Чи Хён нередко слышала, будто ничто так не побуждает к молитве, как близкое поражение в битве, но ее собственный и, к сожалению, печальный опыт это опровергал — чаще с губ срывались проклятия. Стоя вместе с сестрой-ведьмой на ступенях храма Пентаклей, она оглядывала поле битвы, а за спиной у нее мерцали, затягиваясь, Врата.

Последние бойцы кобальтовых переправились с той стороны, но это лишь означало, что тотанцам придется сражаться еще упорней, чтобы одержать неизбежную победу. Строго говоря, многие из солдат Чи Хён не были людьми, дикорожденные из разных земель по ту сторону Изначальной Тьмы нанялись в ее войско ради славы и денег или просто ради возможности посмотреть мир за пределами родных мест. Они участвовали, как освобожденные демоны, во многих битвах, но на полях Отеана столкнулись с неожиданными трудностями. Капитаны доложили, что воздух слишком разреженный, поэтому воевать здесь ничуть не легче, чем на высокогорье. Впрочем, они старались изо всех сил, и плох тот генерал, что обвиняет в неудачах солдат.

Нет, Чи Хён знала, почему на самом деле они попали в такую задницу: она солгала своим людям, ведь иначе они не пошли бы за ней на Звезду. Задолго до того, как она объявилась во Внешних Землях, ее отец, король Джун Хван, предсказал, что она добудет у легендарного Короля Ада его последнее сокровище — волшебное оружие, приносящее победу в любой битве. Когда Чи Хён снова встретилась с отцом и приняла на себя бремя командования, ей пришлось потратить долгие семь лет на поиски этого загадочного трофея. В конце яростной охоты за ним Чи Хён и ее сестры взяли штурмом главную цитадель Короля Ада, а потом, вернувшись с победой, объявили своей армии, что Прародитель Духов в знак восхищения доблестью Чи Хён подарил ей магическую святыню, о которой говорилось в предсказаниях ее отца. Она сказала, что это оружие способно уничтожить любого врага, но цена будет такой высокой, что его нельзя использовать, пока остаются иные шансы на победу. На самом же деле последняя цитадель мало чем отличалась от первых: она была населена призрачными монстрами, как и другие покинутые крепости. Чи Хён нашла здесь впечатляющий трон с изображениями мечей, костей, черепов и прочей мрачной символики, но он выглядел таким же пыльным, как и все остальное, и на нем не сидел никто, кого можно было хотя бы по ошибке принять за Короля Ада. Если даже предположить, что легендарное богоподобное существо когда-то обитало в этой крепости, оно уже давно сюда не заглядывало. Но Чи Хён и ее сестры сошлись на том, что небольшой обман ради благой цели поможет им вернуться на Звезду, поскольку людям необходима вера в истинность пророчества отца. К тому же армия настолько сильна, что даже без этого могущественного оружия способна одолеть и тотанцев, и непорочных.

Только, видимо, не одновременно и не в той ситуации, когда большинство твоих геройских бойцов задыхаются, хрипят и даже падают еще до того, как их поразил враг. Чи Хён вспомнила, какую слабость она сама и другие изгнанники со Звезды ощущали в некоторых районах Внешних Земель, и прокляла себя за то, что не предусмотрела такую беду. План был совсем другой: выждать, когда тотанцы ослабят непорочновскую армию, а потом напасть самой и уничтожить и тех и других. Но единственное, чего удалось добиться, — это оттянуть на себя часть огня, предназначенного непорочным. Вместо того чтобы ворваться в Отеан через брешь во внешней стене, первая тотанская армия повернула навстречу кобальтовым, в то время как подкрепления приближались к ней с севера.

При обычных обстоятельствах Чи Хён приказала бы немедленно отступить, прежде чем обе неприятельские армии атакуют одновременно, но Юнджин заранее предупредила, что, пройдя через Врата, назад уже не вернуться. Открыть такой портал — тяжелая работа, а удержать его открытым — и подавно. Хотя сестре Чи Хён помогал ковен боевых ведьм, она слишком устала и не могла обеспечить путь к отступлению. Они попали в ловушку, и бежать некуда.

С другой стороны, это играло Чи Хён на руку — пусть даже на ту, которая трехпалая, — облегчая выбор тактики. Чтобы взвесить достоинства полудюжины вариантов, понадобилось бы время, а хороший командир обязан быстро реагировать на сюрпризы. До сих пор Чи Хён придерживала большую часть своего войска, не желая растягивать силы, пока размеренный поток кобальтовых проходил через Врата, но теперь, когда все добрались до места, пришла пора действовать. Им не победить в сражении на два фронта, но, если прорвать строй первой тотанской армии, можно проскользнуть за разрушенную стену Отеана еще до того, как подойдет вторая.

Судя по тому, как быстро приближались подкрепления, этот план был обречен с самого начала, но ничего другого Чи Хён и ее командиры придумать не могли. И драть-передрать, если кобальтовые пробьются в самую сердцевину первой армии, то будут со всех сторон окружены врагом, так что второе войско не сможет ударить по ним. Это все равно что сплошь покрыть свое тело муравьями, а потом забраться в улей — пчелам тебя не искусать.

Значит, быть по сему. Чи Хён велела Юнджин приготовиться к выдвижению и оставила сестру с немногочисленным ковеном на ступенях храма Пентаклей. Боевые ведьмы продолжали монотонное пение, чтобы помочь дикорожденным справиться с неожиданной слабостью. Чи Хён оседлала Шаграта и поскакала к беспорядочному скоплению кобальтовых лучников, боевых машин и их механиков, а также раненых, которых все больше тащилось с передовой. С высоты своего ужасного панголина она видела, как северное войско начало атаку.

— Вперед! Вперед! В Осенний дворец!

Чи Хён выкрикивала приказ снова и снова, пока не почувствовала привкус крови во рту, но и после этого продолжала повторять. И тут упряжка из четырех конеподобных тварей с горящими глазами прорвала строй прямо перед ней. Монстры тащили за собой, словно колесницу, перевернутый панцирь огромной черепахи, которой правил тотанский солдат в черных доспехах. Остальную часть повозки занимал большой серый пузырь. Тяжелый панцирь трясся по грязи, подминая кобальтовых и калеча всех, кого задевал зазубренными краями. Изменив направление, Чи Хён с поднятым мечом рванулась наперерез адской повозке, пока та не пронеслась сквозь толпу лучников. Управлявший повозкой тотанец слишком поздно заметил ее приближение, но, когда Шаграт преодолел последние несколько шагов, возница резко повернул в его сторону голову в рогатом шлеме… А затем бросил поводья и с хлюпающим звуком опрокинулся на пузырь, занимавший почти всю раковину.

Взрыв. Жидкий огонь. Он мгновенно окутал и возницу, и его демонских скакунов. Чи Хён выбросило из седла, потому что Шаграт инстинктивно свернулся в клубок, покрытый твердой чешуей.

Тьма поглотила свет. Тишина уничтожила звуки. Покой сковал движения.

Затем мир вернулся, хоть и сделался почти немым, а еще слишком ярким, чтобы воспринять его сразу целиком. Она поднялась на колени, потом выпрямилась. Тело болело от ушибов, но кости не были сломаны. Кожу пекло, но не намного сильней, чем при солнечном ожоге. Чи Хён оглохла, но донесшийся откуда-то отдаленный звон подсказал ей, что это не навсегда. Повязка слетела с ее глаза, но в безумстве битвы демонский глаз из обузы превратился в преимущество, позволяя хоть что-то разглядеть сквозь завесу дождя и дыма. Мохнокрылка, где бы она ни порхала в этой грозе, вероятно, вполне насытилась и могла удерживать хозяйку в приемлемом состоянии.

Звон в ушах сменился адским шумом. Мерцающая картинка замерла на одной яркости, и Чи Хён уставилась слезящимися глазами на дымящийся кратер. Охваченные пламенем кобальтовые солдаты с дикими воплями носились вокруг. Чи Хён побрела, пошатываясь, сквозь хаос, и дым, и вонь кипящего жира на поиски своего панголина.

Тотанец появился перед ней будто из ниоткуда и махнул кривым лезвием, но черный клинок Чи Хён перерубил и меч, и державшую его руку. Кисть с обломком оружия упала на землю, но сам враг продолжал стоять, пока Чи Хён не проткнула острием меча его грудную пластину. Для ее черного клинка доспехи не были помехой.

Подбежал еще один тотанец и тоже упал, и Чи Хён почувствовала, что соскальзывает туда, куда меч и демонский глаз всегда пытались ее увести. Чтобы сохранить какую-то надежду, кобальтовые должны были вклиниться в ряды противника, но вместо этого тотанцы сами прорвались сквозь их ряды. Строй сломался, и Чи Хён поняла: битва уже проиграна и остается лишь сразить как можно больше врагов. Она пыталась справиться со злостью на свою ошибку, почти разрубив пополам шлем следующего противника, но стало лишь еще хуже. Тотанцы просачивались сквозь ряды кобальтовых, над тыквенным полем, где когда-то начались приключения Чи Хён, сверкали молнии, и она завыла, запрокинув голову к черным небесам.

Они торопливо спустились по скользким от дождя ступеням. Поначалу Хортрэп вообще отказался проводить их через Врата Отеана, утверждая, что все окрестности кишат тотанцами, но после того, как его уговорили заглянуть туда и проверить, признал свою ошибку. Вокруг храма Пентаклей скопились не тотанцы, а кобальтовые. Но когда Мрачный, страдающий от головокружения и болей в животе, присел на нижней ступеньке лестницы, он понял, что был не прав по всем пунктам.

Окрестности все же кишели тотанцами… Или, по крайней мере, крепкими воинами в черных доспехах, которых Мрачный за них принял. А те солдаты, что сражались против них на залитых грязью полях, могли оказаться кобальтовыми, но не оказались. Такого количества дикорожденных Мрачный не видел за всю свою жизнь, не говоря уже о том, чтобы увидеть их в одном месте, и все они носили кобальтовые плащи или другую синюю символику.

Хортрэп подошел к Мрачному, держа Индсорит на руках, опустил совсем ослабевшую королеву на ступеньки рядом с ним, а сам уселся по другую сторону. Запятнанный кровью и грязью плащ городской охраны, который Индсорит надела перед уходом, был немного теплей, чем ее лохмотья, но она все равно дрожала под дождем, а рыжие волосы стали такими же седыми, как у Мрачного. Может быть, ее раны теперь болят не столь сильно, как у него. Хортрэп утверждал, что путешествие через Врата — лучшее лекарство от любой болезни, но живот Мрачного дергало даже сильней, чем прежде. Приподняв край туники, он обнаружил, что рана, которую Неми зашила своими крепкими волосами, снова разошлась после его упражнений возле Врат Диадемы. Лимфа сочилась по распухшим краям разреза и вокруг тонких швов.

— Ох, плохо дело, — посетовал Хортрэп, перегнувшись через Индсорит, чтобы лучше рассмотреть рваную рану. — Я боялся, что так и случится. Вы, дикорожденные, похоже, не испытываете обычных изменений, проходя через Врата, и мне кажется только справедливым, что вы не получаете и преимуществ. В твоей крови и без того слишком много Изначальной Тьмы, поэтому погружение в первозданную пучину не принесло заметных улучшений.

— Не важно, со мной все будет прекрасно, — заявил Мрачный, хотя растревоженная рана и холодный пот, покрывавший его, несмотря на теплый дождь, не внушали оптимизма… Как и необходимость забыть обо всем этом и ринуться в безумную схватку, что бушевала поблизости.

— Да, так же прекрасно, как это утро, не сомневаюсь… Я так рад, что мы здесь! — Хватальщик поддел носком сандалии сломанное плетеное кресло, что лежало у подножия лестницы, полузасыпанное гравием. — Я помню, что обещал вам места в первом ряду на светопреставлении, но это… это… Нет-нет-нет, старый осел!

Лицо Хортрэпа огорченно вытянулось, он поднялся, отшвырнул ногой треснувшее деревянное колесо и откопал из мокрого гравия грязные ножны с гравировкой. Хватальщик держал их, словно самое ужасное предзнаменование за всю его долгую ведьмачью жизнь. Странно было видеть отвратительного колдуна, который обычно находил что-нибудь смешное в любой неудаче, настолько удрученным обнаружением сломанного кресла и брошенных ножен. Он оглянулся на заливаемое дождем поле битвы, продолжавшейся по обе стороны от их маленького убежища, прижал ножны к груди, и, хотя с губ не сорвалось ни звука, со стороны было похоже, что Хортрэп говорит… говорит, что ему очень жаль?

Еще до того, как неловкое молчание умерло своей смертью, их окликнула группа женщин, проводивших какой-то ритуал по ту сторону лестницы, где Мрачный первым выскочил из Врат.

— Кто вы такие? — спросила непорочная средних лет, чей красный колпак был выше, чем у ее товарок. — Что здесь делаете?

— Это мы-то кто такие? — усмехнулся Хортрэп и, отбросив ножны, повернулся к женщине лицом. — Мы кавалеристы из Кобальтового отряда, прибыли, чтобы изменить ход битвы… Скажи-ка лучше, ведьма, кто ты такая? Я бы запомнил, если бы кто-нибудь из твоей породы околачивался раньше возле Кобальтового отряда.

Вряд ли женщине понравились эти слова, но прежде, чем она успела ответить, Мрачный задал единственно важный вопрос:

— Где Чи Хён?

Внимание женщины тут же переключилось с Хортрэпа на него, пусть даже ненадолго. Она искоса посмотрела на Мрачного, на Индсорит, снова на Хватальщика, а потом заявила:

— Вы Мрачный. А вы… вы Хортрэп. А вы София, правильно?

— Два из трех, — ответил Хортрэп. — Хотя полагаю, что одна багряная королева ничуть не хуже другой, не так ли, Индсорит?

— Прекрати, — буркнула та и встала, опираясь на плечо Мрачного. Только в правой руке у нее осталась сила. — В сотне футов от нас решается судьба всей Звезды, а величайший колдун эпохи предпочитает болтать о всяком дерьме.

— Она все еще сердится на меня из-за той ссоры… Когда же это было? Восемнадцать лет назад? — При менее отчаянных обстоятельствах показалось бы забавным, с какой быстротой Хортрэп разговорился со случайной собеседницей и ее спутницами. — Ну хорошо, мы поучаствуем в этой драке, как только узнаем имена наших новых друзей.

— Ух ты!

Последний член их измученной команды прокатился по мокрой лестнице. Когда все пошло через задницу, Неми, в отличие от Мрачного и Дигглби, не стала привлекать к себе внимание. Но все время находилась неподалеку, в толпе зрителей по другую сторону Врат Диадемы. В тот самый момент, когда Хортрэп с помощью своей магии перебрасывал друзей через портал в Отеан, Мрачный заметил, как Неми вышла из толпы, и вот она появилась здесь, вслед за ними.

Любопытно, что ее каштановые волосы не поседели, как не изменили цвет и черные пятна василиска; покрывало сползло с клетки, но капризный маленький монстр выглядел необыкновенно довольным. Неми радовалась куда меньше:

— О боги, меня сейчас стошнит!

— Кто вы? — спросила непорочновская шаманка у нетвердо стоявшей на ногах иноземной ведьмы, опережая Хортрэпа. — И сколько еще вас должно прибыть?

— Неми — последняя, а теперь расскажите про Чи Хён, — попросил Мрачный, с шипением вставая со ступеньки. Казалось, кишки норовят вывалиться наружу, и на этот раз у них может получиться. — Где она?

— Поехала к нашей третьей сестре, — ответила непорочная, показывая на стену дыма и дождя, откуда вдруг донесся звериный вой. — Ох!.. Должно быть, это она. С ней иногда так бывает, когда…

Мрачный решил сам выяснить, что с ней иногда бывает, и бросился на голос. Он настолько вымотался, что больно было переставлять ноги или даже просто дышать, но еще больней было держать копье деда. Однако, когда первый тотанец бесшумно появился перед ним и замахнулся косой, Мрачный вонзил ему в шлем наконечник и почему-то не почувствовал боли. К слову сказать, так же было и в Диадеме, когда он схватился с охранниками, — как только копье напилось крови, Мрачный забыл про свой многострадальный живот.

Вскоре он вообще перестал вспоминать про боль и усталость, колющими и рубящими ударами встречая одного солдата за другим. Мрачный так старался решить все по-хорошему с теми смертными из охраны Диадемы и очень расстраивался из-за того, что непреднамеренно искалечил их. А сейчас не чувствовал никаких угрызений совести, прокладывая себе дорогу сквозь гущу солдат в черных панцирях, загородивших от него Чи Хён. Он метался и петлял, разыскивая в самой гуще битвы возлюбленную, не обращая внимания на глубокие раны и тяжелые удары, смутно осознавая, что один из швов лопнул, но все равно надеясь, что живот не подведет.

Огромный крылатый монстр опустился прямо перед ним, колючие щупальца волочились по земле, убивая без разбору и кобальтовых, и тотанцев.

Чудовище схватило нескольких солдат и исчезло в дыму так же быстро, как и появилось. Словно следуя за отвратительным запахом летучего демона, по пятам за ним полз еще более мерзкий монстр — нечто вроде змеи, состоящей из огромного количества червяков, или гигантского червя, состоящего из множества извивавшихся змей. Мрачный ясно понимал, что тварь умирает, — возможно, она умирала уже в тот момент, когда сверхъестественным образом появилась в этом мире. Но даже в агонии ее части расползались во все стороны, опутывали ноги и своим и чужим, сжимаясь вокруг всего, к чему прикасались, с такой силой, что прогибалась броня и струей била кровь.

Дым сгущался. Обогнув распадающегося червя и его безумно дергающееся потомство, Мрачный споткнулся и едва не упал прямо на шипы длинноногого чудища. Слюнявая вертикальная пасть сомкнулась, пытаясь откусить ему голову, но проглотила только черную сталь. Мрачный уклонился от копья тотанца, показал, как обращаются с таким оружием настоящие воины, и тут наконец увидел ее.

Только это, вероятно, была вторая сестра Чи Хён, о которой говорила пожилая женщина на ступеньках храма. Эта забрызганная кровью воительница была как две капли воды похожа на его возлюбленную, но постаревшую лет на десять. Она превосходно сражалась, а когда ее черный клинок отрубил голову еще одному тотанцу и появилась возможность перевести дух, она взглянула на Мрачного сквозь пелену дождя и…

Это была она. Он узнал ее, как только их взгляды встретились, еще до того, как в усталом мозгу отложилось, что на руке, которой женщина сжимала черный меч, не хватало двух пальцев. Каждую ночь со дня разлуки Мрачный представлял себе тот момент, когда снова отыщет ее, и каждый раз в его фантазии она дарила ему лишь ту загадочную мимолетную улыбку, которую он не замечал при первых встречах. Однако сейчас она улыбнулась шире, его имя слетело с губ… И вдруг еще один огромный монстр вырос из клубов дыма позади нее, так быстро, что Мрачный не успел даже остановиться.

Это был он. Красавец-варвар выглядел точь-в-точь таким, каким она помнила его, вплоть до озорной улыбки на лице… улыбки, которая тут же сменилась гримасой ужаса. Его копье взлетело, и если бы Чи Хён заранее не подняла меч, то ни за что не сумела бы отразить этот удар. Обоих отбросила назад сила столкновения двух лезвий из черной стали. Шаграт, сбитый с толку точно так же, как и Мрачный, тоже намеревался броситься на незнакомца, слишком близко подошедшего к хозяйке. Она окриком остановила его и с облегчением убедилась, что, не считая нескольких почерневших чешуек, панголин не пострадал. Во всяком случае, по сравнению с Мрачным, чьи руки и ноги покраснели от множества ран, а туника спереди намокла от крови, хотя на ней и не было видно свежих разрезов.

Он обращал на свои раны не больше внимания, чем она на травмы панголина. Они преодолели последние несколько шагов, разделявшие их, озираясь при этом, не атакует ли их кто-нибудь. Кобальтовые отбили этот участок земли у врага, так что все проносившиеся мимо в дыму, под проливным дождем, были одеты в синее. Мрачный воткнул копье в грязь и обнял Чи Хён.

Это были лучшие объятия в ее жизни, и они искупали все, что пришлось пережить Чи Хён. По крайней мере, так она считала в этот момент, а когда кремнеземец, о котором Чи Хён отчаянно тосковала, очень осторожно, опасаясь сделать что-нибудь не так, поцеловал ее, все стало еще лучше. Она со стоном наслаждения ответила на поцелуй, а затем оттолкнула варвара, чтобы совсем не потерять голову, и огляделась в поисках врага. Шаграт свернул кольцом хвост, защищая влюбленных, но эта ограда не могла остановить копье или стрелу…

— Я скучал по тебе, — сказал Мрачный, погладив ее по щеке, словно не был уверен, что это происходит наяву, и хотел убедиться.

Теперь, в первый раз взглянув на него своим демонским глазом, Чи Хён поняла, что он чувствовал, и ей по-прежнему нравилось то, что она видела.

— Я тоже скучала по тебе, Мрачный, сильней, чем ты можешь себе представить.

Опасности вокруг не было, и она подарила ему еще один поцелуй под дождем… а затем замерла, все еще соприкасаясь с ним губами.

— А где… где Гын Джу? Он здесь?

— Нет, но Хортрэп сказал, что с ним все в порядке, — ответил Мрачный и с удивлением посмотрел на ее изменившийся левый глаз. — Что случилось… Нет, это может подождать. Главное, что с Гын Джу все в порядке. Надеюсь. Когда мы виделись последний раз, он ушел с Хортрэпом, но я не виноват, что нам пришлось разделиться, и…

Чи Хён заткнула ему рот своими губами, сердце ее вспорхнуло к небесам, услышав, что оба его мужчины по-прежнему дышат… и спустилось с небес назад, вспомнив, каким трагичным оказался их роман. Она подумала, что было бы лучше, если бы он не вернулся назад, и поцеловала его еще крепче, возможно в последний раз пробуя вкус его языка. Единственный светлый момент заключался в том, что теперь ей не придется распутывать тот клубок, в котором она оказалась вместе с двумя своими возлюбленными; где бы ни был сейчас Гын Джу, она надеялась, что там ему не угрожает такая опасность, как ей и Мрачному, и что он знает о том, что она любит его.

Словно почувствовав, что ее мысли унеслись к сопернику, Мрачный прервал поцелуй, вытер ей слезы липкой от крови рукой и сказал:

— Не хочется так говорить, но лучше оставить все это на потом, когда битва закончится, генерал.

— Ох, Мрачный… — покачала она головой. — Боюсь, что у нас не будет этого «потом». Напрасно ты здесь появился. Сражение уже проиграно. Мы скоро погибнем.

— Значит, я прибыл вовремя, — ответил он еще с одной лукавой улыбкой.

Чи Хён понимала, что пора отвести взгляд от его мокрого лица, от голубых, как у снежного льва, глаз и вернуться в битву… Но она промедлила еще мгновение. Мрачный заплатил своей жизнью за возможность увидеть ее еще раз, и она должна вознаградить его. Вознаградить себя.

Шаграт предупреждающе фыркнул, развернул хвост, которым оберегал хозяйку и ее возлюбленного, и хлестнул тотанского солдата. Счастливое мгновение прервалось. Война хорошо это умеет.

Чи Хён собиралась объяснить Мрачному, что единственная их надежда — прорваться сквозь ряды тотанцев и штурмовать Отеан, как вдруг заметила, что дождь перестал стучать по спине, хотя вокруг них продолжает лить как из ведра. Это последнее, о чем она успела подумать, перед тем как была сбита с ног, отлетела в сторону и ударилась о бронированный бок Шаграта.

Прежде чем Мрачный увидел монстра, их вместе с Чи Хён отшвырнуло к ее скакуну. Все смешалось: расплывчатые пятна земли и неба, тускло-черные чешуйки и полупрозрачная серая шкура. Толстая липкая белая змея обвила руку Мрачного, обжигая кожу. Чи Хён упала рядом с ним и обмякла; белые змеи копошились вокруг. И боль! Такая нестерпимая боль!

Мир замедлил вращение. Мрачный уже не катился по земле, но голова продолжала кружиться. Он потянулся к ускользающему образу Чи Хён, к слишком безмятежному, неподвижному лицу, но не увидел ее. Змеиные кольца все сильней сжимали его руки и ноги, не давая пошевелиться.

Нет, это были не змеи, а щупальца огромного летающего монстра, вроде того, которого Мрачный видел на поле боя, прежде чем отыскал Чи Хён. Та самая тварь, что схватила солдат и унесла прочь. Мрачный снова попытался высвободить руку, но безрезультатно — ничего не сделать, и чем энергичней он сопротивлялся, тем сильней его сжимали жгучие щупальца. Огромный монстр взлетит с ним и Чи Хён высоко в небо, а потом уронит их на…

Нет. Кольца немного отодвинулись от шеи, Мрачный сумел повернуть голову и увидел, что он не поднялся в воздух. Чешуйчатый скакун Чи Хён вцепился в летучую медузу и прижал к земле. Теперь два монстра скатились в земляную воронку. Бледные щупальца обвивали огромного броненосца, хоть он и прокусил кожистое, как у летучей мыши, крыло. Чем крепче сжимал челюсти зверь Чи Хён, тем сильней летающий ужас сдавливал кольцами его самого. Мрачный долго крепился, но все-таки застонал. Он не хотел, чтобы Чи Хён очнулась в эту минуту.

А потом он увидел женщину. Она была в панцире; сверкающий шлем украшали ниспадающие черные иглы. Она стояла на спине бьющегося в конвульсиях белого гиганта и смотрела сверху на смертных, крепко зажатых между летающим монстром и наземным чудищем. Наконец женщина с легкостью спрыгнула на грязную землю. Поднырнув под сломанным крылом монстра, она остановилась над Мрачным, и в тот момент, когда толстое, как канат, щупальце сдавило ему горло, он понял, кто это.

Смерть.

Но не его, а Чи Хён. В конце концов, у каждого своя смерть, и это была смерть непорочновская. В прорези шлема виднелись черные глаза, внимательно наблюдающие за Мрачным, и он предпринял последнюю жалкую попытку дотянуться до Чи Хён. Не хотел, чтобы она ушла с этой жестокой проводницей в загробный мир для чужеземцев, куда нельзя за ней последовать. Это несправедливо, тем более что они погибли вместе. А за спиной непорочновской богини уже маячит Черная Старуха, ожидая своей очереди за смутной пеленой дождя… Почему Мрачному и Чи Хён нельзя вместе уйти в Медовый чертог? Разве они не заслужили этого?

Словно в ответ на его мысли, Черная Старуха подняла руки. В одной она держала черное копье Мрачного, в другой — черный клинок Чи Хён.

Белый череп, который богиня-предок Мрачного рисует на лице, прежде чем забирает души, сверкал под дождем, как слоновая кость.

Последняя мысль была о том, что в песнях Черная Старуха всегда прекрасна, но, разглядев ее сквозь стену дождя, Мрачный понял: она совсем не такая.