8
И не из таких поленьев солдат строгали.
Мастер големов Карло Бестульджи по прозвищу Папа
Из глубокой древности до нас дошли сведения о первых создателях големов, таких как Пигмалион Кипрейский, создавший подвижную фигуру прекрасной девушки, и монахи монастыря Ордена Креста, по слухам, восстановившие старого голема-привратника, созданного около 1200 года мастером Франциском Ассизским.
Открытие в 1458 году возможности создавать големов для производства тяжёлых работ, сделанное Бертольдом Анклитценом по прозвищу Шварц, произвело вначале потрясение в учёном сообществе Европы, так как именно големы могли стать тем решающим звеном в производстве, которого так желали крупные и богатые промышленники. Откачка воды, подъём тяжёлых грузов и прочие виды деятельности, быстро истощавшие людей, стали большим препятствием на пути развития промышленности.
Но как оказалось, големы не годились для постоянной и тяжёлой работы, так как были весьма медлительны, примитивны до тупости и быстро выходили из строя, исчерпав свой источник благодати. Попытки внедрить в големов более качественные источники на основе многослойных конструкций из металла и кристаллов осуществил в 1550 году от обретения благодати великий магистр ордена Странствующих Лодовико Феррари. Именно он создал первого надёжно работавшего голема, с шарнирами на основе заметок архимагистра Леонардо да Винчи. Все применённые новшества позволили новым големам без устали трудиться на самых тяжёлых работах, нуждаясь лишь в пополнении благодати, и было выгоднее высушить для наполнения накопителей пару десятков рабов, чем заставлять их трудиться.
И лишь Франсуа де Виет, возведённый в баронское достоинство за выдающиеся заслуги в магии, в начале XVII века создал настолько подвижного и разумного голема, что ему можно было поручить функции охраны.
Ещё никогда царствующие особы и обеспеченные граждане не были в такой безопасности. Ловкие, быстрые и довольно умные големы были неподкупны, неутомимы и действительно готовы умереть, защищая жизнь своего хозяина.
Конечно, стоимость таких големов была весьма велика, но что такое золото перед возможностью спокойно спать, под действительно надёжной охраной.
Пространные рассуждения о големах и их пользе во всяком деле, составленные магистром ордена Странствующих Георгом де Ассизи 1780 год от обретения благодати
Лететь до Мытищ было куда удобнее и намного быстрее, чем скакать даже на самом резвом коне, упоенном до косых глаз алхимическими усилителями. Но несмотря на это, они совсем немного, но не успели. Прямо на глазах весь центральный корпус усадьбы Трубецких вспыхнул серебристым сиянием защитного купола.
Обычная пушка могла долбить такой купол неделями и без результата, как минимум потому, что такие вот усадьбы ставились на месте мощных источников Силы, и продавливать их нужно было долго и муторно. Но Горыня, как человек далёкий от магии, но близкий к технике, высадил сначала бойцов и оружие, а сам вместе с командой дирижабля стал кругами подниматься вверх.
На высоте в три километра надели дыхательные маски с гофрированными шлангами, уходившими к баллонам, и продолжили подъём.
Новый дирижабль мог забираться и выше, но на шести тысячах Горыня остановил подъём и, лично выставив бомбосбрасыватель в положение «одиночный», дёрнул рычаг.
Небольшая бомба, всего в два килограмма, на такой дистанции разогналась до приличных трёхсот метров в секунду и, остановленная защитным куполом, взорвалась, просадив его почти полностью.
– И ещё пару штук, для гарантии. – Княжич два раза качнул рычагом, и две бомбы понеслись вниз. Купол рухнул сразу же, а взрывная волна от третьей бомбы снесла высокий шпиль над входом.
Горыня взял в руки амулет, висевший на груди, и, внятно, несмотря на маску, спросил находящегося на земле Тормасова:
– Александр Александрович, там Трубецкие не хотят сдаваться?
– Предлагал, ваше сиятельство, отвечают огнём.
– Ну и не очень-то хотелось. – Горыня хмыкнул и один за другим четыре раза дёрнул за рычаг.
Когда воздухолёт сел у ворот усадьбы, егеря уже заканчивали зачистку и вывод уцелевших. Взрыв сразу четырёх бомб разворотил середину особняка, убив или покалечив большинство защитников, а чётко уловившие момент егеря сразу же рванули в атаку.
Выживших было немного. Из двух сотен представителей клана Трубецких выжило лишь шесть человек, да два десятка боевых холопов, сидевших со связанными руками в круге, под охраной пары молодых офицеров.
Всю эту картину Горыня охватил одним взором и, кивнув самому себе, жестом подозвал Тормасова.
– Господин капитан, предлагаю оставить на земле всех прикомандированных офицеров, пусть сопровождают пленных в городскую управу. А самим лететь дальше. У нас ещё два адреса. Ну, или можем вместо оставленных на земле людей взять Трубецких. Карцер на корабле всё же есть, хоть и невелик.
Приказ о смене цели поступил уже в воздухе, когда с Горыней связался лично Багратион и попросил навестить усадьбу князя Бельского, к которой выехавшая верхом команда никак не успевала.
Бельские, как род, идущий от самого Рюрика, имел немало преференций в налогах, и этим преимуществом воспользовался в полной мере, став одним из богатейших родов России. Политического же веса не снискал, так как представители Бельских всегда лучше разбирались в торговле, чем в войне.
Именно поэтому усадьба Бельских в подмосковном Измайлово была огромной территорией со складами, конюшнями парком и настоящим дворцом, стоявшим на берегу рукотворного пруда, где жили белые лебеди и даже водилась рыба.
Да, в роду Бельских почти не было военных, но деньги умели себя защищать не хуже, чем армия, и уже на подлёте воздухолёт встретила не очень прицельная, но частая пальба из пушек, а стоило подойти поближе, как весь дворец накрыло плотным защитным куполом.
– Провозимся, – спокойно произнёс командир воздухолёта и вопросительно посмотрел на Горыню.
– Давайте, Николай Михеевич, высаживайте нас, а сами забирайтесь-ка на самый верх, под семь тысяч, и молотите бомбами, пока этот чёртов купол не ляжет. Ну а там уж и мы повоюем.
Как и предполагал Горыня, на предложение сдаться защитники усадьбы ничего не ответили, и княжич дал команду на бомбардировку.
Купол, подпитанный кроме источника ещё десятком боевых волхвов, разлетелся после шестого взрыва на его поверхности, и четыре бомбы, летевшие следом, разворотили верхний этаж усадьбы и даже попали в зимний сад, устроив красочный фейерверк разлетающимся во все стороны стеклом.
Дирижабль ушёл по спирали на снижение, а от особняка дружно ударили ведуны, подняв стену огня. Но приданные команде Горыни тоже не ловили мух, а остановили стену прямо на границе участка, где проходила кованая решётка.
После того как пламя осело, от решётки и кирпичных столбов остались только лужи раскалённого металла и горки осыпавшихся прахом кирпичей.
Сразу после этого послышался звон стёкол, и нестройный залп из пары десятков ружей заставил штурмующих залечь.
– Эдак мы долго провозимся. – Горыня, лёжа за поднятым ведуном бруствером, чуть приподнялся и сразу упал, почувствовав, как стрелки взяли его на прицел.
Несколько пуль с шелестом вошли в земляной вал, а лежавший рядом капитан Тормасов поморщился.
– Может. обстреляем их из пушки, да и дело с концом.
– Да, хороший вариант, если бы только не одно обстоятельство. – Горыня скосил глаза на помощника. – Если у Трубецких в поместье были только мужчины, то здесь, по нашим данным, всё семейство Бельских. А там только детей, если мне память не изменяет, штук сорок.
– Да, даже поболе будет, если с родичами считать, – ответил капитан.
– Вот и я о том. Перемешать их с кирпичами невелика затея, только вот как на нас потом люди посмотрят? Да и для кармы плохо.
– Вы верите в эти ханьские штучки? – изумился Тормасов.
– Ещё как. – Горыня перевернулся на живот и, загребая траву и землю разгрузкой, быстро пополз к паре бронещитов, поднятых его ратниками.
– А ну-ка. – Он осмотрел винтовку, достал из кармана и вставил в гнездо прицел. Затем подкрутил маховики наводки в среднее положение и, высунув ствол из прорези щита, сделал пробный выстрел.
– Высоковато взял. – Ещё подкрутил маховички и ещё раз выстрелил. – И чуть правее. Ага. Теперь нормально. Ну, и кто там у нас такой умный и меткий?
Новый щелчок выстрела, и стоявший в окне человек упал. На третьем выстреле уже никто не подходил к окнам, спрятавшись за высокими подоконниками.
– Антип! – окликнул Горыня побратима. – Держи их на прицеле, не давай высунуться.
– Сделаю, брате. – Антип кивнул и, перехватив винтовку, стал выцеливать неосторожных защитников дома.
– И дай мне свой автомат. Я сейчас прогуляюсь до дома, посмотрю, что там.
– Нешто один пойдёшь? – возмутился Дубыня, нервно поправлявший свою ручную пушку.
– Ну, давай ещё ты, Герасим, Ждан и Умир. Мне там быстрые да шустрые нужны. Бой в коридорах, он такой… Тормозов не любит. И гранат нам давайте поболе. Дымовые есть? Их давайте. И вспышку тоже.
Проследив, как назначенные развешивают боеприпасы по карманам разгрузок, Горыня на ощупь прошёлся по своему снаряжению и, убедившись, что всё в порядке, кивнул.
– Так, Дубыня, давай ты с бронещитом впереди, а мы за тобой след в след. И быстро, пока они не очухались.
Человеческая гусеница с головой в виде гнутого куска стали, расписанного рунами, шустро рванула вперёд и уже была в двадцати метрах от входа, как высунувшийся в окно ведун метнул в них шар огня.
Ведуна тут же подстрелил Антип, но пущенный в полёт снаряд врезался в землю метрах в двух от бегущих людей, обдав их градом раскалённых комьев земли и камней.
– Ну, суки. – Горыня, которому камень съездил по уху, озлобился не на шутку. – Сейчас я вам покажу мастер-класс практической магии.
Прошедшие обучение как штурмовая команда, побратимы знали, что делать, и, достигнув стены дома, прижались к ней, так чтобы войти в мёртвую зону, а Горыня достал из одного из кармашков продолговатый брикет, прилепил его к двери, быстро отскочил в сторону.
Двести граммов гексогена проломили и дверь, и рунный щит, стоявший прямо за ней, хлестанув осколками и щепой по стоящим за дверями воинам. И сразу же в разорванные взрывом двери вкатилась граната, действие которой было ещё более ужасающим. Людей, столпившихся у входа, и тех, кто подбежал оказать помощь, просто разорвало в клочья, испятнав лепной потолок кровавыми потёками.
– И ещё саечку, за испуг! – крикнул Горыня, бросая гранату, но на этот раз «Вспышку», гарантированно лишавшую зрения минут на десять даже в солнечный день.
Держа автомат у лица, в полной готовности открыть огонь, Горыня осторожно высунулся из дверного проёма и осмотрелся. Нижняя зала была пуста, если не считать убитых и раненых, стонущих в голос и пытающихся отползти в сторону.
– Ваше сиятельство, – тихо прозвучал переговорный амулет. – Егеря прошли вдоль ограды и вошли в левый флигель.
– Следить за их продвижением. Не приведи Род, начнём палить друг в друга.
– Слушаюсь.
Из нижнего зала шли несколько дверей, явно хозяйственного назначения, и поднималась широкая лестница из белого мрамора, с алой ковровой дорожкой на бронзовых креплениях. Площадка второго этажа была как раз над головой тех, кто вступал на лестницу, и, отщёлкнув предохранительную скобу и досчитав до двух, Горыня подкинул «Вспышку» с таким расчётом, чтобы забросить её наверх.
Расчёт оправдался лишь частично, так как граната взорвалась ещё в воздухе, но вихрем взлетевший по ступенькам княжич, не особо церемонясь, подхватил за шиворот мужчину, который схватился за своё лицо обеими руками, и швырнул вниз.
Ещё трое пострадали меньше, а один так вообще моргал, подслеповато поводя из стороны в сторону стволом большого револьвера, и закономерно получил пулю в лоб.
Тяжёлый штурмовой автомат, который Горыня с присущей ему скромностью назвал «Мара», имел калибр в пять линий, глушитель, вместительный дисковый магазин и экспансивные пули, не оставлявшие шансов на выживание, так что самому глазастому просто оторвало голову, а остальные, получив по пуле в корпус, замерли с остекленевшими глазами.
Побратимы уже поднялись по лестнице, а Дубыня с тяжёлым бронещитом стоял рядом.
Антип аккуратно выглянул за угол.
– Давай, Дубынюшка, сторожко заходи, голову спрячь да щит донизу опусти.
– Так всё одно плечи будут торчать, – возразил богатырь.
– Плечи мы тебе, если что, залатаем, а вот голову уже не пришьёшь, – отрезал Горыня и, дождавшись, когда Дубыня, словно осадная башня, выдвинется вперёд, скользнул ужом по полу и, перекатившись, замер на мгновение, выставив ствол автомата, и сразу же открыл огонь.
Пушкарь, стоявший возле орудия с дымящимся фитилём, и ведун с поднятой рукой умерли первыми. За ними странная группа в чём-то вроде ряс, но не синего цвета, как у ведунов, а чёрного, и усатый мужчина с монструозным двуствольным револьвером.
Тяжёлая пуля вполне ожидаемо заставила колдунов окрасить заднюю стену зала багровым содержанием их недалёких мозгов, а мужчина с револьвером, получив своё, тихо и спокойно помер, уставясь стекленеющими глазами в потолок. Но пушкарь, падая, всё же зацепил запальником фитиль, и Дубыня только и успел рухнуть на пол, как ядро пролетело над ним, оставив рваную дыру в стене.
Когда из-за развороченной баррикады полезли три высокие, закованные в стальные доспехи и вооружённые тяжёлыми ятаганами фигуры, Горыня сначала их принял за живых воинов, но крик Ждана: «Големы!» расставил всё по местам.
Дубыня не вставая поднял ствол своей пушки и прямо из лежачего положения выстрелил в первого голема, разнеся его в клочья, но перезарядить уже не успевал.
Автоматные пули высекали искры из големов, корёжа доспехи, но видимого результата не принесли. Вскочивший с пола Горыня едва успел вытащить из ножен оружие, когда ятаган со свистом ударил его в подставленную палицу и отбросил к стене.
Дружный залп со стороны Герасима, Ждана и Умира дал ему возможность подняться, а Дубыне откатиться за угол, где тот начал лихорадочно перезаряжать своё оружие.
Следующий удар голема княжич принял вскользь и, чуть сократив дистанцию, врезал со всей силы по железной голове, смяв и сорвав шлем.
Голова голема оказалась похожей на человеческую, только серой, с чуть светящимися голубым цветом большими глазами.
От удара голову слегка перекосило, но это никак не отразилось на скорости механизма. Зажатые в металлических руках ятаганы мелькали, словно лопасти вентилятора, и Горыня едва успевал уходить от острых словно бритва лезвий, держа своего противника так, чтобы он мешал третьему голему вступить в схватку. Наконец-то палица решила чуть помочь своему хозяину, и после очередного удара половинка толстого лезвия улетела куда-то вдаль, а княжич, сместившись под повреждённое оружие, воткнул свою палку в глаз голема.
Башка механического воина с лёгким треском распалась на куски, а сам голем просто рухнул на пол. К этому времени Дубыня наконец-то выдернул гильзу, застрявшую в стволе, и, воткнув в патронник новый снаряд, развалил последнего голема.
И только когда чуть осела пыль, поднятая упавшими големами, Горыня почувствовал боль в боку, а опустив глаза, увидел длинную глубокую рану от левой стороны груди до пояса.
– Зацепил-таки, сука. – Княжич прислонился боком к стене, но Ждан уже тащил из кармашка перевязочный пакет, а Умир посыпал рану зелёным порошком, останавливающим кровь.
– Эк тебя. – Дубыня покачал головой и, подойдя к окну, махнул рукой.
Уже через пять минут Горыню принесли на борт дирижабля, где его раной занялись пара волхвов, тихо переругивающихся между собой и костерящих непутёвого, по их мнению, генерала.
– Ну, вот за каким вороном нужно было лезть вперёд, княжич! – Авдей Краснов, старший ведун воинской управы, уже почистил рану и теперь соединял её края. – Мало, что ли, людей у тебя? Генералам вообще не след ходить в атаку. Кинули бы мы чёрный мор на усадьбу да вынесли всех защитничков. Сначала на воздух, а затем прямо в мертвецкую.
– Детей тоже? – подал голос Горыня. – Там же и дети малые, и бабы…
– Так всё одно им не жить, – сказал Шуня Никитич – второй волхв, подавая Авдею бутылёк с эликсиром. – Царским уложением от двести двадцатого года всем семьям мятежников дорога одна – к эвенкам. А там разве жизнь?
– Везде жить можно, – возразил княжич. – И эвенки кое в чём получше нас будут.
– Это в чём же? – удивился Авдей.
– Как природу понимают и любят, как в мире со всем миром живут.
– А бают, что духов заговаривают? – спросил молодой волхв.
– И это тоже есть. Так и мы с духами предков разговариваем. Али нет? Так что нельзя жизни лишать тех, кто не взял в руки оружия. Не людям решать их судьбу. А что вперёд лезу, так кому же ещё? Егерей пускать? Вон они левое крыло чистили да троих потеряли. А штурмовали бы парадный вход, там бы все и остались.
Тем временем из коридора донёсся шум всё разгорающегося скандала.
– Авдей Никитич, а что там за шум такой? – спросил Горыня.
Старший волхв одним взглядом отправил молодого коллегу на разведку и, когда Шуня вернулся, чётко доложил:
– Капитан Тормасов требует от командира воздухолёта срочно отправляться в Москву, дабы передать княжича медикам, а Николай Михеич говорит, что без приказа от вас, княжич, и на метр не сдвинется с места. – Молодой волхв усмехнулся. – Ну, а Тормасовы же такие… словно порох. Вот и орёт как резаный.
– Пригласи его сюда.
– Слушаюсь. – Волхв совершенно по-армейски кивнул, и через несколько секунд капитан вошёл в каюту.
– Господин капитан. – Горыня говорил негромко, поскольку не хотел тревожить только что заклеенную рану, но чётко. – Нарушая устав и неписаные правила, вы изволили командовать старшим по званию – капитаном первого ранга, находясь на его корабле. Но словно этого вам мало, вы ещё повышаете на него голос. Сим примите моё неудовольствие вашими действиями и приказ следовать своим ходом в ставку командующего Барклая де Толли, где доложитесь о происшествии.
– Но…
– Что из моих слов вам было непонятно? – Горыня тяжело посмотрел на капитана, и того буквально вымело прочь из лазарета.
– Капитана пригласите, пожалуйста. – Горыня перевёл взгляд на волхва, и явно ожидавший за дверями капитан первого ранга Кольцов вошёл и встал так, чтобы княжич мог его видеть.
– Николай Михеевич, давайте далее по адресам. Только боюсь, что значительную часть руководства нашей ватагой вам придётся взять на себя.
– Слушаюсь, господин адмирал. – Кольцов молодцевато козырнул и убыл, а закончивший обрабатывать рану Авдей Никитович с интересом посмотрел на Горыню.
– А почему адмирал?
– Это шутка такая государя. – Горыня усмехнулся и осторожно сел на узкой хирургической койке. – Когда я собирался в войска на Тавриде, он своим приказом присвоил мне звание полевого адмирала воздушного флота. Ну, чтобы летуны прониклись. Дать звание – дали, а отменить – забыли. Вот теперь сухопутные меня кличут генералом, а летуны и моряки – адмиралом. Так и хожу. Генерал-адмирал. – Он чуть скривился от боли и сначала осторожно потрогал рану, а затем внимательно осмотрел место ранения. – А ничего так получилось. Аккуратно. Острая железка, видать, у той страхолюдины была.
Несмотря на длинную и глубокую рану, уже через час Горыня, почувствовав прилив сил, вернулся к командованию отрядом, и группа продолжила облёт имений заговорщиков. Всего они побывали в гостях у десяти именитых семей, и, как правило, визит сопровождался боями. Исключение составил лишь князь Долгорукий, который честь по чести встретил Горыню на пороге дома, напоил чаем и, собравшись, добровольно отбыл в распоряжение Тайной Канцелярии, упросив Горыню оставить его охрану в имении, так как сам опасался заговорщиков.
Поскольку этот адрес был последним, да и боеприпасы уже кончались, Горыня оставил на земле егерей, а сам дал команду возвращаться в Москву.
