Аэропорт Ньюарка

Рейс у Марка был утром в пятницу, из Ньюарка. Открыв дверцу машины, доставившей его к терминалу «С» за два часа до вылета, наружу он вышел в импозантном костюме, с заряженным ноутбуком, деловитый и собранный. Предстоящая вечером встреча с Лео вызывала легкую нервозность; беспокоило и завтрашнее мероприятие с «Найком».

Очередь к рамке металлодетектора двигалась ни шатко ни валко, а затем и вовсе встала. Парень впереди Марка, буркнув что-то ругательное, подхватил свой пластиковый лоток и как был – без обуви, без ремня – перешел в параллельную очередь. Стал виден источник застревания: какой-то олух, очевидно, без посадочного талона на руках.

– Сэр, без посадочного талона я вас пропустить не могу, – внушал ему мясистый агент транспортной безопасности. – Прошу покинуть очередь. Сэр, повторять я больше не буду.

Но затем он прислушался и стал вглядываться. Олух разговаривал на испанском – судя по жеваному акценту, откуда-то из Центральной Америки. Он пытался изъясниться. Испанский у Марка был не ахти, но для понимания происходящего достаточно. В десятке метров впереди досмотр проходили его жена и дочь. Дочка судорожно цеплялась за мать, в то время как работник аэропорта вжикал изящным жезлом по инвалидной коляске девочки. Коляска была не от аэропорта, специализированная. У девочки были спичечные ноги и гротескно изогнутая спина; лицо искажено тревогой и страданием.

В голове Марка что-то перемкнуло, и он вышагнул из очереди.

– Этот человек просится проводить жену и дочь до выхода на посадку, не более, – сказал он агенту УТБ.

Тот не отреагировал. Зато латинос, уловив в Марке сочувствие, посмотрел на него с благодарной призывностью. И тогда Марк, так и не снимая обуви, подошел ближе.

– Послушайте, – обратился он. – Этот человек хочет всего лишь подольше побыть со своей женой и дочерью. Посмотрите на девочку, она же инвалид. Пропустите его, чего вам стоит?

– Сэр, не лезьте куда не просят, – злобно покосился толстомордый агент. Работа у него была, понятное дело, паршивая, но с одним бесспорным преимуществом – тыкать всем подряд, невзирая на лица: «А ну марш в очередь!»

Марк от возмущения поперхнулся. На язык напрашивалось сравнение с гестапо, однако нужно было благополучно прибыть в Портленд. И хотя настаивать на своем он имел право – может, даже должен был настаивать, – побороть Управление транспортной безопасности в терминале «С» он не мог даже при наличии на ногах обуви. И Марк отступил в очередь, хотя негодующего взгляда при этом не отвел.

Эта заварушка привлекла еще двоих агентов, из которых один замаячил рядом с Марком, а второй занялся латиносом, чтобы выпереть его из очереди. За спиной у Марка люди начинали разбредаться по другим очередям. Агент, что имел дело с латиносом, настаивал, чтобы тот возвратился к представителю авиакомпании и обзавелся каким-то там «талоном сопровождающего». Папаша-латинос, отчаянно жестикулируя, доказывал, что уже пробовал это делать, но оттуда его отфутболили с указанием добиваться пропуска от УТБ. Положение усугублялось тем, что ни один из агентов во всем этом столпотворении не говорил на испанском.

– Да послушайте же. Он это уже пробовал, – снова встрял Марк из-за спины своего соглядатая, бесцветного настолько, что на нем блекла даже королевская голубизна агентской униформы. – Там ему, видно, сказали, чтобы он этот вопрос решал с вами. Футболите человека, а что толку? Да пропустите вы его к семье, пусть спокойно проводит их к пункту вылета!

– Не мешайте работать, – сделал ему замечание старший по чину, дородный темнокожий с усами. – Встаньте в другую очередь.

А дальше почти одновременно произошло сразу несколько вещей. Марк, язвительно скривившись и закатив глаза, всплеснул руками (мол, «ну и порядки тут у вас») на манер школяра, думающего досадить упрямым родителям.

Но блеклый агент, что стоял рядом, истолковал это за акт агрессии и, схватив Марка за запястье, крутнул его так, будто у него была ось вращения. Марк издал вопль. Девочка-инвалид на том конце чуть не упала с кресла, и отец-латинос рванулся к своей кровинушке. Стайка агентов, годами только и занятых обнюхиванием лотков с ремнями и обувью, нашла себе занятие подостойней: навалилась гурьбой на латиноса. Марк, знакомый в основном с двумя приемами самообороны – ударом головой и драпаньем, – применил из них первый. Результат не замедлил сказаться: агент, крутивший ему руку, выпустил ее и схватился ладонью за рассеченную бровь. Но тут на Марка набросился усатый красавец-мавр, в секунду повалив и укрутив ему руки за спину. Запястья накрепко обхватили пластиковые наручники.

«Так вот оно какое, это ощущение», – мелькнула мысль в тот момент, как Марка взнуздывали на ноги. Когда его уводили, люди в очередях неловко отводили глаза.

«Ничего, овцы, ждите. Придут и за вами», – подумал Марк мстительно.

Спустя два часа он все еще сидел в каком-то укромном кабинете секьюрити. Пластиковые наручники сменились металлическим браслетом, которым сидящий пристегивается к стулу. Плечо предательски не слушалось, а нос разбух от столкновения с полом. В остальном же Марк чувствовал себя вполне сносно. И не просто сносно, а прямо-таки хорошо: он вполне себе смело выразил протест властям, а когда уводили, шел с поднятой головой. Да и кровь окропила одну лишь сорочку, не испачкав серого делового костюма.

Пленитель Марка – тот темнокожий усач, что его скрутил, – сидел сейчас рядом на стуле, пытаясь заполнять онлайн-протокол, который, видимо, полагается составлять в случаях, когда пассажира уволакивают в наручниках в такой вот служебный закуток где-нибудь в Ньюарке. Марк экрана хоть и не видел, но понимал, что бедняге-шерифу это удается не очень.

– Утомительное, наверное, дело, такие вот штуки заполнять? – спросил он.

– Что?

– Да я об анкетах в компьютере. Что-нибудь пропустил или указал не так, и опять составляй по новой.

– А, ну да. Именно это больше всего и утомляет.

– А того-то парня вы так и тормознули? Не дали ему дочку к выходу проводить?

– Насчет этого не переживайте, мистер… – Черный Шериф поглядел на экран, – Деверо.

– Если вы, ребята, думаете, что обеспечиваете таким образом нашу безопасность, то… Ни фига вы не обеспечиваете.

Черный Шериф отвлекся от печатания. Вид у него был заметно уязвленный.

– Вы в самом деле считаете, что мы не препятствуем террористам?

– Ну почему. Может, и препятствуете. В том смысле, если где-то действительно существует шайка, именуемая террористами. Но тот рубеж, который вы так доблестно обороняете… Вы же знаете, что там за вами всего две точки – «Чиз Луиз» и павильончик с пляжными аксессуарами? Если бы я хотел пронести бомбу или еще что-то в аэропорт Ньюарка – пардон, аэропорт «Либерти», – я б мимо вас протискиваться и не стал. А просто сунул бы ее в кофе со льдом, скажем; ее б туда в тележке и доставили. Или бы сам заделался агентом УТБ – так еще надежней.

– Всех поставщиков мы подвергаем тщательному досмотру и скринингу. Так что мы бы не только вас, но и ту вашу заморозку взяли еще тепленькой. – Черный Шериф явно шел проторенной дорожкой и эти слова произносил далеко не впервой. – Вы многого, очень многого не видите.

Он возвратился было к заполнению, но в кабинете они сидели одни, время дежурства шло, а Марк его явно занозил. Снова отвлекшись от печатания, Черный Шериф спросил:

– И знаете, что? Это не шайка, это террористы. И когда они, не дай бог, к вам подберутся, вот тогда-то мы вам ох как понадобимся.

– Да, но когда уровень угрозы вернется к «зеленому», то тогда вам «ох как понадобимся» уже мы.

Черный Шериф шевельнул губами, думая что-то сказать, но сдержался.

– Да знаю я, знаю, – предвосхитил возможную колкость Марк. – До «зеленого» оно уже никогда не понизится. – Он примирительно, насколько то позволяло прихваченное к стулу запястье, пожал плечами. – Не волнуйтесь, мы все об этом в курсе.

В такой манере Марк мог разговаривать потому, что знал нечто, о чем его пленителю было невдомек. Если звонок, который он сделал два часа назад, возымеет то самое действие, на которое был нацелен, то развязно хохмить можно без риска каких-либо серьезных последствий.

Между тем Черный Шериф начинал вскипать.

– Вот что я тебе скажу, ты, поганец. Ты очень – слышишь? – очень пожалеешь о том, что сказал о своем намерении пронести бомбу в международный аэропорт «Ньюарк Либерти».

Злорадно осклабившись Марку, он с обновленным чувством заклацал по клавиатуре.

«Хм. А ведь от козлины всего можно ожидать», – подумал Марк с опаской.

– Да я это так, гипотетически, – снизил он градус. – Насчет бомбы-то.

– Вот именно об этом мы и напишем, – кивнул Черный Шериф сквозь печатанье. – Зондирование почвы. Под попытку проноса зарядного устройства.

Вот черт. А что, если то самое «действие» или его срочность переоценены? Звонок звонком, но вдруг Черный Шериф возьмет и внесет его имя в список лиц, лишенных доступа на воздушные суда? И не на один, а вообще на все рейсы всех авиакомпаний?

Тесса произнесла всего одну фразу: «Я этим займусь». И на этом повесила трубку. А сколько теперь времени уйдет, пока ассистент Паркера Поупа вызволит своего коллегу, на которого уже составляется протокол о задержании? Где она, Тесса, а где периферийное, не прямого подчинения ведомство, которое на нем, Марке, вот-вот поставит клеймо на всю жизнь?

В дверь кабинета резко постучали, после чего дверь распахнулась и внутрь вошли двое. Один – седовласый лис в штатском, у которого на лацкане был ламинированный бейдж вроде того «проходника», что Марку на «Синеморье-2» выдал Строу. Второй, по виду явно подчиненный, был в униформе УТБ, а в руке держал саквояж Марка.

– Офицер Олдридж, страницу аннулировать, – коротко распорядился Седовласый.

Названный по фамилии, Черный Шериф на секунду замешкался, но быстро пришел в себя. А разглядев бейдж Седовласого, напрягся в струну.

– Но сэр… Эти страницы, по факту открытия, отменить уже нельзя.

Седовласый, хмыкнув, вынул из кармана «ноуд» и большим пальцем набрал какую-то комбинацию. Секунда, и экран со страницей, над которой битый час корпел Черный Шериф, моргнул и померк. Было слышно лишь тихое жужжание вентиляторов, охлаждающих жесткий диск.

– На сегодня, Олдридж, вы свободны, – объявил Седовласый. – Точнее, сделаем так: сегодня вы здесь вообще не появлялись. Это более удобный вариант. Вопросы?

Пришедший с Седовласым человек из УТБ расстегнул браслет, прихватывающий Марка к стулу. Марк встал и взялся растирать себе запястье, как это обычно делают герои экранных детективов. Утэбэшник подал Марку белую сорочку, еще завернутую в хрусткий целлофан. Марк ее вынул, развернул и быстро переоблачился, окровавленную великодушным жестом кинув в корзину для бумаг.

Соблазн был слишком велик, чтобы устоять. Оправляя на себе сорочку и застегивая манжеты, Марк повернулся к Черному Шерифу и сказал:

– Ну что, шериф? Есть многое, чего не видите именно вы.

– Прикусите-ка язык, – сухо осек Марка Седовласый. – Не знаю, чей вы там протеже, но этой белибердой я не занимаюсь. Еще раз насту́пите себе на штаны – выпутывайтесь сами. Кто бы меня за вас ни просил. Это понятно?

Марк кивнул.

– Вот и хорошо. Через пять часов на Портленд будет рейс. А до этих пор сидите в президент-клубе, решайте головоломки и никуда не влипайте.

Утэбэшник открыл в кабинете дверь, но уже другую, и Марк был препровожден в похожий на воронку обходной коридор, существующий на задах в любом гастрономе и шопинг-молле (все это Марк постиг в тот свой год перед Гарвардом, когда мама потеряла работу и начала встречаться с тем козлом, и они все переехали в тот захолустный городок, где Марк вынужденно пристроился в кафешку при молле «Два Озера», на грошовую зарплату и под наркошу-начальника («Добро пожаловать в наше кафе-гриль. Какой свежатинкой вас побаловать?» Тьфу!). Именно на той своей работе Марк решил, что выберется из поглощающей бездны американских низов, с тем чтобы больше никогда – ни-ко-гда – туда не возвращаться.

К головоломкам (особенно с числами вроде судоку) Марк страсти не питал: там нужно арифметическое чутье, а как быть, если его явно не хватает? А вот два телефонных звонка сделать надо бы. И Марк под них заказал двойной ржаной виски.

Прежде всего Лео. Встреча с ним была назначена на сегодняшний вечер. Но рейс приземлится уже по темени, так что сегодня уже не судьба. Завтрашний вечер зарезервирован под охаживание людей из «Найка». Остается утро воскресенья – общепринятая отдушина на мероприятиях уик-энда. Отрубание людей от себя после встречи было как раз той причиной, по которой у Марка на сегодня фактически не осталось друзей. Оглядываясь назад, он видел два десятка лет несозванивания; ложных надежд, что впечатление о себе еще будет шанс исправить (а если нет, то на свете полно людей, с кем еще можно начать с чистого листа). Так что, оставляя сообщение у Лео на автоответчике, Марк старался звучать предельно искренне: «Лео, дружище ты мой, – сказал он. – Повод у меня такой, что убедительней не бывает. И думать не смей, что я тебя забыл, или зазнался, или как-то тебя сторонюсь. Нет и еще раз нет. Уж во всяком случае, на этот раз».

Затем надо было перезвонить Тессе, поблагодарить за сделанное. Особенно четко долг перед ней представал в свете выволочки, устроенной Седовласым. Но когда Марк набрал ее номер, трубку неожиданно взял Паркер Поуп.

– Маркус, павиан ты разэтакий!

– Мистер Поуп? Прошу прощения. Я хотел прозвониться к Тессе Брайт, вашему ассистенту.

– На твои мыслишки засадить корешок она не поведется! – И переходя на свою имитацию не то индийца, не то китайца: – Я думаль, ты это понимаесь! – Вякнул так, что в ухе зазвенело.

Марк поморщился, но для вида рассмеялся:

– Вы правы, сэр. Да я тут просто хотел… Ладно, ничего. Я ей по имэйлу скину.

– Ты, наверно, просто хотел сказать: «Спасибо тебе, Тесса, за то что выцепила мою задницу из утэбэшного застенка?» Я угадал?

«Ч-черт».

– Да. Именно так, сэр: как раз это я и хотел ей сказать.

– Ну так можешь сказать это мне, разгильдяй. – И снова ломаный индокитайский: – Это всё я, я устлёиль!

– Тогда спасибо вам, мистер Поуп. Я очень рад, что оттуда выбрался. Ваш человек очень… компетентен.

– Не то слово, Маркус. Серый Лис, он такой. Да ладно, нет проблем. Свои же люди. На то мы и друзья, чтоб друг другу пригождаться. Верно?

Небольшую паузу Марк поспешил заполнить крупным хлебком виски.

– Ты мне лучше, Маркус, вот что скажи. – Тон Поупа стал требовательным. – Почему, почему ты до сих пор не здесь, при исполнении, подле моего доброго друга Джеймса? А?

Марк глотнул. Глоток оказался излишне крупноват, да еще и пошел слегка не в то горло. Сладковатый спиртовый дух шибанул в ноздри, вступил в затылок так, что заслезились глаза.

– Маркус!

– Гм! Вы имеете в виду, сэр, почему я не вступил в должность главного пиарщика «Синеко»?

– Дёёёооо, – глумливо загудело на том конце.

– Джеймс – то есть мистер Строу – мы с ним как раз находились в процессе обсуждения, э-э-э… отладки регламента… в общем, масштабов деятельности, чтобы непосредственно моя работа имела наибольшую отдачу, ну и, в общем… – (Кому ты вешаешь лапшу на уши? И что это за бесхребетность?) – В общем, мы еще до конца так и не определились, как все должно обстоять.

– Не определились с чем? – спросил как хлестнул Поуп. – С отдачей, что ли? О ней речь? Или о какой-то другой даче, другим местом?

Именно это занозистое фиглярство придавало Поупу вид опасного психопата.

– В общем, да. Речь идет об эффективности. Ваша оценка верна.

– Ладно. Слушай сюда, зайчик ты сраненький. – Голос Паркера Поупа полз из трубки, как мураши из гнилого полена. – Джеймс Строу хочет, чтобы на эту работу сел ты. И думает платить тебе за это кучу бабла. Если же ты считаешь, что достоин большего, чем уже лежит на столе…

– Да нет же, нет, мистер Поуп. Мы рассуждаем не о деньгах…

– Ой-ёй-ёй. Прямо-таки не о деньгах? Неужто? Ваша хренобратия, понятное дело, никогда о них и мысли не держит.

Можно было лишь догадываться, какой «братией» в глазах Поупа выглядел лично он, Марк Деверо.

– Пойми, так тебя разэтак, – продолжал Поуп, – этой проблемы для тебя не существует. А если есть какая другая, то ставь на ней крест. В срочном порядке. Тебе есть хорошая работа, и мы хотим, чтобы ты за нее взялся.

Марк глубоким вздохом сплотил в себе всю свою решимость.

– А почему?

– Что «почему»? – гаркнул Поуп.

– Почему вы хотите, чтобы этот пост занял именно я?

– Ну ты типус. Ты что о себе мнишь? Таких, как ты, у нас тысячи! А тебя мы хотим потому, что тебя, видите ли, желает возле себя видеть Строу. По мне, твоя книжонка – мура первостатейная. Но этот глыба-человек с чего-то вбил себе в голову, что ты прямо-таки срешь манной небесной, а те ваши занятия для него действенны. Таким упертым я его не видел лет двадцать. Но именно таким он мне и нужен. Так что это, безусловно, в моих интересах – чтобы он получил то, чего желает. А желает он сейчас как раз того, чтобы где-то в досягаемости на стеклянной жердочке сидел ты. Чтобы, когда он мается с похмела, ты махал на него шляпой или казал свою сосульку, блеял козой, свистел соловьем свои басни – в общем, все, что у тебя в репертуаре.

– Я вас понял. И поступлю, мистер Поуп, следующим образом. Как только я увижусь с Джеймсом…

– Не-ет, Маркус, – пропел Поуп елейно. – Что делать, говорить тебе буду я. И вот тебе мои слова: сегодня же или завтра – да хрен с ним, послезавтра, но это самый крайний срок – ты ему говоришь: «Да, да! Нижайше прошу, целую руки. Быть главным пиарщиком «Синеко» – предел моих мечтаний, и я согласен на все обозначенными вами условия, и к работе готов приступить немедленно».

Марк опустошил бокал. Согнутая рука с мобильником немилосердно затекла.

– Ну что, – спросил Поуп, – считаем, что непонятки устранены?

– Да, – как со стороны услышал себя Марк. – Считаем.

Если на минуту вдуматься, то Марк бы, вероятно, признал, что тем днем в аэропорту Ньюарка нейробиотика в нем словно сама искала, на чем отвязаться. А тут еще как снежный ком: волнение от предстоящей встречи с Лео, непредсказуемость найковской презентации, стресс от той заварухи с УТБ, да еще и запущенный отсчет ультиматума «Синеко». Тут нервы надо иметь железные или чтобы их не было вовсе.

Но Марк еще даже не успел это осмыслить, как все понеслось. Единственный банан в нем, съеденный в семь утра, мужественно, но обреченно боролся с двойным виски, двумя шардоне и одним ксанаксом. Точнее, Марк подумал, что это ксанакс, но когда отключка с отвисшей челюстью не наступила, сквозь алкогольную хмарь он осознал, что со дна косметички выудил не ту таблетку. Вместо успокоительного ксанакса он проглотил нувигил и впал в бессознательное бродяжничество душевнобольного. Ум негасимо и мутно бодрствовал, а Марк на борту все продолжал вливать в себя виски, пока наконец этот кран ему не перекрыл стюард. Тогда тело в обнимку с блуждающим духом сгрузились с борта, а бирюза ковра в аэропорту Портленда щемила им глаза и заставляла безудержно чихать. Кто-то неприветливый в форме официанта аэропортовского ресторана (тематика, кажется, морская) отказал им в обслуживании, и тогда дух вызвал телу такси и вместе они прикатили в отель, где в номере оказался холодильник, а в косметичке еще таблетки, что в принципе позволяло продолжить похождения. Впрочем, из номера дух и тело выбирались уже порознь – а если точнее, то наружу выбрело лишь тело Марка, грузное и валкое, с умом пустым и девственно чистым, как у бодхисатвы.

Проснулся он (уместней будет сказать «очнулся») в темном коридоре отеля. Может, так бы и лежал, если б мимо не прокатывала свою тележку горничная. Крохотулька-мексиканка склонилась над ним и озабоченно спросила: «Вы в порядке? Вам позвать помощь?» При попытке встать Марк чуть не опрокинул на себя тележку. Горничная его выровняла, довела до номера и открыла дверь ключ-картой, которая оказалась у Марка в руке. Поблагодарив помощницу голосом, который удивил его самого, Марк приложил голову к холодному металлу дверной рамы. Сделал три вдоха. На третьей минуте его вырвало. Внешне повреждений на нем, не считая легкой потертости от ковра, не замечалось. Пару минут он блаженствовал в облегчении, ощущая, что тело притащилось домой, и кажется, все обошлось сравнительно без урона. Если чего и было, то он не помнил. Не помнил вообще ничего из минувшего вечера. Абсолютный ноль. Неувиденное кино. Через две минуты его опять прополоскало.

Обшарил карманы: смятые купюры, сломанная ментоловая сигарета, соломинка от фужера, и… ну-ка, ну-ка, ну-ка! – уфф, облегчение: паспорт и «ноуд». На месте.

А затем он взглянул на дисплей «ноуда».

А время, время! С внезапной цепкостью он уловил, что уже семь минут как должен находиться в центральной резиденции «Найк», перед собранием из высших руководителей-кадровиков, которое ждет от него семинара-тренинга «Взращивание среды полноценного новаторства», с параллельной презентацией межплатформного жизненного стиля при раскрытии потенциала «Синелайф». Через минуту Марка вырвало еще раз.

На прикроватном телефоне настойчиво мигал красный огонек. Марк ткнул кнопку «ресепшен».

– Мистер Деверо, – проворковали оттуда, – здесь к вам джентльмен от «Найк». Он очень взволнован и настаивает, чтобы вы спустились.

– Иду. Скажите, через минут десять.

Тут Марка снова вытошнило.

Спустя двадцать минут он собрал себя во что-то, отдаленно напоминающее дееспособность. Надо будет извиниться, сослаться на пищевое отравление – глядишь, и прокатит. «Никогда не сдавайся» – сам же придумал. Остается соответствовать.

Поначалу действительно казалось, что все обойдется. Исключив когнитивность высшего порядка, Марк сфокусировался на дыхании и элементах самого-самого близкого окружения. Так удалось продержаться всю непростую поездку до Бивертона рядом с организатором от «Найка», парнем по имени Дэйв.

– Вы уверены, что в состоянии? – спросил тот.

– Ничего, пройдет, – вымученно улыбнулся Марк, но всю дорогу ехал с опущенным стеклом, отчего дорожный разговор сводился к минимуму, а струи прохладного воздуха овевали насквозь больную, сонно-тяжелую, тяжко пульсирующую голову.

Но когда добрались до «Найка» и пришлось выгружаться из машины, Марк понял: дела неважнецкие. Проход по коридорам огромного здания был сравним со штурмом Эвереста, а в конференц-зале его уже с час дожидалось пятнадцать человек. Безразмерные окна выходили на залитый утренним светом нарядный пейзаж. Суббота, конец лета. Эх, скорей бы все кончилось.

С этой целью Марк ринулся в свою презентацию, к которой готовился по бумажкам. Но все зацепки, ловкие ходы и остроты срывались и путались, а сам он то сидел, то вставал весь в поту. Вскоре стало ясно, что ему откровенно нехорошо. Через полчаса он объявил перерыв. В туалете отдал унитазу все, что только можно (рвота уже не шла), а затем долго стоял перед зеркалом, промокая липкую кожу льняными экосалфетками, которые аппарат скупердяйски выдавал по одной. Стрип-клуб. Точно. Туда он вчера на ночь глядя и поперся. Затем в бар с одной из стриптизерш. А вот что было дальше – сплошной знак вопроса. Да не один, а с сотню.

– Таким образом, лишь будучи готовы к возможности, мы становимся готовы ее ухватить, – тянул он на форсаже.

Кое-кто из аудитории с перерыва не вернулся. Сам Марк улавливал, что от него припахивает туалетным ароматизатором. Спина взмокла, руки-ноги потряхивало. В безразмерные окна яростно било солнце. Жестокосердное.

– Но конечно же, готовым быть нельзя никогда, потому что быть готовым означает, что вы чего-то заранее ожидаете, а ожидание чего-то означает, что вы будете разочарованы, когда не получите этого.

Он приложился к бутылке с водой, но оказалось, что она пуста. Тогда он заглотил из пластиковой, отчего та звучно, во всеуслышание хрустнула.

– Но вы можете быть готовы быть готовыми…

– Бред какой-то, – послышалось от дамы в переднем ряду.

Недобрый знак. Но Марк не сдавался и продолжал. Вот тут кусочек, который раньше вроде как срабатывал:

– Но если изо дня в день просыпаться, твердя себе: «Вот он, еще один день, в который я смогу»… э-э… нужно его как бы перелистывать, перескакивать на чистую страницу… А теперь я бы хотел, чтобы половина из вас – скажем, те ползала, что справа от меня, а от вас, соответственно, слева – выписали пять своих страхов. А другая половина – от вас справа, от меня слева – выпишите свои желания. Уяснили?

Голова будто разом разбухала и усыхала. Не исключено, что он покачивался.

– А можно ручку? – сказал один в переднем ряду. – Вот одно из моих желаний.

Марк дал ему свою.

– Мне тоже надо, – сказал его сосед.

– А в моей, кажется, стержень кончился, – послышалось еще откуда-то.

– Сделаем так: я схожу и поищу, – сказал Марк и поторопился выйти из помещения.

Он находился на ковровом покрытии бесконечного коридора, что тянулся в обе стороны, как в головокружительном сне. Далеко-далеко коридор пересекали какие-то люди, мелкие, как мышки. Марка в самом деле штормило. Казалось, пол сейчас уйдет из-под ног и его стремглав кинет под уклон, через всю длину здания, как того бедолагу в «Титанике», который затем шваркнулся о винт и отлетел в океанскую пучину. Повинуясь какому-то инстинкту, Марк направился к дальней двери и зеленому миру, что за ней. Снаружи легкий ветерок сдул с него перегарную вонь. Паника, головокружение и тошнота слегка унялись.

Чего точно не нужно, так это снова связываться с организатором Дэйвом. Нужно выбраться отсюда. Сейчас бы вот взять и позвонить Лео Крэйну. А что, если вправду набрать и сказать: «Лео, друг, приезжай, забери меня отсюда, по дороге все объясню» – приедет, заберет? Закрыв один глаз, Марк стал перелистывать на «ноуде» список контактов, пока не вышел на номер Лео.