Глава двадцать третья

Аня подъехала к шлагбауму подземного паркинга возле дома, в котором жила Валечка Колобова. Шлагбаум поднялся, Аня въехала внутрь, тут же к машине подошел охранник – тот же самый, который требовал от нее прежде рекомендации солидных людей для того, чтобы оставлять машину здесь.

– Мы тут посоветовались, – сказал он, узнав Аню или, может быть, узнав автомобиль, – место для вас подыскали, но вам надо будет заключить договор и оплатить за машино-место за месяц вперед.

– Отлично, – ответила Аня.

Ей показали место, предупредили, что из автомобиля следует забрать все необходимое и важное, чтобы потом не говорить, что из салона что-то пропало.

– У нас такое случается иногда, – объяснил охранник. – Была одна дамочка – сама где-то что-то теряла, а потом на нас бочку катила – утверждала, что на стоянке из машины вытащили.

– И что с ней стало?

– В каком смысле? – не понял охранник.

– Вы сказали, что была дамочка.

– Ну да. Разбила она свою машину. Вернее, не она, а любовник, который за рулем находился. Муж, конечно, узнал подробности. А как той бабенке отговариваться? Сказать, что это посторонний ей человек сам за руль сел? Короче, развелся он с ней… В смысле муж развелся. И правильно сделал – я так думаю, – рассуждал охранник, сопровождая Аню в офис, где надо было подписать бумаги.

Комната была просторной: половину одной стены занимало окно, за которым виднелось пространство стоянки, напротив окна – большое зеркало, в котором отражалась опять же парковка.

Аня заполняла бланк договора, а охранник изучал ее документы.

– Нет, так не пойдет! – вдруг воскликнул он. – У вас водительское удостоверение на другое лицо!

– Лицо как раз мое, – начала объяснять Аня. – Можете сравнить. А вот фамилия действительно другая: с женщинами такое случается иногда.

Охранник стал сравнивать фото на американском водительском удостоверении с оригиналом.

– Вроде похожа, – согласился он, наконец. – Ну все равно вам надо поменять права на местные и с новой фамилией. Или возить с собой документы, подтверждающие то, что Энн Хайден – это вы. И вообще, простите за нескромный вопрос: что вам в Америке не понравилось? Другие вот уезжают, а потом оттуда учат нас жить. У меня одноклассник свалил в Штаты, а я его хорошо знаю: в одном доме жили. Теперь мы с ним по скайпу иногда беседуем. Поначалу он все пел, как там хорошо, как дышится свободно. А я как-то, говоря с ним, бутылочку на стол поставил, закусочку тоже: шпроты, огурчики, грибочки. Тут он и сломался, чуть не заплакал, сказал, что мы сами не знаем, как здорово живем. А он трясется, боится работу потерять, потому что кредитов набрали с женой. Он там электриком в супермаркете, а жена его – парикмахером. А здесь… О-о! Начальство!

Охранник вскочил и поспешил к двери. Аня посмотрела в зеркало и увидела отраженную в нем Зинаиду Петровну Колобову, которая припарковала машину и теперь шла к выходу. Рядом с ней шел мужчина. Мужчина прошел мимо окна, Аня увидела его мельком, но была готова поклясться, что это Сухотин.

– Здравствуйте, Зинаида Петровна, – прозвучал за спиной Ани сладкий голос охранника. – Вы надолго? Может, вам машину помыть?

Что ответила Колобова, слышно не было, но охранник продолжал:

– Конечно, не затруднит.

Вскоре он вернулся к столу и продолжил:

– Так вот, он – электриком там, а здесь какой-то бизнес имел, а Нинка – жена его, вообще не работала. Спрашивается, зачем уезжали, чтобы слезу пускать, видя, как я здесь водочку попиваю и шпротами закусываю?

– Часто Зинаида Петровна бывает здесь? – прервала поток его красноречия Аня.

– Да не особо. Иногда заезжает, чтобы месячную выручку забрать, но это не ко мне, а к директору, на которого этот паркинг оформлен.

– А настоящая хозяйка она?

– Конечно. Сами знаете, кто у нее в мужьях.

– А мужчина, который был с нею? – поинтересовалась Аня.

– Это не муж, – покачал головой охранник.

– Я знаю, кто он. Просто интересуюсь: часто ли он у вас машину оставляет?

– Не так чтобы… Я его вообще-то раза три всего и видел за полтора года, что здесь работаю.

– Он всегда с нею приезжал?

Охранник задумался. А потом кивнул и слегка понизил голос:

– Только я вам ничего не говорил.

– А я и не слышала. Меня вообще это не интересует. А у Колобовой есть еще автостоянки?

– Откуда мне знать? Но она может позволить себе многое. Но лучше об этом не трепаться. А интересоваться чем-нибудь иным. Вот я, например…

– Меня это совсем не интересует, – не дала ему договорить Аня. – Надо будет что-то узнать, спрошу у нее лично. Мы с ней в приятельских отношениях.

На самом деле Колобова Аню очень интересовала. Дело даже не в том, что Зинаида Петровна владеет подземным паркингом в жилищном комплексе, в котором находится квартира ее дочери, и не в том, что, заперев Валечку в своем доме, она приехала сюда. А в том, что она приехала сюда с Сухотиным. Они наверняка знакомы давно и не хотят афишировать свое знакомство, раз среди бела дня встречаются в укромном месте, где их никто никогда не застукает. Вряд ли они любовники, но ведь что-то связывает их… Общие интересы? Общий бизнес?

Аня вошла в свою квартиру, и почти сразу позвонил Николай.

– Просто соскучился, – объяснил он.

Аня рассказала, что встретила Сухотина с Колобовой. И что Зинаида Петровна оказалась владелицей большой подземной парковки.

– У нее много чего имеется, – спокойно отреагировал Тарутин. – А вот то, что она встречается с твоим начальником, – интересно.

– Я ухожу из его журнала. Но Виктор Константинович попросил, чтобы я отработала еще три дня.

– Замечательно! – обрадовался Николай. – Скоро все и так закончится.

– Ты говоришь про следствие? Другими словами, уже установлено, кто совершал эти убийства?

– Не по телефону. Но к тебе будет одна просьба. Мы не можем найти Летягина, пытаемся дозвониться ему, но безуспешно. У тебя есть его телефон?

– Он мне дал свою визитку, на которой записал номер, по которому его всегда можно найти. Мне позвонить?

– Если не трудно. Постарайся выяснить, где он находится и какие у него планы на ближайшее время.

– Так это все-таки он? – не поверила Аня.

– Не знаю. Но на него кое-что накопали. Евдокимов мне сказал, что режиссер не просто ходил вдоль берега залива, а завернул на территорию. А он это отрицал. Значит, было что скрывать.

Гудки были долгими, потом прекратились, и в трубке повисло молчание.

– Вадим, вы меня слышите? – обратилась Аня к тишине. – Это Аня Игнатьева, с которой вы ездили на ту свадьбу.

– Вы одна? – отозвался режиссер. – Рядом с вами никого нет?

– Одна. Я у себя дома. А вы где?

– Я? – переспросил Летягин, словно вопрос застал его врасплох. – Я в вашем городе. Специально приехал, чтобы встретиться с одним человеком, чтобы поговорить. Приехал и понял, что встречаться с ним, вероятно, не следует вовсе.

– С кем?

– Это не по телефону. Я помню, где находится ваш дом, и готов подъехать, чтобы поговорить и с вами. Готов даже сделать заявление для следствия. У вас ведь есть камера с функцией видеосъемки? Хотя, что это я говорю? Сейчас даже утюги могут снимать. Я подъеду и расскажу все, что знаю, чтобы обезопасить себя… Есть надежда, что это поможет. Только одна просьба к вам: постарайтесь, чтобы, кроме нас, никого не было.

– Никого не будет, – пообещала Аня.

– Через час… Нет, лучше через полтора я подъеду, позвоню снизу, и вы меня встретите.

Закончив разговор, Аня тут же набрала номер Николая. Передала ему содержание короткой беседы с Летягиным и спросила, что делать.

– Я подъеду, – предложил Тарутин.

– Ни в коем случае! – возразила она. – Я же слово дала.

– Но я в любом случае буду рядом. Жаль, что не успеем установить оборудование. Но ты все равно включи камеру на компьютере. Мы свяжемся по скайпу… Хотя нет, он же увидит мое изображение на мониторе…

– Не увидит: я сверну окошечко, и ты будешь только слышать.

– В любом случае ничего не бойся – я буду рядом. На площадке этажом или двумя выше или же за стеной у соседей. У соседей, конечно, лучше. Я выезжаю. Каким тебе показался его голос?

– Взволнованным, может быть, испуганным. Только не надо никуда ехать…

Аня не успела возразить – пошли гудки. Не прошло и пяти минут, как Николай позвонил снова.

– Я связался с Верой Бережной. Она обещала к тебе подскочить прямо сейчас. Скажешь Летягину, что у тебя подруга. Девушки он ведь не станет опасаться?

– Но я же обещала, что не будет никого, – напомнила Аня.

– Он у тебя будет через полтора часа. Полчаса вам на все про все. А потом Вера позвонит в дверь и скажет, что была рядом и решила заскочить.

– А если мы в полчаса не уложимся?

– Тогда ты скажешь Вере, будто бы у вас кинопробы, проверяете текст сценария… Придумай что-нибудь, что не вызовет у Летягина подозрений. Веру отправишь на кухню, будто бы приготовить какую-нибудь закуску. Она принесет шампанское, чтобы не было никаких сомнений, что она твоя подруга, которая заскочила в гости. А вообще получаса должно хватить. Вы же не будете монтировать – запись должна быть непрерывной и без пауз, тогда достоверность не вызовет сомнений – Летягину это хорошо известно. И потом он наверняка заранее подготовил текст признания или что там у него… Полчаса – большой срок. Главное, не отпускай его до приезда Веры и до моего приезда. Но я уже выезжаю.

Штатива в доме не было. Аня установила камеру на столе, напротив нее поставила кресло, включила запись, посидела немного в кресле, произнесла заветные слова: «Раз, два, три. Проверка работы оборудования!» Потом отклонилась в одну сторону, в другую, откинулась на спинку кресла, придвинулась к объективу. Вернулась к камере и проверила отснятое. Картинка была в фокусе, и все движения Ани в кресле не выпадали из поля обзора. Звук был четкий, посторонних шумов или ненужного фона не было.

Аня посмотрела отснятые кадры на мониторе компьютера. Увидела книжные полки за своей спиной и фотографию отца в рамке на стене. Фотография показалась ей лишней, Аня сняла ее, но теперь на стене заметно выступал квадратик невыгоревших обоев. Пришлось залезть в шкаф, где среди отцовских рукописей лежала точно такая же рамка с фотографией Хемингуэя, на которой был запечатлен не очень трезвый нобелевский лауреат за столом в своем кубинском доме Финка Вихия, на столе – бутылка рома и обожаемый писателем кот.

Когда-то этот снимок висел на стене, но мама после развода спрятала его, сказав, что Хемингуэй и Михаил Васильевич похожи, как братья-близнецы, а потому она обоих видеть не хочет. Аня тогда сама повесила на стену фото отца, а пьяного писателя спрятала.

Позвонил Летягин, сказал, что подъехал, но встречать его не надо, достаточно назвать номер квартиры. Еще через какое-то время включился домофон, и голос Летягина поинтересовался: одна ли в квартире Аня.

– Я одна, – ответила она.

Только сейчас Аня вспомнила о просьбе Тарутина и связалась с ним по скайпу.

– Я у соседей, вижу тебя прекрасно, – обрадовался Николай. – В окно наблюдал, как подъехал режиссер.

В дверь позвонили.

– Открывай! – приказал Николай. – Только прежде сверни картинку на компьютере.

Летягин вошел в квартиру осторожно и прислушался к тишине. На нем был выгоревший костюм-сафари и мокасины.

– Никого нет, как договаривались, – сказала Аня, закрыла за гостем дверь и оценила его костюм: – В Штатах вы бы сошли за своего.

– Вы про мой костюм? – переспросил режиссер. – Так я его в Штатах и приобрел. На острове Эбсекон.

– В Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси, – уточнила Аня. – Говорят, хороший городок, только я ни разу не была там.

– И не дай бог! – отозвался Летягин.

Он заглянул в комнату, увидел камеру на столе и кресло. Молча прошел внутрь, подошел к камере и указал хозяйке на кресло:

– Присядьте, я проверю.

Аня опустилась в кресло и для того, чтобы что-то сказать, спросила:

– Неужели у вас неприятные воспоминания об Атлантик-Сити? Решили поиграть в казино и удача отвернулась?

– Все вроде нормально, – ответил Летягин, пропустив ее вопрос мимо ушей.

Затем сел в кресло и махнул рукой:

– Включайте запись.

Потом обернулся, посмотрел на нетрезвого Хемингуэя:

– Никогда не видел этот снимок.

– Пошла запись! – предупредила Аня.

– Сегодня четвертое сентября, – начал он и посмотрел на часы. – Пятнадцать ноль четыре по московскому…

Тут же махнул рукой.

– Стоп! Следующий дубль.

– Что-то не так? – удивилась Аня.

– Конечно. У вас дата и время установлены?

– Разумеется.

– Тогда зачем лишняя преамбула?

– Я считаю, что это необходимо хотя бы для того, чтобы сразу отмести все подозрения в подделке видеоматериала.

– Хорошо, – кивнул Летягин. – Ну все равно начнем сначала. А вообще такое совпадение – мое признание в тот же самый день, когда я год назад проигрался в пух и прах в этом чертовом Атлантик-Сити.

Снова началась запись, и Летягин повторил:

– Сегодня, четвертого сентября, три часа пять минут пополудни, я, Летягин Вадим Сергеевич, хочу сделать заявление, в котором подробно изложу все известные мне обстоятельства, касающиеся убийства актера Мирослава Лесневича.

Он сделал паузу и вздохнул:

– Дело в том, что я не могу утверждать, конечно, но, как мне кажется, убийцей Лесневича является… – Он снова вздохнул. – Начну с самого начала. Дело в том, что около полугода назад меня пригласил в свой строящийся дом Леонид Борисович Красильников. То есть не пригласил даже, а просто притащил. Меня посадили в машину, ничего не сказали и привезли туда. Красильников, которого я прежде не видел, встретил меня приветливо, показывал дом, рассказывал, как он представляет себе будущий интерьер, а я не понимал, зачем он меня вытащил. Я был знаком с его дочерью… Любовной связи с ней у меня не было, то есть постоянной любовной связи, хотя один раз у нас было. Судя по всему, Красильникову стало это известно, и я ждал, что он поступит со мной жестко. Но Леонид Борисович, наоборот, был любезен и учтив. А потом он предложил мне сделку. Дело в том, что ему очень не нравился Мирослав. Я говорю о Лесневиче. Кристина, дочь Красильникова, заявила, что она, скорее всего, выйдет замуж за Мирослава. Ее пытались отговорить. Леонид Борисович даже вызвал к себе отца Мирослава и заявил ему, что прекратит всякое финансирование его проектов до тех пор, пока сынок продюсера не перестанет крутиться вокруг его дочери. Но, насколько мне известно, Лесневич-старший не смог повлиять на сына. И тогда выбор Красильникова пал на меня. Мне было предложено завести с Кристиной роман, отбить ее у Мирослава, а потом, может быть, даже жениться на ней, хотя, как мне кажется, и я тоже Леониду Борисовичу не особенно нравился. Я пытался отказаться, сказал, что женат и у меня есть ребенок… Но возражения не принимались. Красильников оказался в курсе всех моих дел, он даже знал, что моя жена подала на развод из-за внезапно возникших финансовых проблем. Дело в том, что мы с женой во время поездки в Штаты решили заглянуть в Атлантик-Сити. Нас пригласили на авиашоу «Гром над Боардвуок». Я там поснимал, естественно. Потом мы вернулись в отель… А там…

Летягин вздохнул.

– Там ведь в каждом отеле зал казино. Ну, я предложил жене заглянуть. Зашли, немного размялись на автоматах, потом я пару сотен выиграл в блекджек и сел за рулетку. И мне повезло немного. В кассе получили выигрыш – почти семь тысяч, в ресторане с женой обмыли удачу, вернулись в номер, жена прилегла отдохнуть. А я сдуру решил вернуться в казино. Очень быстро проиграл то, что выиграл до этого, потом все средства, что были на моей банковской карточке, вернулся в номер, взял карту жены и выкачал из нее все до последней копейки. Следующий день лучше не вспоминать… Пока возвращались в Москву, жена рыдала всю дорогу. А потом сказала, что не хочет со мной жить. Мы подали на развод. Я ждал предложений от Лесневича, у которого уже был утвержденный к постановке сценарий, но…

Летягин тяжело вздохнул в очередной раз:

– И тут этот разговор с Красильниковым. Сначала он предложил мне пятьдесят тысяч евро. Я отказался, тогда он сказал, что сто тысяч я получу сразу, а потом еще и премиальные. Я дал согласие. Леонид Борисович сказал, чтобы я использовал все средства обольщения, без наркотиков и алкоголя, разумеется. С Мирославом мне было дозволено делать то же, что я посчитаю нужным – избиение, подстава с кокаином, которым парень злоупотреблял… «Сделай так, чтобы его рядом с Кристиной не было!» – приказал тогда Леонид Борисович. «Не убивать же его», – ответил я. «Кстати, хорошая мысль», – произнес тогда Красильников и добавил, что для этого дела нужен профессионал, а не такая рохля, как я. Честно скажу, что я начал отрабатывать деньги. По крайней мере, старался, как мог. Одно время даже думал, что смог поссорить их. Но Мирославу как-то удалось с Кристиной помириться. Возможно, ему помогла популярность, которая пришла после моего фильма, или то, что Кристина требовала разрыва моих отношений с женой, которые снова начали складываться. У меня ведь маленький ребенок, я не мог порвать все связи с женой. Перед самой свадьбой Красильников уже не мог сдерживаться. «Сделай так, чтобы не было регистрации, чтобы не было этой чертовой свадьбы!» – кричал он. Я сделал попытку, когда Кристина сама пришла ко мне в гостиничный номер. Но мы просто говорили, не было секса, ничего не было, кроме моих настойчивых просьб отказаться от этого брака. Кристина призналась, что Мирослав вышел на какого-то продюсера в Голливуде. Вернее, тот с ним связался и предложил раскрутку… Мирослав наверняка врал, как всегда. Но Кристина поверила. Мечтала перебраться в Голливуд, общаться со звездами… На свадьбе я не собирался присутствовать, но Леонид Борисович приказал обязательно быть. Сказал, что в ином случае меня привезут силой и закопают в свадебный торт. Потом мне позвонил издатель Виктор Константинович Сухотин, для журнала которого я однажды давал интервью, и попросил сопровождать на свадьбу одну девушку…

Летягин сделал попытку обернуться, судя по всему, он не мог выдержать взгляда нетрезвого Хемингуэя. Но не обернулся, только вздохнул.

– На свадьбе мне передали, что хозяин хочет со мной поговорить, – продолжил он. – Я вышел к берегу, прошел вдоль залива, думая, как бы поскорее исчезнуть оттуда, но все же вернулся к дому. Леонид Борисович ждал меня в темном закутке за пальмами. Разговор был неприятным. Красильников приказал мне немедленно вернуть сто тысяч, раз не выполнил его поручения. А где я их возьму? Но он не принимал моих объяснений. Он ушел к дому, я остался взволнованный, униженный, растоптанный. Потом решил вернуться за стол… Увидел жену вице-губернатора и Красильникову, которые выходили из дома. Я не хотел с ними встречаться, остановился, а через какое-то время прозвучал выстрел… Секунд через пятнадцать или двадцать. Я не считал. Но тогда даже не сообразил сразу, что это именно выстрел, подумал, что петарда сработала или какая-то хлопушка. Только потом, когда услышал женский крик, понял. Вот и все, что я знаю. Но не это теперь главное! Мне кажется, что Красильников считает убийцей именно меня. Будто бы я после нашего разговора решил выполнить тот контракт и от отчаянья это сделал. Но, с другой стороны, если стрелял он сам, то наверняка хочет выставить убийцей именно меня. Я вернулся в Москву и очень скоро заметил, что за мной следят. Поначалу решил, что это полиция, но слежка была не вполне профессиональная: я всегда замечал хвост за собой. Да и те, кто следил, мало походили на полицейских «топтунов». Крепкие ребята, которые выделялись в толпе. Позавчера, когда я взял билет в Питер и уже сел в поезд, то сразу увидел в вагоне тех, кто следил за мной. И тут я понял, что до пункта назначения не доберусь: меня просто выбросят из вагона, а потом на меня спишут убийство Мирослава, подстроят, так, чтобы сам Красильников никаким боком не был замешан. Ведь, по его мнению, я убил Лесневича по его настойчивой просьбе и даже получил гонорар за это… И будет почти как в стихотворении Блока: «Под насыпью во рву нескошенном лежит и смотрит…» В Твери мне удалось выйти из вагона: оставил в купе сумку, с которой ехал, вышел в тамбур, где стоял один из этих гоблинов… Похлопал себя по карманам, будто бы в поисках сигаретной пачки, спросил у проводника, успею ли я купить сигареты. И вышел. Проскочил вокзал, выбежал на площадь, а там, на мое счастье, машина такси стоит. Прыгнул внутрь и приказал водителю гнать в Питер. Остановился у сокурсника, следующим днем связался с Денисом Казановым, чтобы выпытать, что ему известно. Казанов назначил встречу в их любимом клубе. Я подъехал на машине сокурсника. Хотел позвонить и предупредить, что внутрь заходить не буду, а поговорю в автомобиле. И тут увидел, как Лисовой и Казанов выходят… Я видел, как подлетел автомобиль, из которого прозвучали выстрелы. Это вообще было ужасно! Одно дело кино, а в жизни все выглядит иначе. Приятель сразу по газам, отъезжая, мы зацепили какой-то автомобиль… Но не это главное. Автомобиль сокурсника засветился, и выяснить теперь, кто находился за рулем, а кто рядом, труда не составит. Стрелял, понятно, не я, но как объяснить теперь, что не я заказал двух этих дурачков? Ведь любой следователь наверняка решит, что я заказал и решил проверить выполнение заказа. И потом, если люди Красильникова до меня доберутся и, простите за выражение, грохнут, то все концы в воду…

Летягин замолчал и посмотрел на Аню:

– Ну, вот и все. Кратенько, конечно, зато ничего не упустил вроде.

Он поднялся и махнул рукой, чтобы Аня остановила запись.

– Теперь вот не знаю, как быть, – произнес он. – К сокурснику возвращаться нет смысла, там меня быстро обнаружат. В гостинице тоже не спрятаться.

– Оставайтесь пока у меня, – предложила Аня. – У меня есть друзья, которые постараются вам помочь.

Летягин задумался, потом вздохнул, показывая тем самым, как нелегко ему дается решение.

– Не знаю, ведь тем самым я подставляю вас.

– Никого вы не подставляете. Во-первых, меня никто не подозревает, а во-вторых, я же сказала, что у меня хорошие связи в правоохранительных органах…

– То есть вы гарантируете, что в случае чего они не попытаются связать мое имя с этими убийствами?

– Гарантий дать я вам не могу, но мои друзья заинтересованы в том, чтобы найти настоящего преступника, а не обвинять кого попало.

– Хотелось бы верить.

В дверь позвонили. Звонок прозвучал так неожиданно и громко, что Летягин вздрогнул.

– Ну все, – прошептал он. – Это наверняка за мной. Вы кого-нибудь ждете?

– Пойду узнаю кто.

– Но ведь у вас домофон в доме. И неужели кто-то, направляющийся к вам, не мог предупредить о своем визите по телефону? Кто мог прийти так внезапно?

– Вообще это может быть моя подруга. Она собиралась заскочить, только не обещала, что придет обязательно. Я открою.

– Вы ей позвоните по телефону, – предложил Летягин.

Аня взяла мобильный и набрала номер Веры Бережной.

Дверной звонок прогремел еще раз. А потом в дверь постучали.

– Полиция! – обреченно прошептал Летягин. – Выследили, значит.

Аня ободряюще улыбнулась и покачала головой. Вера взяла трубку.

– Верочка, так это ты в дверь звонишь? – поинтересовалась Аня. – Сейчас, уже иду открывать.

– Она одна? – тихо спросил Летягин.

– Ты одна? – спросила Аня. – А то я без макияжа.

Услышав ответ, Аня кивнула Летягину:

– Одна, но с шампанским.

– С каким шампанским? Вы что-то праздновать собрались?

Аня не ответила, вышла из комнаты в коридор и открыла дверь. Вера впорхнула в квартиру, выставив вперед руки. В одной руке был букетик роз, а во второй бутылка шампанского. Она закинула руки на плечи хозяйки и быстро чмокнула ее в обе щеки, как сделала бы старая подруга, с которой Аня давно не виделась.

– Прости, что не предупредила, – громко сказала она. – Хотела сюрприз сделать. Ведь ты сказала по телефону, что никуда выходить не собираешься.

– Я? – удивилась Аня и согласилась: – Конечно, не собиралась. Я только думала, что ты еще раз позвонишь перед тем, как прийти.

– А я решила нагрянуть, как в былые времена.

Они зашли в комнату, и гостья увидела Летягина.

– Здравствуйте, – уже совсем другим голосом произнесла она, обращаясь к режиссеру. – А я – Вера. Лучшая подруга Анечки. Она вам про меня рассказывала?

– Конечно, – подтвердил Летягин и посмотрел на хозяйку. – Анна Михайловна даже говорила, где вы работаете. Но я пропустил мимо ушей.

– Правда? – улыбнулась Бережная. – Обычно я прошу не афишировать. Я помогаю людям, попавшим в трудные жизненные ситуации. Тем, кто стал объектом преследования, ложного обвинения…

– Да, да, – закивал режиссер. – Я вспомнил: вы адвокат.

Вера кивнула:

– Мое агентство оказывает и адвокатскую помощь. Но мы больше занимаемся расследованиями и розыском.

– Вы частный детектив? – догадался Летягин.

– Восточноевропейское розыскное агентство – сокращенно «ВЕРА». Благодарностей от следственного комитета и прокуратуры столько, что можно стены ими оклеивать.

– Вы контактируете со следственным комитетом и прокуратурой?

– Разумеется. Плотно сотрудничаю. А как же иначе? Я помогаю им, они мне тоже никогда не отказывают в моих просьбах. С руководством городского следственного комитета у меня не только партнерские, но и дружеские отношения.

Летягин промолчал, а Вера посмотрела на хозяйку:

– Анечка, дорогая, отнеси, шампанское в холодильник. Мне кажется, мы выпьем его немного позже.

Аня забрала со стола букет и бутылку, вышла на кухню. Затворила за собой дверь и набрала номер Тарутина.

– Я все слышал, – сказал Николай. – Думаю, что мне пора выходить на сцену.

– Не спеши! Ты спугнешь клиента, – тихо ответила Аня. – Пусть сначала Вера побеседует с ним и сама решит: стоит ли тебе появляться вообще.

– Ты не хочешь меня видеть?

– С чего ты взял?

Дверь кухни отворилась, и появилась Вера.

– Кажется, господин режиссер готов со мной договориться. Сейчас он с телефона зашел в интернет и проверяет мое агентство.

Аня протянула ей трубку.

– Здесь Тарутин.

Вера начала разговор, а Аня вышла, чтобы у Летягина не закрадывалось никаких сомнений.

Вадим Летягин сидел у стола и внимательно изучал текст на экране своего телефона.

– Ну как? – обратилась к нему Аня.

– Про агентство «ВЕРА» много: но вы же понимаете, что в рекламных целях можно придумать всякое и вряд ли кто опровергнет. А вот про вашу подругу еще интереснее читать. Тут ссылки на разные СМИ и столько восторгов, что поверить трудно. Она, оказывается, герой. Сама была следователем, перед ней открывалась такая карьера, что киношные героини позавидовать могут…

– Вера такая, – согласилась Аня.

Летягин продолжил свое занятие. Вскоре появилась Вера.

– Я уже переговорила с одним из следователей, которые занимаются убийством Лесневича, – объявила она. – Он сказал мне, что к господину Летягину есть вопросы, но против него нет ни улик, ни показаний свидетелей. Другими словами, оснований для задержания и уж тем более для последующего ареста нет. Со своей стороны, я сообщила, что меня тоже интересовало это дело, мною изучены все доступные материалы, и мне кажется, что есть более реальные подозреваемые.

– И кто же убил Мирослава? – встрепенулся Летягин.

– Скоро узнаем, – ответила Вера. – Я предложила следователю встретиться с вами в моем присутствии и задать интересующие вопросы.

– Нет! – затряс головой Летягин. – Пока все не закончится, я ни с кем не собираюсь встречаться!

– Но тогда вам придется скрываться очень долго. Если вы сомневаетесь в моем знакомом, то Аня может подтвердить: капитану Тарутину можно доверять. Она его знает не хуже меня. Возможно, даже лучше.

– Я должен подумать. А возможно с ним по скайпу поговорить?

– Я думаю, что это реально, – сказала Аня. – Вы готовы прямо сейчас?

Летягин задумался. Аня посмотрела на Веру, и та едва заметно кивнула.

– О’кей! – наконец решился режиссер. – Прямо сейчас. Только одна просьба: не проговоритесь случайно, где я нахожусь. Хотя, что это я… У них такое оборудование, что могут по звонку определить.

– Для этого ваш собеседник должен ожидать вашего звонка, подготовить оборудование и специалистов, – успокоила его Вера. – А если вы позвоните внезапно… Вы же не знаете, где он находится сейчас: в своем кабинете или же на выезде…

– Он, скорее всего, сейчас у моих знакомых, – сообщила Аня. – Я могу с ним связаться и проверить.

Она подошла к своему компьютеру, который продолжал работать.

– Я, в принципе, готов, – согласился Летягин. – Очень хочется, чтобы поскорее этот кошмар закончился.

Аня поставила компьютер так, чтобы Летягин не мог увидеть монитор, развернула картинку, увидела лицо Николая, который приблизил палец к губам, показывая, что не следует торопиться.

– Пошел вызов? – спросил Летягин. – Надо было прежде подумать о конспирации. А то он увидит вас и поймет, откуда звонок.

– Он и так поймет, – ответила Аня. – Но мы же предупредили, что это надежный человек.

Она развернула компьютер, на экране которого уже было лицо капитана Тарутина. Николай приветливо улыбался.

Летягин кивнул ему.

– Здрасьте…

– Добрый день, Вадим Сергеевич, – ответил капитан Тарутин. – Я рад, что вы решились побеседовать со мной. Сразу скажу, что я не считаю вас преступником.

Летягин закивал:

– Это в самом деле так. Преступником меня может назвать только суд. А вы считаете меня подозреваемым по делу. Подозреваемый – это тот, кого по ряду причин можно считать таковым. Не знаю, что у вас на меня, но готов рассказать, как все было на самом деле!

– Позвольте, сначала я скажу, что известно нам. Эту информацию я ни в коем случае не имею права вам доносить. Но ввиду того, что я вижу рядом с вами Веру Николаевну и дорогую моему сердцу Анечку, буду с вами откровенным и постараюсь помочь. Мне известно, что за несколько минут до убийства вы имели неприятный разговор с хозяином дома Красильниковым.

– Вы и это знаете? – удивился Летягин.

– Работаем, – ответил Тарутин. – И потом: с чего вы решили, что вас считают убийцей? Пистолет, из которого был застрелен Мирослав Лесневич, потом использовали в другом преступлении, а вас к тому времени уже в городе не было. Конечно, возможен сообщник, но вы, как мне кажется, не из тех, кто готов пойти на убийство…

– Да-да, – поспешил заверить Летягин. – Я – человек искусства и то, что оказался втянутым во всю эту историю, просто трагическая случайность. Такое ощущение, будто меня намеренно подставили, кто-то хотел прикрыться мною…

– Даже если бы вы остались в тот вечер за свадебным столом, убийство все равно произошло бы…

– Погодите! – воскликнул вдруг Летягин. – Я вас вспомнил! Вы допрашивали меня и Анну Михайловну еще тогда, в ночь убийства, и мне показалось, что вы не знакомы с Анной Михайловной вовсе.

Николай отреагировал спокойно, словно ждал такого поворота.

– Следователь должен обладать определенными актерскими навыками, – ответил он. – А еще должен уметь распознавать уровень актерских способностей интересующих его людей: без этого невозможно определить, что говорит ваш собеседник – правду или лжет.

– Поверьте, я не вру!

– Так вы ничего пока и не сказали. И если вы хотите быть до конца искренним, давайте будем беседовать не по скайпу, а вживую. Я знаю, где вы находитесь, вижу на стене за вашей спиной редкую фотографию Хемингуэя. Кстати, как вам его творчество?

– Мой любимый писатель. Всегда хотел экранизировать «Прощай, оружие!», но никто пока не предлагает.

– Я подъеду? – спросил Тарутин. – Мы поговорим обо всех интересующих нас вещах, о Хемингуэе в том числе.

– Я согласен встретиться, если вы пообещаете, что решите мои проблемы.

– Тогда и приеду не один, а с человеком, который действительно может все сделать для вас. Вера Николаевна, которая находится рядом с вами, подтвердит, что ее хороший приятель полковник Евдокимов может все.

– Это так, – согласилась Вера Бережная.

Летягин испуганно посмотрел на нее, потом на Аню.

– Похоже, меня кругом обложили. Это цинично. Я вам не верю, я никому теперь не верю. Но мне некуда бежать… И ничего не остается теперь.

– Может быть, поужинаем? – спросила Вера. – Пельменей хотите?

Летягин кивнул.

Полковник Евдокимов появился очень скоро. Тарутин встретил его во дворе. Вдвоем они поднялись в квартиру Ани. Капитан поцеловал в щеку хозяйку, а полковник поздоровался с Верой Бережной за руку. Оба следователя уединились с Летягиным в комнате, а Аня с Верой расположились на кухне.

– У меня такое чувство, что мы с тобой знакомы очень давно, – призналась Аня.

– Как ни странно, мне тоже так кажется, – подхватила Вера. – Возможно, мы встречались прежде, но так давно, что обе забыли об этом. А может, потому что у тебя, как и у меня, нет близких подруг. У меня есть сокурсница одна, но она настолько безалаберна и так часто влипает во всякие истории, что я лишний раз боюсь с ней встречаться. Всегда у нее столько новостей и почти всегда нерадостные…

– А у меня вообще никого. В Штатах были знакомые, но это были жены друзей Марка или его же деловые знакомые. Но там и не принято делиться сокровенным. Здесь вроде появилась Валечка Колобова: с ней можно было бы общаться, но она улетает в Гонконг.

– Когда? – поинтересовалась Вера.

– Вроде как завтра у них рейс. Она ведь с мамой летит, которая тоже жаждет познакомиться с Киото Катани.

– А уточнить время вылета можно?

Аня взяла телефон, набрала номер.

Валечка отозвалась почти мгновенно.

– Надо же! – удивилась она. – Только собралась звонить тебе, даже телефон взяла в руки – и вдруг ты. Мистика какая-то!

– Да уж. Я хотела спросить, когда у вас вылет?

– В семь утра. Я поэтому и звоню. Мама решила устроить, как она выразилась, отвальную. Но родители пригласили только своих знакомых. Я спросила, могу ли позвать тебя. Мама вообще возмутилась, почему я не сделала это заранее.

– Да я и не против.

– Ой, как здорово! – обрадовалась Валечка и сказала кому-то, кто, вероятно, стоял рядом с ней: – Аня обещала прийти.

Тут же в трубке прозвучал голос Зинаиды Петровны:

– Анечка, мы всегда рады вас видеть у себя! То есть мы не у себя будем сегодня. Мы вообще дома празднества не устраиваем. Как раз рядом с домом, где живет Валя, есть один бар, вполне уютный. Он мне принадлежит, я сегодня заглянула туда с проверкой и обо всем договорилась. Кроме нас, там никого не будет. Компания, правда, соберется небольшая. Красильниковы с дочерью, одна моя знакомая… Кстати, ваш начальник Сухотин тоже будет. Я-то едва с ним знакома, а вот Иван Захарович с давних пор с ним приятельствует. Вы что сейчас делаете?

– Я дома: ко мне пришли друзья, и мы собираемся пить шампанское.

– Много народу собралось?

– Совсем чуть-чуть. Режиссер Летягин, вы наверняка его помните. Моя подруга Вера Бережная и мой молодой человек. Вот и вся наша компания.

– Молодой человек! – обрадовалась Зинаида Петровна. – Я так рада за вас, Анечка! Но вы должны меня с ним обязательно познакомить. Приходите сегодня вместе с ним. Режиссера, разумеется, тоже прихватите – у него большое будущее, как мне кажется. А ваша подруга?.. Вы сказали – Бережная ее фамилия? Мне кажется, я слышала что-то про нее. Она чем занимается?

– У нее свое агентство.

– Риелтор, значит? Ну, ладно, помогу и ей. Могу сделать так, что у этой Бережной никогда не будет проблем с бизнесом. В нашем городе я могу практически все. К восьми вечера подходите. Посидим до полуночи, а если вечер будет интересным, то посидим, сколько получится. Потом мы с Валечкой заскочим домой. Вещи уже собраны. В крайнем случае, отоспимся в самолете.

И снова в трубке прорезался голос Валечки:

– Я так рада, что мы с тобой сегодня увидимся! А то одно старичье там соберется. Кристина не в счет, а когда вы придете, готова поспорить, она на Летягине виснуть начнет.

Вера Бережная прислушивалась к разговору и, когда Аня положила трубку, спросила:

– Я слышала, там будет и Сухотин.

– Так сказала Колобова. Но мне показалось странным, что она добавила, что с ним едва знакома. Ведь это не так. Она участвовала в конкурсах красоты, которые когда-то организовывал Виктор Константинович, а следовательно, знает его хорошо. К тому же я видела их сегодня вместе на автостоянке возле дома Валечки. Неужели Колобова вела Сухотина в квартиру дочери, пока Валечка в квартире родителей? Причем охранник на парковке сообщил, что видит этого мужчину не в первый раз. Возможно, они обсуждают какие-то совместные бизнес-проекты?

– Очень может быть, только зачем обсуждать дела тайком и в пустой квартире дочери? Вероятно, оба не хотят, чтобы об этом кто-либо знал, – предположила Вера. – И потом, Зинаида Петровна хотя и считается успешным бизнесменом, все ее дела связаны со сферой ответственности мужа: продажа и сдача в аренду коммерческой недвижимости и земельных участков. Принадлежащие ей ресторанчики, парковки, залы фитнеса, хотя и приносят неплохой доход, но не такой, чтобы считать себя крупной бизнесвумен. А вот вице-губернатор до того, как попасть на государственную службу, весьма успешно руководил корпорацией, которая отошла потом к Красильникову. Связь со своим бизнесом Колобов не утратил, только доходы скрывает. Зато жена его постоянно перечисляет средства на заграничные счета каких-то небольших компаний как оплату разных контрактов.

– Ты ее проверяла? – удивилась Аня.

– Я – нет, – призналась Вера Бережная. – А вот твой Коля поинтересовался. Он уверен, что бизнес Зинаиды Петровны лишь прикрытие доходов ее мужа. Вернее, части дохода. А остальным с ним, судя по всему, делится Красильников.

– Колобова, однако, уверена, что благосостояние их семьи зависит лишь от нее.

– Вряд ли она искренне так считает.

На кухню вошел Николай.

– Я бы тоже чего-нибудь на зуб положил, – произнес он, – с раннего утра мотаюсь. Устал и проголодался.

Он вздохнул.

– Ничего не случилось? – спросила Игнатьева.

– Да у нас постоянно что-то случается. Хотел поговорить со свидетелем, но он исчез. Жена будто бы не в курсе. Но она была так испугана, что не поверил. Но он скрылся, а телефон с собой прихватил. Местонахождение установить удалось. Но когда я подъехал туда – человек был уже мертв.

– Я догадываюсь, о ком ты говоришь, – произнесла Бережная, – а кто его убил, можно предположить.

– У всех, на кого можно подумать, стопроцентное алиби. Да и люди там такие, что просто так к ним не подобраться. Вот когда поем немного, подумаю, а то на пустой желудок ни одна мысль в голову не залетает.

– Если ты потерпишь немного, то мы сходим с тобой в ресторан, – сказала Игнатьева, – нас Колобовы приглашают. – Веру с собой возьмем, Летягина прихватим – они не против.

– Тогда уж и Евдокимова, он не откажется – тоже наверняка голодный.

– От чего я не откажусь? – удивился вошедший на кухню Иван Васильевич.

– В ресторане поужинать с вице-губернаторм Колобовым, – объяснила Вера.

– Уж не знаю, – задумчиво произнес Евдокимов, – только что Вадим Летягин вспомнил, что на той свадьбе незадолго перед убийством видел, как жених беседовал с молодой брюнеткой. Разговор был бурным. Она что-то выговаривала ему или требовала, а потом он на нее наорал. О чем шла речь, режиссер не знает. Расстояние было приличным. Он с берега залива наблюдал. Там еще море шумело и заглушало звук…