Глава 4
В отсутствие Доктора

…Я вернула покрывало на место и ухватилась за стену, чтобы устоять на ногах. Я чувствовала, как взмокла моя ладонь и как холодит ее каменная стена. Интересно, почему мне вспомнилось все это, почему именно здесь и сейчас? Я попыталась взять себя в руки и вернуться мыслями в настоящее – я находилась в Нижней Галерее, метрах в двадцати пяти под лондонскими улицами. От солнечного света меня отделяли семь этажей запретных исторических артефактов. Могло ли что-нибудь из них, наверняка инопланетное, повлиять на человеческий мозг? Я без особого удивления отметила, что назвала саму себя «человеческим мозгом» – частые взаимодействия с пришельцами нередко в конце концов приводят к диссоциативным когнитивным процессам. Я решила, что при первой же возможности надо бы записаться на психологическую проверку. Нашла носовой платок и осторожно промокнула пот с лица и ладоней. Под моим командованием находилась оперативная группа ЮНИТа, в Нижнюю Галерею проникли, а Доктор только что пропал неизвестно куда – нужно было сохранять лицо.

– Нам нельзя их трогать, – послышался голос у меня за спиной.

Петронелла Осгуд. Я вспомнила пометку в ее досье и сдержала улыбку: «У Петронеллы особый дар: вы еще даже ее не заметили, а она уже путается у вас под ногами». В то же время именно Петронелла в отсутствие Доктора считалась самым ценным кадром ЮНИТа.

– Статуи. Нам нельзя к ним подходить и трогать, – сказала она. Затем бросила взгляд на платок, который я сунула в карман, а потом на накрытую тканью фигуру позади меня. Видимо, заметила, как я поправляла покрывало.

– Это ведь просто статуя. – Я пожала плечами. – Взгляни сама.

– Но нам же нельзя…

– У нас вторжение, так что стандартные правила отменяются. Осматривай статуи, осматривай все, что пожелаешь. Но Доктор хотел, чтобы ты обратила внимание на пыль на полу. Ты вызвала команду?

– Да, уже едут из Тауэра, и Макгиллоп мне помогает, правда, он опять немного… как всегда.

– Немного что?

– Не хочу говорить.

– По-моему, ты уже сказала.

– Зато обошлась без прилагательных, это прогресс. А где Доктор? Еще внизу?

Я не знала, что ей ответить. У Осгуд, конечно, был такой огромный IQ, что в Женеве трижды отклоняли результаты теста, вот только и темперамент у нее был непредсказуемый. Вспомнилось: я однажды сказала, что непонятно, как Осгуд ухитряется хотя бы кружку в руках удержать – такая она дерганая. Я поразмыслила, как лучше ей объяснить, что этажом ниже открылся портал во времени, ведущий в елизаветинскую Англию, и Доктор запрыгнул туда без видимой возможности вернуться назад.

– Он покинул место происшествия, – наконец сказала я. – Возвращайся к работе.

– Но как же это он мог покинуть место происшествия, если был внизу, а единственный выход…

– Покинул, – повторила я. – Займись каменной пылью. Нет, погоди! – Я вспомнила, как Клара слушала разговор Доктора по другую сторону портала. «Кажется, их там теперь трое», – сказала она, а потом, похоже, слегка удивилась, услышав в ответ, что такое случалось и прежде.

– Собственно, я как раз тебя искала, – продолжила я. – Правильно ли я понимаю, что ранее три воплощения Доктора уже встречались в одном месте?

– Да, об этом есть записи. Дело «Кромер». Но такое происходит только в самых крайних случаях. – Она сказала «в самых крайних случаях», театрально вытаращив глаза, будто каждую ночь перед зеркалом это репетировала. Кто-то приписал ей в досье в список квалификаций слово «фанатка». – Ну знаете, если опасность такая страшная, что Доктор не справляется один.

– Ингалятор.

– Да, простите.

– Пришли мне всю информацию о стратегических преимуществах одновременного взаимодействия трех Докторов, – сказала я. – А затем займись анализом пыли. Мне лучше вернуться вниз.

– Выходит, Клара там одна? Вы ведь сказали, что Доктор покинул…

– За работу!

Я поспешила к Кларе. Если Докторов теперь трое и это значит, что опасность серьезнее обычного, возможно, нам пора переходить в наступление.

Клара все так же стояла у портала и слушала, как Доктор что-то тараторит.

– Тауэр, вы сказали Тауэр? Чудесно! Обожаю Тауэр! Требую немедленно заключить меня в Тауэр, и остальных ребят из моей мальчиковой группы тоже.

Клара заметила меня.

– Он несет какую-то чушь. Значит, придумал план.

Я отметила ее проницательность.

– Он не пытался вернуться сюда?

– Феска не смогла, вряд ли у него получится.

– В елизаветинской Англии средства путешествия во времени найти будет непросто.

Женский голос по ту сторону портала говорил что-то о том, что Доктор должен воспринимать Тауэр всерьез, если не торопится лишиться головы.

– Ах, что нам эти головы? – ответил Доктор насмешливо. – Что нам этот Тауэр? Офисная рутина, не более.

Клара посмотрела на меня и нахмурилась.

– По-моему, он мне только что подмигнул. Когда сказал «офисная рутина».

– Ты ведь его не видишь, – удивилась я.

– У него голос меняется, когда он подмигивает.

– То есть он подмигивает вслух?

– Еще как.

Я покопалась в памяти, выискивая какой-нибудь шифр на тему офиса. На секунду я отвлеклась на список кодовых слов, которые ранее использовал Доктор, а потом до меня дошло очевидное.

– Боже правый, до чего же умен этот человек, – сказала я. – Пойдем!

И поспешила к лестнице. Клара крикнула:

– Кейт, погоди! По-моему, портал закрывается!

– Портал нам уже не нужен! – отозвалась я. – Пойдем со мной!

– Куда?

– В мой офис, – ответила я. – Также известный как Лондонский Тауэр.

– Штаб ЮНИТа расположен в Тауэре, – объяснила я, когда мы сели в машину.

– И как раз туда они забрали Доктора, – ответила Клара. Она хмурилась, пытаясь понять. Я вспомнила, какой умной и сообразительной она себя показала, когда была в Тауэре в прошлый раз.

– Почти пятьсот лет назад, да.

– Я знаю, конечно, что Доктор живет очень долго, но он всегда сердится, когда слишком заспится.

– Уверена, ты понимаешь, что мы можем поступить умнее, нежели просто оставить его там на сотни лет. – Я щелкнула переключателем, и перед нами выросла стеклянная панель, отгородившая нас от водителя. – Клара Освальд, я официально сообщаю вам, что у единого оперативно-разведывательного спецподразделения нет никакой информации, лояльности и доступа к каким бы то ни было средствам путешествия во времени.

– А зачем вы мне это говорите?

– Затем, что я лгу, и все это у нас есть. Минуточку.

Не обращая внимания на ее недоумевающий взгляд, я взялась за телефон и отдала необходимые приказы. Подземелья Тауэра нужно было обыскать и найти цифры – числовой ряд, выцарапанный на полу или на стене. А затем отправить комбинацию прямо мне на телефон. Я была осторожна и не стала сообщать никому, где нахожусь и что покинула Нижнюю Галерею. Операция вступила в критическую фазу, и теперь вся информация имела важную тактическую ценность.

К тому времени как я всех проинструктировала, мы прибыли в Тауэр. Вошли через Королевскую сокровищницу и направились в лабиринт коридоров. Я использовала свой Нулевой пропуск, чтобы не светиться, и самым окольным путем, не заходя в командный центр и избегая камер наблюдения, провела Клару к Черному Входу. Она нахмурилась, заметив двери, похожие на дверцы простого шкафа, а затем с изумлением увидела, как я их открываю. Перед нами протянулся длинный коридор, пятнадцати метров в длину, высокий и узкий, как каньон. В тусклом свете вихрилась пыль, пол под зелеными лампами усеяли желтые круги. В дальнем конце коридора находилась железная дверь, а рядом за столом сидел мужчина в белой рубашке, лицо которого скрывалось в тени. Он был совершенно неподвижен, будто манекен. Мы двинулись к нему.

– Что скажешь? – спросила я Клару.

– Обстановкой Вторую мировую напоминает, – ответила она.

– Да, как раз тогда в последний раз здесь делали капитальный ремонт. Вернее, даже сразу перед войной. Как думаешь, где мы?

– Откуда же мне знать?

– Мне кажется, ты уже догадываешься. Я прямо слышу, как у тебя в голове вращаются шестеренки.

Клара пожала плечами.

– В Нижней Галерее некоторые шкафы пусты, вы перенесли все оттуда в более безопасное место.

– И?

– На шкафах была написана буква «Ч». Как бы ни называлось это место, полагаю, название начинается с «Ч», и здесь вы держите все, что сочтете опасным.

Смекалиста, подумалось мне, и не стесняется это показывать. А значит, отличается умом, но не мудростью.

– Черный Архив. Самое охраняемое место на планете. В конце каждой смены всему персоналу стирают воспоминания. – Я указала на светильники. – В лампах – автоматические фильтры памяти.

Мы подошли к столу. Аткинс посмотрел на нас. Глаза у него были такими же влажными и встревоженными, какими я их помнила, и он казался еще тоньше и изможденнее, чем обычно. Регулярное стирание памяти бесследно не проходит. Кто-то когда-то счел его необходимым, но, оказавшись лицом к лицу с последствиями, назвать подобное можно было только варварством.

– Пропустите, пожалуйста, – сказала я.

Аткинс осторожно кивнул каждой из нас.

– Мэм. Мэм. – Изо всех сил напрягшись, будто ребенок, пытающийся вспомнить, что и как правильно делается, он подошел к железной двери с ключом.

– Аткинс, верно?

– Да, мадам, Аткинс. Я здесь только первый день.

– Как себя чувствуете?

– Пока привыкаю, мэм. Я здесь только первый день, – повторил он рассеянно.

Я посмотрела на Клару.

– Он тут уже десять лет, – шепнула я и кивнула на лампы. У Клары был потрясенный вид, и я никак не могла винить ее за это.

– Он доброволец, – сказала я. – Хотя уже даже не помнит этого.

Из открытой двери повеяло холодом, и Аткинс отошел, пропуская нас.

– Спасибо, Аткинс.

– Не за что, мэм. Я здесь только первый день. – Он озадаченно посмотрел на нас, будто пытался что-то вспомнить. И до конца жизни будет пытаться.

Я провела Клару на склад и огляделась. Это была огромная комната-куб, и ее черные стены переливались, как полированный гранит. Давненько я не бывала здесь и не стояла на этом самом месте. Теперь комната была полна полок, коробок и шкафов из Нижней Галереи. Изнутри склад казался куда выше и просторнее, чем был снаружи (преимущества украденных технологий), но в целом походил на обычное хранилище. До тех пор, пока не взглянешь повнимательнее на то, что лежало на полках, или не коснешься гладких блестящих стен и ощутишь, какой от них исходит жар. За десятилетия контактов с пришельцами ЮНИТ обзавелся огромным количеством инопланетных технологий. Учитывая, что большинство из них были позаимствованы в результате неудавшихся вторжений, основная часть представляла собой оружие того или иного рода. Доктор хотел все это уничтожить или забрать с Земли, но ЮНИТ оказался проворнее. И вот теперь технологии хранились здесь – в единственном месте на планете, куда ТАРДИС Доктора не могла проникнуть. Вся Земля принадлежала тому, кому принадлежала эта комната. Что, как подумалось мне, в итоге могло всему человечеству выйти боком.

Клара огляделась, и я видела, что она изо всех сил сохраняет невозмутимый вид. Прочесть ее чувства и мысли по лицу было несложно, и я задумалась, понимает ли она, как это может быть опасно.

– Крупнейшее на планете хранилище брошенных и позаимствованных инопланетных технологий, – сказала я.

– И открывается оно простым ключом? Не слишком надежно, разве нет?

Я проследила за ее взглядом. За дверью, все еще открытой, Аткинс тянулся к телефону на столе. Двигался он медленно и нервно.

– Мы не можем позволить себе установить здесь электронную систему безопасности, – объяснила я. – Доктора сюда пускать нельзя. Весь Тауэр защищен от проникновения ТАРДИС. Доктор бы очень не одобрил нашу коллекцию.

– Но меня вы сюда пустили?

Аткинс поднял трубку. Телефон был старый, с диском, наверняка сохранился здесь еще со времен Второй мировой, и Аткинс, похоже, не сразу разобрался, что с ним делать.

– У тебя высший доступ еще с прошлого визита, – сказала я и кивнула на фотографии на стене. Клара взглянула на них и изумленно застыла. На нескольких фотографиях она увидела саму себя на том же самом месте, в той же самой комнате, куда, как ей казалось, она только что вошла впервые.

– Фильтры памяти, – извинилась я и снова посмотрела на Аткинса – он все так же мялся, держа в руке трубку. Потом растерянно повесил ее обратно. Рука у него дрожала. Бедолага, он был совершенно не в себе.

– Но зачем я была здесь в прошлый раз? – спросила Клара.

– Мы проверяем и собеседуем всех известных спутников Доктора. Нельзя, чтобы информация о нем и ТАРДИС попала в дурные руки. Если о Докторе станет известно широким массам, это может быть чревато катастрофой. – Я указала на два киноплаката на стене, и Клара вытаращила глаза.

– Питер Кушинг играл Доктора в кино? Тот парень из «Звездных войн»?

– О да. Дважды. Мы пытались пресечь прокат фильмов, но по праздникам их все равно показывали.

– А Доктор видел?

– Видел? Да он их обожает. Сам одолжил Питеру Кушингу жилет для второго фильма. Они очень дружили. Но мы догадались об этом, лишь когда Кушинг стал появляться в новых фильмах спустя годы после своей смерти.

– А она как сюда попала? – спросила Клара. Я не сразу поняла, о чем речь, и только потом заметила картину «Падение Галлифрея». Ту, что показали Доктору, когда он только прибыл. Картина стояла у стены, будто ее только что принесли.

– Не знаю. Странно, я не давала приказов доставить ее сюда.

– А это важно?

«У нас вторжение на дворе, важно все!» – чуть не рявкнула я.

– Не знаю, но проверю. Сюда. – Я провела ее в центр комнаты, где находилась небольшая стальная камера – крохотный куб внутри большого куба Архива. Там была дверь, открыть которую можно было только сканом моей сетчатки глаза. Я разблокировала дверь и впустила Клару. Внутри она обнаружила нечто похожее на кожаный заземляющий браслет на подставке. И снова ухитрилась сохранить невозмутимейший вид.

– Манипулятор временной воронки, – сказала я. – Завещан ЮНИТу капитаном Джеком Харкнессом по случаю его смерти. Ну, очередной смерти.

– И что это?

– Путешествие во времени. На одного человека, по сути. Надеваешь на запястье – и вперед. Самый секретный предмет из всех, что здесь есть. Никому нельзя знать о нем, даже нашим союзникам.

– Но почему?

– Серьезно? Позволить американцам переписать историю? Ты же видела их новости.

– Ладно, но как это поможет спасти Доктора?

– Никак. Вряд ли в нем хватит энергии для путешествия и туда, и обратно. К тому же у нас нет кода активации. Доктор знает, что манипулятор у нас, и всегда скрывал код. Так что придется ему передумать, если он надеется на спасение.

Наконец-то Клара поняла.

– И он в том же здании, что и мы сейчас, только пятьсот лет назад! – Она улыбнулась. – Он оставит нам послание.

– Именно. Полагаю, высечет на стене. Моя команда уже ищет числовые комбинации в старых подземельях. Они отправят код мне, когда найдут. – Я поставила телефон на базу в стене – только так в Черном Архиве можно было принять звонок или сообщение. Возможно, именно из-за мыслей о телефонах я через всю комнату услышала, как проворачивается диск при наборе номера.

– Я отойду на минутку, – сказала я Кларе. – Нужно поговорить с Аткинсом.

Когда я подошла к столу, Аткинс все еще набирал номер. Я очень мягко взяла у него трубку и положила на место.

– Пожалуйста, не сообщайте никому о том, что я здесь, – сказала я.

– Я должен, такова инструкция.

– Инструкция такова, потому что я ее придумала. А сейчас я говорю, что сегодня выполнять ее не надо.

– Я здесь только первый день. Такова инструкция. Простите. Я здесь только первый день.

Секунду я смотрела на него. То, что сотворили с этим человеком ради секретности, было за гранью жестокости. ЮНИТу за многое придется ответить.

– Послушайте. У нас чрезвычайная ситуация. В такие времена информация о моем местонахождении становится настолько стратегически важной, что обладать ею не должен никто. Ради безопасности всей планеты. Вы понимаете?

Он пытался. Я видела, что пытался. Но глаза его вновь затуманились.

– Я здесь только первый день.

Я сжала зубы. Даже после стольких лет службы я все так же злилась, видя, как храбрых людей постигает печальная участь.

– Идите сюда, – сказала я.

– Простите, мадам?

– Встаньте и подойдите, пожалуйста, ко мне.

Разумеется, он выполнил приказ и, испуганный до полусмерти, встал передо мной. Я обвила его руками и почувствовала, как он дрожит.

– Мэм, что вы делаете?

– Я обнимаю вас, Аткинс. Вы не против?

Он замялся.

– Я здесь только первый день.

– С вами поступили недопустимо, и раз уж я здесь, то прошу у вас прощения за это от имени всех, кто с вами так обошелся. Вы понимаете?

– Кажется, да, мэм.

– Мне очень жаль. – Я сжала Аткинса крепче и почувствовала, как он обмякает. – Простите, – повторила я. Затем усадила Аткинса в кресло, утерла у него слюну с края рта и наклонила ему голову, чтобы хотя бы издалека было незаметно, что у него сломана шея.

Обернувшись, я почувствовала, как у меня в жилах стынет кровь. Из тьмы на меня смотрели два глаза, ярких, как бриллианты. В паре метров от меня в тени стоял зайгон.

Я ощутила прилив паники, но сдержалась. Так нельзя, только не сейчас! Нужно соблюдать осторожность.

Когда я открыла глаза, зайгон исчез, и из зеркала на меня снова смотрела Кейт. Я промокнула пот на лбу. В гневе и волнении я сбила телесный отпечаток, и повториться это не должно. Мне удалось проникнуть в стратегически важную точку планеты Земля, самое могущественное оружие человечества оказалось у меня в руках – а значит, теперь я как никогда должна сохранять лицо.

Я вернулась в Черный Архив и на этот раз закрыла за собой дверь. Я смогла подарить Аткинсу смерть без страха и очень надеялась, что смогу поступить так же и с Кларой Освальд.

Сейчас все как-то сумбурно, но, может, прояснится, если я запишу. Или не прояснится. Но записать-то я в любом случае это должна, так что поехали.

Помню, что забилась в угол и слушала, как они ходят вокруг. Крики стихли, и я предположила, что они уже всех поймали и в конце концов найдут и меня. Меня так трясло от страха, что я боялась развалиться на кусочки. И одновременно страшно злилась на себя, и, думаю, Доктор бы тоже на меня разозлился. Потому что во всем была виновата именно я! Это я первой заметила, в чем дело. Ну кто меня за язык тянул?

Мы спустились в Нижнюю Галерею на три этажа, Макгиллоп был немного как всегда, а я даже ухитрилась промолчать по этому поводу. Он, разумеется, этого не оценил, да и что тут удивительного. Я ВЕСЬ ДЕНЬ скрывала свои чувства, пытаясь донести до него вполне конкретную мысль, а он просто ничего не замечал, хоть ты тресни.

Доктор велел нам провести анализ каменной пыли/порошка/песка, вот только беда в том, что пыль/порошок/песок оказался не слишком интересным, и Макгиллоп без остановки ныл об этом. «Это же песок. Просто песок. Чего в нем такого важного?»

Скажите, пожалуйста, какая печаль, подумала я. Но решила промолчать, потому что Макгиллоп порой бывает довольно симпатичным (пусть даже и маловат ростом). Прибыли остальные сотрудники – они завалили весь зал оборудованием и везде поразбросали (такое слово есть вообще?) кабели. Видимо, они работали, но я не уверена, потому что почти никого из них не помнила по именам и старательно не смотрела им в глаза. Иногда они вставали прямо передо мной, и тогда приходилось жмуриться. Вряд ли кто-то заметил, хотя с закрытыми глазами точно не скажешь.

– Ну что такого важного в песке, а? Оз, мысли есть? – спросил Макгиллоп в своей привычной манере, потому что он ирландец (но я против ирландцев ничего такого не имею).

– Откуда мне знать? – спросила я.

– Потому что один из нас двоих – гений, а один – симпатяга, и, к несчастью для меня, оба этих человека – ты.

Видимо, это был какой-то хитроумный сарказм, но я не разобралась, поэтому обидеться решила попозже.

– Я серьезно, – сказал он с милой улыбкой (подозрительно, однако).

Я решила в упор не обращать на него внимания, но как-то не срослось.

– Структура интересная, – сказала я Макгиллопу, пересыпая пыль/порошок/песок. – Мрамор, гранит, много разных видов камня, а вот материалов, из которых построено здание, среди них нет.

– Допустим. И?

– И откуда тогда этот песок взялся? Не из стен, не с потолка. Это закрытое охраняемое здание, и мы знаем, что раньше этого песка здесь не было. Как он сюда попал?

– Может, что-то разломали?

– Что? Что разломали? Огромную груду разномастного камня разломали, а потом ровненько рассыпали по этажам Нижней Галереи? Даже будь здесь такая груда, а ее не было, кто мог это сделать?

Макгиллоп весь расхмурился, и я мило ему улыбнулась.

– Возможно, существа, которые выбрались из картин, – сказал он. – Но это ерунда какая-то. Знаю, мы должны мыслить шире, но что такого могло жить в елизаветинских масляных картинах, что хотело бы выбраться наружу и покрошить камни?

И тут в моей голове стали появляться первые догадки. Камней в Галерее не было, а вот камня, если подумать, было очень много.

– Хочешь, принесу тебе чаю? – спросил Макгиллоп.

– Не стану я тебе чай носить! – рявкнула я.

– Не станешь, конечно. Чай принесу тебе я, потому что это моя работа, когда ты думаешь. И я уже вижу, что ты запустила шестеренки.

Я слышала, как он наливает чай, но не смотрела, потому что мозг работал слишком быстро. Вот он уже стоял передо мной и протягивал чашку. Держал он ее ручкой ко мне, чтобы я не обожглась, когда возьму чай, а значит, ему самому держать ее было наверняка очень горячо. Я поняла, что это с его стороны довольно любезно, но не снисходительно ли? Я решила, что потом подумаю на этот счет и напишу ему об этом письмо.

– Спасибо. Извини. Просто считаю в уме. – И я забрала у него кружку, потому что, судя по лицу, он готов был вот-вот расплакаться.

– Принести тебе ноутбук? – спросил он.

Расчеты я закончила быстро. Вычислила общую площадь пола в Нижней Галерее, среднюю глубину песка и, найдя примерный его объем, прикинула, в каком виде он мог бы быть изначально. Перебрала несколько возможных моделей, пока не поняла, что песка в галерее хватило бы на штук пятьдесят куч размером с человека. Затем сверилась с документами по Нижней Галерее и отметила, что в ней находилось ровно пятьдесят две статуи. И все они были занавешены покрывалами. А девять из них стояли вокруг нас в этом самом коридоре в этот самый момент.

– Я говорю, ноутбук тебе принести? – повторил Макгиллоп.

Я посмотрела на кружку. Поверхность чая подрагивала, как в «Парке юрского периода», когда динозавр наступал тяжелыми шагами. Только сейчас это был не динозавр – у меня просто тряслась рука. Я посмотрела на статуи, выстроившиеся вдоль коридора. Проверила выходы. Выход нашелся только один, в шести метрах от нас, и чтобы до него добраться, пришлось бы перескочить через все эти кабели и коробки, что мы принесли.

– Оз? Ты чего? – Макгиллоп смотрел на меня, а я поняла, что не могу посмотреть на него, потому что забыла, как двигать шеей. Поэтому сосредоточилась на словах.

– Нам нужно уходить, – сказала я. – Сейчас же, сию минуту.

– Что такое?

– Существа из картин. Они разбили статуи, и я знаю зачем. – Голос у меня дрожал, и до меня уже дошло, что вслух об этом говорить не стоило.

– Зачем? – спросил Макгиллоп.

– Чтобы им было где спрятаться, – ляпнула ответила я.

Секунду ничего не происходило – а затем все статуи под покрывалом вдруг разом расслабились и выпрямились, как дети под конец игры в прятки. А потом их накрытые головы медленно повернулись к нам.

Я бросилась бежать, даже не задумываясь.

«Бегай быстро, – всегда говорил Доктор. – Не теряй время, думай головой!»

Я перепрыгнула через чемоданы и помчалась к лестнице. Вокруг меня покрывала опадали со статуй, и из тьмы стали возникать странные пупырчатые головы. Я бежала, бежала и даже ни разу не вскрикнула. Врезалась в шкаф, и вдруг пол заполонили крысы, они стали бегать, скрестись, но я все равно не закричала.

И тут передо мной выросла стена. «В конце концов, – говорил Доктор, – все коридоры кончаются».

Я услышала шаги у себя за спиной.

И обернулась.

Он был ростом больше двух метров, красный и с виду весь какой-то влажный. Кожа у него оказалась покрыта присосками, а голова была огромная, с крохотным детским лицом и маленькими яркими глазками. Казалось, он улыбается, но, думаю, у него просто зубы были такой формы.

У меня в голове открылась нужная папка. Зайгоны, озеро Лох-Несс, оборотни.

Он остановился почти рядом и просто смотрел на меня. Сначала мне показалось, что ничего больше не произойдет, но тут у него прямо между глаз, оставляя склизкий след, прокатилась капля желтой жижи, и с громким треском его лицо стало разрываться надвое. Плоть натянулась между расходящихся половин, как сыр на пицце. Я не закричала, но стена вдруг с силой уперлась мне в спину. Вся голова существа развалилась на части, как очищенный апельсин, и с отвратительным булькающим звуком из его шеи стала расти новая голова. Поначалу она была размером с кулак, без каких-либо черт, только с круглым ртом. Затем стала изгибаться и расти, и вот уже два маленьких человеческих глаза открылись в ней и уставились на меня. Вокруг глаз стали формироваться черты, и через несколько секунд я поняла, на чье лицо смотрю.

– Привет, Петронелла, – пропищала быстро растущая копия моего собственного рта. – Я Петронелла.

Я закрыла глаза, потому что мне не хотелось видеть, что будет дальше. Когда я открыла их снова, передо мной стоял мой двойник. Безукоризненно похожий на меня, вплоть до зеленого пятна от химиката на левом рукаве халата, которое ни за что ничем не вывести (мам, ну отстань!). Я потянулась за ингалятором, а потом поняла, что он уже у меня во рту.

Другая Осгуд улыбнулась и протянула руку.

– Одолжи мне ингалятор, пожалуйста. Видимо, его скопировать не удалось. Грубая вышла работа, все наспех, ты уж извини. – Она хрипло закашлялась, и этот кашель был мне очень знаком. – Эх, терпеть не могу, когда попадаются дефектные.

На миг мне показалось, что я нахожусь одновременно и в своих мыслях, и в ее и смотрю одновременно двумя парами глаз. Я поняла, что она все еще напрямую связана с моим разумом – видимо, до сих пор загружала к себе мои воспоминания. Похищала все, что у меня было, вытаскивала из мозга и забирала себе все мои дурацкие секреты, всё, чего я стыдилась. Только теперь мне в самом деле захотелось закричать.

Затем случилось нечто странное. Внезапно послышался кошмарный звук, и я не сразу поняла, что издает его другая я. Она кричала и кричала, но как будто бы не от страха, а от гнева. В глазах ее мелькнуло что-то безумное, и она кинулась на меня. Я отпрянула к стене, уверенная, что мне конец, – а она только проскочила мимо меня и с криками побежала по коридору.

Мне даже пришло в голову кинуться за ней, но почти сразу я почувствовала, как приваливаюсь к стене, а потом сползаю по ней на пол. Я села, ежась и дрожа, и задумалась, чем я могла так напугать зайгона. Неужели у меня такие жуткие воспоминания? Такие позорные? Нужно было, конечно же, мыслить здраво – из этого происшествия наверняка можно извлечь ценные сведения, которые будут интересны Доктору. Но я очень надеялась, что дело не в той истории с моей сестрой и мертвыми черепашками.

Не знаю, как долго я там просидела, но нашел меня Макгиллоп. Слава тебе, Господи!

– Все статуи были зайгонами, – сказала я ему, когда он помог мне встать. – Они оборотни, они скопировали меня!

– Знаю, – ответил он. – Меня они тоже скопировали.

– А что случилось с твоим двойником? Где он сейчас?

Макгиллоп улыбнулся печальной улыбкой, которая мне всегда нравилась (но не в этом смысле, просто по-дружески).

– Боюсь, стоит перед тобой. Я и есть двойник.

Ох. Плохо дело, поняла я. А потом немного разозлилась и подумала, что пусть они только попробуют хоть пальцем тронуть Макгиллопа (потому что, разумеется, он крайне ценный сотрудник, равно как и множество других людей, в том числе женщин).

– Ладно, – сказала я и посмотрела прямо ему в глаза, как посмотрел бы Доктор. – Я уже смогла отпугнуть одного из вас, смогу и другого.

– Нет, боюсь, не смогла.

– А вот и смогла, он убежал по коридору, с воплями.

Макгиллоп все так же грустно улыбался.

– Прости, – сказал он. – Но это была Осгуд.

И тут со мной случилось величайшее озарение в жизни. Ну конечно! Конечно же! Я не Петронелла Осгуд, я и есть зайгон!

Порой бывает нелегко загрузить воспоминания через один простой психоканал. Бывает, что разум донора перевешивает, захлестывает твой, особенно при сильных эмоциях. Кроме того, этот конкретный разум был очень велик. Крупнейший из тех, что я поглощала. Миллионы случайных мыслей скакали туда-сюда, как перепуганные мультяшные пони.

– Лучше бы нам прикончить Осгуд по-быстрому, – сказала я. – Она очень, очень умная, и для меня почти нет места. А еще она мой ингалятор забрала.

– С удовольствием, – ответил Макгиллоп. – Но у нас новый приказ, нам нужно к командиру. В Черный Архив удалось проникнуть, но спутница Доктора, Клара Освальд, исчезла оттуда.

Я почти не слушала. Разум Осгуд был огромен и все никак не кончался. Такой ум просто так отключить нельзя.

– Нет, стой, не надо! – сказала я.

– Что не надо?

– Найди Осгуд, но не убивай ее. Пока она жива, у меня есть связь с ее воспоминаниями и способностями. А она офигительно, обалдительно, очумительно умная.

– Вроде умная, а выражается по-идиотски как-то, – заявил Макгиллоп грубо.

– Мне можешь не рассказывать, мистер Хмурая Сосиска! Но я серьезно. Она настолько умная, что считается самым ценным кадром ЮНИТа.

– Правда?

– Правда. Ну… – Я пожала плечами. – В отсутствие Доктора.

На миг мне показалось, что я нахожусь одновременно и в своих мыслях, и в ее и смотрю одновременно двумя парами глаз. Я поняла, что она все еще напрямую связана с моим разумом – видимо, до сих пор загружала к себе мои воспоминания. Похищала все, что у меня было, вытаскивала из мозга и забирала себе все мои дурацкие секреты, всё, чего я стыдилась. Только теперь мне в самом деле захотелось закричать.

И я закричала. Прямо ей в тупое лицо. На секунду она как будто бы изумилась – тогда-то мне и пришла в голову одна мысль. Если она все еще связана со мной, то, возможно, испытывает тот же страх, что и я. Можно было бы решить, что благодаря этому мы с ней наравне, но на самом деле нет. Страх мешает действовать, только если хочешь напасть, а вот если хочешь убежать, он очень даже кстати.

Поэтому я кинулась на нее. И оказалась права. Она отшатнулась с дороги, перепуганная, и я бросилась бежать. И кричала, кричала, кричала.

– Когда убегаешь – кричи не переставая, – сказала мне как-то Сара Джейн Смит (спутница Доктора, которую я обожаю, в общем-то, так же сильно, как и его). – Тогда враги будут точно знать, насколько ты близко.

– Что же в этом хорошего? – спросила я.

– Потом нужно замолчать и вернуться назад тем же путем. Несколько минут спустя ты увидишь, как они несутся мимо твоего укрытия – и даже не додумаются искать тебя как следует, если будут думать, что ты убежала дальше. – А потом она сказала: – Пригнись, дорогая, кажется, глаза вылупляются! – но это уже совсем другая история.

Сара Джейн была суперкрутая, я с детства мечтала быть ею, и более того – она была права. Вскоре я услышала, как Другая Я с Другим Макгиллопом проходят мимо шкафа, в котором я спряталась.

– Зачем в Черный Архив? – услышала я свой голос.

– Проверь воспоминания. В этом архиве они складируют все инопланетные технологии. Лучший оружейный схрон на планете.

– А значит, именно его Доктор в первую очередь попытается защитить.

Соображаешь, другая я!

– Черный Архив защищен от ТАРДИС, Доктору туда не попасть.

Ах, Макгиллоп. Скажи Доктору, что есть стена, которую ему ни за что не перелезть, и в следующий раз вы встретитесь по другую ее сторону.

– Ах, Макгиллоп, – сказала Другая Я. – Скажи Доктору, что есть стена, которую ему ни за что не перелезть, и в следующий раз вы встретитесь по другую ее сторону.

Умна, чертовка.

– Почему ты зовешь меня Макгиллопом? – спросил Другой Макгиллоп, и их голоса стихли в коридоре.

Я выбралась из шкафа. Я точно знала, куда теперь идти, потому что у меня созрела теория, которую нужно было проверить. Незадолго до того я видела, как Кейт перестилает покрывало на одной из статуй. Она сказала, что там нет ничего интересного, но по логике под покрывалом она должна была найти зайгона. И что-то мне подсказывает, что подобное Кейт бы запомнила (хотя телефон и скидочные купоны она теряет постоянно). Так вот, теория: это была не Кейт, а ее копия-зайгон. Вопрос: что же тогда она завесила покрывалом?

Я нашла нужную статую за несколько минут и стянула покрывало. И боже мой, под ним была Кейт!

Она оказалась замотана в ужасную, красную резиноподобную штуку (вроде веревок, только сделанных из зайгона), и поначалу мне показалось, что она мертва. Но потом Кейт застонала, и я стала разматывать веревки.

– Кейт! Господи, ты жива, – сообщила я ей. – Это прекрасная, чудесная новость, – продолжала я, стараясь сохранять позитив.

– …Петронелла? – спросила Кейт слабо. Она звала меня по имени, только когда волновалась.

– Да, – ответила я. – Петронелла. Настоящая Петроннела, равно как ты – настоящая Кейт. – Красные веревки лопались довольно легко, но приходилось рвать их осторожно, потому что они еще и удерживали Кейт, и мне не хотелось бы, чтобы она упала на меня. Это вызвало бы неуместное сексуальное напряжение на рабочем месте (против чего я решительно возражаю). – Эти существа, зайгоны, могут превращаться в других людей, копировать их. Но, кажется, оригинал им приходится оставлять в живых, чтобы обновлять облик, так сказать.

– А куда… куда они пошли? – пробормотала Кейт. Она стала выплевывать красную жижу изо рта, и это было немного мерзко.

– В Тауэр. В Черный Архив.

– Что ты сказала? Быть не может! – Я почти высвободила ее голову из тягучей дряни, и Кейт пыталась сфокусировать взгляд на мне.

– Боюсь, еще как может. Они воруют не только лица, но и воспоминания тоже – немного неловко, если задуматься, – поэтому теперь она знает все, что знаете вы. И может проникнуть в Архив. – Я разорвала последние веревки, и Кейт накренилась вперед. К счастью, я успела отскочить, и она благополучно грохнулась на пол, избавив нас от неудобной ситуации.

– Да-да, вам стоит немного отдохнуть, – сказала я, а она вскочила на ноги и бросилась по коридору. Кейт иногда очень крутая. Мне всегда хотелось быть ею. Впрочем, порой мне хочется быть кем угодно, только бы не самой собой. Если подумать, это довольно печально, поэтому я об этом не думаю (ну разве что сейчас, но это случайно).

– Если эти существа проникли в Черный Архив, – закричала Кейт, – возможно, мы только что лишились контроля над планетой!

– Наверное, лучше говорить потише, – сказала я в ингалятор. – Здесь их кишмя кишит.

– Нет, не кишит, – рявкнула Кейт. – Они сотни лет здесь сидели и только что избавились от целого отряда ЮНИТа. Они точно не станут и дальше тут ошиваться и играть в канасту. Наверняка они уже в штабе ЮНИТа и начали захват.

Кейт отлично разбирается в военном планировании, хотя она по большей части ученый (и садовница). И она оказалась права (хотя погуглить, что такое «канаста», мне определенно придется). В Галерее было пусто. Когда мы добрались до поверхности, Кейт позвонила по одному из особых своих номеров, приехала машина, и мы с ней и Макгиллопом залезли туда. (Забыла рассказать, что, пока Кейт звонила, я пошла искать Макгиллопа, но это просто на случай, если нам понадобится помощь. Я нашла его под одним из покрывал всего-то с четвертой попытки. Он весь дрожал, таращил глаза, но не пострадал, и Кейт против небольшой задержки не возражала, так что, наверное, вовсе и незачем мне было так вопить.)

– Кто они? – спрашивал и спрашивал Макгиллоп с заднего сиденья. – Кто эти существа? – Я его обняла, но просто потому что подумала, что он вот-вот разрыдается (ирландец же).

– Зайгоны. Ты должен был читать о них, они есть в наших материалах.

– Да не запоминал я наизусть все наши материалы, – сказал он, утирая слезы рукавом (я сама иногда так делаю). – Я ведь не ты.

– Ой, прекрати, не запоминала я никакие материалы, – ответила я. И добавила: – Ну, по крайней мере специально не запоминала.

А потом он посмотрел на меня и вдруг стал смеяться, как-то очень пискляво, и я не знала, что делать. Но взяла его за руку – кажется, он не возражал. Вряд ли мне когда-нибудь хотелось быть Макгиллопом, хотя его все любят и у него куча друзей, так что, может, совсем немножко хотелось.

Машина ехала очень быстро (хотя водитель пропустил поворот, через который можно было бы сократить путь, так что я записала его номер, чтобы потом поделиться с ним конструктивной обратной связью), и до Черного Архива мы добрались в два счета. Но когда спустились в Архив, то сразу поняли, что уже поздно. Аткинс, который всегда был очень милым, сидел у дверей как обычно, но не встал и ничего нам не сказал. Кейт коснулась его руки, а его голова просто взяла и свалилась набок, и это было ужасно.

Я никогда до того не видела мертвого человека, так что, боюсь, меня стошнило (в мусорку). Когда я снова посмотрела на Аткинса, Кейт уже накрыла его своим плащом.

– И что особенно печально, – сказала она, – он думал, что умер в первый же день своей работы здесь.

Мы с Макгиллопом переглянулись. Он был бледный как простыня, и, думаю, я тоже (хотя он дрожал больше). Кейт взяла у Аткинса с ремня запасной ключ и как раз отпирала дверь. Когда та открылась, мы услышали из комнаты голос. И это было суперстранно, потому что голос был Макгиллопа.

– Здесь столько потрясающих приборов, – говорил он. Они даже его акцент ухитрились скопировать в точности, а акцент ведь был региональный. – Люди понятия не имеют, зачем нужна половина всего этого оборудования. Мы их мир за сутки захватим. Будь я отсюда родом, сказал бы, что Рождество на дворе.

– Нет, – сказала Кейт, шагнув в Архив. – Боюсь, не сказал бы.

Макгиллоп посмотрел на меня.

– Надо пойти с ней.

– Точно надо? – спросила я довольно малодушно, но мне правда было очень страшно.

– Надо. Потому что ты ей нужна, а куда ты, туда и я. – Он взял меня за локоть, будто хотел сопроводить в комнату. – Ты самый ценный кадр ЮНИТа, помнишь?

Не похоже, что мы сдвинулись хотя бы на шаг, и рука Макгиллопа у меня на локте дрожала все сильнее.

– Думаю, тебе лучше меня слегка подтолкнуть, – сказала я. – Иначе мы точно никуда никогда не дойдем.

– Знаю. Я пытаюсь.

– А давай лучше так: ты держись за локоть, а я тебя за собой потащу.

– Ладно.

Мы вошли в комнату. «Самый ценный кадр ЮНИТа», – подумала я. Да нет, не совсем. Не в лучшие времена. Только в отсутствие Доктора.