26 сентября, понедельник

Все выходные я работала над сценарием, после чего отправила его судьям, гуляла с Дамблдором, пройдя в общей сложности чуть меньше сорока метров, и пыталась придумать, как выяснить у Дэнни, участвовал ли он в создании блога «Иззи О’Нилл – шлюха мирового класса».

Приложив сверхчеловеческие усилия, я уговорила себя держаться подальше от этого блога. Я так радовалась образовавшемуся информационному вакууму, что даже не рассказала Бэтти об этом ужасе. Я не хотела не только показывать ей фотографию, где запечатлено, как я занимаюсь сексом на скамейке, но и расстраивать ее. Хоть я и делюсь забавными, а иногда и яркими подробностями своей сексуальной жизни со стареющей бабушкой, но вот сопровождающие их стыд и страх кажутся мне слишком личными. [Знаю. Я очень странная.]

Тьфу, стыд? Откуда это взялось? Мне никогда не было стыдно за свою сексуальную жизнь. Я отказываюсь идти на поводу у этих интернет-троллей. Отказываюсь.

Но больше всего на свете я хочу знать, кто и почему это сделал. Я как одержимая взвешивала за и против того, что за всем стоит Дэнни. Такими обвинениями нельзя разбрасываться, и, думаю, он свяжет и поджарит меня на костре уже за один наводящий вопрос. Но я должна узнать.

И вот почему:

1. Он расстроился, что я не ответила на его чувства и склонен к импульсивным поступкам.

2. Он увидел, как Карсон поцеловал меня, и ударил шкафчик.

3. Мы говорим о Дэнни.

4. Дэнни!

Разве этого мало? С другой стороны, он никак не мог знать и половины того, что опубликовано в блоге, а та фотография была сделана в момент, когда он целовался с Мишель Обамой-младшей. Он не знал, что я занималась сексом с Воном, пока я не сказала ему об этом следующим вечером. То есть он не мог сделать ту фотографию.

Кроме того, может это и не существенно, но такие поступки совсем ему не свойственны. Дэнни довольно вдумчивый и умный парень. Он часто зависает на форумах альтернативной истории. Поэтому такие незамысловатые и довольно тупые оскорбления, как «шлюха», «шалава» и «слаба на передок» [да, я серьезно], – совсем не в его стиле.

Но да. Я собираюсь поговорить с ним в обед. Это глупо? Скоро узнаем.

При мысли о том, что придется вернуться в школу и столкнуться не только с неизбежными издевательствами сверстников, но и с возможным гневом моего лучшего друга, у меня сводит живот. Невероятно сильно. За утро я уже четыре раза побывала в туалете, и каждый раз мне не составляло труда распрощаться с содержимым кишечника.

Это похоже на «День Д», но уверена: солдаты, высадившиеся в Нормандии, были менее напряжены, чем я. Единственный человек, который когда-либо был напряжен больше меня, – это Джек Бауэр в сериале «Двадцать четыре часа», и то он вымышленный персонаж. Интересно, не захочет ли какое-нибудь контртеррористическое подразделение завербовать меня? Может, стоит отправить им свое резюме? Но если подумать, Аджите вряд ли понравится, если я перееду в Лос-Анджелес, даже в интересах нашей страны.

Черт! Аджита! Я же забыла напомнить о своем существовании в групповом чате. Поэтому, несмотря на ранний час, я быстро отправляю сообщение: «Guten Morgen, meine Freunde! Я прекрасно провела время с гитлерюгендами, но решила, что мои взгляды слишком либеральные. Поэтому вернулась в страну храбрецов. Да благословит бог Америку!»

Очень надеюсь, что Аджита успела за выходные передать Дэнни мою историю о поездке в Германию, потому что без нужного контекста после моего сообщения он подумает, что я и правда безумная психопатка, а еще немного ксенофобка.

[Возможно, в этот момент ты думаешь: «Вау, Иззи О’Нилл, как прекрасно, что чувство юмора и остроумие не покинули тебя в такое время». Но, честно, у меня просто нет способности переживать сложные ситуации. Будь уверена, апокалипсический срыв неизбежен. Поэтому, пользуясь возможностью, заявляю: ТАКОЙ ПОДХОД НЕЦЕЛЕСООБРАЗЕН. Мне бы хотелось стать девушкой с плаката о безупречной и здоровой психике, но, к сожалению, я птица другого полета.]

Чтобы убить время до школы, решаю выщипать брови. К сожалению как для меня, так и для окружающих, я слегка переусердствовала, орудуя пинцетом, и удалила значительную часть правой брови. Поэтому сейчас выгляжу как актриса из модных фильмов девяностых о стычках футбольных болельщиков и соперничающих бандах наркодилеров. Не уверена, что это прямо кинематографический жанр, но ты поняла, что я имею в виду.

Я лишилась брови, но зато нашла коробку с карандашами. И зарисовала безволосый участок жженой умброй. Выглядит так, будто брови покрыты воском, но разве об этом стоит волноваться в наши дни? Люди покупают отдельно краску для бровей и отдельно воск, а нужны всего лишь карандаши для рисования.

Пришлось смыть карандаш. Думаю, у меня на него аллергия: мой лоб покрылся очаровательными красными пятнами. Я буду безумно рада, если Дэнни сможет смотреть на меня без смеха, когда я стану обвинять его в том, что он разрушил мою жизнь.

Когда я иду по коридору в сторону класса математики, мне попадается стайка смеющихся тринадцатилеток. Новости распространяются очень быстро. Но только хочу отмахнуться от этой мысли, как мне приходит в голову, что они видели фотографию, на которой запечатлено, как я занимаюсь сексом, знают о пирсинге сосков и, вероятно, верят в то, что я шлюха невероятных масштабов. А от этого меня бросает в жар, и я чувствую себя обнаженной под светом ламп в коридоре.

Это ужасный удар, и внезапно группа младшеклассников обретает власть надо мной.

К сожалению, мои брови не отросли волшебным образом до обеда, и это печально. А я так надеялась, что к этому моменту появится хотя бы легкая щетина. Встревоженное выражение на лице Дэнни, когда я приближаюсь к нему, смотрится мультяшно и уморительно. Он стоит в очереди за картошкой фри с чили и пристально смотрит в телефон.

Très подозрительно, non?

– Эймыможемпоговорить? – бормочу я, когда до него остается около двадцати шагов.

– Прости? – подняв голову, говорит он, явно сбитый с толку.

Я кашляю и заставляю себя посмотреть ему в глаза. А затем приблизиться к нему еще на метр. Его взгляд скользит по моему пятнистому лбу.

Как бы там ни было, мы договариваемся встретиться в рощице после уроков. У меня мелькает мысль, не поджечь ли ее, но я решаю, что не стоит.

Ну, все могло быть и хуже. Например, если бы кто-то вернул динозавров в наш мир – и они разгромили бы школьный двор.

В рощице холодно, хотя только ранняя осень, и я дрожу, пока набираюсь смелости сказать, что у меня на уме. Дэнни неуклюже переступает с ноги на ногу, при этом пиная сосновую шишку резиновыми носками сникеров.

– Итак, тот блог, – невероятно тактично и красноречиво начинаю я, стараясь не встречаться взглядом с учителем физкультуры, который прыгает, используя длинную ветку как шест, в трех метрах от нас. – Дерьмовая ситуация.

– Да. Мне жаль, Из. Это дерьмово.

Ну, мы сошлись во мнении, что это дерьмово. Но я так измучена эмоционально, что даже не могу придумать никакой шутки.

– Я просто подумала… Может, ты знаешь что-нибудь о том, кто это сделал?

Конечно, я не ожидаю, что он с ходу признается: «Да, Иззи, это сделал я, брошенный друг и просто хороший парень. Как ты узрела?» [Снова я со своим сомнительным средневековым жаргоном.] Но пристально слежу за его реакцией: вдруг покраснеют щеки или он отведет взгляд.

Дэнни лишь пожимает плечами.

– Не знаю. – А затем, осознав, что кажется равнодушным, он решает показать злость. Поэтому сжимает распухший и покрытый ссадинами кулак, которым ударил шкафчик, и добавляет: – Но если я когда-нибудь узнаю, кто это, то помоги мне бог…

– Мне очень нравится, когда «прекрасный принц спешит на помощь», – с полуулыбкой замечаю я, – но мне не нужно, чтобы ты защищал мою честь. Я могу позаботиться о себе сама.

– Ясно, – рычит он с такой явной и сильной злобой, что я невольно отшатываюсь.

При этом его ответ пропитан сарказмом.

– И что это значит? – набрасываюсь я на него.

На лице Дэнни читается внутренняя борьба: он хочет отступить, но знает, что я упряма и оставлю это просто так.

– Я тринадцать лет защищаю тебя, – наконец бормочет Дэнни. – От нападок в школе, от социальных работников. – Он выразительно поднимает бровь. – От самой себя.

Я скрещиваю руки на груди и натягиваю маску стервы. Это сложно, потому что у меня совершенно не подходящее для этого лицо. Из-за пухлых щек, больших глаз и манеры вести себя неприметно незнакомые люди часто заговаривают со мной на автобусных остановках. Это кажется милым, вот только я уже не раз опасалась, что кто-нибудь запросто может облить меня кислотой.

– Защищаешь от самой себя? – переспрашиваю я. – Ты издеваешься? По-твоему, я ходячая катастрофа и не могу принимать решения, касающиеся моей жизни?

Он не отвечает, но по саркастической усмешке, появившейся на его лице, могу сказать, что он думает: «Если бы ты принимала правильные решения, то не появилось бы блога “Шлюха мирового класса”». Осуждающий придурок.

– Послушай, Дэнни, – говорю я, стремясь подобраться к сути разговора. – Я знаю лишь, что ты не был счастлив, услышав о моих приключениях той ночью. И что в мире совсем не много людей, кто в курсе стольких интимных подробностей моей жизни. Вот и все.

Между нами повисает такая тишина, что слышно, как трещат и щелкают ветки и как шуршат штаны учителя физкультуры.

Дэнни смотрит на меня, но я никак не могу разгадать выражение его лица. Я бы предположила, что это гнев, но там есть что-то еще.

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

– Ни в чем.

Во всем.

Мое сердце бьется о грудную клетку. В голове вертятся тысячи жалящих высказываний: «Шлюха. Шалава. Уродливая сука».

– Я просто пытаюсь понять, кто это сделал. К тому же ты знаешь мой девиз: не навреди, но дерьма не прощай. И это то самое дерьмо.

Прищурив глаза, он медленно качает головой.

– Не могу в это поверить. А ведь когда ты позвала меня поговорить, я решил, что ты передумала. О… нас. Решил… – не договорив, он замолкает. А затем: – Но нет. Ты просто обвиняешь меня в создании блога.

Смесь неловкости и отвращения разрастается внутри, заставляет меня отступить и настоять на том, что я ни в чем его не обвиняю, но я слишком расстроена. Поэтому пру напролом.

– Да.

Я никогда не забуду тихую ярость в его голосе, когда он сказал:

– Да пошла ты, Иззи О’Нилл.

Не трудно догадаться, что это сообщение от Аджиты.

Ей тоже нелегко, ведь она разрывается между нами. [Хотя кого я обманываю? Она любит драму. Она питается ей, как пиявка, пристрастившаяся к реалити-шоу.]

Пауза.

Честно говоря, мне немного не по себе из-за того, что я спросила у него об этом. Мы лучшие друзья с незапамятных времен, и да, он зачем-то скрывал от меня свою глупую влюбленность, и да, он видел наш поцелуй с Карсоном всего несколько дней назад. Но я же хорошо его знаю. Он никогда не причинил бы мне боль, тем более таким образом.

Меня мучают сомнения. Может, не стоило набрасываться на него?

Погрязнув в ненависти к себе и скандале, я чуть не позабыла, что в том блоге упоминались еще двое – Вон и Карсон, также попавшие под раздачу. Конечно, за сексуальной жизнью парней, как правило, следят не так пристально из-за наличия у них Y-хромосомы, но всё же.

Чувствуя себя Матерью Терезой, которая пишет кому-то вроде далай-ламы, я обращаюсь к этим бедным засранцам, чтобы убедиться, что они в порядке. Да, знаю, знаю. И готова принять Нобелевскую премию мира в любое время. Посуди, любой может получить пулю в голову от «Талибана», но требуется преодолеть себя, чтобы написать какому-то засранцу. [Я на сто тринадцать процентов саркастична. Я твердо верю, что Малала должна стать лидером свободного мира, а также генеральным директором Hershey’s, потому что, клянусь богом, корзинки с арахисовой пастой становятся всё меньше, а это само по себе акт терроризма.]

Сообщение для Вона: «Привет. Думаю, ты уже видел блог. Понятия не имею, кто сделал это и откуда он так много знает о произошедшем той ночью, но я могу лишь извиниться: конечно, это последнее, чего мне хотелось бы. Ну, не совсем ПОСЛЕДНЕЕ. Думаю, зомби-апокалипсис намного хуже. В любом случае надеюсь, ты в порядке».

Сообщение в «Фейсбуке» для Карсона: «Привет. Думаю, ты уже видел блог. Понятия не имею, кто сделал это и откуда он так много знает о произошедшем той ночью, но я могу лишь извиниться: конечно, это последнее, чего мне хотелось бы. Ну, не совсем ПОСЛЕДНЕЕ. Думаю, зомби-апокалипсис намного хуже. Или разрыв заднего прохода. В любом случае надеюсь, ты в порядке».

Как ты заметила, я отлично умею пользоваться функцией «копировать-вставить» на телефоне. [Я лишь добавила предложение про задний проход во втором сообщении, потому что чувство юмора Карсона еще более отвратительное и недооцененное, чем мое.] Ты знаешь, что я предпочитаю не делать лишних усилий, например когда брею ноги [никогда не брею выше коленей] или дело касается других волос на теле. Да и, я думаю, так стоит поступать почти во всем, что касается манипуляций с телом, за исключением, наверное, операций на головном мозге.

Как, безусловно, хороший человек/засранец, Карсон единственный мне отвечает:

Меня так трогают его слова, что я готова простить ему обращение «старина».

Вопреки всему я ложусь спать при хорошем огарке свечи. [Это равносильно слову «счастливой» в семнадцатом веке, и я твердо верю, что эту фразу нужно возродить в современном языке. Иногда я все же слушаю, что нам говорят в школе, чтобы выцепить какое-нибудь новое словечко или фразу – как, например, эту.]