Глава двадцать четвертая
Перед широкими стеклянным дверями бара «Старый боцман» стояли двое угрюмых молодых людей в темных костюмах. Когда небольшая компания подошла ко входу, один из охранников перекрыл дорогу:
– Заведение закрыто: проводится мероприятие.
– Мы по приглашению, – объяснила Аня. – Передайте начальству, что пришла Игнатьева с друзьями. Вас разве не предупредили?
– Сказали, что будет всего четверо, – ответил молодой человек.
– Пятеро, – напомнил ему напарник. – Было уточнение.
Охрана расступилась. Компания зашла внутрь. Двери в зал были распахнуты – внутри гремела музыка, а на огромном экране шел показ весенней коллекции Киото Катани, которую он представил в Милане. Прежде экрана в зале не было. По крайней мере такого большого: Аня бы его заметила. Теперь не было большей части столиков, осталось лишь несколько сдвинутых в одну линию. На них были выставлены напитки и закуски.
Увидев вошедших, Валечка бросилась навстречу, а следом не торопясь и с достоинством шла Зинаида Петровна, шею которой украшали две нитки крупного жемчуга.
Валечка обняла Аню и поздоровалась с Летягиным. И только после этого обратила внимание на Тарутина.
– А вы когда в Гонконг возвращаетесь? – спросила она. – Если хотите, то можно полететь вместе.
– Да у меня еще здесь дела кое-какие, – сказал Николай.
Зинаида Петровна тоже обняла Аню и поцеловала в щеку. После чего поправила жемчужины на своей шее и улыбнулась:
– Я так рада, что вы пришли, Анечка. Без вас не было бы этого праздника. – Она посмотрела на спутников Ани, задержав взгляд на Вере Бережной. – Познакомьте меня с вашими друзьями.
– Вера, – тут же представилась Бережная и показала на Евдокимова. – А это Иван Васильевич.
– Я, кажется, догадываюсь, кто это, – пытаясь скрыть удивление, произнесла Колобова. – Мы, кажется, уже встречались на той кошмарной свадьбе…
Она не договорила, потому что ее дочка показала на Тарутина:
– А это Коля. Он тоже живет в Гонконге. Коля – бойфренд Ани.
– Да-а? – заинтересованно протянула Зинаида Петровна. – И чем вы там занимаетесь?
– Он играет на бирже, – объявила Валечка.
И тут за спиной дочери возник Иван Захарович Колобов.
– Если я тебе скажу, чем он занимается на самом деле, ты будешь очень удивлена, – проговорил он, отстраняя Валечку и протягивая руку Евдокимову. – Очень рад, полковник. Как мне кажется, вы не случайно сюда пришли. Наверняка есть чем нас обрадовать.
– Как сказать! – ответил Иван Васильевич. – Но если вас интересует расследование убийства на той свадьбе, то…
Евдокимов замолчал и бросил взгляд на Веру Бережную.
– Я понимаю, что есть тайна следствия, – кивнул вице-губернатор. – Но скажите просто: что-нибудь новенькое есть?
– Кое-что имеется, – ответил полковник. – Хотя о завершении расследования пока еще рано говорить.
Но вице-губернатор, казалось, потерял к нему всякий интерес. Он смотрел на Веру Бережную.
– Я вас узнал, – произнес он. – А вы здесь по делу или…
– Мы с Анечкой подруги, – объяснила Вера. – Я была у нее, когда ей поступило ваше предложение присоединиться и отпраздновать такое событие. Меня взяли за компанию.
– Я рад, что вы здесь, – без всяких эмоций на лице произнес Колобов и посмотрел в сторону барной стойки.
Там Красильников о чем-то беседовал с Сухотиным. Виктор Константинович, не отвлекаясь от разговора, помахал рукой Ане. Красильников тут же обернулся, посмотрел на прибывших и подозвал официанта.
– Я вас оставлю ненадолго, – произнес вице-губернатор. – Чуть попозже мы обязательно поговорим.
– Располагайтесь, где вам удобно, – предложила Колобова и посмотрела на дочь. – А ты давай-ка приучайся быть хозяйкой: займи гостей, а я сейчас договорю с Оксаной и к вам присоединюсь.
Зинаида Петровна вздохнула, показав глазами на обеих Красильниковых:
– Оксана после той свадьбы все в себя прийти не может. И дочка ее тоже какая-то заторможенная.
И мать, и дочь Красильниковы сидели рядом. Мать смотрела на экран телевизора, а Кристина что-то высматривала на экранчике своего мобильного телефона. Обе молчали.
Аня с друзьями опустились за длинный стол, и Евдокимов, еще раз оглядев зал, произнес негромко:
– Зачем надо было здесь собираться? Ведь их всего семеро. Могли бы дома встретиться.
– Семейные проводы: тут собрались наверняка самые близкие. А возможно, еще кто-то придет, – проговорил Тарутин. – Вон сколько закусок и выпивки на столе.
Подошел официант в белой рубашке.
– Что желают господа?
– Да я-то, собственно, ни есть, ни пить не хочу, – признался Евдокимов. – Меня и дома неплохо кормят.
Тарутин посмотрел на Аню:
– Дамам, вероятно, по бокалу шампанского.
– Мне достаточно минералки, – сказала Бережная.
– Тогда и мне минералочки, – кивнула Аня.
Николай взглянул на Евдокимова:
– Товарищ полковник, как-то невежливо получается: прийти в гости и даже минералку за здоровье хозяев не выпить…
– Хорошо, – согласился Иван Васильевич и обратился к официанту: – Водка у вас какая?
– «Абсолют» курант.
– Пить-то ее можно?
– Конечно. Пить можно смело – не отравитесь. Смородиной пахнет.
– Ну, ладно, налей нам с товарищем по пятьдесят грамм – мы понюхать хотим.
– Закусывать чем будете? Есть черная икра, осетрина, хамон, устрицы во льду. Все, что на столе – выбирайте.
– Тогда осетринки нам и икорочки немного. Дома у меня такого нет. Дома я грибочками закусываю, которые сам собираю. Рядом с дачей, конечно, и речка имеется, но в ней осетрина с устрицами не клюют. Так что устрицу тоже принесите. Попробую хоть. Когда еще в приличную компанию попаду?
– Я тоже грибник, – поддержал начальство капитан Тарутин. – Люблю в лес ходить, а вот рыбу ловить не очень, особенно осетров с икрой.
– А мне виски со льдом, – наконец проявил себя Летягин. – Только не шотландского, а ирландского, если имеется, конечно.
Старшая Колобова о чем-то беседовала с Красильниковой, но бросала взгляды на сидящих за столом. Потом поднялась и направилась к стойке, за которой ее муж что-то обсуждал с Красильниковым и Сухотиным. Подойдя к ним, она, вероятно, предложила мужчинам перебраться за стол.
Евдокимов, посмотрев на поставленные перед ним закуски, наклонился над тарелкой с устрицей и посмотрел на официанта.
– Какая-то она неаппетитная на вид.
– Зато в устрицах можно найти жемчужины, – проявил свои знания официант.
– Да-а? – удивился Иван Васильевич. – Хотя, глядя на Зинаиду Петровну, можно не сомневаться, что она на завтрак, обед и ужин ест только устриц.
Он поднял рюмку и спросил:
– За что выпьем? Хотя что это я? С нами такие замечательные девушки, а я спрашиваю… За ваше здоровье, прекрасные дамы.
Он поднял свою рюмку и, перед тем как выпить, понюхал ее содержимое.
– И в самом деле смородиной пахнет.
Мужчины выпили, хотя Летягин сделал лишь небольшой глоток.
– Повод на самом деле есть, – сообщил Николай. – Хотя это касается лишь Ани. Сегодня днем мне позвонили знакомые, которых я просил узнать по поводу ее американских счетов и недвижимого имущества. Они сообщили, что счета не заблокированы, в розыске она не находится и спокойно может возвращаться домой.
– То есть с меня сняли все обвинения? – удивилась Аня.
– Как мне сказали, никаких обвинений никто не предъявлял. Просто мистер Хайден пропал, потом было найдено его тело, а его русская жена улетела в Россию через Гонконг. Это вызвало некоторые подозрения, но теперь… Прости, что так внезапно. Надо было, конечно, раньше тебе сообщить, но не решился, чтобы не расстраивать. Но сегодня только утром пришло окончательное подтверждение.
– Значит, Марк все-таки умер, – вздохнула Аня. – А я надеялась…
На самом деле надежды у нее давно не оставалось. Был бы Марк жив, он бы прилетел к ней.
– Как он умер? – тихо спросила она.
– Как сообщили мои знакомые, – так же негромко ответил Николай, – смерть произошла по естественным причинам. Мистер Хайден утонул. Тело его обнаружили рыбаки. Просто в интересах американского следствия об этом решено было не сообщать.
– Печально, – вздохнул Летягин, сидевший рядом, и посмотрел на Аню внимательно. – Марк Хайден? Есть такой всемирно известный фотохудожник. Простите, это ваш муж?
– Да, – кивнула Аня. – А разве я не говорила?
– Не помню, но тогда на этой свадьбе мне не до этого было. Я и сейчас, когда смотрю на Красильникова, хочу сбежать отсюда поскорее.
А Леонид Борисович уже направлялся к ним вместе с Колобовым и Сухотиным. Зинаида Петровна позвала присоединиться к общему разговору и жену и дочь Красильникова. В этот момент в зале появилась еще одна молодая женщина. Она подбежала к Зинаиде Петровне и расцеловалась с ней. Потом поздоровалась с Оксаной Красильниковой и ее мужем. Шагнула к Колобову и что-то начала рассказывать. Вице-губернатор внимательно слушал и кивал.
– А это еще кто? – поинтересовался Тарутин. – Кажется, я видел ее на свадьбе, но она как-то странно оставалась в тени. Не выступала, не поздравляла, даже подарков не дарила.
– Не знаю, кто это, – тихо ответила Вера. – Кажется, на свадьбе она была одна. Тоже помню ее по снимкам и видео.
– Это начальник пресс-службы вице-губернатора, – прояснила Игнатьева, – зовут Клара.
– Клара Макарова, – уточнила Валечка Колобова, – дурочка она.
– Карл у Клары украл кораллы, – зачем-то вспомнил Евдокимов.
Хозяева и остальные гости подошли к столу и начали рассаживаться. Показ мод на экране закончился. Появился Такедо, который давал интервью каналу «World Fashion».
– О! – встрепенулась Зинаида Петровна. – А вот и сам Катани. О чем он говорит, кстати?
– Его спросили, почему он так не похож на других известных модельеров. И мистер Катани отвечает, что каждый человек не похож на остальных, – перевела Аня. – И если кто-то пытается стать таким же, как все, то он никогда не добьется ничего в жизни, потому что цель всякой жизни, цель жизни каждого человека – принести в этот мир что-то новое, чтобы сделать мир лучше.
– Как он прав! – восхитилась Колобова. – Я ведь и сама об этом часто думаю. Как страшно быть непонятым! Как это трагично! Вспомните хотя бы Версаче.
Оксана Красильникова посмотрела на Аню и спросила:
– А вы с Версаче были знакомы?
– Откуда? Его убили двадцать лет назад.
– Да-а? – удивилась Оксана и обернулась к дочери. – Кристинка, а ты об этом знала?
– Разумеется, знала, его гей какой-то замочил, – ответила та.
– Как страшно жить! – покачала головой Оксана.
– Тебе-то, Оксана, чего бояться, ведь ты не гей, – усмехнулся ее муж.
Официанты наполняли бокалы, очевидно, уже зная предпочтения каждого из гостей.
– А в Гонконге геев много? – спросила Красильникова.
Аня не успела ответить, ее опередил Колобов.
– А где их мало? – усмехнулся он. – Но, с другой стороны, на заводах их, может, и совсем нет, а вот в модельном бизнесе или в балете, скажем, – пруд пруди. И Версаче вашего-то ведь не за просто так убили. – Он обратился к Вере Бережной: – Ведь так?
– Никто не знает, за что убили Версаче, – ответила Вера. – Этот преступник убивал и в самом деле только подобных себе. По большей части богатых и успешных, но среди его жертв был и кладбищенский сторож – тоже гей, разумеется.
– А Дольче с Габбаной? – поинтересовалась Кристина Красильникова.
– Что вы все об этих! – возмутился Иван Захарович и показал на стол. – Давайте лучше выпьем. Проводим моих девочек как полагается. Чтобы все, как говорится, удачно было: и взлет, и посадка, чтобы там, в этом Гонконге, Валентину хорошо приняли, чтобы она себя хорошо проявила…
– Сколько тостов сразу, – остановил вице-губернатора Сухотин. – Полагается за все это по отдельности…
– А вы когда в Гонконг собираетесь возвращаться? – обратилась к Тарутину Кристина Красильникова. – Валя говорила, что у вас там бизнес.
– Пока не собираюсь.
– Давай уж напрямую, капитан! – не выдержал Колобов и обвел взглядом собравшихся. – Не всем, может, известно, но я скажу, чтобы не было между нами недоговоренностей. Этот товарищ – капитан юстиции и будто бы подчиненный полковника Евдокимова. Я сказал «будто бы», потому что мне известно, кто вы, Николай, на самом деле. Я же проверил вас: у меня кое-какие связи тоже имеются. Капитан Тарутин на самом деле служит в Федеральной службе финансового мониторинга, которая подчиняется непосредственно президенту. Для тех, кто не знает, что это за служба, объясняю: ребята там занимаются отслеживанием всех финансовых потоков, куда средства направляются и для чего используются. Я прав?
– Все верно, – не стал спорить Николай.
– Если все верно, что тогда ты в нашем городе делаешь? Не по мою ли душу прибыл?
– Не надо ссориться, – попыталась остановить мужа Зинаида Петровна.
– А никто и не ссорится. Я просто пытаюсь поговорить. – Он замолчал, а после паузы произнес: – Хорошо. Об этом потом как-нибудь.
Колобов обернулся и посмотрел на Евдокимова:
– Чтобы закончить весь этот разговор и начать о приятном, пусть нам полковник юстиции доложит, как там у них следствие продвигается. А то погибают молодые люди, весь город стоит на ушах. Все гадают, кто будет следующим. Скоро уже и ставки начнут принимать.
– Я отвечу и отчасти успокою, – проговорил Евдокимов. – Что касается последних двух погибших: Казанова и Лисового. Убийца установлен. К сожалению, его взять не удалось, он тоже был убит. Кто-то заметает следы.
– О как! – воскликнул Красильников. – Как так получается? Убийцу нашли, но взять не смогли, и опять виноват кто-то. А в отношении убийства моего зятя что известно?
– Работаем, – ответил Иван Васильевич.
– Плохо работаете! – покачал головой вице-губернатор. – Опять никто ничего не знает.
– Почему не знает? – вступила в разговор Вера Бережная. – И по тому эпизоду кое-что прояснилось. И по убийству Гацкана есть подозреваемый. Мои люди уже нашли его и, надеюсь, вот-вот задержат. Если уже не задержали.
– Вот это работа! – восхитился Сухотин. – Не в пример следственному комитету. Только вы уверены, милая барышня, что имеете право задерживать кого-либо и предъявлять обвинения?
– Предъявлять обвинения права не имеем. А вот оповещать правоохранительные органы о совершенном или готовившемся преступлении – обязанность каждого гражданина. Каждый имеет право и задержать, если обладает возможностями для этого. Только судить не имеет права.
– То есть уже известно, кто убил несчастного Мирослава? – прошептала Оксана Красильникова.
– Предполагаю, что так, – ответила Вера и посмотрела на Евдокимова. – Если Иван Васильевич захочет рассказать, что ему известно, и я не буду отмалчиваться. Кое-что и я знаю.
Евдокимов задумался, а потом кивнул:
– Разумеется, я расскажу, что тут скрывать.
Сухотин поднялся.
– Без меня прошу не начинать, я должен сделать один важный звонок. Совсем забыл о нем. Бизнес, как вы понимаете. Это много времени не займет – максимум полминуты.
Он отошел в сторону барной стойки, еще на ходу достав из кармана мобильный.
Колобова махнула рукой официантам:
– Вы все свободны пока. Идите, отдыхайте! Если потребуетесь, мы позовем.
Официанты направились в сторону двери, ведущей в подсобные помещения. За ними последовал и бармен, предварительно отключив звук на экране, хотя никто его об этом не просил. Сухотин продолжал молча прижимать трубку к уху. Затем вернулся к столу, спрятал телефон в карман и объяснил:
– В Финляндию звонил. Я ведь прикупил на днях в Иматре рядом с нашей границей типографию. Должен был позвонить и узнать, как там и что… А никого нет в типографии – разбежались по домам. А ведь только начало седьмого по финскому времени! Как с такими людьми работать?
Он опустился за стол и посмотрел на Евдокимова:
– Не передумали поделиться и все нам рассказать?
– В двух словах, чтобы не утомлять вас этой мрачной темой. Как всем известно, для осуществления задуманного убийца угнал автомобиль «Мерседес», принадлежащий Анне Михайловне Игнатьевой, находящейся за этим столом. По подозрению в совершении преступления были задержаны двое уроженцев одной из среднеазиатских стран. И что удивительно, они даже под угрозой высылки и запрета на дальнейший въезд в нашу страну отказывались что-либо говорить, кроме «не знаю», «я не видел ничего». Но, в принципе, от них никто ничего не требовал. Сторож автостоянки находился у своей любовницы, живущей по соседству. Женщина подтвердила это со всеми подробностями. Но это тоже не столь важно. Владелец автостоянки дал показания, утверждая, что он ни ухом ни рылом… Простите. То есть что он ничего не знает. Дал подписку о невыезде. И через день решил смотаться на рыбалку. Любил он это дело.
– Любил? – удивился Летягин.
– Именно так, – кивнул Евдокимов. – Тело владельца автостоянки было найдено на берегу озера. Как раз капитан Тарутин его и обнаружил. – Полковник кивнул в сторону Николая. – Если хотите знать подробности, то можете сами спросить у него.
– Не надо подробностей, – попросила Колобова. – Не хочется слышать всякие ужасы. Получается, что совершено еще одно убийство?
– Получается, что так, – подтвердил Иван Васильевич.
– Я понял так, что это хозяин стоянки угнал «Мерседес», чтобы совершить двойное убийство? – догадался Красильников.
– Получается, что так, – подтвердил Евдокимов. – И это странно. Угонять оставленное ему на хранение приметное транспортное средство было нелогично, можно было использовать какую-нибудь серенькую «девятку» с поддельными номерами. Вывод только один может быть: он воспользовался красным кабриолетом для того, чтобы каким-то образом притянуть в число подозреваемых незнакомую ему Анну Михайловну Игнатьеву. А для чего? Значит, кто-то ему приказал сделать именно так. Но кто? Когда капитан Тарутин решил задать этот вопрос подозреваемому, то его жена заявила, что тот уехал на рыбалку, а куда – ей неизвестно. В ночь убийства ее муж якобы находился дома. Но жена может показать все что угодно. Сейчас, конечно, имеется масса технических средств, чтобы установить местонахождение человека по его номеру телефона, по сим-карте, а если ее нет в аппарате, то по коду IMEI, что и было сделано. Но пусть капитан сам расскажет, какие действия он предпринял, когда нашел, куда уехал подозреваемый.
– После того как был обнаружен труп, я вернулся теперь уже к вдове подозреваемого и поговорил с ней, – начал Николай. – Ничего особенного не узнал, кроме того, что ее муж являлся подставным директором автостоянки и небольшого автосервиса, где, кстати, и трудились оба задержанных туркмена. Фактического владельца вдова не знает. Когда она попыталась задать этот вопрос мужу, тот ответил, что ей лучше не знать, чтобы спать спокойно. Владелец, по словам ее мужа, очень влиятельный человек, для которого оба объекта ничего не значат, но за длинный язык может наказать жестоко. Поскольку именно водитель Виктора Константиновича Сухотина предложил эту стоянку Ане Игнатьевой, то я спросил вдову, знаком ли ей Владимир Сенин. На этот вопрос был дан утвердительный ответ. Владимир Сенин был сыном друга номинального владельца автостоянки, друга, с которым они четверть века назад работали в одной фирме. Владимир Сенин раз или два был у них дома, а встречался ли с ее мужем где-то в другом месте, вдова не знала наверняка. Выяснить, что четверть века назад некий Сенин и будущий владелец стоянки Атрошкин трудились у Виктора Константиновича Сухотина, труда не составило.
– У меня? – удивился Сухотин. – Я-то тут при чем? Действительно, у меня когда-то очень давно недолгое время трудился отец Сенина, почему я и взял потом на работу его сына. Парень исполнительный, хотя и языком любит потрепать. А второго… Как вы сказали?
– Атрошкин, – подсказал Николай.
– Да я и фамилию эту не помню, – возмутился Сухотин. – Если вообще знал когда-то. Шофер он был, или экспедитор, или на проходной стоял. С того времени сотни людей прошли через мой отдел кадров. Что я, каждого из них знать и помнить должен? Вполне вероятно, что мой водитель встречался с кем-то пару раз, знал, что у этого Атрошкина есть автостоянка, а потому и сказал о ней Анечке. И все равно мне не понять, что немолодой человек, которому сейчас пятьдесят лет или более того, владелец автостоянки, а не бандит какой-то, вдруг берет чужой автомобиль, пистолет где-то достает и едет убивать… Зачем? Вы точно знаете, что это тот самый Атрошкин?
– Точно, – ответил капитан Тарутин. – Нет никаких сомнений. Возможно, он заказными убийствами промышлял прежде, вот к нему и обратились по старой памяти, посулили денег или нашли иной способ убедить.
– Промышлял ранее! – усмехнулся Виктор Константинович. – Вы сами-то в это верите?
– Верю – не верю, не в этом дело. Сейчас мы пытаемся установить некоторые факты из биографии бывшего вашего подчиненного. Но то, что убийство было совершено дерзко и вполне профессионально – это вы отрицать не будете?
– Да какое мое дело! – продолжал возмущаться Сухотин. – Мне не нравится, что вы меня пытаетесь притянуть ко всем этим преступлениям! Человека, которого я едва помню, кто-то убивает – виноват я, потом какого-то незнакомого мне парня убивают в туалете клуба – наверняка опять я виноват! На той злосчастной свадьбе меня не было, но вы и в этом убийстве готовы меня обвинить?
– Успокойся, Витя, – остановил его Красильников. – Тебя никто не обвиняет. А вы, господин полковник юстиции, прикажите вашему подчиненному думать, прежде чем говорить. Он ведь, как мы сегодня узнали, финансовым мониторингом занимается, так пусть мониторит, что хочет, но зачем лезть в расследования и высказывать свои не вполне профессиональные суждения?
– Он и не высказывал ничего, – начал Евдокимов.
Но Красильников не мог остановиться:
– Суждения сколь непрофессиональные, столь же несправедливые, высказанные притом непозволительным тоном. Вас, капитан, пригласили сюда, потому что Зинаида Петровна уважает Аню, а вы ее как бы друг. Но почему Виктор Константинович должен терпеть это хамство? Почему ваше хамство должны терпеть все остальные уважаемые, между прочим, люди?
– Могу и помолчать, – согласился Николай.
– Вот и молчите!
– Закрыли тему, – произнес Колобов. – Давайте выпьем и забудем.
– А почему я должна забыть? – подала голос Кристина Красильникова. – У меня на свадьбе… На моей собственной свадьбе! Застрелили мужа. У Мирослава были большие перспективы, а вам всем наплевать, что я чувствую сейчас! И как только что-то начинает проясняться, ты, папочка, сразу всем рот затыкаешь. Я, что ли, не знаю, как ты Мирослава ненавидел? Он тебе поперек горла стоял! Сколько раз ты мне говорил: «Подумай хорошенько, доченька. Ты что, не видишь, что это за человек?» Разве не ты сказал мне перед самой свадьбой, что я все равно жить с ним не буду?
Лицо Красильникова побагровело. Его жена, заметив это, дернула дочку за рукав.
– Прекрати!
– А чего прекращать? Думаешь, я не замечала, как ты сама на Мирослава поглядывала, как ты ему улыбалась?!
– Заткнись!
– Прекращаем этот разговор раз и навсегда, – подвела итог Зинаида Петровна.
А Красильников взял стоящий перед ним бокальчик с коньяком, выпил залпом, поморщился и выдавил:
– Нет, пускай договаривает.
– А я уже все сказала, – спокойно произнесла Кристина.
– Тогда тему можно считать исчерпанной. Обсуждать все это смысла нет. Нет ни фактов, ни доказательств, а толочь воду в ступе считаю тупым и ненужным занятием, – объявил вице-губернатор, посмотрел на пустой бокальчик, стоящий перед Красильниковым, потом поднял глаза на Веру Бережную. – Ведь так? Или и у вас есть, что нам предъявить?
– Лично вам нет.
– Что-о?! – вскричал Колобов. – Я не понял… Вы хотите обвинить кого-то из присутствующих здесь? Нас тут двенадцать человек. Люди в основном уважаемые, а что касается ваших друзей, то это не мое дело. Некоторых я не знаю и знать не хочу.
Он посмотрел на режиссера Летягина.
– Нас – тринадцать за этим столом, – уточнила Вера.
– У Агаты Кристи был такой роман – «Тринадцать за столом», – вдруг вспомнил Летягин.
– Заткнись, умник! – приказал ему Красильников и посоветовал: – Ты здесь, потому что меня не спросили. Но все равно запомни: спокойная жизнь для тебя закончилась. Я закрываю проект поддержки киноискусства. Так что, если ты пообещал моей дочери, что снимешь ее в своем фильме, то уверяю тебя, что у тебя не будет ни фильмов, ни ролей, ни спокойной жизни, а только страдания и муки.
– Мне уйти? – спросил Летягин и начал подниматься, не сомневаясь, что, задержись он здесь, его вышвырнут.
– Сиди! – приказал Колобов и посмотрел на своего друга. – Успокойся, Леня. Его же не случайно сюда привели. Вот сейчас бывшая коллега полковника Евдокимова расскажет, что ей известно. – Он посмотрел на Веру Бережную. – Есть что сказать или только умеем, что языком ла-ла-ла?
– Я же сразу предупредила, что кое-что у меня есть, – улыбнулась Вера. – Начнем по порядку. Место преступления говорит о том, что убийство на свадьбе не было спланированным. Оно совершено или в состоянии аффекта, или во время ссоры. Возможно, из ревности или мести. Так я думала с самого начала. Всех присутствующих на свадьбе проверили на наличие на одежде или руках несгоревших микрочастиц порохового заряда. Всех, кроме некоторых сидящих за этим столом. Девять из тринадцати сидящих за столом присутствовали на свадьбе. Проверили лишь режиссера Летягина, и он оказался чист. Из восьмерых оставшихся только невеста оставалась во время убийства за столом. Это подтверждают видеоматериалы. Уважаемый Иван Захарович Колобов хоть и покинул свое место, но был занят разговором с предпринимателем Борисом Борисовичем Горовцом, поэтому он также вне подозрений.
– Остается всего шесть человек, в том числе и я, – неизвестно чему обрадовалась Валечка.
– Почему именно кто-то из нас? – спросила Оксана Красильникова. – Разве посторонний не мог проникнуть на территорию?
– Не мог, – ответила Вера. – Весь периметр на сигнализации, да и охрана внимательно следила за гостями. Охранников тоже проверили, и никто из них не стрелял.
– Я тоже не стреляла, – попыталась убедить собравшихся Валя.
– Ты наверняка не стреляла, – успокоила ее Вера Бережная. – Ты поднялась из-за стола уже после того, как произошло преступление. Так же как и моя подруга Аня, которая фотографировала все происходящее, а на всех снимках стоит таймер. В момент убийства она тоже находилась за столом.
– Осталось четверо, – подсчитала Кристина и почти выкрикнула: – Ну-ка, признавайтесь быстро, кто из вас убил моего мужа!
– Не ерничай! – приказала ей мать, но не очень уверенно.
Она посмотрела на Веру и тут же отвернулась.
– Получается, что кто-то так ненавидел Мирослава Лесневича, что застрелил его, – произнесла Вера, глядя на Оксану.
– Я его терпеть не мог, – подтвердил Красильников. – Но не до такой же степени, чтобы убивать! И потом, у меня есть свидетель, который подтвердит, что в момент убийства моего зятя я разговаривал с ним. То есть со свидетелем.
– И потому вы чуть не выставили этого свидетеля отсюда, обещая отлучить от кинематографа. А ведь он – ваша единственная надежда. Хотя весьма хрупкая, потому что между вашим разговором с Летягиным и убийством прошло какое-то время. Минута или две. Кроме того, Вадим видел, как из дома вышли Зинаида Петровна и Оксана… Простите, не знаю отчества.
– Можно просто по имени, – разрешила Красильникова и объяснила: – Мы с Зиной действительно зашли в дом, посетили, простите за интимные подробности, туалетную комнату, потом вместе вышли и вернулись за стол.
– Зинаида Петровна, – обратилась Вера Бережная к жене вице-губернатора, – все было именно так, как рассказала ваша подруга?
– Слово в слово.
– И вы, выйдя из дома, никого не встретили?
– Да вроде нет, никого.
– А почему тогда на свои места вернулись не вместе?
– Вместе – не вместе: какая разница? Вышли вместе – это точно, а потом гости, разговоры.
– Я по-другому спрошу: выйдя из дома, вы разве не столкнулись с Леонидом Борисовичем? Вернее, вы не стали свидетельницами его разговора с Мирославом Лесневичем?
– Нет, мы бы наверняка не забыли. Возможно, мы прошли мимо, но были так увлечены своей беседой, что… Да, наверняка не заметили, там ведь темнота такая была. Почему-то лампочки не горели.
– Их кто-то отключил, – подсказал Евдокимов. – Следствием это установлено.
– Ну, вот, – удовлетворенно произнесла Вера. – Опрос свидетелей завершен, осталось лишь назвать имя убийцы.
Она обернулась к скромно сидевшей с краю пресс-секретарю вице-губернатора.
– Поскольку никто из опрошенных мною людей не признался в совершении этого преступления, то, может быть, вы, гражданка Макарова, скажете, за что убили Мирослава Лесневича?
– Ах! – вскрикнула Валечка.
А Кристина выронила из рук телефон.
– Я? – растерялась Клара. – Да как вы смеете?.. Как вы смели даже подумать так?
– Но вас не было за столом во время убийства. Потом вы появляетесь в кадре видеозаписи весьма взволнованной. Даже плакать пытались…
– Да вы что! Я и в самом деле…
– Молчи и ничего не говори без адвоката! – крикнул Колобов. – Пусть они сначала докажут!
– Докажем, – твердо произнес Евдокимов. – Но сначала мы задержим гражданку Макарову, допросим ее, а потом посмотрим… А что касается адвоката, то это ее право. Дело в том, что Вера Николаевна предупредила меня, что потребуется транспорт, потому что, возможно, придется кого-то увозить отсюда. Машина уже здесь. И группа поддержки тоже, если кто-то вздумает препятствовать задержанию.
– Я никуда не поеду! – закричала Клара. – Я не хочу в тюрьму, я не виновата… Я ничего не знаю! Я только видела, как… Вон она стреляла!
– Кто стрелял? – тихо поинтересовался Евдокимов.
Клара закрыла лицо ладонями и начала трясти головой. Потом выбросила вперед руку и ткнула пальцем в пространство.
– Она стреляла. Я видела, как Мирослав упал. А она потом ушла спокойно.
– Кто стрелял? – повторил вопрос полковник. – Назовите имя?
Но Клара Макарова, снова прикрыв ладонями лицо, затрясла головой и разрыдалась.
– Она не в себе, вы разве не видите? – закричала Красильникова и бросилась к мужу. – Леня, прекрати все это!
– Не я начинал, – ответил тот и посмотрел на Евдокимова. – Заканчивайте этот балаган, полковник.
– Нет! – еще громче кричала Клара. – Не увозите меня! Я и так все расскажу. Я его любила, а Мирослав смеялся надо мной! Он просил у меня деньги, я давала, а когда отказала однажды, потому что ему много надо было, то меня убогой назвал. А потом с Зинаидой Петровной сошелся… А она его застрелила из ревности.
– Дура сумасшедшая! – рассмеялась Колобова. – Она же сама его и убила, а на меня свалить хочет, потому что…
Она посмотрела на мужа и отвернулась.
– Я не дура, – рыдала Клара. – Я его любила, а потом мне сказали, что он с ней…
– Пожалейте ее, полковник, – попросил Красильников. – Видите, что ей не в изолятор, а в больницу надо.
Евдокимов вынул из кармана телефон.
– Ребята, заходите, вас сейчас пропустят. – Он закончил разговор, но продолжал держать телефон в руке. – Иван Захарович, будьте любезны распорядиться, чтобы моих людей пропустили. Заберем девушку, вызовем врача, врач сделает ей укольчик успокоительного. Она поспит, а утром проснется, поест и даст показания в присутствии вашего адвоката.
– Возможно, чтобы ее не сажали в общую камеру? – негромко попросил вице-губернатор. – Чтобы она одна, а не вместе с уголовницами? Клара – очень хорошая добрая девушка.
Сухотин обводил взглядом присутствующих. Остановился на Ане, подмигнул ей:
– Вот это поворот! Жаль, что нет у вас камеры с собой – такие кадры пропали.
– Вы по-прежнему рассчитываете, что у вас выйдет третий номер? – спросила Аня.
В зал вошли двое оперативников в штатском и четверо в камуфляжной форме и с автоматами. Увидев их, Клара закричала и бросилась к Колобову, обхватила его за шею и прижалась всем телом:
– Не отдавай меня им! Я прошу тебя!
– У кого-нибудь есть успокоительное? – закричал вице-губернатор. – Ну что вы за люди такие!
Вера Бережная взяла бутылку коньяка и наполнила коньячный бокальчик почти доверху. Подошла к плачущей девушке и произнесла с участием:
– Присядьте и выпейте. Я с вами поговорю, и, может быть, вы никуда не поедете.
Она усадила Клару за стол и попросила Евдокимова убрать из зала автоматчиков. Полковник сделал удивленное лицо, но спорить не стал, направился к подчиненным и что-то сказал им. Те вернулись в вестибюль.
Клара пила коньяк мелкими глотками, захлебываясь и вздрагивая.
– Господа, – обратилась Вера ко всем собравшимся, – не могли бы вы не мешать нам. А лучше отведите нас в свободную комнату, чтобы госпожа Макарова смогла прийти в себя.
Она помогла девушке подняться и повела ее в сторону дверей, ведущих в подсобные помещения. Все молча проводили их взглядом.
– Ничего себе праздничек устроили, – воскликнула Кристина Красильникова.
И снова наступила тишина.
Леонид Борисович взял под руку Колобова и отвел в сторону:
– Ваня, мы поедем домой. Не понимаю, зачем надо было приглашать этих… Теперь еще неизвестно, что им твоя Клара наговорит. Мне кажется, что девочка умом тронулась. Наплетет им с три короба. Потом придется психиатрическую экспертизу проводить. Признают ее невменяемой, и грош цена этим показаниям. Но слухи-то все равно пойдут. Ладно, если все будут знать, что в твоем окружении была психически больная… Но ведь она вела пресс-конференции, делала пресс-релизы, сайт твой вела, давала интервью…
Иван Захарович слушал молча, кивал, соглашаясь.
– Ладно, что этого чертова придурка Лесневича грохнули на свадьбе – это мы как-нибудь переживем, хотя удар по моей репутации сам знаешь какой. Витя Сухотин – молодец, подсуетился: превратил эту трагедию в комикс. Но теперь, когда… Зачем ты позволил этой бабе увести Клару? Без адвоката, сам знаешь, какие проводят допросы.
– Бережная – неофициальное лицо и может беседовать с кем угодно, – возразил вице-губернатор.
– И потом, – перейдя на шепот, продолжил Леонид Борисович, – что с этим парнем из росфинмониторинга делать будем? Если он и в самом деле прибыл по нашу душу? Что, если с ним не удастся договориться? Это же полный капец! – Красильников покосился на сидящего за столом капитана Тарутина и, наконец, нашел более точные слова: – Это полный крах нашего дела. Что делать будем?
– Делайте, что хотите! – махнул рукой Иван Захарович.
– Ну, тогда я забираю жену и дочку, и уезжаем.
Леонид Борисович подошел к Оксане и Кристине и объявил им, что делать здесь больше нечего. К его удивлению, Оксана возвращаться домой отказалась.
– Забирай Кристинку и езжай, – ответила она.
– Нет, я тоже остаюсь, – заявила Кристина. – Мне тоже интересно узнать, чем все закончится.
– Ничем хорошим! – разозлился Красильников. – Я с самого начала знал, что ничего из этого замужества не выйдет. А когда увидел, как вы с Зинкой бросились этот дурацкий букет ловить, так уже и вовсе не сомневался, что все закончится чем-то подобным.
– Никуда мы не бросались, – шепотом ответила ему жена. – Букет Зина поймала… Не помнишь разве, как она всех расталкивать начала? Я-то тут при чем? Я только букет у нее забрала, чтобы Кристинке вернуть. Так она отдавать его еще не хотела…
– Что ты врешь? – не выдержала младшая Красильникова. – Я же видела, как вы его друг у друга выдергивали!
– Зато весело было, – попыталась улыбнуться Оксана.
– Дуры вы обе! – не выдержал Леонид Борисович. – Оставайтесь, если хотите, а я уезжаю.
Решительным шагом он направился к выходу, остановился возле Колобова, протянул ему руку, потом похлопал по плечу. И тут же оба они увидели выходящую из дверей подсобных помещений Веру Бережную, за которой шла немного успокоившаяся пресс-секретарь Клара Макарова.
Не говоря ни слова, они прошли в вестибюль.
– Э-э, куда вы девушку повели? – окликнул Веру вице-губернатор. – Это незаконное задержание. Вы не имеете права передавать ее правоохранительным органам.
– Никому я ее не передаю, я ее домой отправляю. Мой сотрудник ждет Клару у выхода и доставит с комфортом домой. Мальчик он вежливый и очень симпатичный, так что не волнуйтесь за Клару.
Красильников стоял и смотрел прямо перед собой. Он передумал уезжать. Направился к стойке, пытаясь изобразить, будто все происходящее его уже не интересует.
Вдруг сам по себе снова включился звук на экране, и голос Такедо произнес:
– Я никогда не волнуюсь, потому что волнение – это страх перед будущим. Но если жить по совести, то в волнении нет никакого смысла.
– Он прав, – сказала Вера и остановила подбежавшую к ней Валечку Колобову. – Ступай к родителям, а я сейчас подойду.
Валя вернулась за стол и тихо спросила Аню:
– Я не поняла лишь одного слова – «conscience». Это что?
– Совесть, – ответила Аня.
Произнесла негромко, но вице-губернатор, очевидно, расслышал, обернулся, чтобы посмотреть на нее, и замер в недоумении. Потом вскинул голову и взглянул на экран, на котором дефилировали модели, и выругался.
Вернулась Вера Бережная. Войдя в зал, она обратилась ко всем:
– Господа, девушку увезли домой.
– Так ее не задержали? – удивилась Оксана Красильникова.
– А за что ее задерживать? Клара ни в чем не виновата. Если кому-то неприятно общество моих друзей, то мы можем уйти. Но если есть желание узнать, как все было на самом деле, то могу задержаться и рассказать.
Все молчали. Николай Тарутин и режиссер Летягин начали подниматься из-за стола, но вице-губернатор остановил их взмахом руки:
– Задержитесь!
Все вернулись на свои места. Телевизор снова замолчал, и в тишине Вера Бережная произнесла:
– Я уже говорила, что убийцу Гацкана должны были задержать. Так вот, он уже дал признательные показания, заключив сделку со следствием: он признает свою вину, называет имя заказчика, а ему гарантируют судебное заседание в особом порядке, что гарантирует относительно легкое наказание.
– Легкое? – удивилась Красильникова. – Он человека убил!
– Две трети от максимально возможного срока, – объяснила Вера. – Вместо двенадцати лет получит восемь, а может, и того меньше. Суд, возможно, учтет смягчающие обстоятельства: подчиненное положение киллера от заказчика, личность погибшего, который занимался сбытом наркосодержащих препаратов…
– Хватит! – прервал Веру вице-губернатор. – Кто все-таки убийца?
– Водитель вашего друга Сухотина – Володя Сенин.
– Что за бред! – растерялся Виктор Константинович. – Он не мог убить. Сеня – добродушный трепач, да и только.
– Возможно, но он имеет опыт участия в боевых действиях на Кавказе. В ранней молодости занимался гимнастикой и спортивной акробатикой: далеко не пошел, но навыков, чтобы залезть в узкое окно цокольного этажа, ему хватило. Внешнее наблюдение в тот день было отключено по настоятельной просьбе одного из владельцев заведения.
– А кто владеет эти клубом? – спросил Колобов.
– Подставные лица, а истинные – ваш друг Сухотин и, простите, ваша жена, госпожа Колобова.
Зинаида Петровна изобразила недоумение и посмотрела на мужа:
– Это бред какой-то! Впервые слышу об этом клубе!
– Мама! – удивилась Валечка. – Ты знала, куда я хожу с друзьями, и молчала?!
– А что я должна, по-твоему, всем сообщать, что я владею каким-то «Колорадским папой»? Тем более что и в самом деле не имею к нему никакого отношения. Я и с Виктором Константиновичем вижусь раз в год, да и то на разных мероприятиях. Я сегодня вечером здесь его едва узнала – так давно его не видела.
– Но вы же сегодня днем встречались с ним в квартире дочери. И, замечу, не в первый раз только в течение этого года, – напомнила Вера.
– Чушь! – крикнула Зинаида Петровна. – В чем хотите меня обвиняйте, но мужу я верна!
– Никто вас в супружеской неверности и не обвиняет. Возможно, вы встречались с Сухотиным, чтобы обсудить совместные коммерческие проекты. Но речь сейчас не о них. Мы говорим об убийствах. Мне вдруг показалось странным, что Виктор Константинович проявил такой интерес к произошедшему на свадьбе Кристины Красильниковой. Возможно, он давно мечтал запустить проект печатных блокбастеров: совместить репортерское расследование с качественной полиграфией: интересные фотографии и криминальные истории из жизни влиятельных людей…
– Думал об этом, – согласился Сухотин, – признаю. Но разве это преступление?
– Разумеется, нет. Но специальный номер вашего журнала и в самом деле получился весьма интригующим. Наверняка и доход приличный. И вы решили: почему бы не запустить второй и третий выпуск уже с новыми убийствами?
– Так вы из этого сделали вывод, что я попросил Сеню, простите, своего шофера Володю Сенина, замечу, не такого уж молодого человека, убить какого-то незнакомого мне парня, промышлявшего торговлей наркотой в якобы принадлежащем мне клубе? Послушайте, это очень неубедительно! Сегодня мой трепливый шофер что-то наплел сгоряча и от страха, завтра он откажется от показаний. А если, не дай бог, он умрет в СИЗО? Не дай бог, конечно, но кто тогда на судебном заседании подтвердит правдивость его слов? Ищите лучше настоящего преступника. А пока все это – очень неубедительно…
Виктор Константинович посмотрел на внимательно наблюдающего за ним Колобова и вздохнул:
– Иван Захарович, неужели ты поверишь, что я приказывал убивать кого-то, чтобы повысить тираж журнала? Чушь несусветная!
Колобов кивнул:
– Согласен. – И обратился к Вере Бережной: – У вас явная нестыковка. Все знают, что того парня в туалете убили из того же оружия, что Мирослава. Шофер не мог убить Лесневича, потому что его не было на свадьбе даже близко, а значит, он не причастен и ко второму убийству. Так что вам придется извиниться перед Виктором Константиновичем и перед всеми нами. И удалиться, мечтая о том, чтобы я не раздавил вас вместе с вашим агентством.
– Не торопите меня, – ответила Вера. – Я еще не все рассказала. Первое и второе убийство было совершено из одного и того же пистолета «чезет-семьдесят пять». Когда я узнала об орудии убийства, поняла, что убийца – мужчина, потому что этот пистолет – хоть и сверхнадежный, но тяжелый и габариты у него большие. Но главное: взвести курок большим пальцем тяжело даже мужчинам – пружина уж больно тугая. Но потом выяснилось, что это модификация «чезеты», известная как «семикомпакт», – он меньше и легче, потому что рама у него не стальная, а из алюминия.
– Зачем вы нам все это рассказываете? – не выдержал Колобов. – Мы к этому пистолету не имеем никакого отношения!
– Из такой облегченной модели стрелять комфортно и женщине, – невозмутимо продолжила Вера. – Да и в сумочке его удобно носить. Вот я и подумала: «А что, если этот пистолетик был приобретен в подарок женщине? Дамы, как правило, за оружием в магазины не ходят». Выяснить, что уважаемый Леонид Борисович был совсем недавно в Праге, труда не составило. Пистолет он, конечно, не зарегистрировал. Но установить, когда и где он был куплен, достаточно легко. Как раз в это время, когда Красильников осматривал куранты на Староместской площади и памятник Яну Гусу. Оружейный магазинчик находится неподалеку.
– Вы опять строите предположения, – покачал головой Леонид Борисович. – По-вашему, если я был в Праге, то это я незаконно ввез в страну пистолет? Да, я ездил в Чехию недавно, возглавлял делегацию деловых кругов города. Совпадение, и только, но логики никакой.
– Что касается логики, то это к Коле, – Вера показала на Тарутина. – Логика – это его страсть. А я действительно предположила. А установить личность покупателя будет несложно, если, конечно, вы сами ходили в магазин, а не попросили об этом жену.
– Меня? – удивилась Оксана. – Меня оружие вообще не интересует. Пока Леня занимался делами, я просто по магазинчикам ходила. Но там, кроме хороших люстр и бижутерии, ничего нет приличного. Но люстры я могу и по интернету заказать, а бижутерию не ношу уже лет двадцать с лишним.
– Вот и я о том же, – продолжила Вера. – Продолжаю предполагать. Если Леониду Борисовичу дамский пистолет не нужен, а он решил его подарить – то кому? Вряд ли жене или малознакомой девушке. Но среди его окружения есть солидная дама, которая когда-то увлекалась стрельбой и даже выступала на соревнованиях…
– С чего вы взяли? – растерялся Красильников. – Никого у меня нет.
– Она, наверное, на меня намекает, – подала голос Колобова. – Да, я действительно занималась женским пятиборьем, и у меня были неплохие результаты в стрельбе, но только когда это было! И вообще, почему вдруг Леониду Борисовичу вздумалось бы делать мне такие подарки?
– У него сами спросите. Но мне кажется, что он хотел его вручить на ваш день рождения, до которого осталось менее трех недель. Согласитесь, что дарить вам золотые часы или сережки с бриллиантами – это банально.
– Глупости какие! – рассмеялась Зинаида Петровна. – Как тут уже говорили – это только предположения, не более того. И как вас такую на работе держат?
Колобова рассмеялась. Потом перестала смеяться и посмотрела на Веру Бережную со злостью:
– Я вам обещаю большие… Нет! Огромные неприятности!
– Пора бы остановиться вам со своими измышлениями, – решительно заявил Красильников. – Завтра Клара скажет, что была не в себе. События последнего времени выбили ее из колеи, на нее надавили, и она не помнит даже, что вам наговорила. То, что какой-то пистолет был использован в двух случаях, в том числе в моем доме – это действительно ребус какой-то. Так пусть этим занимаются специалисты, а не любители. Вот тут присутствует полковник юстиции Евдокимов, который должен был пресечь подобные обвинения в самом зародыше, а он сидит и молчит.
– Я внимательно слушаю, – отозвался Иван Васильевич.
– А теперь слушайте меня! – взорвался Колобов. – Завтра же вы отпускаете Клару.
– Ее никто не задерживал. Она у себя дома, – напомнил Евдокимов.
– Все равно. Вы к ней не приблизитесь даже на сто метров. Вы извинитесь перед ней. А что касается сегодняшнего бреда, то если не будет извинений, то я вам такие иски всем предъявлю, и Леонид Борисович тоже.
– Разумеется, – поспешил согласиться Красильников. – А то тут всех подводят к мысли, что чуть ли не я лично застрелил своего несчастного зятя!
– Нет, конечно, не вы, – успокоила его Вера Бережная. – Вы не решились. Вы достали пистолет, но не смогли нажать на курок. Пошли к дому, а вслед за вами потащился человек, которого вы ненавидели более всего на свете, но не смогли убить. Вы шли, а он смеялся над вами. Тут из дома вышли ваша жена с лучшей подругой. Оксана вас обняла и повела домой успокаивать. Рука с пистолетом, как я полагаю, висела безвольно, была слабой от нерешительности и бессилья. Зинаида Петровна спокойно и без всякого сопротивления с вашей стороны взяла оружие, сделала несколько шагов в направлении Мирослава и выстрелила. Слышали вы, Леонид Борисович, выстрел или нет, уже не важно. Полагаю, поняли сразу, что за вашей спиной произошло. А Зинаида Петровна спрятала пистолет в свою сумочку и спокойно пошла дальше. Подошла к главному свадебному столу, еще раз обняла невесту, пожелала счастья теперь уже вдове… Посоветовала Валечке не пить много шампанского…
Вера замолчала, и в наступившей тишине было слышно, как Валечка прошептала:
– Так все и было. Я сразу убежала.
Вера продолжила:
– Потом к вам подошла ваша подруга Оксана Красильникова, весьма взволнованная, если судить по видеоматериалам. Возможно, она не ходила проверять, что с ее зятем, но знала, что вы вряд ли промахнулись. А потом закричала ваша дочь, которая увидела тело Мирослава. Все забегали, а вы спокойно достали телефон и стали кому-то звонить. Не помните, с кем связывались тогда?
– Не помню и не собираюсь вспоминать!
– Вы позвонили Сухотину, – напомнил Евдокимов. – Которого, по недавнему вашему заверению, встречаете раз в год на мероприятиях. Скорее всего, вы попросили его о помощи, потому что рассказывать мужу о том, что вы застрелили Мирослава, посчитали едва ли возможным.
– Ха-ха-ха, – отреагировала Колобова и похлопала в ладоши. – Браво, полковник! То есть браво, пока еще полковник. Вы, вероятно, не в курсе всех моих связей. Но теперь узнаете. Почему я вдруг должна просить об этом совершенно постороннего мне человека?
– Ну, во-первых, как мы сегодня узнали, – продолжила Вера Бережная, – Виктор Константинович для вас не совсем посторонний мужчина. Вы знакомы с ним очень давно. Он вас вытащил на конкурс красоты, вполне заслуженно, вероятно, но потом переключился на другую. Ваша подруга отбила тогда у вас такого нужного и влиятельного знакомого. Она даже развела Сухотина с его первой женой, хотя, может быть, он и без Оксаны бросил свою супругу. Но связь с Оксаной у них была долгой, продолжалась даже после того, как ваша подруга вышла замуж за молодого предпринимателя Красильникова. Потом тот стал набирать вес, и Виктор Константинович уже не решался почти в открытую продолжать затянувшийся роман. А когда вы стали вице-губернаторшей, Сухотин вдруг понял, что старая любовь не ржавеет. И у вас закрутилось по новой… Понятно, что былого чувства не было ни у вас, ни у Сухотина, если оно и было когда-то, но эта связь была необходима и ему, и вам. Ваши возможности и его деловая хватка… Я думаю, что Иван Захарович знал о вашем партнерстве, знал с подробностями, но по каким-то причинам…
– Хватит издеваться! – устало произнес Колобов. – Я не разводился только из-за своего служебного положения. Развод, скандал, сплетни, домыслы в оппозиционных СМИ…
– Вы не могли развестись, потому что Зинаида Петровна знала слишком много про ваш с Красильниковым бизнес. Только поэтому вы не бросили все и не ушли к несчастной Кларе, которая мечтает об этом и знает, что этого не будет никогда, – сказала Вера.
– Что ты молчишь? – крикнула Зинаида Петровна мужу и, не получив ответа, посмотрела на дочь, потом на Кристину Красильникову. – А вы обе – быстро отсюда! Валя, ты не забывай, что завтра утром тебе в аэропорт ехать. Нам еще собираться надо.
Но обе девушки продолжали сидеть.
– Тогда уйду я, – заявила Колобова. – Мне надоело выслушивать оскорбления. Голова разболелась от всего этого бреда, а завтра… Вообще-то этой ночью надо из дома выбираться.
Она не спеша прошла через зал и, оказавшись у выхода в вестибюль, обернулась.
– Надеюсь, мне препятствовать никто не станет?
– Станет, – ответил Евдокимов. – Я дал команду никого отсюда не выпускать.
– Пусть только попробуют меня не выпустить!
Зинаида Петровна скрылась в вестибюле.
В зале стояла тишина. И вскоре из вестибюля донеслось:
– Какое ты имеешь право? Да ты знаешь, с кем связался, мразь? Я твоего начальника завтра же уволю, а тебя размажу! Получай же, гад! Ваня! Иван Захарович, сюда! Скорее! Меня тут… Мне руки скрутили! Ой! Больно! Помогите хоть кто-нибудь!
Колобов вскочил и поспешил на голос жены. В дверях вестибюля появился оперативник в штатском, который обратился к Евдокимову:
– Товарищ полковник, мы там никому руки не крутим. Женщина запертую дверь ногами лупит и орет, что мы ее там…
Появился и второй оперативник, который развел руки в стороны, словно пытаясь доказать, что он ими ничего не делает.
– Ой! – летело из вестибюля. – Что вы со мной делаете? Убивают! Иван Захарович, ты где, сволочь? Меня на землю повалили! Что вы хотите сделать? Ой!
Колобов выглянул в вестибюль.
– Она пытается дверь сломать, – сказал ему один из оперативников.
– Пусть ломает, – спокойно ответил вице-губернатор. – Это ее заведение.
Он вернулся к столу и обратился к Евдокимову:
– Я вам больше не нужен?
– Нет, – ответил тот.
– Тогда я выйду через служебный вход. Так что желаю всем веселиться дальше.
– Помоги-ите! – неслось из вестибюля. – Тут женщину мучают! Сухотин! Ви-итя! Хоть ты помоги! Ой, они мой жемчуг рассыпали…
Виктор Константинович, который, казалось, ни на что не реагировал, очнулся:
– Я, пожалуй, тоже пойду.
Он поднялся, бросил взгляд в сторону вестибюля, откуда неслось: «Сухотин, сволочь, ты где?!» – и поспешил в сторону подсобных помещений вслед за вице-губернатором.
– Гражданин Сухотин, – крикнул ему вслед Евдокимов, – а вы там не пройдете. Служебный выход для вас перекрыт. Для вас теперь вообще нет выхода. Присаживайтесь и рассказывайте. Мы зачтем это как явку с повинной. К тому же мы еще не выяснили, кто убил бывшего вашего работника Атрошкина. А ведь он вам звонил дважды незадолго до своей смерти. Как это могло быть, если, по вашему утверждению, вы даже не помните его?
Иван Васильевич обвел взглядом сидящих за столом и сказал:
– А остальные, кроме Сухотина, свободны!
Все стали подниматься. Крики в вестибюле прекратились.
Красильниковы удалились, ни с кем не прощаясь. Режиссер Летягин долго жал руку капитану Тарутину, потом поклонился Вере Бережной, а Ане поцеловал руку и тут же поспешил исчезнуть.
Валечка осталась за столом.
– Не знаю, куда мне теперь идти, – призналась она.
– Домой, – посоветовала Аня. – Отец наверняка ждет.
– Да он про меня забыл, наверное. Ушел, даже не посмотрев в мою сторону. Сейчас он к своей ненаглядной Кларочке летит. Мама про них все знала, конечно, а я догадывалась. Что мне теперь одной в пустом доме делать?
– Тебе же утром лететь в Гонконг, – напомнила Аня.
Валя покачала головой.
– Не полечу я одна, хотя не хотела лететь с мамой. Но теперь, если я ее оставлю, кем я буду? Сейчас от нее все отвернутся: ей будет плохо. Как ты думаешь, зачем она Мирослава застрелила?
– Не знаю. Думаю, что посчитала, что помогает друзьям. Решила, что ей все можно!
– Да какие они друзья! Мама с Оксаной друг дружку терпеть не могли. Только притворялись подругами. Как и я Кристину не выношу, но я хоть не притворяюсь. Маму тоже жалко. Может, у нее и было что-то с Мирославом – не знаю, но он мне однажды намекнул, что с нее может любую сумму получить. Я ему тогда по роже влепила. Только слабо, потому что сильно бить не умею. А он только заржал.
– Ты – хорошая, – обняла ее Аня.
В зале снова появились двое оперативников, подошли к Евдокимову.
– Ну, мы гражданку Колобову вежливо в свой транспорт посадили, – сказал один. – Везти ее или подождать?
– Подождите, сейчас еще этого прихватите.
Полковник показал на Сухотина.
– Ну, и что вы мне предъявите? – спросил он, не собираясь подниматься со стула.
– Организацию убийства трех человек и еще убийство Атрошкина.
– Не докажете! – потряс головой Виктор Константинович. – Не докажете. Так что признаваться ни в чем я не собираюсь.
Валечка Колобова поднялась:
– Пойду с мамой попрощаюсь. А то ей там плохо одной. Подумает, что и я ее предала.
Она поцеловала Аню на прощание и убежала. Казалось, только теперь Сухотин обратил внимание на свою сотрудницу:
– Анна Михайловна, у меня большая просьба к вам! Предлагаю вам контракт на любую сумму. Выпустите следующий номер, потом еще один номер с рассказом о том, что здесь произошло. Я надолго там не задержусь. Улик против меня никаких, а гонорар ваш будет таким, что…
– Спасибо, – ответил за Аню Николай Тарутин. – Анна Михайловна весьма состоятельная женщина. Даже очень состоятельная. Богатая, скажем прямо. Ей не нужны ваши гонорары. А вот вам как раз потребуются немалые средства на адвокатов. Хотя вряд ли они вам помогут.
– Пакуйте этого! – приказал Евдокимов, кивнув на Сухотина.
