая Лашфор. – Отец от него отрёкся, а маме лучше не видеть казни. Она её просто не переживёт. Хочу, чтобы он знал, что рядом есть близкий человек. Смотрел не на безликую толпу, а на меня, когда… – Княжна не договорила. Поднялась поспешно (я видела, как в бликах пламени, трепещущего над свечами, заблестели от слёз её глаза) и встала возле окна, за которым плескалась фиолетовая тьма.

– Крейн поправляется, – сделав глоток побольше, из чеканного кубка, постаралась отвлечь подругу.

– Хорошо хоть с ним всё в порядке, – на миг обернувшись, слабо улыбнулась она.

Это было одно из малочисленных радостных известий в веренице печальных событий: лекарям всё-таки удалось вырвать Крейна из лап смерти, и теперь он медленно, но уверенно шёл на поправку. Не мог очухаться раньше… Впрочем, о том, что в мир нагрянула Древняя и поделилась с его господином силой Блейтиан не ведал. А вот о Леуэлле знал с самого начала. И если бы об этом узнали и совет магов со Скальде, никакого поединка не было бы.

Герхильд его пощадил. В том смысле, что не прибил сразу, после того как экс-герцог оклемался. Но о возвращении титула и земель не могло быть и речи. Пожизненная ссылка из Темнодолья и Сумеречной империи – приговор, вынесенный Блейтиану. Скальде пообещал, что не будет его преследовать, если тот навсегда покинет Север. Как только Крейн окончательно поправится, его попросят из Лашфора, и он сможет отправляться на все четыре стороны.

Хватит ума – проживёт отмерянное ему судьбой время скромно, но с чистой совестью и на свободе. Человек с магическим даром в Адальфиве без куска хлеба никогда не останется. Ну а если не поумнеет, что ж… Это будет его выбор. Но я всё же надеялась, что Крейн пересмотрит свои жизненные позиции и сделает для себя правильные выводы.

В день казни я проснулась ни свет ни заря и стала сразу одеваться, намереваясь быть с Ариэллой от начала и до конца, разделить с ней это невыносимо сложное для неё время. Собираясь на автопилоте, думала только о подруге. И продолжала думать до тех пор, пока в покои Моей Лучезарности, даже не удосужившись постучаться, не ворвался запыхавшийся Леан. С горящими от возбуждения глазами и громким восклицанием:

– Его Великолепие помиловал Адельмара Талврина!

Заду нонескодулькоду чадусодув доду этыйодуго

Морщась от неприятных ощущений, будто на руку плеснули кипятком, тальден откинулся на спинку кресла. Рана, оставленная обломком скалы, на который он так бесславно напоролся, всё ещё давала о себе знать и причиняла боль при каждом неосторожном движении. Из-за этого проклятого ранения Скальде не мог превращаться в дракона. Какой прок от него в личине зверя, если он не может летать?

Осознание того, что ослаблен сейчас, когда, наоборот, должен быть силён как никогда, чтобы в любой момент вместе с другими Хранителями встать на защиту Адальфивы, заставляло злиться. В первую очередь на самого себя. За то, что недооценил Игрэйта, и эта мальчишеская самоуверенность чуть не стоила ему жизни.

Двух жизней: его и Аниной.

Ледяной прикрыл глаза, отпуская мысли о совершённых ошибках и позволяя себе хотя бы на короткие мгновения погрузиться в более приятные размышления. Те, что не горчили сожалением: о девушке-иномирянке, которая была совсем рядом, но он не позволял себе к ней приближаться.

Этой ночью Аня снова уснёт одна, и он не будет чувствовать её тепла. Не будет целовать такие мягкие, манящие губы, вновь ощущая их сладкий, ни с чем не сравнимый вкус. Не будет ласкать свою ари: до стонов, до бессвязного шёпота, до полного изнеможения. До лихорадочного блеска в глазах и быстрого биения жилки на запястьях, которые в порыве страсти будет сжимать.

Но ничего этого сегодня не случится.

Каждую ночь он боролся с собой и с искушением отправиться в покои ари. Понимал, что может причинить ей боль. Ранить сердце или плоть. Сейчас, сорвавшись с магической цепи, дракон был зол как никогда. Сильнее, чем прежде, Ледяной ощущал его раздражение, обиду, гнев. Которые разгорались в Скальде всякий раз, стоило только её увидеть. Даже издали, даже мельком. Здравый смысл тотчас заглушали животные инстинкты. Он боролся с ними и сдаваться не собирался. Но понимал, что бороться будет проще, находясь от своей ари на расстоянии.

Тогда Аня будет в безопасности.

По-хорошему, ей следовало вернуться на Землю. Тем более сейчас, когда стало известно о воскрешении Древней. Но эта упрямица ни в какую не желала поступать разумно, выпроваживала Хордиса и всех, кто пытался её переубедить. И не переставала повторять, что добровольно Адальфиву не покинет.

– Только через мой труп! – заявляла строптивая и тут же горячо добавляла: – Где это видано, чтобы правитель сбегал в час беды, как крыса с тонущего корабля? Я не крыса, если вы этого ещё не заметили, и сбегать никуда не собираюсь. Так и передайте Его Упрямству. Давайте, давайте!

Потерпев неудачу, посланники ни с чем возвращались к императору.

Скальде не желал принуждать её силой. Это снова разбросало бы их по разным краям пропасти, и мосты, пусть и хрупкие, но которые им всё же удалось проложить друг к другу, в одночасье рухнули бы.

Ледяной боялся за свою ари. Боялся, когда находился вдали от неё и не мог защитить. Боялся, когда оказывался с ней рядом, понимая, что, возможно, придётся защищать её от себя самого. Скальде уже готов был проклинать своё второе «я» и древние чары, что каждый тальден впитывает с молоком матери. Из-за них его любовь к Ане порой превращалась в ненависть или близкое к тому чувство. Сильное, всепоглощающее, затмевающее рассудок.

Чувство, почти не подвластное контролю ледяной воли.

Но он справится. Они справятся. Главное, избавить мир от этой твари. Мельвезейн. Выяснить, где она укрывается. И раз и навсегда уничтожить болезнь, которой она стала для Адальфивы.

Тальден очнулся от размышлений, когда в дверь кабинета негромко постучались. Паж и верный слуга Скальде бесшумно проскользнул в комнату, поклонился почтительно и замер на пороге.

– Ваше Великолепие, там… Пленник просит… – Юноша запнулся и, переведя дыхание, продолжил, осторожно подбирая слова: – Просит и даже настаивает на встрече с вами. Говорит, это важно. Крайне.

– Который? – Скальде внутренне напрягся.

Навещать кузена могло быть чревато. Ведь не сдержится же, не сможет, закончит начатое: добьёт предателя. Предавшего не только родную кровь, но и весь мир. Хентебесир клялся защищать Адальфиву и более чем заслужил казни дольгаттами. Однако у Скальде на кузена были другие планы, и убивать его сейчас он не собирался.

Только бы совет старейшин не заартачился. Впрочем, после победы Ледяного, когда уже ни у кого не осталось сомнений в том, в чьей власти окажется Север, те присмирели и затихли. Особенно Тригад, подсунувший Ане яд. В последнее время советник вёл себя как шёлковый. Но от этого желание отправить его к порождённым магией чудовищам не становилось меньше.

– Адельмар Талврин, – прервал ход мыслей ледяного мага паж.

Скальде беззвучно усмехнулся и поднялся из-за стола.

– Что ж, не будем отказывать заключённому в его последнем желании.

Тальден последовал за слугой, сжимавшим витую ножку канделябра. Лепестки пламени тревожно подрагивали, то почти тая во тьме узких коридоров и широких галерей, под натиском сквозняка, гулявшего по Лашфору. То снова вспыхивали ярко и принимались храбро сражаться с полумраком. Густевшим по мере того, как они спускались в подземелье замка.

При виде правителя стражники, охранявшие вход в темницу, подхватились. Игральные кости весело запрыгали по столу и упали на пол, затерявшись где-то на тёмном камне.

– Открой, – бесстрастно приказал Ледяной, обращаясь к одному из охранников.

Мужчина стал торопливо перебирать ключи на массивной связке, недолго повозился с замком и толкнул тяжёлую створку.

Пленник сидел в углу тёмной камеры на узком соломенном настиле. Скованный зачарованными цепями, тянувшими из него магию, с каждым часом, каждым днём он становился слабее. Похудевший, с осунувшимся лицом, тем не менее он встретил Ледяного всё тем же горящим безумством взглядом и полными иронии словами:

– До меня дошли слухи, что Тёмная королева пробудилась и готовится к битве.

– Тебя это не должно волновать. Завтра ты умрёшь, и Мельвезейн очень скоро отправится за тобой, – глядя на сидящего на полу заключённого, холодно проговорил дракон.

Получив в ответ язвительное:

– Ты слишком самоуверен, Скальде Герхильд.

Ледяной досадливо скривился, вдруг осознав, что повторяет свою недавнюю ошибку: снова безоговорочно верит в победу.

– Я бы на месте Вашего Великолепия вёл себя осторожнее. Ведь сейчас от твоих действий и решений зависит не только твоя жизнь, но и судьба целого мира.

– Какое отношение имеешь ты к моим действиям и решениям? – мрачно проронил тальден.

Пленник ответил не сразу. Какое-то время, улыбаясь – безумно, почти что счастливо – просто смотрел на Ледяного, а потом торжественно провозгласил:

– Я знаю, как раз и навсегда избавиться от тёмной стервы.

– Но помощь твоя, я так понимаю, будет не бескорыстной, – усмехнулся Герхильд.

Узник поднялся, хоть это и стоило ему последних сил. Привалившись к стене и тяжело дыша, он медленно проговорил:

– Все мы хотим одного и того же: выжить. Ты, я… этот мир. Подумай о своей ари. Ты ведь не допустишь, чтобы Аня пострадала.

– Назови свои условия, – сухо потребовал Скальде, со смешанным чувством презрения, интереса и отвращения глядя на сумасшедшего.

– Жизнь. Свобода, – вновь оживился пленник. Дёрнул за тяжёлую цепь, что приковывала его к стене, и, облизнув пересохшие, растрескавшиеся губы, хрипло выдохнул: – И чтобы с меня сегодня же сняли тагровы оковы и дали нормально поесть. Пока я тут не сдох от голода.

– Я не освобожу тебя, – категорично ответил Ледяной, не потратив на раздумья и мгновения. – На это даже не рассчитывай.

– Предпочитаешь погибнуть? – морщась, хмыкнул мужчина.

– Мы не погибнем. Мельвезейн не выстоять против всех драконов Адальфивы.

– Наи-и-ивный, – издевательски протянул Талврин, рассмеялся и закашлялся. Запрокинул голову, силясь вдохнуть полной грудью сырой, затхлый воздух темницы, и прикрыл глаза. – В прошлый раз, чтобы усмирить Мельвезейн, понадобились маги, драконы, воины и жизнь целой богини. Без Аурели люди бы не победили.

– Те драконы были молоды. Неопытные и неокрепшие юнцы. Мы значительно превосходим их по силе.

– Ну так и Мельвезейн не идиотка и, пока не будет уверена в своих силах и шансах на победу, не высунется. Без козыря в рукаве вам с ней не справиться. Да ты и сам это знаешь. Но можете, конечно, попытаться. Сколькими воинами ты готов пожертвовать, Скальде?

– Ты не получишь свободы, – тихо, но твёрдо проговорил Герхильд. – Твой отец первым меня проклянёт, если я тебя отпущу. А с ним и семьи твоих жертв.

Ледяной развернулся, собираясь уйти.

– Аурель умерла ради спасения людей и тех, кто был создан по её указке – драконов! – в отчаянье дёрнулся пленник, но магия оков тут же притянула его обратно к стене.

– Поговорить о прошлом я могу и в более приятной компании. Не самая удачная попытка меня удержать.

– А как тебе такая! – сверкнул глазами маг. –  Ты ведь у нас не только всесильный, но и всезнающий. Наверняка слышал легенду о Солнечных камнях Аурели, обнаруженных на месте её гибели.

Ледяной почти коснулся проржавевшего кольца на двери, но после слов заключённого опустил руку.

– Я много путешествовал. Всю жизнь посвятил изучению истории Древних. Поискам реликвий, артефактов… Всего того, что духи нам оставили.

Видя, что его слушают, на этот раз внимательно, Адельмар продолжил быстрее, насколько позволяло его состояние:

– Можешь обыскать Салейм. Возможно даже твоим ищейкам удастся их обнаружить, хоть я в этом совсем не уверен. Но даже если такое случится, во всей Адальфиве не найдётся мага, знающего, как активировать камни. Только я.

– У нас все твои книги, дневники и записи.

– Которые ещё нужно расшифровать, – и тут не растерялся маг. – Как думаешь, хватит на всё времени?

В два шага приблизившись к пленнику, Скальде схватил его за ворот рубахи и одним рывком притянул к себе.

– Ты ведь понимаешь, что, если Мельвезейн победит, умрут все. Твои родители. Твоя сестра.

Адельмар глухо рассмеялся:

– Да я и сам уже почти труп. Умирать одному или в компании – для меня нет разницы. Решай, Ледяной. Наказание для того, кто пытался сделать этот мир лучше, или смерть для всей Адальфивы. Для моих родителей. Для моей сестры, – эхом повторил он слова Скальде, усмехаясь. – Для твоей драгоценной ари. В твоих руках судьба этого мира. Пытки мне язык не развяжут, в этом ты уже успел убедиться. Хочешь – ищи ответы самостоятельно. Ну или попробуйте справиться с ней своими драконьими силами. Я не настаиваю.

Ледяной разжал пальцы, и пленник, обессиленный, рухнул на изъеденный временем каменный пол.

– Тебя не казнят.

– И это всё? – ухмыльнулся Адельмар.

– Пожизненное заключение.

– В Салейме! – азартно выкрикнул маг.

– Нет.

– Пожизненное заключение в моём родовом замке. Окружи меня хоть целым войском магов. Буду рад компании. Договор нерушимый, на крови. Чтобы ты вдруг резко не передумал и не прикончил меня сразу после того, как разберёшься с Древней. Не подходят условия – казни. А на другие я не согласен.

Последний брошенный на мага взгляд, и тальден с силой дёрнул за металлическое кольцо. Уже скрываясь за дверью, услышал хриплое, ядовитое шипение:

– Подумайте, Ваше Великолепие. Но только не затягивайте с принятием столь важного для всех нас решения!