Недавно я ходила в поход с японскими друзьями. Мы поднялись на скалу и нашли там упавшее дерево – идеальное место, чтобы посидеть и насладиться свежезаваренным куромодзи-ця (чаем со специями). Для меня это был совершенно новый вкус, поначалу слишком острый, но потом сладкий. Восхитительно. Мы пили чай, сделали маленького снеговика, стали рассматривать ветки с набухшими почками, предвещающими приход весны. И разговаривали о том, как и почему любим природу.

Мы вспоминали, как стремительно уничтожали японскую природу в прошлом веке. Хотя, говоря о Японии, представляется именно она – цветущие вишни или культовая гора Фудзи – не секрет, что значительная часть природного ландшафта, флоры и фауны погибла в процессе индустриализации, которая началась после реставрации династии Мейдзи в 1868 году. Экономический рост конца ХХ века также пагубно сказался на природе страны.

Все мои спутники ощущали себя ее частью, не отделяли себя, но боялись, что многие люди утратили ощущение этой связи из-за стремительного экономического прогресса. И действительно некоторые пейзажи, которые некогда вдохновляли Басё (1644–1694) и Хокусая (1760–1849), давно погибли. Сегодня их трудно сфотографировать без линии электропередач или каких-то строений на переднем плане. Мои друзья признавали, что знаменитая любовь японцев к природе несовместима с бетонными джунглями японских городов и проводами, пересекающими небо.

Ощущение ослабления связи не покидает и кинорежиссера Хаяо Миядзаки, создателя знаменитых анимэ (мультипликационных фильмов). В них ощущается влияние синтоизма. Он чувствует эту неразрывную связь человека и природы. И в своих фильмах поднимает проблемы, возникающие при ее разрыве, при попытках человека контролировать или разрушать природу.

Эта серьезнейшая проблема нашего времени требует, чтобы мы вернулись к природе, а не отдалялись от нее еще сильнее.