Глава 9

Неотвратимый конфликт: поздняя XVIII династия (около 1375–1325 до н. э.)

Когда сама основа издавна устоявшихся обычаев оказывается под интенсивным давлением нового, какие-то из этих обычаев наверняка дадут трещину. Религиозное общество, которое всегда подчеркивало свой неменяющийся статус, не может легко приспособиться к новым условиям, для которых характерны опошление и изменение основных форм выражения. В принципе можно было бы ожидать, что конфликт между традиционалистами и модернистами подобен мучительному кризису в культуре. Аналогичный конфликт мог быть основным признаком антагонизма между Хатшепсут и Тутмосом III. Если это так, их агрессия должна была быть ослаблена немедленными успехами, как материальными, так и духовными. Консерватизм не мог устоять перед быстрой славой военной победы и неожиданным увеличением богатства и мощи правящих кругов Египта. Таким образом, опошление и изменение драгоценной египетской системы отчетливо наблюдались в этот период процветания и очевидного самодовольства, в это столетие между битвой при Мегиддо около 1468 г. до н. э. и смертью Аменхотепа III около 1375 г. до н. э. Можно не сомневаться, что консервативные брюзги были крайне недовольны быстротечными и разрушительными переменами, влиявшими на страну, но их критика оставила едва заметный след в не имеющей аналогов эре роскоши и всемирной славы.

Когда наконец в амарнский период разразился ожесточенный и непримиримый конфликт, противники – жреческие сторонники изоляционизма и воинственно настроенные приверженцы подчинения египетскому влиянию – не обозначились так же явно, как традиционалисты и модернисты. Этот вопрос снялся со смертью Хатшепсут. Благочестивое сохранение египетского отчужденного превосходства над всеми прочими культурами на фоне новой борьбы за власть перестало считаться чем-то важным. В ходе кризиса не выдвинулась ни одна «партия», которая сумела бы решительно предъявить четкие требования, связанные с возвращением к простым и понятным путям развития, принятым в прежнем Египте. Набор противников в этой схватке стал более сложным, и все, что мы способны здесь увидеть, – это борьба за власть в стране с модернизмом, ставшим мощным выразителем этой борьбы.

Всеобщее внимание приковали к себе фараон и жрецы Амона, ставшие непримиримыми и могущественными противниками в борьбе за влияние. Но фараон Эхнатон проявил себя как борец за религиозные нововведения, а именно универсализм в нравах и морали, в искусстве, языке и литературе, хотя фараон и сознательно равнодушно относился к идее распространения египетского влияния на соседние территории, которая побуждала новации. Фараон не выказывал желания возвратиться на путь Хатшепсут и к ранним временам, хотя даже его официальный переезд из столичных Фив в новую, сельскую столицу в Тель-эль-Амарне был по сути удалением от космополитического центра, где кипела жизнь. Вследствие этого жрецы Амона были всецело заинтересованы в агрессивной поддержке идеи распространения египетского влияния, которая так обогатила их храм. Но жречество было подчеркнуто не заинтересовано в новых причудах, касавшихся обычаев и этики, возникших вместе с идеей распространения египетского влияния. Каждая «партия», по всей видимости, хваталась за любую действительную силу в этом великом государстве вне зависимости от прошлого или идеологий, связанных с таким прошлым.

В лагере фараона мы видим толпу нуворишей, происходящих из семей, ранее не обладавших влиянием, но поднявшихся до высоких позиций благодаря этой новой тенденции. С другой стороны, семьи старой знати, передавшие из поколения в поколение, от отца к сыну высшие должности в стране, во время революции исчезли из поля зрения. Это значит, что старая бюрократия, земледельческая и потомственная аристократия были на стороне жрецов Амона и что фараон был обязан найти среди новоиспеченных богачей по всей стране новых чиновников, которые не были бы традиционалистами в силу личного интереса и обычаев. Интересно, что армия, судя по всему, была на стороне фараона, хотя это стоило им преимуществ, связанных с агрессивной политикой, направленной на разрастание державы. Мы не сможем узнать, с чем было связано то, что военачальник Хоремхеб (фото 26а) поддерживал фараонов-революционеров – с профессиональной верностью солдата своему господину или с тем, что армия стремилась одержать победу над бюрократией и жрецами Амона. Принимая во внимание тот факт, что командующим армией, в частности самому Хоремхебу и его «коллеге» в правление XXI династии, удалось захватить трон, кажется, что политическая борьба была при этом важнейшим фактором.

Другой политический фактор мог состоять в том, что существовали другие группы жрецов, завидовавшие внезапному и стремительному возвышению Амона и его жречества. Правда, это всего лишь догадка, поскольку доказательств этому почти нет. Выступить против Амона могли жрецы Ра из Гелиополя, древнего и когда-то главного храма Египта, возможно считавшие Амона надменным выскочкой. Ра был солярным божеством, и мы увидим в революционном поклонении солнцу элементы, похожие на характерные для культа Ра. Однако это не является явным доказательством того, что жрецы в Гелиополе провоцировали нападки на Амона. Они могли быть просто самодовольными наблюдателями его временного упадка или даже могли сами испытывать трудности, как и он, хотя и в меньшей степени. Если древний храм в Гелиополе и играл какую-либо роль в данном процессе, то он мог быть лишь одним из составляющих, полностью находившимся на стороне древней традиции, сторонники которой были настроены против изменений в государстве; но мы не обладаем достаточными знаниями для того, чтобы утверждать, что все происходило именно так.

Само собой разумеется, что все это предварительные замечания, поскольку мы еще не пересказывали историю амарнской революции, но они необходимы для понимания основной сути борьбы за власть, описанной в сохранившихся до нашего времени источниках. Большинство наших сведений о революции почерпнуты из памятников, созданных по приказу фараона-революционера Аменхотепа IV, ставшего Эхнатоном, и из переписки, адресованной его двору, или из случайных негативных упоминаний о нем в источниках более поздних периодов, написанных после того, как его революция потерпела крах. Более того, задумчивые, обращенные в себя изображения этого царя выполнены в чрезвычайно натуралистичной манере, что резко контрастировало с прошлым и выделяло царя из ряда других фараонов, лишенных индивидуальных черт. Личность борца с верой предков, революционера, проводника нового и интеллектуала всегда вызывает интерес. История амарнской революции неизбежно пишется вокруг личности Эхнатона. Справедливо, что фокус смещен с «культурного процесса» на индивидуальность, поскольку Эхнатон был незаурядной личностью, поэтому его выдающиеся качества и высокое положение позволили ему стать чем-то большим, чем просто орудие в руках сил, действовавших в то время. Это справедливо еще и потому, что фараон оставался признанным правителем страны. Конечно, можно признать: в Египте сложилась настолько напряженная обстановка, что волнения были неизбежны, причем вне зависимости от того, кто был бы фараоном. Но исключительность данного кризиса была обусловлена именно особенностями личности фараона, начавшего царствовать. Мы можем теоретизировать на тему напряженной борьбы и понять расстановку сил, но затем все равно должны будем вернуться к характеристике личности Эхнатона.

Мы уже обращали некоторое внимание на обстановку, на фоне которой развивалось амарнское течение в искусстве, языке, литературе и местных обычаях. Мы также отметили тот факт, что основным результатом экспансионистской политики Египта был универсализм в религии – боги, изначально почитавшиеся в определенной местности, стали восприниматься как обладающие космическим могуществом. Нам необходимо, однако, проявить некоторое внимание к фону, на котором происходило формирование новой революционной религии – культа Атона, в период, когда Эхнатон еще официально не порвал с культом Амона.

Солнцу в Древнем Египте поклонялись с глубокой древности, и отдельных богов или их различные аспекты связывали с различными состояниями солнца. Ра из Гелиополя был солярным божеством как таковым, придя на смену Атуму, богу-создателю, и став таким образом Ра-Атумом. Ра также был связан с другими аспектами солнца, например, он считался богом горизонта Ра-Хорахти. Будучи верховным божеством, Ра также отождествлялся с другими важными богами, став Амоном-Ра или Амоном-Ра-Хорахти, Себеком-Ра, Хнумом-Ра и т. д. Этот синкретизм важен для понимания процесса слияния отдельных богов в единого, что, по логике, должно было привести к монотеизму, при котором все аспекты различных богов соединяются в верховном божестве. Однако монотеизм в Египте так и не появился, поскольку эта культура никогда не была логичной (по крайней мере, в современном значении этого слова) и, несмотря на слияние различных функций божеств, они никогда не прекращали свое существование как отдельные сверхъестественные существа. Амон и Ра остались отдельными богами воздуха и солнца, несмотря на то что их функции выполнял верховный бог египтян Амон-Ра. Увеличение богатства и политической власти Амона-Ра, царя богов, в Карнаке не позволило ему занять храм солнечного бога Ра в Гелиополе. Важно помнить, что древние египтяне не думали так, как мы, и что благодаря своей прагматичности они разделяли функции божеств и считали, будто каждый из них выполняет определенные задачи. Таким образом, получилось, что, с одной стороны, происходили слияние функций и образование одного универсального божества, с другой – продолжали существовать отдельные боги, выполнявшие разные функции.

Любые утверждения о том, что египтяне были закоренелыми монотеистами, происходят из непонимания психологии египтян с характерными для нее альтернативными способами трактовки любого явления исходя из других условий и с намеренным сохранением старого в ущерб новому. Отождествление солярного божества с другими богами не превратило поклонение солнцу в монотеизм. С другой стороны, ограниченность синкретизма позволяла сосредоточиться на отдельном божестве, как произошло в случае с амарнской религией.

До середины XVIII династии Атона не было ни среди различных солярных богов, ни среди аспектов солнечного бога. Слово «атон» означало сам солнечный диск, место пребывания божества, но не самого бога. Однако живительная и поддерживающая жизнь сила солнечного диска была обожествлена до Эхнатона. Мы уже могли наблюдать, что Аменхотеп III и Тия плавали по своему прекрасному озеру на барке, называвшейся «Атон Сияющий». Более того, мы можем отодвинуть обожествление Атона к правлению Тутмоса IV, приказавшего изготовить большого памятного скарабея, на котором сохранилось упоминание о том, что фараон воевал «с Атоном перед ним» и что он участвовал в заграничном походе, чтобы «заставить чужеземцев быть подобными египтянам и служить Атону навеки».

Кроме того, во времена Аменхотепа III некий Рамос был одновременно жрецом Амона и «надзирателем храма Атона». В одной из надписей содержится просьба к фараону обратиться к Амону-Ра, чтобы последний дал заупокойные подношения «писцу сокровищницы храма Атона» по имени Пенбуи. Атон владел храмом в Фивах еще до амарнского переворота и этот новый бог находился в хороших рабочих отношениях с Амоном. Этот текст, вероятно, позволяет возможным считать, что Аменхотеп III построил святилище Атона внутри великого храма Амона в Карнаке или в непосредственной близости от него. В любом случае ясно, что Эхнатон не сам придумал философскую концепцию, связанную с жизнетворным солнечным диском, а воспользовался уже существующей.

Сходным образом бог загробного мира Осирис не был замещен Атоном в новом модернистском искусстве и, следовательно, близком к амарнскому периоду. Умерший египтянин изображался поклоняющимся сидящему на троне Осирису и молящимся о том, чтобы он мог выйти из гробницы «как живое ба для того, чтобы увидеть Атона на земле». Вероятно, это означало только материальный солнечный диск, поскольку человек говорит Осирису: «Ты поднимаешься подобно Ра на горизонте; его диск (атон) – это твой диск, его облик есть твой облик, его трепет – это твой трепет». В этом источнике, созданном, когда Атону уже поклонялись как богу, отразились его отношения с другими божествами, которых он позже пытался уничтожить.

Один из важных аспектов Атона – заботиться обо всех живых существах во всех странах, что говорит о признании значимости живых существ за пределами Египта, что было отлично от ограниченности религии в Древнем и Среднем царствах. Однако универсализм был также известен и до амарнского переворота. Амона, невидимого бога воздуха, еще до этого времени считали обладающим неограниченной властью: «Господин меджаев и правитель Пунта… прекрасный ликом, кто прибывает [из] Земли богов [на востоке]… Ликование тебе из каждой заграничной страны – выше неба, шире земли, глубже Великого зеленого моря!.. Единый единственный, нет равных тебе… продолжающий жить воистину каждый день».

Братья-близнецы по имени Сет и Хор работали архитекторами в Фивах в правление Аменхотепа III. Они воздвигли стелу, восхваляющую Амона в универсалистских терминах, язык которой был похож на тот, который Эхнатон продолжил использовать в своих гимнах Атону. «Когда ты пересекаешь небо, все лица видят тебя, но когда ты удаляешься, ты сокрыт от их лиц… Когда ты заходишь в западных горах, они засыпают подобно смерти… Создатель того, что производит почва, […] мать пользы богам и человеку; усердный мастер, ведущий свой скот, их прибежище и создатель их пропитания. Господин единственный, кто достигает пределов земель каждый день. Каждая земля щебечет, когда он поднимается». В этом гимне два брата уделяют особое внимание Амону, универсальному и безграничному владыке, которого они называют «господин единственный». Тут, однако, нельзя исключать того, что они поклонялись и другим божествам. В сценах и надписях, которые окружают основной текст, братья поклоняются Осирису, Анубису, Амону-Ра, Мут, Хонсу, Хатхор в двух ипостасях, Ра-Хорахти, Сокару, Исиде и обожествленной царице Яхмос Нефертари. Сосредоточение их внимания на одном боге не означало их отречения от остальных божеств.

Существует иной фактор, связанный с амарнским переворотом и проявившийся в предыдущее царствование, – пропагандистское акцентирование на маат – «истине». Эхнатон и его бог Атон «жили в истине», и это относится также к искренности солнечного диска и жизни фараона. Вскоре мы подробнее остановимся на этом заявлении о ревностном служении истине. Мы можем отметить, что Аменхотеп III также выражал свое исключительное отношение к маат. Два из его имен звучали как Неб-маат-Ра, Господин истины, и Каэм-маат, Тот, кто появляется в истине. Один из придворных Аменхотепа III сказал: «Я совершал истину для Господина истины [Аменхотепа III] во все времена, зная, что он возрадуется», а другой утверждал: «Я совершил истину [для Амона-]Ра, зная, что он живет ею». Таким образом, подобные представления предвосхищают концепции амарнского периода. Поскольку эта «истина» может быть связана с новым натурализмом в искусстве, мы можем видеть, что новые сюжеты в произведениях искусства уже существовали в царствование Аменхотепа III, особенно в его фиванской резиденции.

Хотя Аменхотеп III в преклонном возрасте и мог обессилеть и устать от жизни, в юности он был деятельным царем, неутомимым на охоте или при организации общественных работ. Его округлое, обычное лицо ничего не говорило об интеллекте, мечтательности или непреклонности. Его сын, поначалу носивший такое же имя, был совсем по-другому сложен. Лицо его было тонким до такой степени, что выглядело осунувшимся, с изможденным и суровым выражением, что говорило о интровертном типе личности. Его плечи были узкими и покатыми, а губы и живот непропорционально большими. Вероятно, с самого детства он страдал от какого-то серьезного заболевания, которое отняло у него возможность изображать бодрость, атлетизм и доблесть, которой обладали его предки, и обрекло Эхнатона на жизнь, проходившую в интеллектуальных занятиях, жизнь, которую тот предпочитал проводить в компании дам своего гарема, а не на охоте или в военном походе. Физиологи, изучавшие его телесное своеобразие, не согласны с природой его болезни. Конечно, Эхнатон был странно сложен, но у него была нормальная продолжительность жизни, ибо царствовал он по меньшей мере 17 лет. На это можно возразить, что у него было ненормальное телосложение с самого детства, поскольку его круглая голова, опущенная челюсть, покатые плечи и огромный живот стали художественным эталоном для всех египтян во время его правления. Это может говорить о том, что ненормальность Эхнатона была всегда нормальной для него, поскольку лесть его художников выразилась в распространении подобной манеры изображения на всех людей. Фараон был окружен изображениями мужчин и женщин, подобных себе самому. Его телесная хрупкость могла происходить от его матери Тии, но нет никаких доказательств того, что его идеи были позаимствованы у нее.

С течением времени юный царевич Аменхотеп женился на своей прекрасной сестре Нефертити и присоединился к отцу на престоле в качестве соправителя. Нам известно, что старший Аменхотеп страдал зубной болью и мог охотно передать сыну некоторые из своих забот и обязанностей. Одна любопытная деталь, связанная с царствованием молодого Аменхотепа IV, нуждается в комментировании, причем даже несмотря на то, что ответ может быть неточным. Около шестого года своего правления фараон праздновал свой юбилей и чествовал Атона. Здесь выражается доктрина о том, что он и его бог правят в один и тот же отрезок времени. Египетский царский юбилей обычно (существуют исключения) отмечался через 30 лет правления царя. Если 30 лет в этом случае имеют какое-то значение, то это могло подчеркивать, что поклонение Атону было официально учреждено 30 лет назад в храме бога, который уже упоминался, и вероятно, что фараон также родился в том самом году. Единственный очевидный вывод заключается в том, что Аменхотеп IV заявлял о своих близких отношениях с богом, делая таким образом себя его современником.

У Аменхотепа IV и Нефертити было шесть дочерей, которые в большинстве сцен изображались в виде детей. Пара, возможно, не была слишком стара, когда царевич стал соправителем. С другой стороны, вскоре после двенадцатого года правления царя его старшая дочь была достаточно взрослой, чтобы принимать участие в суде вместо отца. На Востоке девочки рано взрослеют, поэтому ей должно было быть не более 12 лет. Это позволяет нам судить о том, насколько молоды были Аменхотеп IV и его сестра и жена Нефертити. Наличие у пары шести дочерей и, как это не прискорбно, отсутствие сыновей говорят нам, что фараон был не настолько болен, чтобы не иметь возможности зачать детей. Царская пара и их дочери превзошли Аменхотепа III и Тию в демонстрации привязанности друг другу. Строгая отстраненность прежних фараонов и особенно их гаремных жен настолько яростно отвергалась, что кажется, будто это стало официальной политикой. Прежде ни общественная, ни личная жизнь женщин (особенно сцены, в которых фараон демонстрирует свою любовь к жене и дочерям) не находили столь яркого отражения в источниках. Это была эпоха сильного феминизма.

Около 1377–1375 гг. до н. э. старый царь Аменхотеп III умер, и молодой фараон оказался единоличным правителем Египетской державы. Он жил в столичных Фивах, и до сих пор его царствие было отмечено быстрыми изменениями в обычаях и формах, речь о которых шла ранее, но не явным разрывом с прошлым. Однако все элементы переворота были налицо, и напряжение должно было быть сильным. Молодой фараон много строил в храме Амона в Карнаке. Раскопки, проведенные в последние годы, показали, что его постройки позднее были снесены и использованы в качестве внутренних блоков в зданиях, возведенных по приказам последующих фараонов. Его рельефы уже были выполнены в той характерной и натуралистичной манере, которую мы связываем с его правлением: человеческие фигуры округлые и бесхребетные, с некоторым искажением тела, характерным и для самого фараона. Наиболее необычными являются несколько завораживающе уродливых статуй Аменхотепа IV, найденных непосредственно позади храма Амона (фото 24в). Они, с исковерканными и вытянутыми лицами, словно вышедшими из ночного кошмара, и луковицеобразными бедрами, являются апогеем развития амарнского «натурализма», который существовал уже в начале правления, перед официальным разрывом и отъездом из Фив. Примечательно, что некоторые из наиболее радикальных модернистских идей пришлись на начало амарнского периода, а одни из самых почти обычных вещей появились позднее.

Знатные люди в первые годы правления Аменхотепа IV были владельцами целого ряда гробниц, вырубленных в фиванских скалах. Они также были выполнены в художественном стиле, на котором отразились последствия амарнского переворота, и скорее подчеркивали преклонение перед фараоном, чем перенесение этой жизни в следующую. Оформление гробниц еще до того, как произошел разрыв с Амоном и состоялся переезд в Тель-эль-Амарну, отклонялось от канонов прошлого.

Мы не знаем, как и почему Эхнатон принял решение осуществить религиозный переворот. Шла борьба за власть, и поэтому фараон был вынужден предпринять решительный шаг. На шестом году правления он поменял свое имя с Аменхотеп (Амон доволен) на Эхнатон (Угодный Атону). Поэтому мы можем сделать вывод, что отказ от старых богов и введение культа нового божества происходили на государственном уровне, так как имя царя было связано непосредственно с его правлением. Еще одним шагом, предпринятым царем, стало перемещение столицы Египта из Фив (Город Амона) в новое место в Среднем Египте, почти на 300 миль (приблизительно 483 км) на север (совр. Тель-эль-Амарна). Возможно, это поселение существовало и раньше, так как есть свидетельства о том, что дедушка Эхнатона Тутмос IV интересовался им. Но оно абсолютно точно впервые стало столицей. Его границы простирались на 8 миль (приблизительно 13 км), город был просторным и имел все, что было необходимо для жизни. Его называли Ахетатоном (Горизонт Атона). Он стал новым политическим и религиозным центром.

Здесь были построены царский дворец и храм Атона. В этом храме, как и в небольших часовнях по всему городу, были открытые дворы, чтобы люди могли поклоняться солнечному диску, когда он находится в зените. Эта небольшая деталь уже показывает отличие новых храмов от старых, полумрак которых создавал ощущение некой сокрытой тайны. Знать и чиновники построили себе большие имения, в отличие от тесной застройки Фив (фото 25). Даже поселения рабочих спроектировали таким образом, чтобы их улицы, на которых стояли небольшие, но аккуратные и одинаковые дома, были просторными. Город был привлекательным, его планировка сближала человека с природой – вся его жизнь теперь проходила под светом жизнетворного солнечного диска.

Несомненно, что те, кто сопровождал Эхнатона в Амарну, последовали за правителем, потому что их карьера зависела от этого. Таким образом, фараона окружал преданный двор, состоявший из энтузиастов или льстивых подхалимов. Никто из них не осмелился бы бросить ему вызов, встав против его революционных идей. С шестого по двенадцатый год правления он мог предаваться собственному пониманию маат в религии, искусстве, социальной жизни и т. д. За эти шесть лет успех переворота принес намного больше плодов, чем политическое и экономическое преимущество статуса, который необходимо было поддерживать.

Эхнатон поклялся, что никогда не покинет свою новую столицу. Также он изложил причину основания города с точки зрения новой религии. Он предназначил целую территорию, от горизонта до горизонта, с землей, скотом, домашними птицами и многим другим, «для своего отца, живущего Атона, для храма Атона в Ахетатоне, на веки вечные». Мы можем сравнить это посвящение с реставрационной надписью, которую приказал выбить Тутанхамон после того, как переворот закончился. В ней описываются результаты политики Эхнатона: «Были храмы богов и богинь… преданными забвению, не знающими своих домов, впавшими в состояние разрушения, превратившимися в развалины, поросшими травой. Была страна в упадке. Отвернулись боги от этой страны. Если молили бога, чтобы испросить у него совета, то он не приходил совсем. Если равным образом молили какую-либо богиню, то она не приходила совсем. Их сердца стали слабы сами собою (?) с тем, чтобы истребить содеянное». Что мог сделать раскаивающийся фараон? «Истребил он неправду по Обеим Землям. Правда стала пребывать [в ее месте]. Дал он, чтобы было зло предметом омерзения. Страна [стала] как при своем первобытном состоянии». Тутанхамон задабривал недовольных богов, восстанавливая и приумножая их богатства. Благодаря ему храмам возвращали их имущество и передавали им новые дары, чтобы боги были «под охраной и защитой во благо моих отцов [предков], богов всех, их желания, чтобы удовлетворить их [богов] в выполнении того, что желает их Ка, чтобы они хранили Египет».

В этих текстах, как вполне можно ожидать от древнеегипетских источников, говорится, что переворот произошел из-за поклонения богам. Изменения в искусстве, литературе и обычиях развивались на протяжении нескольких поколений. Перемены в религии ударили по опоре государства – традиционной системе богов, поэтому компромисс был невозможен и должен был произойти переворот. Пошатнулись сами священные устои государства, и жречество Амона не могло отказаться от контроля над фараоном.

Любой практичный египтянин мог прекрасно подстроиться под сложившуюся ситуацию – соединить две явно конфликтующие точки зрения и, таким образом, относиться к ним как разным аспектам одной концепции. Однако в данном случае незыблемая власть фараона противостояла авторитету бога Амона. Стороны не могли прийти к компромиссу. Этот конфликт был не просто политическим в нашем понимании. В древности религия являлась одним из главных компонентов, необходимых для нормальной жизни государства. Самый важный вопрос заключался в том, кем был фараон – богом, свободным и ответственным за свои дела, отдающим приказы, являющиеся непреложным законом для страны, или толкователем воли богов, действиями которого руководили сами боги, которые управляли народом и всей державой? Древняя традиция сделала государством самого фараона. Его власть была ограничена в ходе становления бога Ра в начале V династии. Новая религиозная система, сложившаяся после вторжения гиксосов, а также из-за эмоциональной нестабильности в начале XVIII династии, заключалась в том, что боги управляют государством посредством «божественного указания», действуя через сны или ответы оракула, и что фараон является просто связующим звеном между ними и смертными. Власть Амона и его жречества в ходе успешных завоеваний возрастала, что привело к столкновению двух религиозных систем. Ключевой проблемой была функция царя, которая не зависела от расстановки сил противоборствующих сторон.

Между Амоном и Атоном присутствовало одно очень важное отличие. Имя Амона означало «Сокрытый», и он представлял собой невидимую и вездесущую силу, хотя и изображался в виде человека (фото 23б). Его святилище располагалось в самой сокровенной и темной части храма, и к нему можно было обратиться только посредством четкого соблюдения ритуала, который проводил жрец. Даже во время праздничных шествий его переносное святилище покрывали тканью. С другой стороны, Атон был солнечным диском, всегда видимым для народа. Его храмы находились под открытым небом, поэтому он всегда был доступен для молитвы людей. Единственная антропоморфная черта в его изображении – ладони на конце солнечных лучей. Обычно они протягивают иероглиф «жизнь» фараону и его семье (фото 23a). Сложно сказать, преднамеренно ли Эхнатон подчеркивал различия этих двух богов, но они явно противопоставлялись друг другу.

Царская семья счастливо жила в Амарне: она поклонялась новому богу, наблюдала за строительными работами, проводила церемонии для народа, принимала участие в жизни своих придворных. Можно смело утверждать, что в этом городе процветал дух всеобщего единства и свободы от старых ограничений. Одна из необычных черт этого периода заключалась в том, что жизнь царя и его семьи не скрывали от простых людей. Их изображали в очень искренних сценах, будь то прием придворных, трапеза или же во время ласк и поцелуев, во дворце или вне его. А изображение фараона, скорбящего из-за смерти второй дочери, признано одним из самых трогательных в древнеегипетском искусстве. За ним кроется жизненная история, переданная с потрясающей экспрессией. Фараона-бога опускали до уровня обычного человека, что могло помещать Эхнатону в его попытках отвоевать авторитет как правителя.

Главной составляющей переворота являлась маат, которую лучше переводить как «правда», нежели как «справедливость». В новое понятие маат входят искренность семейной жизни, натурализм в искусстве, доступность бога, а также разговорный язык текстов. Эхнатон называл себя «тот, который живет за счет маат», сравнивая ее таким образом с пищей, которая давала ему жизнь. Атон официально стал «тем, кто доволен правдой», то есть он принимал маат как основное приношение во время ритуалов. Мы видели, что важную роль маат стала играть еще в правление отца Эхнатона. Также примечательно, что уже во времена XII династии цари проявляла интерес к маат, но в их понимании она была лишь «справедливостью». В искусстве, относящемся к периоду правления этой династии, также присутствует определенная доля натурализма или реализма, особенно в лицах фараонов, измученных заботами о государстве. Это вполне уместное сравнение, даже если маат времен XII династии соответствовала справедливости, а не противопоставлялась скрытности древних богов.

Искусству Амарны посвящено огромное количество трудов, и мы не ставим себе цель подробно анализировать его. Однако два аспекта мы не можем оставить без внимания. В нем одновременно присутствовали гротеск и мягкая нестандартность, но при этом все его черты были неприемлемыми для консервативно настроенных людей. Ранее мы уже сравнивали гигантские колоссы Эхнатона в Карнаке с более спокойными изображениями этого фараона. Те же черты имеет и знаменитый бюст Нефертити с его округлыми линиями, вытянутой шеей и мечтательным выражением лица. Существуют более традиционные изображения царицы, представляющие ее менее экзотичной. Однако наше восхищение грациозными и натуралистичными портретами Нефертити не мешает нам сделать вывод, что подобные произведения искусства с их поразительными покатыми линиями, струящимися поверхностями, идеализацией обычной жизни вместо потустороннего и вечного искусства имели неегипетское происхождение. Если мы спросим себя, что было естественным для древнеегипетского искусства в течение долгих веков, то увидим, каким нестандартным и «плохим» было искусство эпохи Амарны. Для его описания следует применять термин «натурализм», но с той оговоркой, что оно не сводилось в точной передаче той или иной детали жизни, но в большей степени стремилось к природе, иногда посредством искажений или карикатуры. Портреты амарнской эпохи значительно отличаются от изображений других периодов. В предыдущие эпохи портретные изображения сочетали в себе идеализацию и характерные черты того или иного человека, что было необходимо для его благополучного существования в загробном мире. В эпоху правления Эхнатона вечность интересовала людей меньше всего – им нужна была жизнь.

Древнеегипетские художники всегда любили изображать животных и растения, и амарнский период не стал исключением. В качестве иллюстрации к этому утверждению можно привести роспись из дворца, изображающую жизнь в папирусных зарослях. Древний художник применил все свое мастерство для того, чтобы запечатлеть зимородков в момент броска в воду, когда эти маленькие птички замирают перед молниеносной атакой. Сцена происходит на фоне растущих папирусов, стебли которых пересекаются между собой, они не показаны как букет, похожий на веер, в отличие от более древних изображений. Эта роспись является одним из самых великолепных произведений древнего искусства.

Художники этого периода очень много экспериментировали, будучи свободными от старых ограничений. Создавалось большое количество второстепенных работ с точки зрения их ценности для искусства. В то же время в древнеегипетском искусстве увеличилось количество изображаемых эмоций. Скульпторам, получившим в свой арсенал новые модели и техники, удалось достичь передачи напряжения, размышления и живости. Отход от старых традиций, в которых все было направлено на вечную жизнь, привел к тому, что художники достаточно быстро начали показывать пространственную глубину, изначально отсутствовавшую в изображениях. В результате этого они добились эффекта напряжения и внутреннего эмоционального волнения, как в случае с зимородками. Подчас мастера показывали моделей в нетипичных позах. Например, нам известно изображение визиря, мчащегося на колеснице, – художник передал его в очень энергичной, нетипичной для Египта манере, ведь в традиционной иконографии визиря изобразили бы величественным. Несомненно, художников вдохновлял сам фараон, который, как мы можем представить, ездил на колеснице, запряженной быстрыми и сильными конями, вокруг своего города.

Натурализм, порой переходящий в гротеск, приманивал художников. Они изображали всех людей с головами в форме яйца, покатыми плечами и выступающими животами и таким способом прославляли фараона. В то же время порой они льстили правителю посредством изображений. Мы имеем в виду зарисовки, которые являются карикатурами на самого царя. Исследователи Тель-эль-Амарны упоминают о модели, показывающей фараона с худым и небритым лицом и использовавшейся для обучения скульпторов. Детская игрушка намеренно отсылает нас к сценам, где фараон едет на своей колеснице, а маленькая царевна бьет лошадей палкой. Эта игрушка «является моделью колесницы, запряженной обезьянками. В колеснице находится еще одна обезьянка, подгоняющая «лошадей» (ее покатый лоб очень сильно напоминает лоб царя), стоящая рядом принцесса-обезьянка тычет сзади лошадей-обезьянок, которые отказываются сдвинуться хотя бы на дюйм». Куда пропала неприкосновенность царя, если его подчиненные посмели сделать на него карикатуры? Его частная жизнь стала объектом для пародий, что понизило его до простых смертных. Для того чтобы осуществить переворот в стране, он пожертвовал таинственностью образа царя, которая многие поколения правителей поддерживала убеждение в их божественной сущности. Его не всегда воспринимали всерьез даже те, кто последовал за ним в Амарну. Поэтому мы можем предположить, что были и скептики, сомневавшиеся в нем как в царе.

Язык и литература также стали более простыми. Мы уже видели, что этот процесс начался намного раньше, когда разговорная речь постепенно стала заменять официальный язык, как, например, в надписи Камеса в конце XVII династии или в анналах Тутмоса III. На язык оказывалось влияние извне – заимствовались слова из азиатских языков: maryanu – воин-колесничий, merkebet – колесница, migdol – крепость, akunu – сосуд и т. д. Для этих слов писцы разработали и поддерживали новую систему. Все это происходило еще до амарнского переворота, что помогло развитию языка в период правления Эхнатона. В официальных текстах Амарны к богу обращались с помощью классического древнеегипетского языка, но даже он приобрел новые черты, делающие его более близким к разговорному. В других текстах использовали повседневный язык. Небольшие бытовые диалоги писали над людьми в сценах, украшавших стены гробниц. Именно они зафиксировали повседневную речь в той или иной степени, хотя надписи на пограничных стелах Эхнатона имеют некоторый разговорный оттенок. Переворот Эхнатона затронул все аспекты жизни древних египтян, в том числе и язык.

В религии также происходили изменения. И в первую очередь они были связаны с отказом от старых богов и поклонением Атону. Отход от культов древних божеств осуществили за счет жестоких и последовательных атак против Амона, а иногда и некоторых остальных богов. Последователи царя путешествовали по всему Египту и, возможно, всей державе – мы знаем лишь об африканской части, дабы удалить имя Амона из надписей и таким образом положить конец его существованию. Однако дальнейшие действия царя были менее последовательными. Очевидно, его внимание было сфокусировано на ненавистном ему имени Амона: его помощники стирали его и в личных именах (например, Аменхотеп) и даже время от времени уничтожали слово imen (то есть сокрытый). В то же время в тех же самых надписях они могли оставлять имена всех остальных богов, потому что те не являлись главными врагами фараона. Иногда осуществлялись атаки на какое-нибудь божество в его главном храме. Имя Нехбет, богини Эль-Каба, было стерто в ее храме в этом городе. В целом было достаточно сложно прочесть каждую надпись и вычеркнуть имена всех богов. Именно поэтому приспешники фараона, сбивавшие имена, искали три иероглифа, входящие в состав имени Амона, и стирали их, уничтожали его имя, чтобы таким образом магически положить конец его существованию.

Однако было одно важное исключение. На нескольких надписях было сбито слово «боги». Этот факт подтверждает теорию о том, что религиозная реформа амарнского периода была нацелена на уничтожение древнего политеизма.

В амарнских текстах мы не встретим упоминаний о каких-либо богах, кроме Атона. Мы уже цитировали фрагмент реставрационной надписи Тутанхамона о том, что храмы были заброшены, поэтому боги «отвернулись от этой земли». Жители Ахетатона могли все так же поклоняться другим богам, но они не могли это делать открыто. Если какой-нибудь рабочий носил маленькие амулеты с Хатхор и Бесом, то он делал это тайно. «Народная религия» продолжала существовать, но в новой официальной вере для нее просто не было места. Достаточно резко и болезненно происходил отход от погребальных традиций со всеми устоявшимися формулами, центральным богом в которых был Осирис. Жрецы в магических формулах теперь обращались не к Осирису или Анубису, а прямо к фараону Эхнатону или Атону. Маленькие фигурки слуг, которые мы называем ушебти, помещаемые в гробницу, чтобы они работали за умершего в загробном мире, также показывают тенденцию подавления веры в Осириса. Вместо призыва «Осириса ушебти» к выполнению работы, которую нужно было делать в загробном мире, надписи на них были сокращены до имени умершего без определения самих работ. Таким образом, эти фигурки были единственным подношением или памятником умершему, пережитком прошлого, сохранившимся, несмотря на то что связанное с ними вероучение полностью отрицалось.

Атон представлял собой солнечный диск, вечный источник и защитник жизни людей и животных. Ему не придавали облик божества, иногда его лучи оканчивались ладонями, что означало дарование жизни его почитателям. Однако мы можем найти связь с традицией, существовавшей до переворота Эхнатона: фараон был сыном Атона, который «создал его из своего тела», подобно тому как первые цари были сыновьями Ра. Атон считался правителем: его официальное имя писалось в картуше, как царские имена. Данный факт представляется нам показательным, так как он демонстрирует, что древние традиции почитания имен и древних богов сохранялись. Изначально официальное имя Атона звучало следующим образом: «Рахор-ахти, радуется на горизонте его имени; Шу, который в солнечном диске Атона». Начиная с девятого года правления Эхнатона из имен исключили Хора и Шу, но Ра остался: «Ра, господин горизонта, радующийся на горизонте своим именем Ра, отец которого пришел в солнечном диске Атона». Процесс синкретизма все еще продолжался, и во время его происходило объединение сначала трех богов, а потом и Ра.

Мы не знаем, было ли позволено людям поклоняться Ра. Эхнатон продолжал носить титул «сын Ра», а его тронное имя звучало как Неферхеперу-Ра Уаен-Ра. Его родственник носил имя Анххеперурасменхкара. Две его дочери звались Нефернеферура и Сетепенра. Титул верховного жреца Атона звучал как «главный среди провидцев» и был идентичным титулу верховного жреца Ра Гелиополя. Но у нас нет доказательств, что он был верховным жрецом всех богов в каждом храме. Больше похоже на то, что Ра объединили с Атоном, в то же время поклонение в Гелиополе Ра было приостановлено. Однако Ра явно имел преимущества по сравнению с Амоном и Осирисом. При этом мы должны отметить, что в амарнский период все же сохранялись божества – персонификации различных сил природы. Основой для самого переворота была маат (правда), которая являлась богиней, иногда упоминаемой в текстах из Амарны. Также в одном пассаже Эхнатон призывал бога Шаи, Судьбу, для своей страны. Несомненно, это явно была не метафора – персонификация того или иного явления в образе божества была неотъемлемой частью древнеегипетской религии.

Одно из самых важных наблюдений относительно амарнской религии, которые мы должны отметить, заключается в том, что существовало два бога. Фараон со своей семьей поклонялся Атону, и все почитали Эхнатона как бога. Помимо его официальных имен и титулов, фараона также называли «благим богом». Сам он был сыном от плоти Атона. В гробницах Тель-эль-Амарны он изображен в сценах поклонения солнечному диску, в то время как все его придворные поклоняются ему. Они не обращались с молитвами к Атону, а непосредственно к царю. Придворный Эйя, который позднее стал фараоном, просил Эхнатона о погребальных дарах: «Можешь ли ты пожаловать мне хорошую старость как своему любимцу; можешь ли ты мне пожаловать погребение прекрасное по повелению твоего ка в доме моем… Могу ли [я] услышать твой прекрасный голос в святилище, когда ты делаешь то, что угодно отцу твоему, о живущий Атон». Другой знатный человек лишь вскользь упоминает Эхнатона, обращаясь к Атону с просьбой: «Можешь ли ты сделать так, чтобы твой возлюбленный сын Эхнатон жил с тобой вечно, [делать] то, что твое сердце [желает], и смотри, ты радуешься каждый день тому, что он радуется, видя твою красоту… Позволь ему [остаться] тут до тех пор, пока лебедь не станет черным, ворон – белым, горы встанут, чтобы пойти, море впадет в реку. И могу я продолжить служить прекрасному богу Эхнатону, пока он не дарует [мне] погребение, которое он дает». Это указывает на то, что фараон занимал главное место в служении Атона и от него зависели его подданные.

Сам Эхнатон утверждает в своем знаменитом гимне, что Атон был его личным богом. Гимн озаглавлен как «служение Атону… царем Эхнатоном и царицей Нефертити». Фараон говорит: «Ты в моем сердце, и нет другого, который познал бы тебя, кроме твоего сына Неферхепрура – единственного для Ра. Ты даешь, чтобы он был сведущим в твоих помыслах и в твоей силе». Необходимо подчеркнуть, что вера в Атона не получила развития вне царской семьи, она являлась верой бога-царя и его семьи. Фараон приветствовал и поощрял поклонение себе, считая его источником всех благ.

Можно понять, почему религия амарнского периода была забыта после смерти царя. Это случилось из-за самого характера веры в Атона, которая, по сути, существовала внутри семьи царя, и того, что все его подданные были вынуждены поклоняться самому обожествленному правителю. Неустойчивость культа Атона демонстрирует тот факт, что придворные могли обращаться к богу только через Эхнатона. Вряд ли люди верили всем сердцем в благожелательность и поддержку солнечного бога Атона, потому что все их молитвы были обращены к Эхнатону. Эпоха переворота закончилась со смертью фараона, и люди возвращались к привычному образу жизни и к традиционной религии.

У нас возникают два важных вопроса. Можно ли назвать возникшее тогда явление монотеизмом? Если да, то было ли это первое проявление монотеизма в мире, дошедшее до нас при посредничестве евреев? По нашему мнению, на оба вопроса можно дать отрицательный ответ, причем даже в том случае, если проблема заключается в терминах, которые обязательно нужно пояснить.

Современные еврейская, христианская и мусульманская религии говорят о том, что существует один Бог, от которого происходят все этические и религиозные ценности. Применяя это определение к религии эпохи Амарны, мы видим, что тогда существовали по меньшей мере два бога: Атон отвечал за создание и процветание народа, а этические ценности происходили от фараона Эхнатона.

Тексты эпохи Амарны называют Атона «единственным богом, которому нет равных». Однако это не новое явление для египетской религии. Эта фигура речи явно носит преувеличенный характер, который существовал еще в ранней религиозной литературе. До переворота Эхнатона Амона, Ра, Атума, Хорахти и Мина называли «единственным богом». Иногда этот термин использовали при описании создания одним богом остальных божеств. Время от времени в среде божеств выделялся главный бог. Часто молящийся обращался к одному богу, исключая всех остальных. Подобное явление называется генотеизмом или монолатрией. Но ни в коей мере оно не связано с абсолютным единством, в которое верят мусульмане: «Не существует никакого бога, кроме Бога».

В древние времена имя человека было одной из составляющих его бытия: стирание его имени из гробницы приводило к концу его жизни в загробном мире, а вычеркивание имени чиновника из надписей обрывало столь важное для него земное процветание. Эхнатон добивался именно конца существования Амона. Если философия новой религии заключалась в том, что Атон был богом и, соответственно, Амон не мог существовать, то почему были так жестоки атаки на Амона и почему его имя систематически вычеркивалось из записей? С точки зрения древнего мировоззрения он все еще продолжал существовать до тех пор, пока его имя не стерли из всех надписей.

Мы сознаем, что рассматриваем религиозную реформу с современной точки зрения, в то время как вера в Атона была традиционной для древнеегипетской религии и в то же время уникальной. С одной стороны, обращение к богу через фараона существовало с древнейших времен. Но, с другой стороны, уникальность религиозной системы эпохи Эхнатона заключалась в том, что все боги (кроме фараона) были объединены в одного, так как правитель попросту исключил их из пантеона. В данном случае не имеет значения, что в текстах все еще можно встретить персонификацию различных сил, которая была неотъемлемой частью древнеегипетской религии: например, Атона описывали как «соответствующего богине Маат», а Эхнатона восхваляли как «бога правды». Более важным нам представляется исключение Осириса из заупокойных текстов – отныне его функция перешла к фараону. Многие скажут, что это было максимально возможное для того времени приближение к монотеизму. Однако мы можем возразить, что древние египтяне не дошли до этого, даже если они поклонялись только одному богу.

Достаточно сложно сказать, имеет ли религия амарнского периода что-то общее с иудаизмом. Стоит отметить, что механизм перехода от веры Эхнатона к монотеизму Моисея не очевиден. Фараон навязал свои убеждения всей стране, став уже через поколение еретиком. Египетский народ не мог принять такое правление. Жители долины Нила вернулись к традиционным верованиям, особенно к поклонению Осирису и личным, «домашним» божествам. Это показывает, что преданность Атону ограничивалась рамками одной семьи. Даже если допустить, что в амарнский период в Египте были рабы из Израиля, то сложно представить, что они узнали об Атоне, единственном боге, который дал жизнь всему и поддерживал ее, тем самым вызывая чувство благодарности у всего народа. Однако, как мы уже говорили, правитель, по мнению сторонников культа Атона, был посредником между богом и людьми.

Есть еще одно различие между религией амарнского периода и появившимся позднее иудаизмом – это заметный пробел этической составляющей в гимнах, посвященных Атону. Вера Эхнатона была в большей степени личной верой. Ее сильная эмоциональная составляющая связана с энтузиазмом самого фараона, который в одночасье изменил свои взгляды и отверг древние традиции. В текстах постоянно повторяется, что нововведения являются правильными, а старые традиции – неверными. Люди должны были благодарить бога за жизни, но нигде не указывалось, насколько праведную жизнь им нужно было вести. Можно было бы предположить, что все люди были равны перед Атоном, но мы не встречаем доказательств этого постулата в текстах.

Концепция маат служит доказательством того, что в религии амарнской эпохи отсутствовал аспект поклонения природе. Эхнатон жил, питаясь маат, а Атону она преподносилась в качестве даров. В значениях «праведность» и «справедливость» она должна заключать в себе как раз этическую сторону религии. Однако в сценах и текстах, где подчеркиваются прямые отношения и поклонение солнечному диску, мы можем переводить это слово только как «правда». И при этом под ней мы можем понимать поклонение силам природы в противопоставление таинственным древним богам. В древнеегипетской религии, в отличие от иудаизма, не было требований строго соблюдать Закон Божий.

Также существует еще одно важное соображение относительно перехода монотеизма из одной культуры в другую. Может ли какая-либо выдающаяся духовная и этическая концепция перейти из одной культуры в совершенно иную? Несомненно, древние египтяне были «цивилизованными» в том смысле, который имеет как сильные, так и слабые стороны. Евреи сыграли такую важную роль в истории потому, что смогли избежать некоторых «слабых» фаз, которые так или иначе наступают в развитии каждой цивилизации. Концепция веры Эхнатона отчасти даже не была сформулирована четко и была чуждой азиатским племенам, жившим в пустыне. Когда дети Израиля пришли в Ханаан и осели для создания нового государства, их религиозные представления развивались без иноземных влияний, самостоятельно, на основе их собственного религиозного опыта. Подобные представления никогда не заимствовались, они появлялись в результате долгого развития. Когда они оказываются достаточно развитыми, формы для их выражения могли брать из других источников.

Мы можем наблюдать поразительное сходство в содержании и структуре гимна Эхнатона к Атону и Псалма 104. Исследователи считают, что соответствия должны свидетельствовать о явном заимствовании из египетской традиции. Так, автор текста псалма должен был знать древнеегипетский гимн солнцу. Культ Атона был предан забвению примерно за шесть или семь веков до того, как псалмы были написаны. Можно предположить, что гимн Атону проник в Азию, когда Эхнатон все еще был при власти. Это и могло привести к тому, что он избежал полного забвения в некоторых семитских диалектах.

Однако вовсе не обязательно, что заимствование происходило таким образом. Мы уже отмечали, что некоторые идеи, связанные с поклонением Атону, существовали в Египте до появления его культа. Они не были придуманы жрецами или писцами Эхнатона, поэтому неудивительно, что они сохранились после падения культа Атона, когда религия Эхнатона была объявлена ересью.

В Лейденском папирусе, датированном XIX династией, есть пассажи, которые некоторые исследователи называют монотеистическими, но которые мы предпочитаем называть более узким термином – синкретические. В них бог Амон включает в себя всех важных богов, но при этом их существование не отрицается. «Таинственный формой, прекрасный внешностью, превосходный бог многих форм. Все боги восхваляют его, чтобы приумножить себя самих с помощью его красоты, так как он является божественным. Сам Ра един с его телом, и он тот великий, кто находится в Гелиополе. Его зовут Татенен [Мемфиса] и Амон, который отделился от Нуна… Другая из его форм в Девятке [первородные боги Гермополя]… Душа его, они говорят, на небесах, но он – тот, кто и в подземном мире и находится на востоке. Душа его на небесах, тело его на западе, его статуя в Гермонтисе, показывая его внешний вид… Амон, прячущий себя от них, укрывается от [других] богов, поэтому цвет его неизвестен. Он появился издалека, с небес, и никакой другой бог не знает его настоящий облик… Всего три бога: Амон, Ра и Птах, и нет двойников их. «Сокрытый» – имя его в качестве Амона, в облике он Ра, а тело его Птах… Только он есть: Амон с Ра [и Птахом] – вместе три».

Еще в одном корпусе гимнов, датированном поздней XIX–XX династией, Амон рассматривается как универсальное божество, единство которого снова достигается путем слияния с другими божествами. В качестве бога-творца он Амон-Ра-Атум-Харахти либо Птах – тот, кто вылепил людей. «Любо ему [играть роль] луны, словно ребенок, для которого все танцуют… Любо ему [играть роль] Харахти, сияющего на небесном горизонте». Он одновременно и сын, и отец Маат, «правды», разрушающей обман: «Матерь твоя – Маат, о Амон! Лишь тебе принадлежит она, и она [уже] появилась из тебя, готовая обрушить свой гнев и уничтожить тех, что нападают на тебя». Он создатель вселенной, «который ртом своим говорит, и возникают все люди, боги, малый и крупный скот, а также все, что летает и светит».

Он согревает и поддерживает все живое в природе: «Зеленые растения поворачиваются за ним вслед, так как прекрасны они могут быть, и лотосы радуются ему». Он хороший пастух: «Отважен ты, как пастух, заботясь о них во веки веков… Сердца их обращены к тебе, поскольку ты всегда добр. Всякий живет, лишь если ты видишь его».

Мы увидим, что художественные формы и темы пережили времена Эхнатона, при этом его вера и все то, что было с ней связано, были признаны ересью. Этим объясняется сходство между гимном Атону и Псалмом 104. Гимны такого рода были распространены еще долгое время после смерти Эхнатона, и, когда религия еврейского народа развилась до того, что ей потребовался способ выражения, который можно было бы найти в словах и литературных оборотах другой культуры, в этих гимнах обнаружилось все необходимое.

Наша негативная оценка религиозной реформы Эхнатона не позволяет справедливо оценить ее важные элементы. Несомненно, это была вера, в которой недоставало этических ценностей. Одновременно в связанных с ней источниках очень красиво дано описание божества, которое творило, питало и являлось добрым, и все это оно давало человечеству и всем живым существам, а не только египтянам. За эту щедрость почитатели бога платили ему благодарностью и преданностью. Эхнатон сделал попытку покончить с обособленностью и закрытостью древних культов могущественных и процветающих богов. Основная трагедия состоит в том, что этой вере, обладающей столь широким интеллектуальным размахом, не хватило внутренней моральной теплоты. Концепция бога, любящего всех, будет развиваться намного позже и другими народами.

Мы не затронули историю самого переворота Эхнатона. Наше дальнейшее повествование будет касаться политических проблем в стране. Это был период существования Египетской империи в Азии. В это время был заключен союз между фараоном и царем Митанни: кроме женитьбы Аменхотепа III на Гилухепе, уже ближе к концу царствования этого правителя был организован второй брак – с Тадухепой, дочерью Тушратты из Митанни. Маловероятно то, что постаревший царь женился на ней, скорее всего, она вошла в гарем Эхнатона.

Из Амарнского архива (деловая переписка на глиняных табличках) мы узнаем историю медленного разрушения Египетской империи в Азии. Причиной этому послужили, во-первых, появление новых сил в регионе, а во-вторых, безразличие фараона, который был занят решением других проблем. Можно выделить пять этапов этого процесса, завершившегося падением азиатской части империи. При Аменхотепе III, когда его сила считалась безграничной, некоторые князья в Сирии попытались разделить несколько территорий. Эта часть империи была наиболее отдалена от Египта, поэтому она была в меньшей степени подчинена фараону. Князья прибегли к помощи пустынных кочевников, чтобы образовать собственные маленькие государства и тем самым протестовать против присяги фараону. На деле же они пытались соперничать с ним в праве на власть. Правитель Египта потерял интерес к дальним границам своей империи, и тогда они смогли перейти ко второму этапу: Абдаширта с сыном Азиру добились выделения значительной части Северной Сирии в отдельное государство. Их союзником был царь хеттов. Все они, включая правителя хеттов, писали сердечные письма в Египет, однако северная часть державы была потеряна для Египта еще до смерти Аменхотепа III.

Эхнатон полностью занялся религиозным переворотом, что послужило толчком для начала трех оставшихся этапов отделения азиатских владений. Царь хеттов Суппилулиума выдвинулся на юг и подчинил всю Сирию. Желание князей отделиться привело к тому, что они оказались в подчинении у хеттского правителя. Город Катна, который занимал важное место среди городов, разрушили, и никогда больше он не восстановил своего значения. Митанни пришлось подчиниться власти хеттов. Судя по всему, в ходе этих событий Египет не оказывал никакого сопротивления. После потери Сирии начали сдаваться города Финикии и Палестины. Несмотря на преданность финикийских князей (например, Риб-Адди из Библоса) египетскому фараону, они потерпели поражение. В Палестине крупный торговец Лабайя, водивший караваны из дальних концов Азии в Египет, объединился с хабиру из пустыни и начал захватывать города, устанавливая свою власть над ними.

Абди-Хеба из Иерусалима писал письма, умоляя фараона прислать всего пятьдесят солдат, чтобы удержать землю. Солдаты не были посланы. Наконец мы видим финальный этап, во время которого египетские гарнизоны прогнали из Азии. Палестина также была потеряна. Местные повстанцы и пустынные кочевники переселились на свободные земли и разрушили Иерихон и Тель-Бейт-Мирсим. Маленький египетский храм в Лахише был разграблен. Особо следует отметить разрушение укрепления мигдол в Старой Газе, бывшего центром египетской администрации. Самоуверенность и внутренние раздоры привели к тому, что Египет утратил обширную часть своих владений в Азии, которые приносили большие доходы.

Не так ясны события, произошедшие в африканской части державы. Храм Эхнатона в Сесеби у третьего порога Нила является свидетельством того, что власть фараона распространялась достаточно далеко от дома. Но следует учитывать, что его могли построить в начале правления этого царя. Будучи Аменхотепом IV, он назначил своего наместника в Эфиопии. Однако до нас не дошло никаких записей относительно должностей в эпоху амарнского переворота. Во времена междоусобиц Египту было непросто контролировать золотые прииски в Судане и Нубии. Если они не разрабатывались, то это объясняет, почему просьбы азиатских князей о египетском золоте остались без ответа. По всей видимости, африканская часть империи также пошатнулась.

Даже о самом Египте нам многое неизвестно. Не найдено записей о каких-либо восстаниях или бунтах против царя. Армия была на стороне Эхнатона и контролировала страну. Однако указ Хоремхеба, изданный 20–25 лет спустя, показывает, что происходили многочисленные беспорядки, поскольку в нем, в частности, речь идет о наказании чиновников за грабежи и казнокрадство. Мы можем догадываться, что разрушение державы нанесло серьезный удар по старой экономической системе, а отказ от жрецов привел в безработице и экономическим трудностям. Видимо, лишенные собственности жрецы и знать, ранее имевшие власть и приближенные к царю, находились по ту сторону баррикад, ждали, что фараон столкнется с политическими и финансовыми трудностями. Социальные волнения явно происходили в Египте, но вдали от столичного Ахетатона.

Единственным свидетельством о трудностях в ходе переворота является история о последних годах правления Эхнатона. Двадцатый год отмечен кризисом, за которым последовали смягчение фараона и компромисс. После смерти мужа вдовствующая царица Тия продолжила жить в Фивах. На двенадцатом году в сопровождении бывшей свиты Аменхотепа III она нанесла официальный визит своим детям. Внешне все было чудесно: Тия присоединилась к семье во время церемонии поклонения Атону и позировала для портрета амарнскому скульптору. Тот факт, что год ее визита совпадает с годом изменения в политике царя, является слишком явным, чтобы оказаться совпадением. Если государство уже начинало страдать от резкого уменьшения доходов, в частности дани иностранных земель, то важно отметить, что записи об иностранцах, приносящих дары фараону, относятся только к двенадцатому году. По изображениям Тии можно понять, что она была дамой весьма прагматичной. Возможно, она была единственной, кто мог убедить Эхнатона, что его горячий фанатизм ведет прямо к политическим проблемам, а также к снижению доходов страны.

С этого момента происходили изменения, сопровождавшиеся расколом в царской семье, которая до этого момента была идеальной для своих подданных. Царица Нефертити была изгнана из дворца в северную часть города. Она была лишена тронного имени, Нефер-неферу-Атон, которое Эхнатон дал ей, когда они переехали в новую столицу. Имя это было передано новому фавориту фараона, его младшему брату Сменхкаре. Имя Нефертити было стерто с ряда памятников, а ее старшая дочь Меритатон стала царицей. Сменхкара вскоре женился на Меритатон и стал соправителем Эхнатона. Вскоре младший соправитель вернулся в Фивы и возобновил культ бога Амона. Исходя из этого мы можем заключить, что совместное правление было инструментом для компромисса между двумя сторонами. Эхнатон поклялся никогда не покидать новую столицу и, возможно, из-за болезни едва ли мог нарушить эту клятву. Молодой соправитель мог спасти страну.

Конфликт в семье набирал обороты. Нефертити отказалась принимать участие в примирении сторон. Во время ссылки на севере Амарны она жила в своем дворце, на стенах которого имена Эхнатона и ее собственное были высечены, как будто они и не расставались. Она доказала, что предана божеству солнечного диска, назвав свой дворец «дом Атона». Судя по тому, что имена ее третьей дочери Анхесенпаатон и Тутанхатона встречаются в этой же части города, можно предположить, что они находились в ссылке вместе с царицей. Они явно сохраняли преданность «истинному» богу, тогда как Эхнатон и Сменхкара уже приняли решение пойти на компромисс.

Существует свидетельство, что Сменхкара вернулся в Фивы на третий год своего правления, когда Эхнатон, скорее всего, был еще жив. В надписи, датированной этим годом, писец храма Амона в храме Сменхкары в Фивах обращается с молитвами к богу Амону. Молодой фараон прилагал значительные усилия, чтобы восстановить культ Амона, в то время как его старший соправитель оставался в своей столице.

Возможно, реакция оказалась слишком сильной. И Эхнатон, и Сменхкара исчезли со страниц истории. Юный Тутанхатон женился на принцессе Анхесенпаатон, став фараоном. Однако он был вынужден полностью отказаться от своих убеждений и объявить о возвращении в Фивы. Царская чета сменила имена: теперь нового царя звали Тутанхамон, а его супругу – Анхесенпаамон. Переворот завершился полным провалом, хотя помнить о нем будут еще в течение нескольких лет.

Молодой Тутанхамон (фото 26в) не был сильной личностью, способной дать отпор жрецам и чиновникам. Его округлое мальчишеское лицо, любовь к спорту и роскошное убранство его гробницы напоминают больше о временах его отца Аменхотепа III, чем о правлении его тестя

Эхнатона. Желал он того или нет, но ему пришлось заглаживать вину перед Амоном. Он начал застраивать Фивы, в частности приступил к строительству колоннады храма в Луксоре. Ранее мы уже упоминали, что он обещал возместить ущерб, нанесенный в ходе переворота храмам богов. Некоторые из таких надписей достаточно пафосны, но они выражают нового царя желание искупить свою вину. «Его Величество взвесил планы свои, следуя сердцу своему, в поисках любого благого деяния, чтобы служить Амону, и потому он изготовил лик его из чистого золота. Он превзошел то, что было совершено до него…» Придворные Эхнатона потеряли свое положение, и ко двору вернулась прежняя знать: «Он призвал жрецов и провидцев из числа детей знати их городов, [каждый из которых был] сыном известного человека и чье [собственное] имя было известно». Храмам выдали различные богатства: «Вся [собственность] храмов была увеличена в два, три, четыре раза серебром, [золотом], ляпис-лазурью, бирюзой». Количество служащих в храмах было увеличено, при этом оплата им производилась из царской казны: «Их работа оплачивалась за счет дворца и [имений] Владыки Двух Земель». Отход от прежних убеждений происходил последовательно. Попытка фараона вернуть себе былую власть не увенчалась успехом. Фактически, больше никогда фараон не будет царствовать единолично. Конечно, он правит государством, но вынужден подчиняться жречеству и чиновникам, а также законам. Основа цивилизации Древнего Египта была расколота.

Гробница Тутанхамона хорошо известна, поэтому мы не будем останавливаться на ней подробно. Она демонстрирует, насколько широким было влияние древнеегипетской цивилизации. Если подобные сокровища находились в погребении относительно незначимого царя, каково же было убранство гробниц Аменхотепа III или Рамсеса II! В гробнице были обнаружены предметы разного качества. Так, некоторые из них выполнены достаточно просто, в традициях искусства, существовавших до переворота Эхнатона. Однако бóльшая часть объектов безвкусна и экзотична: они словно демонстрируют период процветания, свободы от предрассудков и высокого уровня цивилизации. Для этой эпохи были характерны изысканность, быстротечность событий и сентиментальность. Четыре небольшие камеры в гробнице сохранили для нас свидетельства о широких контактах Египта с разными культурами.

Необходимо упомянуть один факт о погребальном инвентаре Тутанхамона. В гробнице были найдены кинжал с великолепным железным клинком и два небольших железных египетских амулета. Выплавка такого железа была новой технологией для 1350 г. до н. э. Нам представляется интересным, что религия не запрещала использовать новые металлы для изготовления амулетов и предметов для гробниц. Железо, вероятно, попало в Египет вместе с дарами от хеттов.

Сохранился один любопытный документ, который мы бы хотели охарактеризовать, хотя у нас нет достоверных сведений о том, к какому периоду Нового царства он относится. Среди архивов, обнаруженных в хеттской столице, было найдено письмо от царя Мурсили III, который пишет о прежних сложностях в отношениях между хеттами и Египтом в Северной Сирии. Затем он упоминает, что фараон Египта мертв. Его вдова писала отцу Мурсили Суппилулиуме, сообщая, что сыновей у нее нет и поэтому она обращается к царю хеттов с просьбой прислать ей своего сына, чтобы тот женился на ней и принял трон Египта. Царь хеттов, естественно, с подозрением отнесся к такой просьбе и отправил разведчика в Египет, чтобы тот узнал, какой умысел стоит за просьбой. Царица Египта ответила, что ей нелегко было пойти на такой шаг, и тогда Суппилулиума позволил ей выбрать одного из своих сыновей. Когда царевич со свитой приехал в Египет, он был атакован и убит «людьми и лошадьми Египта». В результате этого события хеттская армия вторглась в Сирию, схватила убийц и отвезла их в столицу хеттов, чтобы допросить и казнить в соответствии с международными законами. Попытка царской семьи удержать трон провалилась.

Вскоре трон перешел к военачальнику Хоремхебу, возможно, чтобы он восстановил в стране порядок. Во время его правления члены семьи Эхнатона были официально названы еретиками, тогда как он сам был признан первым законным фараоном после смерти Аменхотепа III. Это был конец переворота Эхнатона.

Противники Эхнатона одержали верх, поэтому были стерты все следы, относящиеся к амарнскому перевороту, а имена фараонов-еретиков – Эхнатона, Сменхкары, Тутанхамона и недолго правившего Эйи – предали забвению. Новый правитель и его преемники восстановили культы богов, в частности Амона-Ра, и сделали так, чтобы они были главнее фараонов в течение последовавших за этим четырех столетий. При этом фараоны проявили терпимость к новым способам выражения в религии, которые существовали еще до религиозной реформы Эхнатона и проявились во время его переворота. Или же они попросту не догадывались о них. Синкретизм, подразумевающий слияние богов, сохранился в текстах. Классический египетский стал мертвым языком, его разговорная форма все больше проникала в литературу, но религиозные тексты изменились мало – в них все еще можно было найти старые языковые формы, а светские тексты претерпели значительные перемены, полностью изменилась и литература. Искусство так и не восстановило прежнее величие, но плавность линий, эскизность рисунка и натурализм, столь сильно проявившиеся в период правления Эхнатона, сохранились. Эти аспекты были связаны в первую очередь с жизнью, и их следует отделять от религиозной ереси. Они демонстрируют отход от культуры, созданной в эпоху Древнего царства. Египет уже никогда не будет прежним.