Темница плачет Мглой, кровоточит ею. Мгла стекает по стенам, скапливается на полу, клубится небольшим серым облаком, которое постепенно растет, как опухоль, и занимает все больше места. От него исходит холод и пахнет страхом. И болью. И ненавистью.

Альдар Лютц отступает к дальней стене темницы и с отчаянием понимает, что эта темница станет для него камерой смертников, ибо Мгла пришла за ним и бежать некуда.

В нем вспыхивает обида, беспомощная и бессмысленная. Глупо! О Пресветлый, как глупо! Он, сын командора, гордость Северной цитадели, мог бы занять в Ордене один из высших постов, а вместо этого безвестно сгинет здесь, в подземелье.

Альдар Лютц прижимается спиной к влажной, осклизлой стене, будто пытаясь слиться с ней, исчезнуть. У него сильный дар, но против Мглы он бессилен. Тут нужен светоч. Или световое оружие. И кричать бесполезно. Стены темницы гасят все звуки – проверено.

Мгла бурлит, движется и внезапно создает огромный лик – от пола до потолка. Ужас парализует Альдара, но потом он понимает, что лик ему знаком. Даже слишком. Это Саттис. Морок открывает рот, но шипящий голос звучит прямо в голове Лютца: «Убийца! Ты наш! Наш! Наш!» Из черного провала рта Саттиса серой змеей выныривает длинный язык Мглы и обвивает тело Альдара. Сильный холод и жуткая боль исторгают из его горла крик отчаяния.

Сон… Слава Пресветлому, это был всего лишь сон! Та ночь в темнице после суда прошла без происшествий, полная тоски и мрачных дум. Он здесь, на маяке Трей-Ларн, в месте своей ссылки. Уже пять циклов. Невероятное облегчение смешалось с подступившей тревогой. Давненько у него не было этих кошмаров. Абх бы их забрал в преисподнюю!

На десятом витке винтовой лестницы Лютц остановился, чтобы перевести дыхание. Здоровенный он, маяк Трей-Ларн, самый высокий не только в Туманном архипелаге, но и, пожалуй, во всем Внешнем поясе. Глушь несусветная! Призрачник с Тверди раз в двадцать дней ходит. Привозит еду, топливо для светочей и все необходимое, чего нельзя добыть прямо здесь. Все, кроме воды. Жалкий клочок Тверди посреди бескрайней враждебной Мглы. Самое подходящее место для перевоспитания преступников. Таких как Альдар.

Работа смотрителя маяка вдали от интриг цитадели Ордена могла бы даже показаться неплохим уделом для ссыльного, но Мгла… Долгие циклы видеть вокруг лишь серое ничто, взрывающееся смертоносным безумием во время мглистых штормов, не таких уж редких, кстати, – еще то удовольствие. Однако пока маяк цел и большой светоч в порядке, Мгле до Альдара не добраться. Его работа – ухаживать за маяком, латать его после каждого шторма, чтобы он светил здесь, на дальнем навигационном форпосте Внешнего пояса, указывал путь призрачникам имперского флота и сдерживал Мглу. О Высшем Совете Ордена можно сказать много всякого, но уж никак не упрекнуть в глупости. Альдару не просто так позволили пройти испытание еще раз. Он – обладатель сильнейшего дара за последние пятьдесят циклов. Сокровище для медленно хиреющего Ордена! Такими не разбрасываются.

Лютц сделал несколько шагов вверх, когда перед его глазами внезапно с невероятной четкостью возник Саттис. Вот он лежит на земле у ног Альдара, а лицо его искажено ужасом и болью. А в следующем видении-вспышке в нем уже нет жизни, оно неподвижно с невидящими глазами. Еще такт – и глаза оживают, наливаются зловещей чернотой и впиваются полным ненависти взглядом в лицо Альдара. «Моя смерть – только первый шаг! – шепчут бледные мертвые губы. – Ты на пути к себе-настоящему. Ты наш, наш, наш!» А потом нечто, лишь кажущееся Саттисом, резко поднимается на ноги и щерит в улыбке зубы-иголки. Лютц непроизвольно закрывает лицо рукой, будто она может защитить от твари, и отшатывается…

На винтовой лестнице так двигаться опасно. Нога потеряла опору, и тело качнулось назад. Десять витков вниз – более чем достаточно, чтобы переломать себе кости. Невероятная удача, что рука на беспомощном взмахе нашла торчащий из стены литой завиток светильника, и пальцы вцепились в него мертвой хваткой. Малый светоч был слишком близко, и кисть ощутимо обожгло, но Альдар удержался.

– Какого Абха… – Он с шипением отдернул обожженную руку и, баюкая ее, опустился на ступени, весь во власти внезапной слабости.

Подобные видения просто так не приходят. Похоже, приближается мглистый шторм. Причем изрядной силы. С трудом поднявшись на ноги и подавив внезапный приступ тошноты, Альдар спешно двинулся наверх, к лучезарию – надо было поскорее заправить большой светоч.

Смотреть в лицо мглистому шторму даже малой мощи, даже находясь на Тверди и под защитой светоча, – испытание для нервов. А если он сильный – и подавно. Но Альдар Лютц находил в этом какое-то извращенное удовольствие. Сердце замирало в смертной тоске и падало в бездонную пропасть отчаяния, когда волна серого ничто, высотой превосходящая маяк, катилась на остров – жалкий клочок Тверди пол-лиги в поперечнике. Казалось, сей такт Трей-Ларн исчезнет, как исчезали целые архипелаги, поглощенные Мглой во время ее последнего наступления.

Но когда волна Мглы докатилась до острова и готова была захлестнуть его, на ее пути встал незримый щит, сотканный из силы светоча. И лавина серого ничто разбилась об этот щит, словно обычная прибойная волна о несокрушимые скалы. И одинокому смотрителю, застывшему, вцепившись в перила верхней кольцевой галереи маяка, стало видно, что на самом деле было в гибельной волне. Из тумана образовывались огромные лики. Сначала человеческие, но затем их очертания плыли, искажаясь и превращаясь в гротескные маски ужаса, злобы и ненависти. Рты становились оскаленными пастями, голая кожа покрывалась шерстью, а затем чешуей. В провалах бездонных глаз бурлила голодная тьма. Потом вдруг плоть покрывалась мерзкими язвами и облезала с этих лиц, обнажая череп. Мгла формировала чешуйчатые лапы с кривыми когтями, паучьи членистые конечности, громадные серые щупальца, которые бились о невидимую преграду и не могли ее проломить. Возникали и уродливые крылатые создания, которые, сталкиваясь со щитом острова, распадались на мелкие серые лоскутки, и твари, казалось, состоявшие из одной лишь пасти, полной острых зубов. Душераздирающий вой, отчаянные стоны, дикие вопли, безутешные рыдания, утробное рычание и безумный хохот сопровождали все это, словно демоны Абха решили устроить здесь отвязную оргию с убийствами и пытками.

Но смотритель маяка стоял, непоколебимый, сжимая металлические перила галереи так сильно, что побелели пальцы. И смотрел на ад, ярившийся в какой-то сотне локтей от него. Он стал с маяком единым целым, ощущая его огромный каменный организм каждой клеточкой своего тела. И понимал, что маяку очень нелегко противостоять разъяренной Мгле. Чистую силу разрушения щит еще сдерживал, хотя и используя для этого прочность самого маяка, но прорывался ветер почти ураганной силы, формировались над островом мрачные тучи, тут же изливавшиеся яростным ливнем. Буря внутри щита была вполне обычной, но тоже опасной: ослабленный маяк мог не устоять перед ураганом, а если он рухнет, падет и щит. Альдар чувствовал боль там, где каменная кладка поддавалась напору стихии, словно иголками кололо в висках, когда бились стекла лучезария от ветровых ударов, а лицо, исхлестанное дождем, горело, как от пощечин.

А во Мгле что-то двигалось. Огромное с расплывчатыми очертаниями. Взгляд не воспринимал это создание целиком. То мелькало нечто длинное, извивающееся, похожее на лесных исполинов Срединных дебрей, то уголок пасти, каждый зуб которой был в разы больше, чем Альдар, то изогнутый коготь, которым можно было бы проткнуть маяк насквозь. Словно сама Мгла ворочалась тут, раздумывая, как же предстать, чтобы наверняка раздавить жалкий островок с раздражающим источником магического света на нем. Тварь была столь невероятных размеров, что даже привычный ко всему Лютц испугался. И вот, напротив него из Мглы возник гигантский глаз-плошка без век. В пустых глазах большинства тварей Мглы застыл вечный голод. А в этом гнездилась еще и человеческая ненависть. Как в глазах Саттиса из последнего видения Альдара. И взгляд этого ока был направлен не на маяк, нет, – на самого смотрителя, хотя разглядеть его на галерее маяка в сгустившемся сумраке было вряд ли возможно.

Альдар замер, хотя и понимал, что демоническое создание увидело бы его и в подземелье, сквозь толщу каменных стен. Холод вдруг возник в глубине существа Лютца и в считаные такты выстудил, казалось, самую его душу. Зрение затуманилось, а перед глазами одна за другой вставали картины прошлого. Снова он на той проклятой дуэли наказывает дерзкого юнца Саттиса и ювелирно вонзает острие своего клинка в его защитный костюм напротив сердца. Парализующий укол и унижение противника – вот и все, чем это должно было закончиться. Но в костюме юнца обнаруживается изъян как раз в том месте, куда приходится выпад, и оружие Альдара вонзается глубже, чем должно. Парализующий укол достигает сердечной мышцы, и наступает смерть.

«Тебя предали, Альдар! – прошипел безликий голос в голове. – Они хотели избавиться от тебя! Твои же собратья. Потому что боялись и завидовали. Подлое племя!»

Тварь попала в болевую точку, заговорив о том, вокруг чего крутились мысли Альдара. Попытка отогнать морок, избавиться от возникших образов не удалась: он по-прежнему видел труп Саттиса, лежащий у его ног. И слышал шепот:

«А хочешь знать истинную причину их поступка? Они чувствовали, что ты – не такой, как они! Ты наш, наш, наш!»

Нет! Альдар не хотел слушать этот вкрадчивый голос, не хотел видеть то, что истерзало его в кошмарах. Но освободиться не удалось, а события в видении развивались совсем не так, как обычно. Вот он опускается на колено рядом с трупом юнца, достает нож и под громкие крики собравшихся вырезает глаза у мертвеца. Торжествующе смеется. Нет! Страх и отвращение охватывают Лютца. Такого не было! Был блюститель закона цитадели в сопровождении двух боевых големов, арест и суд.

«Прекрати сопротивляться, Альдар! Прими свою сущность!»

Третий рывок был почти успешен: наведенные зрительные образы удалось сбросить и увидеть, как прогибается щит острова под натиском исчадия Мглы…

Яростная вспышка большого светоча едва не ослепила Альдара. По телу твари побежали золотистые искры, и она, испустив вопль боли и ярости, отступила в глубину серой хмари. И это сразу укротило ярость бури. Успокоилась и перестала бурлить Мгла. Волна откатилась от щита, и шторм постепенно стих.

Но Лютц этого уже не видел: вспышка и вопль дополнились мощным ментальным ударом исчадия Мглы. Голова Альдара взорвалась болью, и он провалился в темноту беспамятства.

Альдар пришел в себя от прикосновения. Открыл глаза. Первым, что он увидел, была клыкастая пасть, усы, зеленые глаза с вертикальными зрачками и витые рога на лохматой голове. Существо лизнуло Лютца в нос сухим шершавым языком.

– Привет, Рык, – проговорил Альдар устало.

Пушинн фыркнул, развернулся и, мазнув хозяина по лицу длинным пушистым хвостом, отошел и сел в дверном проеме, где редкий, почти прекратившийся дождь не доставал его.

Альдар усмехнулся и достал из кармана хронокс. Хмыкнул. Долго же он провалялся без сознания! Буря за это время стихла. Однако потрепала она маяк изрядно.

Смотритель с трудом поднялся, охнув от прострелившей колено боли. Надо будет сперва натереть ногу орденским бальзамом, иначе он не пройдет по лестнице. Альдар приложил руку к стене, пытаясь определить, сколько придется работать… Да-а-а, тут на несколько хронов работы, не меньше. Лютц бросил взгляд на пушинна, который сидел в дверях и деловито вылизывал широкие лапы.

– Что, Рык, неслабая была буря, да?

Зверь снова фыркнул и, задрав хвост, вальяжной походкой удалился в сторону винтовой лестницы.

– Вот ведь зараза мохнатая! – беззлобно проворчал Альдар.

Пожалуй, пушинн был единственной отдушиной, примирявшей его с жизнью. Без Рыка тут можно удавиться с тоски. Правда, дали его Альдару не просто так, а потому что зверь особо чувствителен к проявлениям Мглы. Что-то вроде сторожа, который поможет вовремя среагировать на угрозу.

Обработав колено бальзамом, смотритель надел защитные очки и поднялся в лучезарий, чтобы долить топлива. Это было основной процедурой, с нее требовалось начинать. Когда большой светоч в порядке, со всем остальным управиться легко. Альдар все сделал и огляделся. Стекла в лучезарии были разбиты. Ладно, дело поправимое. Смотритель взялся за стену и закрыл глаза. Безупречная память до мельчайших подробностей помогла вспомнить, каким было это место до бури. Подождав немного, Лютц открыл глаза. Улыбнулся: круговая прозрачная стена лучезария вновь сверкала новенькими стеклами.

Хорошо, теперь можно заняться и остальным. Постепенно, сверху вниз. Ступенька за ступенькой. Восемнадцать витков, триста шестьдесят восемь ступеней, каменная кладка стен, светильники… После он упадет ничком на кровать в своей комнатке внизу и будет лежать без сил несколько хронов.

Первые же шаги по ступеням отозвались новой болью в колене. Обычно орденское зелье помогало быстро. Значит, это отзывается маяк, и где-то в нижней трети башни в кладке повреждение более серьезное, чем показалось сначала. Альдар поморщился: похоже, придется терпеть боль и ковылять сначала туда, иначе потом на это не хватит Силы…

Когда Лютц добрался до места, правое колено болело так, словно его грыз старый, потерявший половину зубов тагыр-падальщик. Альдар остановился, вцепившись в перила, чтобы не упасть, и помянул Абха: там, где должен был висеть малый светильник, в стене зияла брешь размером в два камня кладки. Сами камни рассыпались в прах и лежали на ступеньках грудой песка, венчал которую витой подвес светильника. А от бреши по стене бежала широкая трещина.

«Та вспышка, что отогнала тварь Мглы!» – вспомнил Альдар.

Похоже, большой светоч черпнул для нее Силу из вспомогательных, а один из них и не выдержал. Да, уничтоженный светильник – это не разбитое стекло. Лютц закрыл глаза и прижал ладони к стене под брешью. Воспроизвел в сознании образ именно этого светильника, чуть косо вделанного в стену и с царапиной на верхнем завитке подвеса. В голову лезли посторонние мысли и образы, мешая сосредоточиться. Вновь черноглазый Саттис и тварь из Мглы, едва не проломившая щит. Но Лютц держался: сейчас не было у него задачи важнее. Накапливалась свинцовая тяжесть во всем теле, дрожали ноги и руки, нарастала головная боль. Зато колено постепенно отпускало, а это означало, что он все делает верно.

Наконец Альдар ощутил, что сверху повеяло теплом. Он осторожно отступил от стены и открыл глаза. Светильник был на месте и горел ровным, чистым светом, брешь и трещина в стене затянулись. Слава Доусу, получилось!

Цоканье когтей по ступенькам заставило его опустить взгляд. По лестнице взбежал пушинн. Выглядел он непривычно: шерсть дыбом, клыки оскалены, глаза переливались разным цветом, а длинный хвост торчал вверх и только что не звенел от напряжения.

– Что случилось, Рык?

Пушинн мгновенно развернулся и понесся вниз по ступенькам. Хвост его мелко дергался вперед-назад, словно манящий палец. Такое со спокойным пушинном случалось крайне редко.

Мысленно простонав, Альдар стал спускаться по лестнице следом за Рыком. Семь витков вниз дались смотрителю нелегко, и, спустившись, он долго стоял, тяжело опершись о стену, собирался с силами. Убежавший вперед Рык, вернулся и посмотрел на хозяина взглядом, полным нетерпения и укоризны – дескать, хватит лентяйничать – тут дело важное, а ты…

– Иду-иду! – проворчал Лютц, с трудом отрываясь от стены.

Ветер все еще дул, резкий и неприятный, так что не очень крутой склон, сбегавший от маяка до края Тверди, превратился для Альдара в настоящее препятствие. Сдерживаемая щитом Мгла еще бурлила. Правда, уже лениво, по привычке, должно быть, вспоминая недавний свирепый шторм. А у самой границы… слабо мерцал, «доедая» последние остатки энергии, защитный кокон спасательного шлюпа с призрачника.

Альдар замер. Вот так событие! За пять циклов, что он провел на маяке, крушений тут не случалось. Собственно, и призрачники-то у Трей-Ларна появлялись крайне редко, а время для того, что привозит припасы, еще не пришло. Шторм только что отбушевал знатный, и какой-нибудь из кораблей императорского флота вполне мог в него угодить.

Рык распушил хвост и понесся к кокону. Смотритель последовал за своим зверем, готовясь увидеть что угодно. И все же удивился: в шлюпе была женщина, молодая, красивая, светловолосая. И без сознания. И еще кого-то она Альдару смутно напоминала… Нет, не может быть! Такое может случиться только в плохой пьесе!

Лютц подошел к женщине и присмотрелся. Перстень на пальце женщины! Он узнал его. Сомнения отпали. Символ пламени и геральдический вензель подтверждали – перед ним представительница семейства Скальм. И не просто представительница, а первая наследница.

Пока Альдар переносил спасенную в свою комнатенку в нижней части маяка, укладывал на постель и обрабатывал бальзамом ссадины, она так и не пришла в себя. Что делать дальше, смотритель не знал, поскольку прошел лишь начальный курс целительства в цитадели. И потом, надо же – Скальм!

Фамилии Скальм и Магавр часто упоминались следом за Триаллами – императорской династией Тверди. Влиятельные семейства. Если в ведении Магавров находились все верфи призрачников, то Скальмы заправляли добычей и переработкой люцита. Мгла, проклятие Тверди, обладает завидным аппетитом к населенным людьми землям, а люцит – единственное, с помощью чего ее можно заставить ими подавиться. Топливо для светочей, боеприпасы для светового оружия – все это люцит. А когда говоришь «люцит», подразумеваешь «Скальмы». Как получилось, что наследница столь могущественного клана оказалась на спасательном шлюпе среди Мглы, так далеко от материковой Тверди?

Скальмы и Магавры были на виду и на слуху. О них писали газетчики, их портреты висели в картинных галереях. Недаром черты спасенной сразу показались Альдару знакомыми – даже в цитадели Ордена он ухитрялся быть в курсе светской жизни Столицы. Как же ее звали? Ралла? Нирра? Точно! Рена! Рена Скальм – старшая дочь Виррана Скальма – богатейшего человека на Тверди. После Императора, разумеется.

То, что Рена Скальм здесь, – настоящее чудо. А чудеса – епархия Доуса Пресветлого. Только есть ли богу, чья задача оберегать род людской от прожорливой Мглы, дело до того, чтобы помогать опальному приверженцу Ордена? Альдар попытался усмехнуться, но не получилось. Он сильно устал, и ему очень хотелось думать, что с помощью Рены он выберется отсюда. Наверняка она проникнется благодарностью к своему спасителю и замолвит за него словечко отцу. А уж тот… Хотя, конечно, верхушке Ордена даже Вирран Скальм не указ, но есть надежда вернуться. Куда? В цитадель? К лицемерию и интригам орденской братии? К тому самому, от чего он хотел уйти? А стоит ли? Но что тогда? Уйти из Ордена? Вести светскую жизнь? Он вполне смог бы стать учителем фехтования. В Столице, которая просто ломится от напыщенной аристократии, это ремесло весьма востребовано. А его способности… их лучше скрыть от греха подальше или…

Альдар снова взглянул на лицо Рены. Красивая! И в голову смотрителя пришла другая мысль. Если постараться, наследница Скальмов может проникнуться к своему спасителю не только благодарностью. От ложной скромности Лютц не страдал и помнил свои визиты в Столицу вместе с отцом. Помнил, каким успехом пользовался у женщин, в том числе и благородного сословия. Пять циклов – не такой уж долгий срок, а Альдар по-прежнему привлекателен.

Что, если Рена Скальм влюбится в него? Почему бы и нет – до ближайшего призрачника около двадцати дней. Вполне достаточно. Раньше, чтобы очаровать столичных красавиц, Альдару хватало куда меньше времени. Если получится… И Лютц размечтался. Конечно, сначала Вирран Скальм будет против. Но если его дочь окажется достаточно настойчива… Да, Альдар – не аристократ, но адепт Ордена, пусть даже опальный, – очень неплохая партия. Особенно, если этот адепт – сын командора Высшего Совета. Подобный союз будет выгоден даже Виррану Скальму.

Главное, чтобы спасенная пришла в себя, а там уж он…

Усталость, с которой Альдар долго боролся, напала исподтишка. Он сам не заметил, как глаза закрылись и его унесло рекой грез.

– Ты опозорил меня! – холодно произносит Даррен Лютц, глядя куда-то поверх головы сына. – Гордец и глупец! В недобрый хрон решил я направить тебя в Южную цитадель! Думал, что у тебя не только сильный дар, но и голова на плечах. Похоже, ошибался.

– Отец, но я…

– С меня хватит! Я не произнесу ни слова в твою защиту. И ты получишь то, что заслужил.

Он отворачивается, и его голос звучит глухо:

– Ты убийца, Альдар… Твоя манера бить в сердце… Провокаторы знали о ней, и изъян в костюме твоего противника появился не случайно. Ты нарушил кодекс и жив лишь потому, что сделал это не намеренно. Но среди нас тебе больше места нет.

Альдар холодеет. В голосе отца слышатся чужие нотки. Очень знакомые нотки. Даррен Лютц оборачивается, но теперь у него уже другое лицо – того злосчастного юнца, Саттиса. И черные от ненависти глаза.

– А может, так оно и должно быть, Альдар? – произносит тот своим шипящим голосом. – И твой дар стоит направить на другое? Ты не воплотитель, Альдар, у тебя иная судьба. Тебе ведь уже известно, кто ты на самом деле. Осталось только признаться в этом самому себе. – Черноглазый демон с лицом Саттиса глумливо усмехается. – Так скажи, кто ты?

Сон оборвался резко и внезапно. Просто потому, что Альдар упал со стула. Оглядевшись, он вдруг встретил удивленный взгляд пришедшей в себя Рены Скальм.

– Где я? Кто вы? – слабым голосом проговорила она.

То ли сон, то ли явь, Альдар пришел в себя и с трудом разлепил губы:

– Это Внешний пояс, маяк Трей-Ларн. А я… его смотритель, Альдар Лютц.

– Будь моя воля, я бы ни хрона не провела в этом аду. Я по внутренним-то морям не особо люблю путешествовать, что уж говорить о Мгле! К несчастью, Пресветлый не дал отцу сына, и главной наследницей его империи пришлось стать мне.

Рена нашла в себе силы встать с постели и одеться. Теперь они с Альдаром сидели друг напротив друга за небольшим столом в нижней жилой комнате маяка и ужинали. Вернее, больше разговаривали.

Альдару не удалось скрыть иронию во взгляде при слове «пришлось», и Рена вскинулась:

– Если вы думаете, что я в восторге от этого наследства, то ошибаетесь! Мне даром не нужны его люцитовые шахты и перерабатывающие фабрики! Мне хватило бы десяти тысяч золотых в цикл. Не шикарно, зато и хлопот меньше. Но разве откажешься?

– Что, так трудно?

– «Трудно»! – горько усмехнулась Рена. – Вы не знаете моего отца. «Невозможно» – слово более точное. «Ты должна объехать свои будущие владения, иначе – какая ты к Абху наследница? Мои управляющие должны знать тебя в лицо!» Вот так он мне и сказал. А то, что половина его владений лежит во Мгле за сотни и даже тысячи лиг от Тверди, – мелочь, не стоящая упоминания! Да, отец дал мне лучший призрачник и опытную команду, но в таком шторме, наверное, не выжил бы и флагман Императора… Знаете, когда корабль погибал, мне отдали единственный уцелевший спасательный шлюп. Даже здесь моего отца боялись больше, чем Мглы…

Альдар невольно улыбнулся: когда эта холеная аристократка начинала сердиться, говоря об отце, выглядела она, как обиженный подросток. Такой она Лютцу даже больше нравилась.

Миновали уже почти сутки, как Рена пришла в себя, ее настороженность отступила. И аристократическая заносчивость истаяла, как снег под лучами великого светоча весной. Лютц вспомнил светские манеры, побрился, переоделся в лучший костюм и выглядел как надо. Он всегда притягивал женские взоры. Даже искушенной столичной красотке легко было забыть о том, что перед нею – всего лишь смотритель маяка. Личность спасителя безумно интриговала Рену, и ей хотелось узнать о нем побольше, но почему-то получалось, что в основном говорила она. И в основном о себе.

Однажды она спросила:

Я вижу, Альдар, вы – человек непростой. Как вы оказались в одиночестве в этой глуши?

– Это долгая история.

– У нас времени более чем достаточно, и я готова выслушать вашу историю, сколь бы долгой она ни была.

Внезапно что-то отвлекло ее внимание.

К ноге Лютца прикоснулся теплый и мохнатый бок. Похоже, Рыку стало скучно.

– Какая прелесть! – совершенно не по-аристократически умилилась Рена. – Что это за создание?

– Это Рык. Он пушинн.

– Никогда таких не видела.

– Они почти не встречаются во внутренних областях Тверди.

Рена потянулась к пушинну рукой. Молниеносное движение лап зверя – и Рена, вскрикнув от боли, отдернула руку, на которой когти пушинна оставили кровавый след. Рык недовольно вякнул и в три прыжка вылетел из комнаты.

– Суровый, – произнесла Рена, баюкая руку.

Альдар тут же схватил склянку с бальзамом, благо она лежала в его кармане, и аккуратно принялся обрабатывать рану.

– Простите, не успел предупредить: Рык не слишком дружелюбен с незнакомыми людьми.

– Но он, вероятно, предан своему хозяину?

– Да, предан.

Лютц закончил обрабатывать рану.

– Давайте завяжу.

– Не нужно.

Голос аристократки прозвучал странно, а ее пальцы слегка прихватили запястье Альдара. Лютц поднял взгляд и обнаружил, что лицо Рены совсем близко. Он осмелился и поцеловал ее.

Наконец Рена отстранилась.

– Вы ведь расскажете мне свою историю, Альдар? – тихо прошептала она.

«Быстро, слишком быстро!» – думал Альдар, когда поднимался по винтовой лестнице к себе в рабочее помещение под лучезарием.

Лютц не понимал, что его смущает. В конце концов ведь именно этого он и хотел, разве нет? Правда, предполагалось, что это произойдет по меньшей мере через несколько дней, а не в первый же вечер. Как-то не вязалось с его представлениями о Рене Скальм…

Альдар рассказал о дуэли и ссылке – и вот он окружен еще и трагически-романтическим ореолом. Что еще нужно, чтобы потерять голову? Рена-то, возможно, и потеряла, но Лютц устоял. Заявив, что до ночи ему надо восстановить маяк после шторма, он принес Рене еду и отправился по своим делам, предоставив в ее распоряжение все книги своей не самой бедной библиотеки.

И это не была пустая отговорка – исправлять пришлось еще многое, так что, когда совсем стемнело, смотритель совершенно вымотался. Подниматься по лестнице не хотелось, но оставаться в одной комнате со спасенной пока рановато.

Последний виток лестницы он преодолел почти ползком. В комнате царил непривычный холод, чего здесь, рядом с лучезарием, обычно не случалось. Но сил, чтобы удивляться, у Альдара не было. Едва добравшись до кровати, он рухнул на нее ничком, не раздеваясь.

Холод. Свирепый, почти зимний, он сковывает Альдара, превращает руки, ноги в негнущиеся деревяшки. Он стоит на верхней кольцевой галерее маяка и смотрит во Мглу. Она волнуется. Не бушует и не бурлит, как в шторм, но и не застыла серым безбрежным болотом. Там, за щитом, что-то происходит, и от этого Альдару не по себе. Впрочем, во Мгле и не может происходить что-то хорошее. Прожив в ее окружении пять циклов, Альдар это крепко усвоил и постоянно ожидал неприятностей.

Зато сзади неожиданно раздается гудение, которое отзывается во всем теле Альдара болезненной дрожью. Это проснулась односторонняя сфера дальносвязи, по которой с ним связываются с Тверди. Односторонняя, потому что осужденному преступнику иного и не положено.

Альдар медленно идет к сфере, почти уже не чувствуя коченеющие пальцы рук. Почему же так холодно, во имя Пресветлого?! Лютц прикасается ладонью к сфере, и та начинает светиться. В ней возникает лицо. Лейд Карти – уполномоченный Ордена по связям с колониями Внешнего пояса.

– Рад видеть, что ты еще жив, Лютц!

Такое вот приветствие, вполне в духе Карти. Альдар пытается ответить в том же тоне, но ледяной воздух дерет горло, а потому вырывается лишь слабое сипение. А Карти ответа и не ждет и, усмехаясь, продолжает:

– Надеюсь, тебе понравился наш подарок?

Тут Лютцу становится еще холоднее – позвоночник словно превращается в ледяной сталагмит. Он яростно прокашливается и выдавливает:

– Кхак-кой пходархок?

– А ты еще не понял? Она красивая, правда?

Страх наваливается, душит, давит на горло.

– Рхена?

– Конечно. Она твоя. Пользуйся, заслужил!

Улыбка Карти делается все шире. В голове Альдара мелькает безумная мысль, что если тот продолжит так же и дальше, у него просто рот порвется.

– Этхо вхы?

– Ну да. Подумали, что тебе там скучно. А ты же все-таки наш.

В тот же такт черты Карти плывут и сменяются лицом Саттиса, глаза которого заливает непроглядная чернота, и последнее его слово, как эхо погребального звона, отражается в голове Альдара:

«Наш… наш… наш!»

Когда Альдар вынырнул из жуткого сна, у него зуб на зуб не попадал от холода.

«Светоч!» – Страх пронзил его насквозь, словно шпага умелого фехтовальщика. Лютц вскочил с кровати и краем глаза заметил, как нечто темное с двумя зелеными огнями глаз метнулось прочь от его ног.

– Прости, Рык.

Пушинн, похоже, просидел тут все время и охранял его сон. Жаль, что не во власти этого мохнатого стража прогнать кошмары. Просто кошмары? Нет, не просто! Мгла давит сильнее, пытается добраться до него. И, похоже, скоро доберется. Альдару надо как можно быстрее бежать отсюда, если он хочет жить и остаться человеком.

Один виток по лестнице вверх – и Лютц в лучезарии. Слава Доусу, со светочем все в порядке – горит устойчиво. Тогда почему такой холод? Если щит цел… А он цел – достаточно одного взгляда с галереи, чтобы понять – Мгле по-прежнему нет ходу на остров. Так в чем же дело? Рена? «Она твоя, пользуйся!» – сказал демон из его сна. О чем он говорил? Что наследница Скальмов не та, кем кажется? Или что она одержима? Нет, этого не может быть – щит не пропустил бы тварь Мглы, даже скрывайся она в человеческом теле. Да и пушинн бы наверняка встревожился: эти рогатые мохнатые звери Мглу чуют. Недаром в портовых городах Тверди их так любят держать дома.

Тогда как понять слова демона? Мгла зачем-то устроила, чтобы Рена попала на маяк Трей-Ларн? Зачем? «Наш подарок… Пользуйся, заслужил… Ты все-таки наш». Покупают его? Присылают средство, чтоб покинуть остров, выбраться в большой мир? Чтобы служить Мгле? Альдар яростно замотал головой. «Нет-нет-нет! Коготь Абха вам в глотку, а не Альдара Лютца! Не ваш я, никогда не был и никогда не буду! И подарки мне ваши…» Вот только почему он так сразу поверил словам твари? Мгла лжет. Всегда. И сей такт ей нужно вселить смятение в его душу, заставить бояться и ненавидеть спасенную женщину и даже… Взгляд Лютца опустился вниз, на правую руку, и будто примерз к ней: пальцы его мертвой хваткой сжимали нож. Длинный, мощный – он хорошо подходил для разделки мяса… По сути – единственное оружие, которое ему оставили. С одним ножом призрачник не захватишь. А зачем он его схватил сей такт? Как раз когда подумал о Рене? Ответ очевиден – «подарок» Мглы нужно…

Нет! В этот такт Альдар едва не отбросил нож, будто тот превратился в ядовитую гадину. Но удержался. Спрятал в поясные ножны, которые изготовил три цикла назад, благо времени свободного хватало. Не шпага, конечно, но длина почти в локоть – приличная. В умелых руках – грозная штука, а у него, Альдара, как раз такие. Правда, от твари Мглы ножом не отмашешься, однако его холодная тяжесть на поясе все равно успокаивала Лютца.

Надо спуститься вниз, проведать Рену. Прямо сей такт. И неважно, что ночь.

Рена не спала. Пробовала читать, но, похоже, застыла на одной и той же странице, будто пытаясь извлечь из нее тайный смысл. Лютца она встретила радостной улыбкой.

– Альдар, как хорошо, что вы пришли! Я думала, ночные визиты дамам не в ваших правилах.

Губы ее улыбались, и тон был ироничным, однако в глазах плескались испуг и тревога. Она пыталась понять, что творится в душе смотрителя. Он был в смятении, и держать на лице маску спокойствия стоило ему немалых трудов. Что с ней? Возможно ли женщине ее положения вот так, вдруг, влюбиться в незнакомца? А если это не любовь?

– Альдар? – Улыбка женщины слегка поблекла, а тревога в глазах сделалась уже явной. – Скажите же что-нибудь. Не пугайте меня.

– Сам себя иногда боюсь. – Пошутить у Альдара не получилось, если судить по глазам Рены. В них тревога сменилась страхом.

– Альдар, что происходит?

– Вы чувствуете холод?

Да, здесь, внизу тоже было холодно. Не так, конечно, как наверху, но весьма ощутимо.

Рена слегка поежилась.

– Да, зябко. Но, может быть, такая погода?

– Нет. Такое чувство, будто что-то изменилось… Кто-то… что-то проникло за щит.

– Из Мглы?!

Теперь в глазах наследницы Скальмов метался ужас. Неожиданно это успокоило Альдара – значит, девушка не притворяется. Так что либо с Реной все в порядке, либо… Нет, с ней, конечно же, все в порядке!

– Я пойду проверю, – уклончиво ответил он.

Рену словно подбросило на кровати. Она вскочила, пошатнулась, но Альдар успел ее поддержать.

– Что с вами? – спросил он растерянно.

– Не уходите! – Ее молящий шепот был едва слышен. – Не оставляйте меня одну! Пожалуйста!

В глазах Рены было столько отчаяния, что Лютц не устоял.

– Не оставлю… Успокойтесь… Все будет хорошо!

Он осторожно помог ей сесть на кровать, но руки, обвивавшие его шею, она не размыкала. Рена подалась к нему всем телом с какой-то обреченностью и впилась в его губы. Но это было похоже на пожар страсти только несколько первых тактов. А потом… Холод резко усилился, и у Альдара мгновенно закоченели губы. Ему казалось, что он целует ледяную глыбу. Или нитоновый клинок. Холод распространялся от лица на все тело. И Лютц понял, что еще немного – и он просто замерзнет заживо. Он попытался вырваться. Но державшая его в объятиях хрупкая девушка вдруг обрела невероятную силу, будто тело ее и впрямь было сделано из прочнейшего на Тверди металла. Значит, все-таки одержимая? Но как?! А щит?! А пушинн?!

Перед глазами возникает картина. Красивая и ужасная одновременно. Перед ним в обе стороны, сколько хватает глаз, простирается берег Тверди. Материковой. И огни города впереди. Не просто огни. Светочи. «Это вам уже не поможет!» – звучит в его голове. Кто это сказал? Или не сказал? Подумал? Он сам? О ком? Кому «вам»? Людям? А он тогда кто?

Берег приближается. Довольно быстро. Вот Альдар будто стоит на палубе призрачника. Альдар оглядывается. Никакой палубы. Никакого призрачника. Ничего нет, только Мгла. Бескрайняя. Гибельной волной накатывается на берег. И он на гребне этой волны. Как?! Во Мгле?! Без защиты? Без корабля? И без тела… Он – и есть Мгла. И гребень чудовищной волны – это его руки, раскинутые в стороны, чтобы покрепче обнять Твердь. Раздавить ее в своих объятиях. Растворить в себе. И жалкие светочи людей неспособны этому помешать. Он идет. Смерть. Ничто…

Нет! Яростный, раскаленный добела ментальный вопль прогнал морок, и даже холод слегка отступил. Он не сдастся! В его объятиях – тварь Мглы. Убить! Нож на поясе! Его рука, закоченевшая от холода, коснулась рукояти… Тварь ничего не почувствовала. Сжимала его в объятиях и медленно убивала… Или пыталась превратить его во что-то иное, а это хуже смерти. Много хуже. Убить! Почти ничего не чувствующие пальцы намертво сомкнулись на рукояти оружия. Ножны хорошо подогнаны, и нож выскользнет из них легко. Одним плавным и стремительным движением – резко вверх, разворот кисти и вперед – острием прямо в ее плоть. Это не человек, не Рена Скальм. Исчадие Мглы. Убить ее! Ну!!

Внезапная острая боль пронзила запястье. Словно кто-то укусил… Рык?! Предатель, ты на чьей стороне?!

«А ты на чьей?» – внезапно прозвучал в голове Лютца ответ.

«Рык?!»

«Рык, Рык… – Если в телепатическом общении можно ворчать, значит, Рык ворчал. – Глупое имя, между прочим. Не мог чего-нибудь получше придумать?»

Мысли метались в голове Альдара, как олени, окруженные стаей волков, а тело постепенно сдавалось твари. Но время вдруг застыло, будто сковавший все холод подействовал и на него. Возможно, это ненадолго, но… Лютц должен понять.

«Кто ты?» – «Надзиратель». – «Что?!» – «Неужели ты думаешь, что тебя, балансирующего на грани, без присмотра, отправили бы в такое опасное место? Твой пушинн – сосуд, он помогает наблюдать за тобой и при случае вмешаться, помочь». – «Эта тварь убивает меня! Почему ты не дал мне пустить в ход нож?» – «Она – это твое безумие, воплощение твоих страхов и желаний. Ты создал ее, воплотил, сам того не понимая. И она же – ловушка, устроенная тебе Мглой и твоим же сознанием. Тебе нельзя убивать! Именно потому, что ты воплотитель. Однажды ты уже сделал это, но непреднамеренно. И только потому еще жив и не слился со Мглой. Но, если убьешь еще раз, уже осознанно, вот тогда все!»

«Но почему такой строгий запрет?!» – «Равновесие. Адепты Ордена всю жизнь идут по лезвию клинка, стоящего на границе между Светом и Мглой, Созиданием и Разрушением. Другая сторона в нас тоже есть, но ее как бы и нет, пока не пролилась кровь…» – «А пролив ее, падаешь в сторону Мглы?» – «Да. А с твоим могучим даром это особенно опасно. Для всех. Представляешь, как перепугался Совет после твоей дуэли с Саттисом? Я был против ссылки, так как понимал, что здесь, среди Мглы, ты можешь сделать неправильный выбор. Но они хотели убрать тебя подальше от людей и возражений не слушали…» – «Отец?! Это ты?!» – «Неважно. Время сей такт пойдет снова – мои силы на исходе. Слушай! После той дуэли ты невольно впустил в душу Мглу. Хоть она и не взяла над тобой верх, но получила возможность воздействовать на тебя. Через кошмары и видения. Она хочет свести тебя с ума и заставить убить. Не позволяй ей этого! И сбереги маяк…»

Телепатический голос умолк, и ход времени возобновился. Но что-то изменилось. Ледяные губы Рены, прижимающиеся к губам Лютца, стали как будто мягче. А лицо ее стало прозрачным. Осознание содержит в себе Силу. «Рена Скальм» – порождение его порченного безумием дара. И этот же дар поможет ее развоплотить. В тот самый такт, когда эта мысль оформилась в голове Лютца, нитоновая хватка «Рены» разжалась совсем, и сама она исчезла. Вокруг вновь не было никого живого, кроме Рыка. Рык?!

Пушинн вдруг вздыбил шерсть, глядя куда-то за спину хозяину. Альдар развернулся…

Он словно смотрел в зеркало. Только зеркала в комнате не было. И тем не менее Альдар смотрел на себя. А тот, другой, смотрел на него. И улыбался. А глаза его были черны, как ночь.

– Кто ты? – разлепил губы Лютц.

– Догадайся! – Улыбка двойника стала издевательской, а рука его нырнула под куртку и вернулась с ножом.

Он наступал, поигрывая оружием, а Лютц пятился, не в силах поднять нож против себя самого.

«Отражение! – похолодев, понял Альдар. – Часть меня, ступившая на сторону Мглы!»

И это уже не гомункул-Рена, с которой можно было справиться усилием сознания. Это его полновесное анти-я, вполне живое и смертоносное, равное Альдару по силе, только со знаком разрушения. Как с таким драться? Побеждает черноглазый – и он сливается со Мглой. Побеждает Альдар – и предумышленно пролитая кровь толкает во Мглу его. И тогда воплотится тот кошмар, в котором он, оседлав волну серого ничто, ведет ее на Твердь. И светочи не остановят Альдара, ибо он по природе своей – воплотитель. А это значит, миру людей не спастись. Мгла затопит его. Отчаяние мертвой хваткой сжало сердце Лютца. Он пятился от своего двойника, лихорадочно пытаясь что-то придумать, но не получалось.

– Ну же, давай! – подзадорил его черноглазый. – Защищайся!

Лютц покачал головой и сделал еще шаг назад.

– Трус! – презрительно процедило его анти-я. – Знаешь, что я сделаю с твоим… с нашим отцом, когда волна Мглы докатится до Северной цитадели?

– Заткнись!

Черноглазый расхохотался:

– А ты заставь меня заткнуться, Альдар! Подними свой нож, поиграем!

– Нет!

– Да ладно! Будет весело! Тебе же хочется вырезать мне язык, чтобы я замолчал. Вырезать глаза, потому что их чернота тебя пугает. Давай, сделай это!

Лютц покачал головой и отбросил нож. Его анти-я нахмурилось.

– Тогда я зарежу тебя. Как овцу. Это будет совсем не так забавно, но я все равно получу удовольствие.

Первый молниеносный выпад черноглазого Альдар все-таки пропустил. Отпрянул в последний миг, но на руке его остался длинный кровавый росчерк. А в голове вспыхнуло видение: он увидел трещину, побежавшую по стене в верхней части маяка. На мгновение Лютц растерялся и вновь пропустил удар. На сей раз лезвие оружия черноглазого полоснуло его по левому боку. В каменной кладке в середине маяка возникла брешь.

«Связь! – понял Альдар. – Связь с маяком!» За пять циклов восстановления маяка его тело оказалось связано с ним прочными узами. Благодаря им он чувствовал, что и где нужно исправить, а память безошибочно подсказывала, как это сделать. Но эта связь действует в обе стороны. И если смотритель умрет, маяк разрушится, а Трей-Ларн затопит Мгла.

От следующего выпада Альдар уклонился. И от следующего. И вновь. И опять. И в очередной раз. Черноглазый был не просто двойником Лютца. Они были пока что разъединенными частями единого целого. А потому Альдар чувствовал, когда и куда нанесет удар его разрушительная ипостась. И уклонялся. Но бесконечно так продолжаться не могло. У Альдара текла кровь из ран. Они были не очень глубокими, но кровь текла, и он слабел. А трещина и брешь в кладке маяка увеличивались. Рано или поздно Лютц не выдержит, и оружие его анти-я достигнет цели. Но главное – Альдар не видел выхода. Любой исход их схватки приводил к катастрофическим последствиям… Или не любой?

Внезапно пришедшая в голову мысль так ошеломила Лютца, что он не успел уклониться. Это был высокий горизонтальный удар, и лезвие ножа противника вспороло щеку Альдара. Наверху, в лучезарии, со звоном лопнули несколько хронов назад восстановленные стекла. Следующие такты Лютц был предельно сосредоточен, предугадывая атаку своего анти-я заранее. И ждал.

Черноглазый расслабился. Когда твой противник лишь уклоняется, не помышляя о контратаке, поневоле охотничий азарт, желание достать его заставят забыть о защите. Альдар почувствовал, когда это произойдет. И не стал уклоняться, а перехватил руку черноглазого, мертвой хваткой сжав его запястье. Левой рукой схватил двойника за воротник и сделал подсечку. Оба рухнули на пол и боролись. Первое ошеломление черноглазого прошло, кровь из ран ослабляла Альдара, а перед глазами… он будто видел, как разрушается маяк. Анти-я Лютца снова заухмылялось, предвкушая близкую победу. Лезвие его ножа с каждым тактом схватки приближалось к груди Альдара, но вдруг тот схватил левую руку противника и прижал ее к полу.

Черноглазый не понял сначала, что происходит, но потом лицо его исказил ужас и ненависть. Отчаянным усилием он попытался ударить в грудь Альдара, но смотритель маяка сопротивлялся. А его идея уже воплощалась.

Смотритель и маяк едины. Пришло время сделать единение полным. И Лютц сливал себя и свою разрушительную ипостась с каменным «организмом» Трей-Ларна. Первым исчезла рука черноглазого, и нож звякнул об пол. А трещина в средней части маяка стала зарастать. Противник пытался вырваться, но Альдар держал его с силой обреченного.

Лютц и его анти-я сливались воедино с тем, что не способно испытать ненависть, пролить кровь и слиться со Мглой, с тем, что создано задолго до рождения воплотителя, едва не ставшего разрушителем, с тем, что теперь будет жить вместе с ним в одном огромном каменном теле.

Наконец, они полностью слились с каменной плотью маяка, который вновь стал целым. Светоч в лучезарии вспыхнул с необычайной силой, и отныне топливо ему не требовалось – вместо него работала энергия душ, влившихся в новый, живой Трей-Ларн. И Мгла, казалось, даже отпрянула от берегов маленького островка, будто устрашившись возросшей мощи его каменного защитника. Хотя это, конечно, не так – Мгла неспособна бояться. Но способна ждать. Ждать долго. Ждать вечно. Впрочем, что такое вечность для той, что была изначально.

После первой яркой вспышки маяк светил ровно, прорезая ночную темноту. А у его подножия появилась маленькая фигурка. Пушинн медленно, осторожно переставляя лапы, подошел к двери, ведущей внутрь маяка, ткнулся в нее увенчанным рогами лбом, затем потерся щекой, лег на каменные ступени и тихо, тоскливо заскулил.