Глава 7
Капкан для невестки
Павел Валентинович вышел на широкое парадное крыльцо с верандой и остановился у самых ступеней, наблюдая за тем, как во двор въезжает АМО-36. Астахов мысленно слегка укорил Аничкову, которая могла бы раскошелиться для своего наследника на авто и посолидней. Хоть тот же «Руссо-балт» или «мерседес». АМО, конечно, представительского класса и лучший среди российских автомобилей. Но владельцем его может стать любой, имеющий средний достаток. К примеру, ему такой транспорт вполне по карману. Просто не хочется на старости лет начинать возиться с этими паровиками.
Впрочем, эта мысль мелькнула и пропала. Да, дочка удачно вышла замуж. Да, ему хочется, чтобы она блистала на зависть другим. К гадалке не ходить, ее приезд не остался незамеченным, и соседи за спиной уже перемывают кости. Но то от зависти. Вот и пускай завидуют. Ему не жалко. Однако это не главное.
– Де-эда-а-а!
Едва шофер открыл заднюю дверь авто, как из кабины выметнулся мальчуган двух с половиной годочков и стремглав бросился к Павлу Валентиновичу. Тот в свою очередь озарился улыбкой и поспешил навстречу внуку. Не приведи господь споткнется, непоседа эдакий, и упадет. Подхватил на руки смеющегося мальца, подбросил вверх, прижал к себе и поцеловал в щеку.
– Ой, деда, колешься! – игриво хихикнув, отвернулся и начал отстраняться мальчуган.
– Мужчине положено носить усы и бороду. Коли он настоящий мужчина, – деловито пояснил изрядно располневший Астахов.
Тем временем Катя вышла из машины, опираясь на руку шофера в белой перчатке. Благосклонно кивнула, благодаря за услугу и одновременно отпуская его. Тот изобразил поклон и поспешил к воротам, чтобы закрыть их и огородить двор от посторонних взглядов.
– Здравствуй, папа, – подойдя к отцу, поздоровалась Катя.
– Здравствуй, дочка, – чмокая ее в щечку, ответил он.
И тут же на пороге появилась раскрасневшаяся от радости мать. На фоне дочери она выглядела сущей клушей-провинциалкой. Ну да, для того они с отцом и вкладывались в дочь, чтобы она блистала в свете. И вон какая красавица! Впрочем… Оно, конечно, дочка приехала, но-о…
– Бабушка! Бабушка!
Сорванец тут же начал дрыгаться в дедовских руках, стремясь избавиться от его объятий. И тому не оставалось ничего иного, кроме как уступить энергичности и напору детства. Едва ножки Сережи коснулись мостовой, как он тут же бросился к Алевтине Петровне. При этом ему пришлось немного попыхтеть, дабы забраться по ступеням на крыльцо. Но ему никто не помогал, зная упрямый характер ребенка и настырность, с которой он всегда добивался своего.
Наконец подъем позади, и он с ходу влетел в пышную юбку бабушки, со смехом обхватив ее ноги. И награда не замедлила найти своего героя. Алевтина Петровна присела, и в ее руке оказался леденец на палочке в форме красного петушка. Ишь какая. Обрадовалась приезду внука ничуть не меньше мужа. Но без оглядки на крыльцо не бросилась. Успела завернуть на кухню за лакомством. Женщина. Что тут еще скажешь.
– Здравствуй, дочка, – одарив гостинцем внука, поздоровалась она.
– Здравствуй, мама, – лучась радостью, ответила та.
Потом пошли разговоры ни о чем и обо всем сразу. Обеденное время уже прошло, но прислуга все же озаботилась сервировать стол для чаепития. Хозяйка дома славилась выпечкой, и дочка в этом удалась в нее. Правда, она уже успела позабыть, когда в последний раз приближалась к плите.
Да и до того ли ей. Только и успевай поворачиваться. Столько дел, что голова кругом, когда везде поспеть? Светские приемы, литературные вечера, театры, балы. И ведь не отправишься туда как замухрышка. А потому нужно выкроить время для посещения портнихи, дабы своевременно обновлять свой гардероб. Посещение дамского салона и вовсе стоит в особом ряду. И еще множество других, не менее важных забот. О какой готовке вообще может идти речь?
– Папа, я к тебе по делу, – проводив мать с внуком, обратилась Катя к Астахову.
– Что случилось? – Павел Валентинович тут же выпрямился в плетеном кресле, вперив в дочь озабоченный взгляд.
Уж больно серьезно выглядела дочь. С таким видом готовятся сообщить только об очень важных вещах.
– Мне нужна твоя помощь.
– Все, что могу, – тут же с готовностью произнес он.
– Нужно вытравить плод, – собрав всю свою решимость, единым духом выдала Катя.
– С ума сошла! – вскинулся Астахов. – Ты, дочка, вообще в этом светском обществе свихнулась. Как о таком можно говорить? Да такое и помыслить нельзя! После того, как у матушки твоей случилась беда, сколько она слез выплакала, как мы хотели еще детей, да так уж сложилось. А ты… Сама… Прикую к постели, и пока не родишь, из дома ни ногой. Ишь, чего удумала.
– Папа…
– Не папкай! – отрезал Астахов.
– Ты не понимаешь. Это не Клима ребенок.
– Та-ак. Приехали, – сбавив тон, меняя выражение лица на озабоченное и откидываясь на спинку кресла, пробормотал Астахов. – Подробности будут?
– А какие подробности? – уже осмелев, огрызнулась она.
Это как войти в холодную воду. Поначалу и холодно, и страшно. А как только окунулась с головой, то тут уж сразу плыть начинаешь, потому как иначе замерзнешь.
– Ты знаешь, что я вышла за Кондратьева не по великой любви, а по расчету. И ты, между прочим, подталкивал меня к этому. Хотя вы-то с мамой как раз прожили в любви.
– К нам любовь пришла после.
– А ко мне – нет. Думала, его любви хватит на нас двоих. Но вот встретила другого.
– И что теперь? Развод?
– Ни о каком разводе и речи быть не может, – вскинулась Катя. – Сережа – законный наследник многомиллионного состояния, которое год от года только растет. Аглая Никоновна как-то обронила, что пора бы нам с Климом обзаводиться своими активами. Не то свалится наследство как снег на голову, а мы не будем знать, как вести дела. Но так как Клим все свое время посвящает медицине, то она посматривает в мою сторону. А там я и вам с мамой смогу помочь.
– У нас есть все, что нам нужно, – покачал головой Павел Валентинович. – О себе думай. А у нас и достаток, и уважение окружающих – все в наличии. Ну да ладно о том. Когда заметила? – становясь деловым, поинтересовался уже не отец, но доктор.
– Недомогания задерживаются уже на неделю.
– Ну, неделя, – с некоторым облегчением выдохнул он. – Клим когда уехал? В июле? Вот и ладно. Скажем, что у тебя беременность протекает тяжелее, чем первая. Случается такое. Аглая Никоновна, конечно, станет навещать. Ну да это не важно. Обыграем все в лучшем виде. А там придет срок, и родишь.
– Но…
– Ничего. Родим семимесячного. Наука нынче далеко шагнула. И твой батюшка не стоит в стороне. Вызовем преждевременные роды. Вот и получится девятимесячный малыш. Уж я-то расстараюсь, чтобы все было ладно. А эдак ты и вовсе можешь лишить себя радости материнства.
– Ты не понимаешь, папа. Ребенок не должен родиться.
– Брось. Дети совсем не обязательно должны походить на своего отца.
– Но не настолько, что будут азиатами.
– От оно как, – опешил Астахов. – Любовь, значит, случилась, вперехлест твою в колено.
– Я не виновата, что он оказался китайцем. Сердцу не прикажешь.
– Сердцу… Сердцу, может, и не прикажешь. Но голове приказать уж можно.
– Папа, если Клим со мной разведется…
– Замолчи! Д-дать бы тебе… Да в детстве пороть нужно было, чтобы голова наперед думала. Для кого удумано множество хитрых штучек от нежелательных последствий?
– Я…
– Дура ты, – вновь оборвал ее отец. – Пошли уж в мой кабинет.
– Маме не говори.
– И как ты себе это представляешь? Кто за тобой смотреть будет? Слуг нужно услать, чтобы никто лишний не прознал. А шофер твой?
– Аглая Никоновна вовсе не против невинных интрижек, – пожав плечами, ответила Катя.
– Невинных… – вскинулся было отец, но потом обреченно отмахнулся: – Ох уж мне эти светские штучки.
С возникшей проблемой разобрались в течение пары часов. Слуг решили все же не усылать. Нечего тень на плетень наводить. Люди охотнее всего верят в ложь, похожую на правду. Сказали, что дочь оступилась и упала со ступеней, в результате чего случился выкидыш. Горе, конечно. Но бывает такое, чего уж. Даже матушке ничего говорить не стали, отец и дочь обыграли все на пару. И дабы не вызывать подозрений, по пневмопочте известили о случившемся Аглаю Никоновну.
Обеспокоенная графиня приехала еще до заката. Перекинулась парой фраз с родителями невестки и поспешила к ней. При этом на ее лице отражалось искреннее беспокойство.
– Здравствуй, девочка, – входя в спальню, заботливым тоном поздоровалась женщина.
– Здравствуйте, тетушка, – с виноватым видом приветствовала ее больная.
– Ты как?
– Да вот, – растерянно и горестно развела руками Катя.
– Ну, ничего-ничего, все еще будет. Ты молодая, крепкая. Не переживай. Были бы кости, а мясо нарастет. Родишь еще, куда же ты денешься.
– Ну, вы тут побеседуйте, а я пойду насчет чая распоряжусь, – спохватилась мать, пришедшая вместе с графиней.
Сообразила, что благодетельница зятя желает переговорить с невесткой. Но едва за ней закрылась дверь, как глаза Аничковой превратились в две щелки, мечущие молнии, а губы искривились в презрительной ухмылке. От этой метаморфозы Катя подалась под одеялом назад, приподнимаясь на подушке и опираясь о гнутую железную спинку кровати, словно загнанный зверек.
– Ну и что ты мне скажешь, милочка? Только давай без сказочек. Я знаю обо всех твоих невинных шалостях. Даже о том, что ты спала с Бабичевым, едва не лишившим тебя мужа. Это был Ли?
– Да, – понурившись, едва слышно выдохнула побледневшая молодая женщина.
– А ты не знаешь о существовании целого ряда вещиц, способных предохранить от нежелательных последствий?
Вот так. Ни намека на обвинение по самому факту измены. Да и не измена это вовсе. До той поры, пока легкая шалость не приведет к беременности или к заразной болезни, все в порядке. Но как только это случается, все, грань перейдена. И тогда уж у поступка появляются совершенно иные окрас и имя.
– Знаю, – едва слышно пискнула она.
– Так как же тогда, дорогая моя, это стало возможным?
– Досадная случайность, обнаружившаяся слишком поздно.
– То есть о себе ты позаботиться не могла?
– Я… Вы намекнули на брата или сестричку для Сережи. И я… Но потом началась война, и моя поездка в Чехословакию отменилась.
– А вернуть все на круги своя ума, конечно, не хватило. Сережа – сын Клима?
– Да как вы…
– Смею! – прошипев змеей, оборвала Катю Аглая Никоновна.
– Посмотрите на детские фотографии Клима и Сережи. Одно лицо.
– Я посмотрю, не сомневайся, девочка. Я очень внимательно посмотрю. Не тебе играть со мной. Заруби себе это на носу. И помни, ты у меня под постоянным присмотром. И еще учти. Однажды ты уже попыталась меня обмануть. Если подобное повторится, ты лишишься всего.
– Сережу я вам не отдам, – вдруг осмелев, буркнула Катя.
– Мне? Разумеется, не отдашь. Никто не станет отбирать ребенка у матери ребенка и передавать постороннему человеку. В России благо есть законы. Но коли станет выбор между гулящей матерью и добропорядочным отцом, можешь не сомневаться, в чью пользу будет принято решение.
– Клим вам не поверит, – едва не в голос выпалила Катя.
– Тихо. Тихо, девочка. Не советую метать в меня молнии. Все, что от тебя требовалось, – это родить Климу здорового малыша. И ты это сделала. Чей сын Сережа, с этим мы еще разберемся. А что до твоего супруга, то не сомневайся, у меня найдется чем его убедить. Думаю, фотографий будет достаточно. А нет, так у меня найдутся и кинопленки. Ну прямо непристойное кино. А ты думала, я наивная дурочка? Решила, что я буду молча смотреть, как ты порхаешь из одной постели в другую? Не-эт, дорогая, так дело не пойдет. Я не позволю, чтобы какая-то охотница за приданым смогла откусить у Клима хоть какую-то часть его будущего наследства. Вот и озаботилась страховкой.
– Или сами же ее и организовали, – желчно бросила Катя.
– Ну, проще было тебя подтолкнуть, чем ждать, когда же ты наконец соизволишь оступиться. Умерь свой пыл и выздоравливай, красавица. И учти, я еще ничего не решила.
– Аглая Никоновна, чай уже подали, – известила вернувшаяся Алевтина Петровна. И тут же всполошилась при виде дочери. – Что случилось?
– Ничего, мама. Мне просто стало дурно. Наверное, из-за духоты.
– Что же ты молчишь, глупенькая? – тут же спохватилась Аничкова, перемена с которой случилась как по мановению волшебной палочки.
– Ой, да что вы, Аглая Никоновна, я сама, – спохватилась хозяйка дома, бросаясь помогать графине открывать окно.
– Ничего-ничего, мне совсем не трудно. Так лучше, Катенька?
– Д-да, благодарю.
– Вот и ладно. Алевтина Петровна, а не соберете ли вы Сережу? Вот почаевничаем, и мы с ним прокатимся.
– Куда вы с ним прокатитесь? – нахмурилась Катя.
– Как «куда»? Слава богу, у мальчика есть еще и бабушка с дедушкой, и дядя с тетками. Пусть и молоды пока. Он Кондратьев, а не Астахов, и не дело, когда невестка тянет одеяло на свою сторону. Неправильно это, Катенька. Опять же, невестка в родительском доме недужная, а свекор со свекровью о том ни сном ни духом. Нехорошо. Что люди подумают?
– Да мы как-то… – растерянно пролепетала хозяйка.
– Ни боже мой, я не виню никого, – успокоила Аничкова. – Но ведь лучше ошибку исправить, чем сделать вид, что ничего не случилось. Как ты считаешь, Катенька?
– Д-да, Аглая Никоновна, вы совершенно правы.
– Вот и замечательно. Ну что, Алевтина Петровна, чаю?
– Да-да, конечно. Прошу вас.
Едва дверь за женщинами закрылась, как Катя ожгла ее таким взглядом, что едва не испепелила. Нет, ну надо же, какая змея эта графиня! И ведь сейчас потащит Сережу в гости и станет вновь сравнивать лики сына и отца. Но на этот счет молодая мать была совершенно спокойна. Она точно знала, от кого родила сына. А вот будущее…
Будущее уже не казалось ей столь уж безоблачным. Она-то считала, что водит графиню за нос и строго придерживается неких рамок дозволенного. А как оказалось, все больше запутывалась в паутине этой паучихи. И теперь в полной ее власти. Интересно, как она этим воспользуется? В наличии неопровержимых доказательств ее вины Катя не сомневалась.
Остается одно. Немедленно отправляться в Чехословакию и очаровывать Клима. Да так, чтобы ему все эти фотографические карточки и кинопленки были попросту не важны. Конечно, Аничкова может лишить его наследства. Это так. Но она не сумеет лишить Катю мужа.
Нет, молодая женщина вовсе не воспылала любовью к супругу. Как можно любить такого рохлю? Но и просто так не отступится. Если уж лишится всего, то и графиня потеряет наследника в лице своего дражайшего племянника.
