Глава 13
Как нож сквозь масло
Привал Егоров объявил через час, когда они достигли очередного лесного массива. Надо же, вроде и Европа, а лесов тут, оказывается, предостаточно. За это время они успели отбежать от замка километров на двадцать. Контрразведчики все время двигались по дороге, петляя меж полей и проскакивая попадающиеся по дороге деревни. Причем майор ничуть не стеснялся и крошил всех и вся, что попадались на их пути. В смысле военных, ясное дело.
Григорий отказывался понимать подобную тактику. Но порой и бронеходчикам приходилось участвовать в уничтожении патрулей, случайных подразделений, попадавшихся им на пути, и блокпостов. Но это когда их маршруты совпадали с бронетранспортерами. Машина вполне проходимая, местность равнинная, ни оврагов, ни буераков. Но Егоров упрямо держался дороги.
Понятно, что «Гренадеры» неспособны тягаться в скорости с «Ханомагом». Маршрут Григорий и Игнат определили заблаговременно. Поэтому пока бронетранспортеры выписывали зигзаги и повороты по дороге, бронеходы срезали путь. Так что получилось довольно споро.
Впрочем… «Гренадер», конечно, позволяет своему пилоту, подобно велосипедисту, развивать скорость порядка двадцати километров в час. Более того, при этом бронеходчик устает даже меньше, потому что буквально не ощущает подъемов, с которыми борется машина. А благодаря подпружиненным опорам штурмовик и вовсе легок на ногу. Но все же, несмотря на хорошую физическую форму пилотов, машинами они не стали. А потому усталость все же брала свое.
– Гриша, поешьте что-нибудь на скорую руку.
– Можно и не на скорую. Сейчас разогреем консервы. Можем даже чаек организовать. Причем в кострах нужды нет. Пять минут, и все будет готово.
– Горячая пища, это даже лучше. Моих-бы тоже покормить.
– Аслан, организуй горячий завтрак. И на контрразведку не забудь.
– Слушаюсь, – тут же отозвался Бичоев, будучи командиром первого отделения, он так же являлся и замкомвзвода.
– Игнат, мы не слишком шумим? – все же не удержался от вопроса Григорий.
– Страшно?
– Понять хочу. А пока одни только сплошные вопросы без ответов. Ты сказал, что сходили удачно. Но в то же время мы ведем себя как кабан, спешащий на случку, проламываясь через заборы.
– Ишь ты. Деревенский?
– У мамы имение в Тамбовской губернии. Ты не ответил.
– А ты и сам знаешь ответ, Гриша.
– Значит, отвлекаем на себя внимание, – понимающе кивая, произнес Азаров.
– Возьми с полки пирожок. Ты какой больше любишь?
– Очень скоро гансы сообразят, что этот шум только пыль, и начнут шерстить окрестности замка по-настоящему. Уверен, что они не нападут на след группы с реальным трофеем?
– В тех, кто их увел, я уверен. Лучшие. А что до гансов, постараемся сделать так, чтобы они пошли по ложному следу, – посмотрев прямо в глаза Азарову, произнес Егоров.
– То есть хочешь сказать, что здесь наши дороги расходятся?
– Причем отсюда мы пойдем тишком да бочком. А вот вы, Гриша… – Егоров пожал плечами, словно хотел сказать, мол, ничего не поделаешь.
– Гансы в покое меня не оставят, будут обкладывать и постараются извести, – начал высказывать свои мысли по этому поводу Григорий. – Но ты понимаешь, что они сразу приметят ваше отсутствие? И я уверен, вывод сделают однозначный. Так что за вами будут охотиться всерьез.
– Зато будут уверены, что искомое у нас, и не станут распыляться на округу. А значит, и на след основной группы не нападут.
– Игнат, ну у нас хотя бы шансы есть. Какая-никакая броня, серьезное вооружение и скорость. Вы же получаетесь смертники. Неужели это настолько важно?
– Даже не сомневайся. Меня, между прочим, дома жена с сыном и пасынком дожидаются. Так что вернуться я очень даже хочу. Но-о… – Он уже в который раз многозначительно пожал плечами.
– Господин капитан, завтрак, – подошел к ним один из бронеходчиков.
В руках он держал две разогретые консервные банки с гречневой кашей, с сухарями поверх и пару кружек с кипятком и плавающими чаинками. Только засыпали. Но ничего, пока доедят кашу, и чаек поспеет. Конечно, любители этого напитка возмутились бы подобному приготовлению. Но это их проблемы. Солдату в полевых условиях главное, чтобы сытное и горячее, ну и хоть какой-то вкус.
Офицеры присели особнячком. К ним присоединился и Корсаков. Держать его в неведении Егоров не собирался. Просто до этого капитан озаботился личным составом. Все же это его подчиненные, а не майора. А может, решил предоставить возможность давним знакомым переговорить с глазу на глаз. Проявил, так сказать, тактичность.
– И чего именно ты от нас ждешь? – отправив в рот первую ложку, спросил Григорий.
– Много шума. Очень много, – так же принимаясь за походный завтрак, ответил Игнат.
– В каком направлении?
Егоров достал планшет и развернул карту. Забросил в рот еще одну ложку каши. Что-то прикинул. Неопределенно хмыкнул и ложкой же, благо карта была под плексигласом, указал направление.
– Мы двинемся к северо-востоку, на Ярославице. До линии фронта меньше тридцати километров.
– А мы соответственно на северо-запад.
– Правильно. На Вратенин.
– Не далековато? Больше пятидесяти километров. Опять же, ведь именно там гансы прорвали оборону. А значит, и войск будет, что на собаке блох. И вообще, непонятно, насколько они вклинились на чехословацкую территорию. Может, на Зноймо?
– Отпадает. Получается слишком незначительный угол в расхождении маршрутов.
– Ну сместитесь правее. Так даже и лучше получится. Там войска стоят все так же на границе, против укреплений и концентрация поменьше.
– Во-первых, прорыв у Зноймо находится левее, и мы как раз и направляемся на относительно спокойный участок. Во-вторых, это кратчайшее расстояние до линии фронта. Уйдем правее, неизменно его увеличим.
– Короткая дорога не всегда самая быстрая, – возразил Григорий.
– Я в курсе. Но уверен, что гансы это скушают. Они, конечно, не дураки, но и в ранг гениев их возводить не стоит. Тем более если ты расстараешься.
– Да мы-то постараемся. Но хотелось бы все же вывести людей из этой переделки. Я лучше двинусь на Штафов. Это все та же долина реки Дыйе, и в этом районе берега у нее неблагоприятны даже для бронеходов. Так что сомнительно, что гансы станут рвать оборону там. В то же время это и значительно западнее Зноймо, и порядка десяти километров, не доходя до места прорыва.
– Перед нашим отбытием я краем уха услышал о том, что наше командование готовит германцам серьезную взбучку, – начал издалека Егоров. – Точно не знаю, но планируется эдакий сокрушительный контрудар. Так что я уверен что противник все еще не успел развить успех. Их остановили бы так или иначе.
– То есть предлагаешь ударить гансам в спину?
– Чашу весов ты все одно не склонишь, потому как там все уже предопределено. Но зато сможешь поспособствовать скорейшему разгрому и меньшим потерям.
– Сомнительно.
– Ну. Это ведь твой профиль – совершать подвиги.
– Угу. Как бы мне эти подвиги боком не вышли. И как я узнаю, что момент настал?
– Не сомневайся, узнаешь. Если, конечно, успеешь.
– Вот. Еще и это. Более полусотни километров. «Гренадер», оно, конечно, что велосипед. Но все одно, силы моих бойцов не безграничны, и нам не помешал бы кратчайший путь.
– Здесь мы вам поможем. О «балтийском чае» слышал?
– Смесь кокаина и спирта. В Гражданскую такое пользовали обе стороны. Вот только гадость несусветная. Опять же, сон она, может, и отбивает напрочь, но вот насчет усталости я сомневаюсь.
– И с усталостью борется. Но твоя правда, гадость несусветная. Поэтому вот… – Егоров извлек из нагрудного кармана небольшую жестянку, в которой обнаружилась бумажная упаковка с какими-то таблетками. – Это стимулятор. Разработка наших химиков для спецподразделений. Придает такой тонус, что полетите на крыльях. Действует двенадцать часов. Эффект можно продлить, закинувшись очередной таблеткой. Максимум трое суток, потом начинается истощение, даже если регулярно питаться. Если употреблять еще сутки, то как результат можно заполучить дистрофию. Поэтому лучше остановиться на четвертой таблетке. Тогда негативный эффект со временем полностью сойдет на нет. Двое суток в тонусе, этого зачастую более чем достаточно.
– И какова плата?
– Вот оно тебе сейчас вообще не нужно, Гриша. Главное, помни, если придерживаться определенных правил, то все закончится хорошо. Поэтому мы и бережем это средство на крайний случай. Но вам лучше начать прием прямо сейчас. Бегать по тылам до бесконечности вы не будете. Сегодня, максимум завтра должны выйти к своим. Немцы, кстати, широко пользуют первитин даже в пехоте. А у летчиков, бронетяжников и бронеходчиков он и вовсе положен по нормам довольствия. Его добавляют в шоколад. Эффект от него, конечно, куда слабее, правда, и вреда значительно меньше.
– Знаешь, а «балтийский чай» мне уже не кажется такой уж гадостью, – даже и не думая протягивать руку к таблеткам, с сомнением произнес Григорий.
– Понимаю. Но его эффект не идет ни в какое сравнение с этим, – убирая жестянку в карман, произнес Егоров. – Кстати, отбивает аппетит напрочь. Но нужно будет заставить себя есть. Во что бы то ни стало. Каждые три часа. А лучше чаще. Андрей, потряси парней, – обратился он к Корсакову. – Нужно выделить бронеходчикам хотя бы по три таблетки.
– Сделаю, – с готовностью ответил капитан, продолжая есть.
С завтраком покончили довольно быстро. Да и некогда тянуться. Здесь их пути расходились, и пусть одни пойдут дальше тишком, а вторые с помпой, у обоих групп земля под ногами горела.
Как ни противно оно было Григорию, но он все же выпил белую, ничем не примечательную таблетку. Разве только ее размеры. С другой стороны, ни разу не миниатюрная, она была покрыта глазурью с довольно приятным вкусом. Но Егоров посоветовал не тянуть и глотать, пока тонкий налет не рассосался. Потому как сам стимулятор был просто отвратным на вкус. Остальные две шайбочки убрал до поры в закрома.
Распрощались, и, что говорится, каждый пошел своей дорогой. «Ханомаги» контрразведчики бросили здесь. Разве только привели технику в негодность и погнули стволы бросаемого оружия. С них вполне хватало и собственного. Ни к чему волочь лишнюю тяжесть. Впрочем, исключение все же сделали. Каждый из бойцов навесил на ремни по четыре немецкие колотушки. Подхватили носилки с двумя ранеными и исчезли в подлеске.
Едва «Гренадеры» выбрались на опушку, как тут же припустили по полю. Благо бронеходы не испытывают потребности в дорогах. Хотя-а… Пожалуй, все же придется выходить на дорогу. Они ведь должны пошуметь. А как это сделать, обходя посты и избегая встреч с противником.
Хм. Ну это он погорячился. Что значит избегать встреч. На дворе уже раннее утро. «Гренадер» все же не иголка. Памятуя о необходимости привлечения внимания, Григорий приказал не обвешиваться лоскутами ветоши и маскировочной сети. Незачем усложнять немцу жизнь. Пусть думают, что русские понадеялись на одну только раскраску. И результат не заставил себя долго ждать.
Монголия многому их научила. В частности, передвижению в походном порядке, с распределением секторов наблюдения, как наземных, так и воздушных. Периодически наблюдатели меняются, чтобы взгляд не замыливался. И это дало положительные результаты.
Вой многофункциональной сирены одного из бойцов возвестил о воздушной тревоге. Далее оставалось пробежаться взглядом по всем машинам, распознавая поднятый флажковый сигнал «внимание». Далее проследить направление, в котором указывает ствол БРС. А вот и воздушные асы люфтваффе.
Едва распознав опасность, Григорий поднял сигнал «воздушная тревога». И бойцы начали действовать, не ожидая дублирования команды сержантами. Незачем. Все и так ясно. К чему доводить до маразма. Они быстро разбежались в давно уже отработанном построении противовоздушного ордера. Причем сейчас условия просто идеальные. Они стоят посреди вспаханного поля, взвод в полной штатной численности.
Признаться, Григорий все же думал, что эта пара истребителей не станет испытывать судьбу и предпочтет убраться восвояси. Но, похоже, что японские, что германские летчики неизменно высокого мнения о себе любимых. Вот и эти ринулись в атаку. Хм. И ведь есть, сволочам, чем атаковать. Григорий рассмотрел в перископ подвешенные под фюзеляжами бомбы. И судя по габаритам, килограммов эдак по сто. Вот уж не было печали.
Азаров взял на прицел ведущего и нажал на спусковой рычаг. БРС с хлестким рявканьем отправил навстречу противнику короткий росчерк трассера калибра четырнадцать с половиной миллиметров.
И тут же следом заговорили остальные двенадцать бронеходов. В головную машину полетели десятки трассеров, словно лучи света сходящиеся на одной точке. Шансов у пилота попросту не было. Будь пилоты посредственными стрелками, то оно конечно. Но к подготовке личного состава Григорий подошел основательно. А потому самолет запарил, задымил и резко начал терять высоту.
Едва приметив трассеры, ткнувшиеся в фюзеляж и крылья истребителя, Григорий тут же поспешил поднять сигнал «прекратить огонь». И следом «рассредоточиться». Мало того, сопроводил команды голосом, выкрикивая их с помощью громкоговорителей. Вот не догадался своевременно обдумать этот вопрос, теперь приходится вносить коррективы на ходу.
Часть подчиненных разобрали приказ. Это те, что были поближе и сумели расслышать команду голосом. Находившиеся же подальше окриков, ясное дело, не слышали. А соответственно продолжали палить в истребитель. Григорий подал сигнал сиреной, привлекая к себе внимание, и поднял сигнал «рассредоточиться». Поздно.
Первый «мессер», потеряв управление, отвернул в сторону и рухнул на землю метрах в двухстах от них. Грохнуло сильно. И даже что-то добросило до машин. Но так. Несерьезно в общем.
Зато второй отбомбился как положено. Уложил бомбу настолько удачно, что взрывом стокилограммовой бомбы снес четыре машины, как фигурки при игре в городки. Григория словно кто-то хорошенько приложил кувалдой. Панорама в триплексах завертелась в головокружительном калейдоскопе, и тут же перед лобовыми оказалась вспаханная земля. Лихо его приложило.
Повиснув на страховочных ремнях, начал решать дилемму, как быть. Покинуть машину через верхний эвакуационный люк или обождать, пока его поднимут? «Гренадеры» не многотонные машины, так что технология поднятия с помощью двух товарищей была уже отработана. Решил не спешить. С чувством удовлетворения наблюдая, как истребитель уходит куда-то на запад. Потом пришло горькое осознание того, что за это, возможно, пришлось заплатить чьими-то жизнями.
– Господин капитан, вы как? – послышался в гарнитуре искаженный, но узнаваемый голос Плотникова.
– Если поднимете, буду почти в порядке. При условии, что «Гренадера» не повредило. Кого-то еще достало?
– Вместе с вами – четверых. Сейчас разбираемся, что к чему.
Пока Николай говорил это, Григорий явственно ощутил бряцанье, скрежет и дрожь металла. К его бронеходу цепляли другой, пока третий обеспечивал упор, дабы машину не протащило по пахоте. Снова скрежет и скрип. Земля начала отдаляться, и «Гренадер» встал на колени. Подняться дальше уже было вопросом техники.
Выпустил дополнительные стояночные опоры. Откинул лобовую броню и выскочил наружу. Осмотрелся. Еще две машины поднимались на ноги. Над третьей, лежащей на спине, колдовали двое бронеходчиков.
Тут всего-то метров шестьдесят. Так что подошел как раз, когда тело погибшего пилота извлекли наружу. Осколок пробил боковой броневой лист и вошел в печень, попутно наворотив там дел. Даже будь боец жив, помочь ему они не смогли бы. Да и никто не смог бы. Не умеют пока лечить такие раны.
Его вина. От организованного плотного огня «мессеру» было не уйти. Либо погибать, либо отворачивать. Но приказ Григория внес сумятицу в слаженность действий взвода, и как результат, удачное бомбометание. Его вина. От начала и до конца. Но…
Не мог он иначе. Их задача привлечь к себе внимание и наделать как можно больше шума. Немец должен был уйти, чтобы сообщить их направление движения. Мало того, выдвинувшись на это поле и пройдя по следам в обратном направлении, гансы обнаружат брошенные «Ханомаги». Как и тот факт, что русские разделились. Потом обнаружат едва различимые следы, оставленные контрразведчиками. А бронеходы тем временем должны ломиться вперед, всем видом давая понять, что всячески приковывают к себе внимание.
– Топоркова забираем с собой. Пристройте на чью-нибудь машину. Малость отбежим, похороним. «Гренадера» взорвать.
Ни оправдываться, ни объяснять что-либо он не собирался. Все было сказано перед началом движения. Да, своих терять тяжко. Но они вообще-то на службе, и здесь идет война. А на войне без риска никак. Тем более что в бронеходчики набирали пусть и призывников, но только добровольцев.
Осмотр своей машины никаких повреждений не выявил. Если не считать царапин на краске и пары борозд на броне. Остальные две машины так же обошлись без поломок. Хотя и не без пробоин. Но повезло. Осколок прошел мимо, сколы завязли в войлоке. Благодаря мягкому же подбою удалось избежать и рикошетов. Иначе… Ну да, обошлось, и слава богу.
Только когда вновь начали движение, Григорий вдруг осознал, что краски стали гораздо ярче, мысли – четче. Усталости как не бывало. Не сказать, что он так уж сильно измотался, но… Во всем теле ощущался какой-то подъем и легкость. Казалось, что он сейчас способен горы свернуть. А бег… Он его попросту не замечал. Если бы позволили сервоприводы, то он развил бы скорость куда большую, чем эти предельные двадцать километров в час. Вот уж чего не ожидал от химии.
Товарища похоронили в очередном лесочке, попавшемся им на пути. Времени это заняло немного. Панихиду по поводу павшего товарища устраивать не стали. Сухо щелкнули курки, салютуя павшему. И пилоты вновь разошлись по машинам.
В течение последующих трех десятков километров они разогнали батальон на марше и разнесли парочку блокпостов. На этот раз все обошлось без потерь. И Григорий, посчитав, что свою задачу они уж выполнили, предпочел больше не отсвечивать, дабы приблизиться к своей цели тихо. Благо тут они вполне могли запутать гансов, ведь притихли они как раз километрах в пяти к юго-западу от Штафова.
Но к нему они не пошли, что было бы вполне логично. Очередной привал сделали километрах в двух от городка Дрозендорф Штадт. Так себе городишко, тысячи на полторы населения. Разве только забравшись на дерево на вершине холма, Азаров рассмотрел, что округа станции буквально нашпигована войсками. Да и железнодорожных составов хватает.
Какая-то нетипичная станция для такого незначительного городка. Уж слишком много путей. Впрочем, подобное Григорий уже наблюдал. В Испании, в Хадраке, где расположился штаб интербригад. Здесь, может, и не штаб, но зато до границы с Чехословакией не больше четырех километров. Очень удобно для быстрого сосредоточения и снабжения войск.
Мелькнула даже мысль пройтись, что говорится, огнем и мечом. Но по здравом размышлении решил все же так сильно не рисковать. Мало того что хватает войск, в том числе и пехоты с их бронебойками. Так ведь еще наверняка и зениток понатыкано, как у дурака махорки. Для охраны подобного объекта на средства ПВО не поскупятся. А как раз зенитки-то и крупнокалиберные пулеметы вообще и были главными врагами «Гренадеров».
Так что посмотрел, облизнись и начинай выискивать обходные маршруты. Тем более что слышится далекая канонада. Он специалист слабый. Но по общим ощущениям где-то в пределах десяти километров. В смысле разрывы снарядов, конечно. Позицию одной из батарей он приметил в паре километров от станции в сторону границы.
Получается, что все же не вышло у гансов прорваться на большую глубину. Прав был Егоров, остановили их. И сейчас идет артподготовка для новой атаки. А значит, есть неплохой шанс ударить наступающим в тыл. И упускать таковой Григорий не намерен. Глядишь, сорвут атаку. А еще. Удар в спину, это всегда больно. И в этом случае малыми потерями не обойтись. При этой мысли на его заросшем щетиной лице появилась хищная улыбка.
Итак. Язык леса тянется от облюбованного ими холма и до самой батареи. Оно конечно, там могут быть и войска. Хотя признаться – это сомнительно. Но тут уж ничего не поделаешь. Значит, начнут кромсать загодя. Кстати, может, даже получится и избежать потерь. Деревья – они помеха, если нужно выбить противника. А если просто прорваться, то как раз сослужат добрую службу, мешая гансам нормально прицелиться. А там и батарея. Правда, дальше поля до самой границы. Ну и наплевать. Поди их достань. Бронебоек тут точно нет. А ружья уже не опасны. Зениткам же там делать нечего, а со станции бронеходы прикроют лес и рельеф местности.
Закончив осмотр, Григорий спустился, уступив место наблюдателя Бичоеву. Лесной язык сам по себе хотя и тянется на добрый десяток, а может, и больше километров, по ширине в основе своей не больше одного. Так что подходы рассмотреть получится.
Еда и впрямь не лезла. Специально разогрели кашу, чтобы аппетитными запахами раздразнить себя. Не тут-то было. Мясная каша вызывала стойкое неприятие и даже отторжение. Пришлось буквально запихивать ее в себя, все время борясь с желанием выплюнуть. Каждый глоток давался с неимоверным усилием. Единственное, что не вызывало подобных чувств, это вода. Н-да. Только на подобной пище долго не протянешь. И уж тем более когда организм подвергается постоянным физическим нагрузкам.
– Господин капитан, – раздался сверху голос Бичоева, – вам нужно на это взглянуть.
Григорий сноровисто полез обратно на дерево. Благо оно было достаточно мощным, чтобы выдержать куда больше, чем двоих. Хм. А посмотреть тут и впрямь было на что.
С севера к станции приближалась целая эскадра дирижаблей. Григорий насчитал по шесть крупных и средних и десяток малых транспортов. Над ними плыло прикрытие из четырех истребителей. Признаться, на фоне голубого неба картинка исключительная, несмотря на высоту не меньше десяти тысяч метров. Учитывая размеры судов, полевого бинокля более чем достаточно, чтобы сполна насладиться этим видом. Вот только появились они здесь неспроста, а потому и выглядит это достаточно угрожающе.
– Посмотрите, господин капитан, – ткнул Бичоев в юго-западном направлении.
– А вот это уже интересно. Гансы ума лишились, – удивился Григорий, наблюдая четыре малых транспортника.
Ну как малых. Малый – это вообще не про дирижабли. К примеру, вот эти имели длину порядка двухсот метров. Но так как их полезная нагрузка не превышала двадцать пять тонн, то и относились они к малым транспортам. Средние несли до ста тонн, крупные порядка двухсот. Конечно, аэродинамическая форма и крылья делали свое дело и существенно уменьшали габариты этих левиафанов. Вот только это отнюдь не делало их маленькими. Впрочем, все познается в сравнении. И сопоставлять нужно подобное с подобным.
Это что же, гансы решили атаковать эскадру? Хм. Опасно, конечно, но немцы известные вояки. Тем более что, по словам Егорова, тот же первитин у немецких летчиков входит в паек. Так что им, наверное, сейчас сам черт не брат, что уж говорить о бое верхом на водородной бомбе.
Откуда он это знает? Так ведь сам отказался от атаки станции вовсе не из каких-то там опасений, а чисто из-за нецелесообразности подобного шага. То есть на возможность погибнуть как-то наплевать с высокой колокольни. А вот то, что толку будет гораздо больше от удара в спину наступающим частям, это уже совсем другое дело. Нечто подобное должны испытывать и экипажи немецких дирижаблей. Или русских тоже пичкают подобной гадостью? Да нет. Сомнительно. Иначе он уже знал бы об этом. А уж в броненосных войсках этого нет и в помине.
Навстречу четверым немцам выдвинулись русские истребители. Григорий приготовился уже было наблюдать огненные цветки, но был сильно удивлен, когда этого не произошло. Он отчетливо видел впивающиеся в огромные дюралевые тела трассеры. Наблюдал разрывы фугасов. Но титаны продолжали сближаться с русскими транспортами, споро отстреливаясь от истребителей и ведя огонь по… Хм. А ведь похоже, что сейчас транспортники выступают в роли бомбардировщиков.
Разумеется, ни о какой точности при сбросе бомб с высоты в десять тысяч метров говорить не приходилось. Но это и не нужно. По самым скромным прикидкам более двух тысяч тонн суммарной нагрузки. Даже если они загружены стокилограммовыми бомбами, это порядка двадцати тысяч штук. Что, в общем-то, сомнительно. На деле калибры куда скромнее. И тогда в единицах выходит значительно больше. О какой точности здесь говорить. Достаточно все это попросту вывалить и устроить ад на отдельно взятой площади.
Русским судам успело достаться, пока они выходили на цель. Григорий рассмотрел это достаточно явственно. Но благодаря огромным размерам и инертному газу вроде как ничего страшного не произошло. А стоило им только избавиться от ноши, как облегчившиеся суда тут же взмывали ввысь, уходя из-под атаки немцев. Даже будучи поврежденными, русские дирижабли имели все шансы вернуться на свои аэродромы.
Впоследствии к ним присоединились и истребители, отчаявшиеся расправиться с гансами. Те же в свою очередь, наоборот, сумели повредить один из истребителей настолько серьезно, что даже с учетом сброшенного балласта ему едва удалось перейти через линию фронта.
Германские же аппараты, удивив всех наблюдающих за этой схваткой своей живучестью, были вынуждены ретироваться. Гнаться за беглецами на более высоких эшелонах они отчего-то не могли. Странно как-то. Если им удалось-таки раздобыть гелий, то отчего они столь легко отпустили русских. Вообще-то им следовало как раз добить хотя бы какую-то часть уже поврежденных судов. Уж вооружены-то гансы были до зубов, это было очевидно.
Впрочем, Григорий не задавался этим вопросом. Он даже не досмотрел бой до конца. Приказав Бичоеву спускаться, Азаров и сам быстро скользнул вниз. И как раз в этот момент раздались первые разрывы авиабомб. Упустить такой момент никак нельзя. После столь страшной бомбардировки перед ударом дюжины «Гренадеров» противник будет попросту беспомощен.
Машины уже обслужены. Боекомплект пополнен. Остается только вскочить в рубку и припустить вниз по склону холма, всячески избегая столкновения с деревьями. Наконец опушка, и штурмовики выбежали на поле в направлении станции.
То, что предстало взору Григория, иначе как армагеддоном назвать нельзя. Дрозендорф Штадт практически прекратил свое существование. Все, что не было разрушено, пылало. Впрочем, горели и руины. Над станцией поднималась самая настоящая черная туча. Не иначе как досталось цистернам с горючим. А там наверняка и уголь занялся.
Среди этого хаоса носятся человеческие фигурки. Кто-то просто в панике бежит куда глаза глядят. Кто-то старается хоть что-то предпринять, кого-то спасти или тушить пожар. Рвутся боеприпасы. В разные стороны разлетаются снаряды, отстреленные выстрелами, но не имеющие запалов. Раздается трескотня перегревшихся в огне патронов, очень похоже на новогодние петарды. Вот только до праздника тут очень и очень далеко.
Двенадцать «Гренадеров», выстроившись цепью, прошлись через этот ад, словно нож сквозь масло. Только при этом они нещадно поливали свинцом любого в военной форме, оказывавшегося на их пути. Нужно ли говорить, что появление противника сразу после бомбардировки породило настоящую панику.
Признаться, Григорий даже не подозревал, что после такой бомбежки может остаться так много народу. Воронки большие и малые были повсюду с минимальными интервалами, а нередко и накладываясь друг на друга.
Однако стоило в районе станции оказаться извергающим огонь и смертельный свинец бронеходам, как в бегство обратились даже самые стойкие. Солдатам казалось, что это был конец, и их войска на передовой были опрокинуты. Хватало и тех, что задирали руки, сдаваясь в плен. Вот только пленных русские не брали. Правда, при этом старались бить по ногам.
Перед взором пронесся какой-то несусветный калейдоскоп. Григорий и сам не заметил, как и когда оказался уже за пределами станции. Глянул вокруг. Весь взвод в наличии. Пора двигаться дальше. На очереди притихшая батарея. Интересно, это артиллеристы обалдели от бомбового удара неподалеку от них или артподготовка уже завершилась?
Да нет же. Остальные батареи продолжают обстрел, и канонада не стихает. Точно обалдели. И это хорошо. Потому как до линии фронта еще порядка десяти километров. Поди поспей к началу атаки. Сил-то у пилотов благодаря этой химии более чем достаточно. Но как уже говорилось, возможности самой машины не беспредельны.
