Глава 12

– То, что у нас всего шестьдесят человек – это просто отлично, – сказал Брайс.

Яннем с сомнением посмотрел на него, пытаясь понять, то ли он издевается, то ли и впрямь помутился слегка мозгами, что было бы совершенно неудивительно. Впрочем, если и так, то Вириэль, похоже, помутился мозгами тоже, потому что согласно кивнул.

– Положение таково, что нам необходимо либо очень много людей, либо совсем мало. Будь у нас армия в десять тысяч, мы бы просто пошли на Митрильские приграничные фортификации штурмом. Будь у нас тысяча, эту затею ждал бы провал, но при этом мы бы не смогли скрыть свое присутствие.

– Шестьдесят человек могут переправиться в Митрил по одному, – пояснил Брайс. – Под видом обычных путников. Нужно сделать им всем подорожные, разумеется, разные, с указанием разных целей путешествия. Элори Элавиоль это обеспечит. Придется подождать пару недель, пока они все переберутся через границу. Потом мы последуем за ними.

– Нас с тобой узнают на границе.

– Не узнают, – улыбнулся Брайс.

Яннем слегка улыбнулся в ответ. Ему нравилось настроение Брайса. Нравилась легкость и скорость, с которой он прикидывал варианты действия и принимал решения, обговорив их, впрочем, с Яннемом и единственным советником, который имелся сейчас в их распоряжении. Брайс действовал быстро и результативно, но никогда не делал этого в одиночку. А если и делал… что ж, это не всегда хорошо заканчивалось.

Они втроем – двое митрильских братьев и эльфийский командир – сидели вокруг костра, потрескивающего в ночи. Лагерем встали у подножия холма, закрывавшего их от ближайшей деревни, до которой было с десяток лиг. После этой стоянки они разделятся на небольшие группы, а те, в свою очередь, потом распадутся, и каждый из эльфов маленькой армии митрильского короля вторгнется в Митрил сам по себе. Да, это могло сработать, в основном благодаря отмене ограничений на въезд эльфов и гномов, которой добился Яннем. Сейчас стоило поздравить себя с такой предусмотрительностью.

– Допустим, это сработает, – сказал он. – Что потом?

– Потом и будем думать, – небрежно сказал Брайс и потянулся, хрустнув суставами, а потом зевнул с риском вывихнуть челюсть.

Он когда-то сказал Яннему, что не умеет мыслить стратегически, и это была правда, но лишь наполовину. В военных кампаниях он часто импровизировал, извлекая максимальную выгоду из тех обстоятельств, с которыми сталкивался по ходу дела. Но в то же время просчитывал свои действия на несколько шагов вперед, и Яннем это знал. Он мельком глянул на Вириэля, который, поняв недвусмысленный намек, встал и откланялся: на сегодня совет закончился.

Когда Брайс и Яннем остались наедине, Яннем сказал:

– Ты действительно не знаешь, что мы станем делать в Митриле?

– Есть пара идей. Но все зависит от того, с чем мы там столкнемся. Мы же понятия не имеем, что происходит в Эрдамаре. Может быть, лорд Айвор уже короновал Алвура.

– Если это позволила ему твоя жена.

– Моя жена, – тяжело сказал Брайс, – это глупая, запуганная курица с мозгами, как у божьей коровки, и заячьим сердцем. А кроме того, она мать. Глендори наверняка ее запугал и сказал, что ты, как только вернешься, тут же казнишь моего сына.

– И она бы в это поверила?

– Светлые боги, Яннем, и ты еще спрашиваешь? Разумеется, да. Я бы и сам поверил.

Яннем кивнул. Он подумал о своей невестке – и впрямь, вечно испуганной, вечно заплаканной (при дворе шептались, будто Брайс ее поколачивает, что было, разумеется, полной чушью). А потом – о своей жене, с которой провел так мало времени и которую совсем не успел узнать. Но успел, похоже, не раз обидеть. Он практически не сомневался, что она уже мертва – лорду Глендори не было ни малейшего смысла оставлять в живых королеву, коль скоро он объявил о смерти короля. Еще одна невинная жертва на его совести.

Но Брайс определенно прав: они знают слишком мало, и планировать что-либо, не проникнув в Митрил и не выяснив все обстоятельства, пока преждевременно. Яннем провел ладонью по лицу и вздохнул: они выехали из иэллии с рассветом и встали на привал к ночи, он полдня продремал в седле и действительно валился с ног.

Они молча принялись укладываться по разные стороны костра. Разумеется, его королевскому величеству выделили личную палатку, но Яннем хотел видеть небо. Высокое, ясное, с яркими россыпями звезд, светящихся во тьме. Странно, он настолько привык в последние годы прятаться по замкам и передвижным крепостям, что почти забыл, как выглядят созвездия. И каким маленьким себя ощущаешь, когда смотришь на них с земли.

Он уже стал засыпать, когда услышал негромкий голос Брайса:

– Может, все-таки поговоришь со мной?

Яннем открыл глаза. Ему не нужно было смотреть на своего брата, чтобы увидеть выражение его лица: напряженное и встревоженное. Точно такое, каким оно часто бывало раньше, когда Яннем начинал творить то, что Брайс решительно не одобрял и не желал слушать никаких советов и возражений. И это не изменится и впредь. Даже забавно. Сколько бы они ни спасали друг другу шкуру, через что бы им ни пришлось вместе проходить, но некоторые вещи между ними так и останутся недоговоренными и неразрешенными. Это не имело отношения к дружбе или доверию, только к ним самим – каждому из них и тому, что он тщетно требовал от другого.

Может, все-таки поговоришь?..

– Нет, – сказал Яннем, завернулся в плащ и отвернулся от костра.

Утром они продолжили путь, в составе заметно уменьшившегося отряда, в который входили трое магов, двое лучников и один пехотинец. Вириэль с частью остальных последовали по другой дороге. Следующие несколько дней отряд Яннема продолжал редеть. Эльфы сворачивали к деревням, чтобы проехать сквозь них и снова выехать на большую дорогу, ведущую к митрильской границе. В конечном итоге Брайс и Яннем остались одни. Они не путешествовали вдвоем с тех пор, как вместе возвращались из Эл-Северина, где убили Императора людей. То есть это Брайс его убил, но он вряд ли бы сделал это без Яннема.

Они почти не разговаривали друг с другом. Яннем не имел ни малейшего представления, о чем думает его брат. Ему было вполне достаточно того, как он выглядит. Он выглядел, как… ну… эльф. С юным, будто у двадцатилетнего, лицом, с которого исчезли все старые шрамы, с заново отросшими черными волосами без следа седины, с сильными, снова целыми руками. И с глазами старика. Теперь Брайс куда больше напоминал того же Алвура, благодаря которому Яннему удалось договориться с эльфами. Именно эльфы и эльфийские святыни стали тем, что вернуло Брайсу жизнь. Поэтому тот, кто ехал теперь с Яннемом рядом, чтобы помочь вернуть его королевство, не был в полной мере тем самым Брайсом, с которым они вместе это королевство создали.

И Яннем никак не мог избавиться от чувства потери.

– Я виноват.

Это были первые слова, сказанные Брайсом с самого утра. Яннем коротко посмотрел на него и промолчал. Они ехали верхом шагом по безлюдной дороге, солнце светило им в лица.

– Перед тобой, – продолжал Брайс. – Перед своим сыном и Катрионой. Перед всем нашим народом. Но больше всего – перед самим собой. За то, что предал все то, за что держался годами. То, что было для меня свято. Предал Свет.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – сказал Яннем.

Брайс прищурился. А чего он ждал – утешений, прощения? Что Яннем скажет: «Да ладно, брат, просто забудем об этом»? Яннем мог так сказать, но это была бы ложь. Ни один из них не забудет.

– И главное, ты ведь все-таки оказался прав, – продолжал Брайс с каким-то глупым упрямством. – Когда ты меня арестовал пять лет назад, ты ведь уже тогда знал, на что я в итоге окажусь способен. Тогда я удержался на краю, но это был вопрос времени. И теперь это снова вопрос времени. Мы приедем в Митрил, найдем способ подавить мятеж, вернем твой трон, а что будет дальше?

– Решил, что пора все-таки отрабатывать стратегическое мышление? – сухо поинтересовался Яннем.

Брайс с досадой натянул поводья, разворачивая коня к нему. Яннему тоже пришлось остановиться, хотя он абсолютно не хотел продолжать этот разговор. Ни сейчас, ни потом.

– Я опасен, – настойчиво повторил Брайс. – И всегда буду опасен. Меллирон очистил меня от Тьмы, но, проклятье, кто меня очистит от… тебя?

– Никто, – сказал Яннем все так же сухо. – Теперь уже никто.

– Ян, просто скажи мне, что там произошло. Я почти ничего не помню с того момента, как Эгмонтер поймал меня в ловушку в иэллии. Потом какие-то урывки, кровавые ошметки. Стоит начать думать про это, и сразу раскалывается голова. Скажи, что ты сделал, мне нужно знать.

«А мне не нужно», – подумал Яннем и едва не сказал это вслух, но прикусил язык. Крепче сжал поводья нервно переступающего коня.

– Алвур нашел тебя по источнику темной силы в иэллии. Я поехал туда. Ты стал… да я до сих пор не знаю, чем ты на самом деле стал, Брайс. Уже не человеком, это точно. Я забрал тебя оттуда.

– Как? В моем теле пророс сельфрилл, это я точно помню.

– Пророс, да. Я его обрезал.

– Просто взял и обрезал?

– Заговоренным кинжалом, который мне дали эльфийские маги.

– Я тебе не верю, – отрывисто сказал Брайс. – Должно быть что-то еще. Тьма не отпустила бы так легко ни тебя, ни меня. Что ты сделал, Яннем? И какого черта потом забрался в треклятое эльфийское дерево?

Яннем издал короткий сдавленный звук, похожий на стон. Брайс осекся и в удивлении посмотрел на брата. Проклятье, похоже, им все-таки придется поговорить об этом. Один раз. Только один проклятый раз и все, и никогда больше.

– Когда я принес тебя эльфийским магам, они отказались иметь с тобой дело. Тогда я повез тебя к Элавиоль. Ее друиды тоже поначалу пришли в ужас. Но потом отвели нас обоих к меллирону. Они говорили, что он поет. Я ничего не слышал. Увидел только, как дерево размыкает кору, и меня как будто какой-то силой туда затянуло, как в трясину. Сам бы я… не знаю… не пошел. Он был таким огромным и мощным, и таким… в нем…

– Не было добра, – подсказал Брайс, и Яннем с трудом кивнул.

– Да. Свет был, а добра не было. Я ничего не знал о его намерениях, но у меня было такое чувство, как будто меня хотят живьем сожрать. Почти как с Тьмой, только она действовала грубее. Знаешь, я подумал тогда, что когда тебя засасывает магическая сила, в тысячи раз большая, чем ты сам, то не имеет никакого значения, Свет это или Тьма. Разница между ними не в том, что Свет есть добро, а Тьма – зло. Разница только в том, что с помощью Тьмы зло творить проще и приятнее. И, может быть, Тьма честнее.

Он замолчал, собираясь с духом. То, что следовало сказать дальше, до сих пор плохо укладывалось в его голове. Яннем все время думал, что это можно отложить на потом – когда они достигнут Митрила, когда победят в войне, когда он снова окажется под защитой толстых стен родного замка, в окружении двойного кольца телохранителей и защитных чар… Но ни телохранители, ни чары больше не спасут его от того, что он узнал. Это навсегда останется с ним.

И всегда будет причинять боль.

– Я не помню, что случилось внутри меллирона, Брайс. Не помню себя внутри него. Но я тебя видел. То, что от тебя осталось, и то, как оно снова становилось… тобой, – с сомнением добавил Яннем. – Меллирон возвращал тебя, но в то же время… это сделал не он.

– А кто? – спросил Брайс, и Яннем вздохнул:

– Ну, кажется, я.

Брайс молча ждал, когда он продолжит.

– Когда меллирон позвал меня, я сначала решил, что от меня не будет никакого проку, потому что я не маг. А меллирон на это возразил. И рассказал мне. Показал… Не знаю, как это лучше назвать. Словом, теперь я просто знаю. Я должен был родиться магом, как и все особы королевской крови. Не выдающимся, как ты, слабее, но и не полным бездарем. Достойным королем, которого охотно принял бы наш народ. Но мой отец однажды приказал сжечь женщину из идшей, которая промышляла идшским колдовством и считалась провидицей. И перед смертью она сказала ему, что он зря так старается истребить нечистую кровь – его преемник уничтожит все результаты его стараний, как и стараний всех наших предков. Она сказала, что преемник короля Лотара отменит догму нечистой крови и затмит земную славу своего отца. Он спросил, кто это будет, кто из сыновей наследует ему. Женщина ответила, что это будет его третий сын. На тот момент у Лотара сыновей было двое.

Яннем замолчал. Слова приходилось выталкивать, как камни. И груз от этого не становился легче.

– Вскоре королева Кламилла забеременела. Сперва маги уверяли, что у нее родится девочка, но на шестом месяце у нее низко опустился живот, и стало понятно, что будет сын. И тогда Лотар приказал моей матери сбросить плод. Хотя срок был уже большой, и это могло стоить ей жизни. Но она подчинилась. Она… подчинилась, понимаешь? Я почти ничего не знаю о своей матери, но мне всегда говорили, что она была доброй женщиной и славной королевой. И, оказывается, очень послушной женой. Не знаю, о чем она думала, да и что могла сделать, не сбежать же из собственного дворца. Наверное, она решила, что ей в конечном счете достаточно тех двух сыновей, что у нее уже есть. Словом, она подчинилась. Призвали лучших магов, использовали запретные заклятия и зелья. Лотар очень старался сохранить ей жизнь, тогда еще он любил ее. Хотя и ненавидел за то, что она вот-вот родит его врага. Но любил все-таки больше. Поэтому, когда несмотря на все усилия магов моя мать так и не смогла сбросить плод, отец не убил ее. Она доносила меня до положенного срока и родила. Только оказалось, что я калека. Те обряды уничтожили всю магию, которая во мне была. Наверное, я, еще в материнской утробе, каким-то образом сумел бессознательно использовать свою силу, чтобы спастись. И мне это удалось. Первое и последнее великое колдовство в моей жизни.

Яннем усмехнулся, только теперь подумав, что в этом есть своеобразная ирония. Брайс смотрел на него, словно онемев, недоверчиво раскрыв глаза – слишком старые для его двадцати пяти лет, но все еще способные удивляться. И ужасаться.

– Подонок, – выплюнул он. – Старый подонок! Да как у него рука поднялась…

– Мне на него грех нарекать. Когда я все же родился, отец мог приказать удавить меня в колыбели, это разом решило бы все его проблемы. Но моя мать умерла в родах, и перед смертью заставила отца поклясться, что он не причинит мне вреда. Она страшно жалела о том, что позволила ему сделать, и считала собственную смерть расплатой за попытку детоубийства. Она и Лотара запугала – мол, если ты все же убьешь сына, то это проклятие падет и на тебя. Думаю, поэтому он и не решился. Да и я лишился магической силы, какой из меня после этого король? Та гадалка ясно сказала, что Лотару наследует третий сын. А мне королем, по мнению отца, было никак не стать – стало быть, и угроза миновала.

– За что же он тебя так всю жизнь ненавидел? Он должен был чувствовать вину.

– Он ненавидел меня за то зло, которое сам же мне причинил. Так же часто бывает, Брайс, ты сам знаешь. Это одна из тех ловушек, что подстраивает нам Тьма.

Брайс кивнул. В самом деле, теперь многое в отношении отца к третьему сыну становилось куда более ясным. А еще это значило, что каждый миг своего существования при жизни отца Яннем провел с мечом над головой. Лотар мог со временем забыть о данной клятве, перестать бояться проклятия, передумать. Но потом родился Брайс, и отец совсем перестал видеть в Яннеме претендента на трон, а стало быть, и угрозу. Яннема спасло от гибели то самое увечье, которое он получил из-за трусости и тщеславия своего отца-короля.

– А потом, в мертвой иэллии, – продолжал Яннем, – когда я увидел, что с тобой сделала Тьма, что-то во мне пробудилось. Я не смог уловить момент, когда это произошло. Даже не понял этого, по правде. Но нет другого объяснения, почему Тьма меня не убила и почему я смог тебя у нее вырвать. Я так сильно не хотел тебя там оставлять, так боялся того, во что ты начинал уже превращаться… Наверное, что-то подобное я испытывал только один раз – когда моя собственная мать попыталась исторгнуть меня из своей утробы. Тогда я ей не позволил. А теперь – решил, что не позволю тебе. Когда тебя предает тот, кому ты больше всего веришь, это злит просто адски, Брайс. Я был зол на мать еще до своего рождения. И я был страшно зол на тебя, из-за того, до чего ты докатился. И эта злость…

– …пробудила в тебе Свет, – закончил Брайс.

Яннем, усмехнувшись, развел руками.

– Странно все это работает, согласись. Потому я всю жизнь магию и ненавидел. Ни черта в ней не разберешь.

– И потом в меллироне, – добавил Брайс, не ответив на его кривую улыбку, – ты снова выпустил это из себя? Эту подавленную магическую силу?

– Не то чтобы намеренно, но похоже, что да. А может, меллирон сам ее во мне почувствовал и выкачал ее из меня, что ли, чтобы передать тебе.

– Он увидел связь между нами. И послужил посредником, катализатором. Ты же сам не мог влить в меня силу. Да и очистить от Тьмы не сумел бы, ты же в магии ничего не смыслишь…

– А тебе обязательно напоминать мне об этом при каждом удобном случае.

Они посмотрели друг на друга. И вдруг расхохотались. Они очень давно не смеялись вместе, да и поодиночке – Яннем вспомнить не мог, когда в последний раз слышал собственный смех. Или смех своего брата.

– Знаешь что? Тебе придется теперь пойти в школу, – заявил Брайс, когда они отсмеялись. – В школу магов при Первом круге. Тебе нужно научиться управлять этим, и я даже не представляю, как, это же в детстве проходят. Сядешь за парту вместе с десятилетками из знатных родов, а когда будешь криво плести арканы, маг-наставник станет лупить тебя линейкой по пальцам.

– А ты с удовольствием придешь на это полюбоваться, да?

– С превеликим!

Посмеялись еще. Потом Яннем сказал:

– Брайс, тебе не в чем себя винить. Ты отдался Тьме, но если бы ты этого не сделал, я бы так никогда и не узнал, кто я. И что со мной когда-то произошло. Не вернул бы… да я сам не знаю, что это такое, и не уверен, что мне это вообще надо. Но это часть меня, пусть и не вся. Я двадцать семь лет был как будто обрубком от самого себя, книгой с вырванными страницами. А теперь я опять… ну… целый. Остались только раны. Но они, наверное, зарастут.

– А если не зарастут?

– Если нет, то, значит, буду жить с ними. Я понимаю, – добавил Яннем, поколебавшись, – тебе тяжело жить в моей тени. Быть младшим братом короля – это не то, для чего ты рожден. Но я понятия не имею, для чего рожден сам, что уж мне говорить за тебя. Мне тоже приходится нелегко. Мы не можем с тобой быть формально равными. Не можем править вдвоем, ты всегда это знал, и я тоже. Но я не думал, что это окажется для тебя настолько невыносимо. И что твой протест доведет нас обоих до такого. Так что твоей вины здесь нет. Ну, почти нет. Моя уж точно не меньше.

Брайс снова тронул коня и поехал шагом. Яннем нагнал его, вышел на полкорпуса вперед, просто по привычке – королю положено ехать впереди своей свиты. Так было и будет всегда.

– Я рад, что ты мне все-таки рассказал, – вздохнул Брайс. – И просто… просто рад, правда, Ян. Может быть, тебе теперь полегчает.

– Может быть, тебе тоже.

– Даже не сомневайся. У меня опять десять пальцев на руках, о чем еще мечтать-то, – усмехнулся Брайс.

«Что мы будем делать, когда вернемся?» – подумал Яннем, но вслух этого так и не сказал.

Они просто ехали дальше – король, овладевший потерянной некогда магией, и его младший брат, прошедший сквозь Тьму, на полкорпуса позади.