Глава 15
Раскаленная степь
Платья легкого рукав
Можно потянуть и оборвать;
Ширму высотою в восемь чи
Можно перепрыгнуть и бежать;
Меч, что за спиною прикреплен,
Можно быстро вынуть из ножен.
Неизвестный автор. Янский наследник Дань
— Если-т так дальше пойдет-т, зимы не будет, — заверил Сашка Степанян, щурясь сквозь сигаретный дым.
— Та откудова ты знаешь? — возразил дядя Миша. — Ну-у, вот в каком году?
Он обратился к Макару.
— В девяносто втором, — ответил тот, вытаскивая из скобы тяжелый ручник.
— Да! Вот тады ж зима в ноябре началась.
Сашка колупнул мизинцем в широкой ноздре, внимательно изучил добычу и щелчком отправил ее на свободу.
— Да-т вчера смотрел — ученые говорят, что потеплело на два градуса. Это гребаное течение-т в эт-том а-акеане… — Он щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить.
— Гольфстрим в Атлантическом океане, — подсказал Макар.
— Ага-т! Оно льды в Арктике моет-т, л-льды тают.
— Та де тот Голвстрым, — отмахнулся дядя Миша.
Макар включил гидромолот, и слова спорщиков утонули в уханье станка. Гидравлика на молоте давно дала течь, потому кузнец перед работой постоянно вытирал стол, чтобы при ковке горячее масло не летело в стороны.
Мужики бросились врассыпную, когда Зотов ловко бросил под молот пылающую жаром болванку. Пронырливый дядя Миша отошел к двери — всегда можно выскочить на улицу, — а плотный Степанян спрятался за спину кузнеца — самое безопасное место в кузне. Не обращая внимания на мужиков, Макар оттянул заготовку, поставив на ребро, выровнял округлившиеся края и, выключив молот, стал доводить зубило на наковальне.
— Ладно-т. Я потом зайду, — сказал Сашка, с уважением глядя на работу кузнеца.
— Завтра, — уточнил Макар. — На сегодня я завязываю. Отпросился на полдня.
Он подошел к стеллажу с готовым инструментом и выбрал зубило нужного размера.
— Вот тебе готовое.
Пыхтя сигаретой, Сашка рассмотрел инструмент и, довольный увиденным, вышел из кузни.
Дядя Миша еще топтался в нерешительности.
— Там у меня поршни есть, — как бы невзначай тихо произнес он.
— Сколько? — спросил Зотов, снимая брезентовый передник.
— Шесть.
— Почем?
Дядя Миша замялся, дернул плечом. Макар знал, что с ним можно торговаться до бесконечности, однако не сегодня.
— Беру по трояку, — предложил кузнец.
Лицо дяди Миши озарилось улыбкой: считай, пузырь самогона за каждый поршень — лихо.
— Так я ж щас принесу. — Он бросился в дверь, но Макар остановил.
— Завтра, дядь Миш. Все завтра.
— Ага. Тада с утра приходь.
Зотов закрыл за ним дверь.
Не надо было приходить на работу. Лучше бы взял отгул, однако от кузни до кургана дорога ближе, и пройти можно практически незамеченным. Не будет же он идти по деревне с тесаком за плечами и флягой на поясе, как какой-то гребаный супергерой. Макара смущало его снаряжение. Можно оставить ятаган, сунуть в карман раскладной нож, фляги с водой и «федоровкой» в рюкзак, а там налегке к кургану. Только ятаган кован не для красоты, флягу из рюкзака извлекать долго, и это может стоить жизни. Ночные походы убедили Зотова: курган не прощает наплевательского отношения.
Синяя тетрадь:
«Мы живем в миру, и он руководит нашими поступками, формирует наши привычки, характер. Достичь спокойствия нам очень сложно. Постоянные раздражители с разных сторон выводят из состояния равновесия. Так учил меня дед Федор и заставлял молиться. Он говорил, что человек может только тогда найти себя, только тогда обрести внутренний покой, когда слушает свое сердце и душу. Мир не дает нам такой возможности, влияя извне, и мы невольно принимаем его вторжение, стараясь подстраиваться под него. Но когда сила человека идет изнутри, от его души и сердца, окружающая действительность теряет власть над ним, а такой человек получает невиданные силы.
Я не понимал этого, пока не испытал на себе. Аномалия кургана не подпускает людей, она может свести с ума и даже убить, если подходить к ней с привычными мерками. Например, пытаться постичь ее одним научным подходом. Молитва дает душевное равновесие, что прибавляет силы, устанавливает защиту, обостряет реакцию и понимание происходящего. Мне тоже бывает страшно, но страх не сковывает тело, не заставляет бежать сломя голову. Он спасает и предупреждает».
Макар быстро переоделся и присел перед дорогой на стул. Волнение не отпускало его все утро, и теперь он позволил мыслям спокойно течь по своему руслу, как перед сном. Легкая дремота охватила тело, смежила веки, слова «Отче наш» привычно потекли в памяти.
Он не слышал ничего — ни гула автомобильных моторов, ни шагов нагрянувших чужаков. Даже когда забарабанили кулаком в двери, кузнец спал крепким сном…
— Где этот гребаный кузнец? — Сивый принялся дубасить в дверь.
— Чаво шумишь. — Из соседней двери сварочного цеха вышел худощавый мужичонка в серой робе. — Ва-первых, здорова.
Он протянул Сереге темную от загара руку, но тот только поморщился.
— Где кузнец?
— А шо энто ты не здоровкаешься? — обиделся мужичок.
— Здоровее видали. Где кузнец?
Виктор стоял у коричневого «москвича» под присмотром парней. Еще ныла грудь от удара: здоровый бугай этот Сивый, и носяра у него крепкий — кровь быстро остановилась. Чем же зацепил его Зотов?
Вторая машина — салатовая «копейка» — едва не подпирала двери кузни.
— Видали, да и хрэн с вами, — совсем обиделся серый мужичок. — Нужен кузнец — сам ыши. — Он отвернулся, пошел в мастерскую.
Сивый начинал злиться, хотел догнать старого пердуна, но в этот момент на двери кузни шаркнул засов, и на пороге появился Зотов: за спиной рюкзак, рукоять тесака из-за правого плеча, на широком офицерском поясе фляжка с «федоровкой».
Вот тебе здрасьте! На дом напали, девушку едва не изнасиловали, друга — Виктор осторожно прикоснулся к солнечному сплетению — избили, а он стоит как ни в чем не бывало. У Ковалева создалось такое впечатление, что друг пользуется не только лекарственными травами… Сказать, что Зот полностью отстраняется от окружающего, нельзя. Кузнец вел себя нормально, реагировал быстро, говорил логично, хотя и мало. Но вот этот взгляд и легкая улыбка на губах… Как говорится, придурок. А с другой стороны, кузнец словно понимает происходящее лучше остальных и такое положение его забавляет.
Вот и теперь Макар выглядел вполне безмятежным, спокойным. Закрыл цех на ключ и повернулся к парням.
— Ой-ой! Кого мы видим, — раскланялся Сивый. — Привет, придурок.
— Витька отпусти, — спокойно сказал Зот, правильно оценив обстановку.
Серега засмеялся, скалясь ему в лицо. Пацаны стали сходиться в полукруг. Волки. Нет, не волки. Щенки, ведомые волком. И плевать им, что за спиной кузнеца тесак. Знают, паскудники, что Макар оружие в ход не пустит.
Зотов посмотрел на них исподлобья и быстрым движением схватил Сивого за ключицу. Тот ойкнул, скрутился в три погибели.
— Беги!
Повторять Виктору не пришлось. Но куда бежать? Да еще босиком — домашние шлепанцы он потерял во дворе дома, когда пацаны волокли его к машине. Ковалев бросился назад по дороге к селу. Пушистая пыль брызнула из-под ступней, а мелкие камешки впились в нежную кожу.
На ходу оглянулся. Зотов пробился сквозь строй нападающих, как шар сквозь кегли.
— Держите его! — орал Сивый, матюкая кузнеца и сопливых товарищей.
Виктор никогда не видел, чтобы кто-то так стремительно бегал. Зотов пулей перемахнул через водяную колонку, проскочил между ивами и оказался впереди Виктора. Преследователи ринулись в погоню, но едва первый приблизился к колонке, Ковалев различил в траве длинное змеиное тело, покрытое коричневым рисунком. Парень заорал, отстранился, падая на бегущих позади товарищей. Гадюка стремительно свилась кольцами, подняла голову, украшенную роговым наростом в виде короны. Трава вокруг нее шевелилась от множества меньших тел. Виктор похолодел от увиденного и тут же получил толчок в спину.
— Беги, — шепнул Макар у самого уха.
Когда одна небольшая змейка появилась у ног Ковалева, тот подпрыгнул на месте и дал стрекача не хуже друга.
Надолго Виктора не хватило. Дыхание дало сбой, ступни горели, пот ручьями потек по лицу, выедая глаза. Ковалев остановился, желая дать передышку избитым ногам, однако раскаленная пыль, словно кипяток, жгла ноги.
— Извини, — пыхтя, произнес Виктор, когда Зот подошел к нему. — Больше нет сил.
Макар не осуждал и не ругался. Молча снял домашние тапочки, что были на его ногах.
— Надевай.
— А ты?
Зотов не стал долго объяснять, а просто указал в сторону мастерской — коричневый «москвич» выехал из-под навеса и развернулся. Погоня!
— Он приставал к Лизе, — быстро затараторил Виктор, обуваясь. — Она отбилась…
Довольная улыбка коснулась губ кузнеца.
— …и убежала с лохматым. На нем был мой пиджак.
— Волоха, — ответил Зотов, разворачиваясь в сторону от дороги к балке.
Золотая трава путалась, цепляла за ноги, но рычащий позади автомобиль подгонял. Виктор никогда бы не подумал, что в домашних тапках так легко бежать, словно в кроссовках. Ступни после знакомства с проселком горели, но чувствовали себя уютно. Одна досада — это не добавляло сил. Виктор выдыхался.
Он вспомнил уроки бега в секции карате: главное — выдохнуть весь воздух, тогда вздох произойдет рефлекторно. «Э-эй-се-о!» — произносишь при выдохе и свободно вдыхаешь. Только тренировки давно заброшены, навыки забыты, а попытка дышать по правилам окончательно сбила с ритма.
Макар на ходу вытащил тесак, кажется, увеличил скорость — наш паровоз! — вдруг взмахнул руками, подпрыгнул и словно провалился сквозь землю. Виктор добежал до места исчезновения друга, отшатнулся. Не удержавшись, сел на пятую точку. Ровное полотно степи здесь понижалось, заканчивалось обрывом. Макар стоял на дне оврага, прикрыв глаза ладонью, смотрел на Ковалева.
— О господи! — всхлипнул тот, вытирая мокрое лицо.
Черт его дернул приехать к этому чокнутому кузнецу? Да ушла жена — да хрен на нее! Чи не горе! Или не хватило бы коньяка, чтоб забыться? Или не хватило бы шлюх, чтоб забыть свою дуру? Да вечером по центральным улицам города ходят такие девочки — только просигналь им, открой дверцу «ауди», не вылезая из машины, и они сами подерутся за место рядом с тобой. Шелест зеленых бумажек — самое верное заклятие в мире, делающее всех податливее и доступнее.
У Виктора на секунду мелькнула мысль откупиться от преследователей. Он-то тут при чем? Им кузнец нужен. С таким намерением Ковалев поднялся на ноги. Рычащий «москвич» затормозил, с водительского места вылез Сивый и, скалясь, двинулся на Ковалева.
— Черт, — выругался сквозь зубы Виктор.
Оставалось только прыгать.
Дно оврага заросло камышом и кустарником с серебристой листвой, потому идти пришлось по склону. В зарослях шипело, шуршало, квакало. Сначала Виктор оглядывался, всматриваясь в сплетение ветвей и стеблей. Он хорошо помнил свитый клубок змеиных тел у колонки. Однако ничего страшного не происходило, а вот злое солнце пекло голову и плечи.
Ковалев махнул на все рукой и сел в жесткую траву, растущую на склоне. Макар остановился, постоял, наблюдая за другом все с тем же спокойным пониманием во взгляде.
— Давай передохнем, — попросил Виктор.
— Отдыхай, — кивнул Зотов, скидывая рюкзак и ножны с тесаком.
Он снял футболку. На левом бицепсе ярко сверкнул лунный камень на кожаном шнуре — можно и не гадать, чей это подарок.
Макар достал из рюкзака полуторалитровую пластиковую бутылку с водой, в которой плавал изрядный кусок льда. До Виктора вдруг дошло: Зот вышел из кузни, словно заранее знал о приезде лихих парней. Словно он знал, что придется спасаться бегством в балке, и появление друга расстроило его планы. Ковалев невольно влез в местную разборку.
По-своему Виктор был прав, однако он даже не мог представить, зачем кузнец идет в степь, к чему так тщательно готовился.
Меж тем Зотов намочил футболку водой и, скрутив из нее что-то вроде чалмы, водрузил головной убор на макушку друга.
— Ой, мама, — облегченно вздохнул Виктор, принимаясь слизывать текущие по лицу прохладные капли.
— Так-то лучше, — подмигнул кузнец и заставил выпить глоток «федоровки», которую Ковалев уже пробовал в подвале помещичьей усадьбы.
Силенок прибавилось, но и пить захотелось сильнее. Он глянул на рюкзак — вторая, непочатая бутылка со льдом лежала в запасе, завернутая в толстое полотенце.
Зотов понял взгляд друга и дал попить. Виктор почувствовал себя значительно лучше, поднялся на ноги и потянулся всем телом — ощущение бурлящей силы радовало его.
— Зот, а чего им надо от тебя? — отважился наконец спросить.
— От меня? — усмехнулся Макар и многозначительно приподнял левую бровь.
Виктор открыл рот, но ответ пришел сам. Любка! У нее наверняка есть воздыхатель, которому ухаживания приезжего горожанина не понравились. И возможно, о ее колдовстве парень не догадывается.
— Люба, — тихо произнес Ковалев.
Кузнец кивнул.
— Так все из-за меня. Это мне Сивый решил отомстить, а ты попался по ходу.
— Сивый ни при чем. Хотя у нас с ним старые счеты, и ему только дай повод. Там был такой парнишка в черной футболке…
— «Нью-Йорк таймс»?
— Петр Баширов.
— Зелен он еще для такой крали. Или тоже приворожила?
— Нет. Тут он сам.
Зотов глянул на солнце:
— Идем. — Он сунул Виктору рюкзак, набросил на голые плечи перевязь с тесаком и, не дожидаясь ответа, выступил вперед.
— А мы куда? — догнав друга, спросил Ковалев.
— Прямо, — ответил Зотов, не вдаваясь в подробности.
— И что там?
— Засада.
