Глава 22

После ее ухода Корелл долго не мог успокоиться. Было в этой миссии Даффи что-то такое, от чего его бросало в дрожь и будило самые смелые фантазии. Леонард вспоминал ее тело, представлял себе, как оно выглядит без одежды. В голове крутились ее слова: «Вы один стоите всех местных полицейских…» В самом деле, не зря же она надела это облегающее фигуру платье? И потом, этот призывный взгляд… Теперь Леонард был почти уверен, что у него все получится.

В конце концов, разве он не показал себя толковым полицейским во время последнего допроса? Он хорошо чувствует людей, их слабые места, замечает в их глазах малейшие признаки беспокойства. Знает, когда нужно надавить… Так куда теперь? На Пайнвуд-роуд.

Подъезжая к дому Роуэнов, Леонард вспомнил Рона и Грега – маленьких садистов из колледжа «Мальборо», и это добавило ему решительности. Теперь мистер Роуэн представлялся ему не иначе как в образе Грега. К черту сомнения! Он расколет этого танцора, как папаша Риммер расколол Тьюринга. Корелл косился на дорожные указатели. Мимо проехал «Моррис Майнор», а потом послышался детский голос:

– Папа! Папа!

Леонард вошел во двор. Маленькая темноволосая девочка с серьезными глазами плескалась в бадье с дождевой водой. Позади торчала свежевыкрашенная стойка с качелями.

– Привет, – поздоровался Корелл.

– Привет. – Девочка смущенно опустила глаза.

– Тебе надо переменить платье.

– Не надо.

– Можно к вам? – Леонард кивнул на белый каменный дом с черной крышей и застекленной верандой рядом с входной дверью.

Он взялся за позолоченную дверную ручку. Справа от дома тянулась живая изгородь, довольно неухоженная. Соседский дом представлял собой неказистое деревянное строение, выкрашенное в зеленый цвет, с ветхой черепичной крышей и аккуратными цветочными клумбами перед маленькими окнами. По двору прошла женщина в ярком платье – не миссис ли Даффи?

Корелл позвонил. Тысяча мыслей пронеслась в голове, но все сомнения развеялись, лишь только дверь открылась. Он взял себя в руки, изобразив профессиональную дружелюбную улыбку.

– Добрый день.

– Добрый день, – ответил мужчина с такой же смущенной сдержанностью, какую помощник инспектора только что наблюдал у его дочери.

Уже с первого взгляда на него Корелл понял, что миссис Даффи не ошиблась в своих подозрениях. Этот мужчина был гей – стильный, тонкокостный, с прямодушным голубым взглядом и узнаваемой грацией в движениях. Уже одно то, как он подал руку, говорило о многом. Мистер Роуэн словно приглашал его на танец.

– Моя фамилия Корелл, я из полиции Уилмслоу, – представился Леонард. – Я звонил… Можно войти?

– Пожалуйста.

– Понимаю, что вы заняты. Слышал, у вас несколько мастерских по пошиву мужского платья в Манчестере? Люблю стильную одежду… К сожалению, могу позволить себе гораздо меньше, чем хотелось бы… я имею в виду свое жалованье… Ну что ж… думаю, будет лучше, если мы сразу перейдем к делу.

– К делу? – переспросил мужчина.

– Да… видите ли… у меня к вам есть одно небольшое дело.

Кореллу понравилось, как прозвучало слово «небольшое». Оно, как ему показалось, добавило тираде веса.

– Конечно, конечно, проходите, – пригласил мужчина.

Он выглядел сбитым с толку, и это был хороший знак. Над его верхней губой проступили капельки пота. Поднимаясь по лестнице, мистер Роуэн старался держаться прямо и выглядеть как можно более решительно.

В комнате, куда он проводил Леонарда, стояла дорогая старинная мебель. Одну стену целиком занимал шкаф с книгами. С потолка свисала хрустальная люстра. Это была не та обстановка, какую ожидал увидеть в этом доме Корелл. Он сел в кожаное кресло напротив Роуэна. Тот закурил сигарету.

– Уютный дом, – похвалил Леонард.

– Спасибо.

– И девочка во дворе… Слышал, у вас есть еще одна?

– Есть, – подтвердил Роуэн.

– А какой ливень был на днях! – продолжал Корелл.

– Был, – отозвался хозяин дома.

Его немногословность также оказалась для Леонарда неожиданностью.

– Зато лето должно быть теплым.

– Будем надеяться.

– Или это нам так только кажется?

– Что кажется?

– Что черная полоса непременно должна смениться светлой? Ведь на самом деле чаще бывает наоборот: плохое влечет за собой нечто еще худшее… Так уж устроена наша жизнь.

– Ну… иногда, – как бы нехотя согласился Роуэн.

– Вы ведь слышали эту историю… Крайне печальная история, – продолжал полицейский. – Я имею в виду математика Алана Тьюринга, которого обнаружили мертвым в его доме. Я был там… Алан Тьюринг съел отравленное яблоко. Ужасно, просто ужасно… Вы знали его? Может, даже здоровались с ним на улице?

Роуэн уверенно покачал головой.

– Очень одаренный человек, – добавил Корелл.

– Я слышал его по радио, – неожиданно вспомнил Роуэн.

Впервые он сказал что-то по собственной инициативе, поэтому Леонард удивился.

– О чем же он говорил?

– Что-то связанное с Норбертом Винером, – ответил Роуэн.

– Кто это?

– Писатель. Пишет про роботов и мыслящие ма-шины.

– То есть Алан Тьюринг говорил о мыслящих машинах?

– Да.

– Звучит любопытно.

– Крайне любопытно.

– А вам известно, что все началось с одной чисто теоретической дискуссии?

– Нет, – Роуэн смущенно покачал головой.

– С логического курьеза, – оживился Корелл, – занимавшего очень немногих. С бессмысленной, на взгляд большинства, академической проблемы, с нелепицы… а кончилось созданием новой машины… разве не странно? Хотя вы, наверное, не интересуетесь логикой.

– Совершенно не интересуюсь.

– Ну да, вы больше эстет.

– Не могу сказать…

– И принимаете гостей по выходным.

– Разумеется. А вы – нет?

– Нет. – Последнее слово Корелл произнес почти с гордостью. – Так кто к вам ходит? – спросил он.

– Друзья.

– Что за друзья?

– К вам они не имеют ни малейшего отношения.

В голосе Роуэна не чувствовалось никакой агрессии, только нижняя губа чуть заметно задрожала.

– Вы видите, нам известно все.

Фраза прозвучала достаточно уверенно, поскольку была заимствована у инспектора Риммера.

– Вы имеете в виду… – Роуэн насторожился.

– Ваши незаконные связи.

– Но у меня…

– У нас есть свидетели.

– Если вы о миссис Даффи, то наговаривать на соседей – ее любимое занятие. Сплетни для нее что воздух.

– Есть и другие, кроме миссис Даффи.

Безапелляционность, с какой Корелл произнес это, заставила его самого поверить в сказанное. Он вспомнил, что подумал о мистере Роуэне, столкнувшись с ним в дверях, и еще больше утвердился в собственной правоте. Вне сомнения, этот человек был гей.

– То есть? – недоверчиво переспросил Роуэн.

– У нас есть свидетели помимо миссис Даффи… Много свидетелей.

– Можете назвать хотя бы одного?

– Предлагаете выложить вам все начистоту? – возмутился Корелл. – Вот так, взять и раскрыть карты? Понимаю, что это именно то, что вам нужно, но, видите ли, на это у нас с вами еще будет время… Или вы полагаете, я пришел бы сюда, не имея против вас достаточно улик?

– Нет, конечно нет. – Роуэн заметно волновался, но производил впечатление человека, уверенного в собственной правоте. – Все так, но… боюсь, вы не поняли.

– Ах вот как?

– Нет… это не то, что вы думаете.

– Так что же это? Говорите!

Но Дэвид Роуэн лишь беззвучно шевелил губами и раскачивался на стуле с бледным как мел лицом. Корелл торжествовал и – следуя заранее продуманной стратегии, – заговорил мягче:

– Я не хотел пугать вас.

– Это не то, что вы думаете, – повторял Роуэн.

– Так говорите же, что это было на самом деле!

– Это… – Дэвид закрыл лицо ладонями.

– Да не волнуйтесь вы так, – прошептал Корелл. – Если вы будете откровенны со мной, обещаю представить дело с наилучшей для вас стороны. Может, у нас даже получится сделать вид, что ничего не было… Все зависит от вашей честности и искренности.

– Сделать вид, что ничего не было? – недоверчиво переспросил Роуэн.

– Я предлагаю вам сотрудничество, – подхватил помощник инспектора.

Он сам не мог понять, с чего вдруг взялся обещать то, что от него ни в коей мере не зависело. Сейчас Леонард действовал скорее по наитию, чувствуя, что дружеское соглашение на данный момент было бы эффективнее угроз. И даже улыбка Корелла из торжествующей сделалась вдруг теплой, понимающей.

Эта стратегия как будто возымела успех.

Мужчина сник. «Он сдался», – подумал Леонард, предчувствуя триумф. Он уж видел перед собой восторженное лицо Хамерсли: «Блестящая работа, молодой человек! Прекрасно! Просто прекрасно!» Но в этот момент произошло нечто непредвиденное. В коридоре послышались легкие шаги, а потом детский голос произнес:

– Папа, папа, Мэри вся мокрая. Она простудится.

В дверях появилась девочка лет восьми-девяти, вся в белом – как ангел. Озадаченная проблемами сестры, она не сразу заметила, что у папы гость. А когда разглядела Корелла, сразу приосанилась и опустила глаза:

– Простите, я не знала.

И исчезла.

Мысли так и роились в голове Дэвида Роуэна. Больше двух лет минуло с тех пор, как он решил, что эта история навсегда ушла в прошлое, что все забыто. Роуэн давно уже не вспоминал о ней. Он почти перестал стыдиться своей сексуальной ориентации. Но сегодня утром – и это очень его удивило – за несколько часов до того, как ему сообщили о звонке из полиции, его охватил непонятный страх.

Дэвид читал о смерти математика в газетах. Газеты всегда расстраивали его, он ненавидел их за это. Но на этот раз потрясение оказалось серьезным. И не только потому, что на память вдруг пришли слова отца: «Такие люди обычно сами лишают себя жизни». Дело в том, что Роуэн действительно встречался с Аланом Тьюрингом.

На Оксфорд-роуд в Манчестере они лишь обменялись короткими взглядами, но поняли друг о друге главное. И когда позже столкнулись на Браунс-лейн в Уилмслоу, остановились и поздоровались. Дэвид, который был с дочерьми, сказал что-то о погоде или домах в квартале – что-то банальное, просто для того, чтобы начать разговор. Математик же сообщил, что видел недавно двойную радугу – одна радуга внутри другой, уникальное природное явление.

Что стояло за этими словами? Их беседа представляла собой проверку почвы и крутилась вокруг главного вопроса: смогут ли они встретиться еще раз, в более интимной обстановке? Но оба оказались слишком осторожны или погружены в свое. Так или иначе, прежде чем кто-либо из них решился перейти в главному, математик удалился, погруженный в свои мысли. Дэвид не обиделся на это. Он понял, что Тьюринг из тех, кто пренебрегает светскими условностями. Теми самыми, что нередко доводили до тихой истерики самого Роуэна.

Он запомнил взгляд Алана Тьюринга – приглушенный и в то же время пронзительный. Открытый, но в глубине которого жила тайна. Должно быть, Алан смущал людей одним этим взглядом. Но Роуэна проняло любопытство. Вернувшись домой, он искал Алана Тьюринга в телефонной книге. И не потому, что собирался ему звонить. Просто хотел вдоволь натешиться мечтой о невозможной встрече.

Однако в телефонной книге его новый знакомый не значился.

Зато спустя некоторое время Дэвид услышал выступление Тьюринга по радио. Этот чудак рассуждал о мыслящих машинах. Сама идея показалась Роуэну безумной. Но что, если машины были чем-то вроде метафоры? Тьюринг рассказывал об игре между мужчиной, женщиной и машиной, где каждый участник примеряет на себя роли остальных. Боже мой, да чем была вся жизнь Дэвида Роуэна, если не спектаклем?

Что касается дискуссии по радио, она быстро ушла от понятных Дэвиду аналогий и приняла слишком научный характер. В памяти остался только голос Алана Тьюринга – сдержанный и в то же время воодушевленный, как будто нетерпеливый. Это он не давал Роуэну спать ночами, мучил его бесплодными фантазиями о так и не состоявшейся встрече. Пока не появился Клаус и все забылось.

Уже после первой ночи с новым любовником Дэвид почувствовал, что не заслужил такого счастья. Клаус был не только много моложе и красивее его. В отличие от самого Дэвида, он не стыдился их связи. Парень просто жил – наслаждался и не чувствовал за собой никакой вины. В этом было нечто правильное, но Дэвид, как ни старался, не смог заразиться от него этой самоуверенностью.

Он стыдился своей природы и мучился ожиданием справедливого наказания. Когда в первый раз все сорвалось и в полиции не дали хода его делу, он чувствовал себя непойманным вором, что нисколько не облегчало его состояния. Лишь со временем его волнение поутихло, Дэвид стал больше размышлять о своей участи и даже допускать, что такие, как он, имеют право на счастье. Он уже не боялся признаться себе, что любит Клауса больше, чем жену и детей. Лишь тогда ему полегчало, а их любовь расцвела пышным цветом.

Но сегодня – что за день! – они звонили снова. А потом этот ужасный человек позвонил ему в дверь, и Дэвид оказался достаточно глуп, чтобы проникнуться к нему симпатией. Только потому, что усмотрел в глазах полицейского нечто вроде сочувствия. На самом деле это была лицемерная полицейская вежливость; позже Дэвид сам удивился, что не понял этого сразу.

Он не ощущал ни малейшего желания бороться и не хотел ничего другого, как только покончить со всем этим как можно скорее. Все что угодно, только не выставить напоказ еще раз то, что никак не предназначалось для посторонних глаз. Только не еще одна миссис Даффи… При одной мысли об этом у Дэвида закружилась голова. А потом, как в тумане, в дверях возникла фигура дочери. Чего она хотела?

– Я хотел бы посоветовать вам… – послышался голос Корелла.

– Да, да, конечно… – бормотал Роуэн.

Он заметил, что взгляд полицейского изменился, и это смутило его. Сидевший напротив Роуэна мужчина смотрел на него почти умоляюще. Как будто ему, а не Дэвиду угрожала беда.

Когда шаги девочки стихли за дверью, Корелл посмотрел на свою руку. Синие прожилки обозначились на ней четко, словно ветвящееся русло реки. Леонард вспомнил себя на кухне родительского дома в Саутпорте, много лет тому назад. Он стоял перед матерью опустив голову и смотрел на ее коричневые туфли. «Что с папой?» – «Ничего, Леонард, ничего…» В том доме никогда ничего не случалось.

– Так на чем мы остановились? – спросил полицейский.

– Вы хотели дать мне какой-то совет, – ответил Роуэн.

Кореллу почему-то вспомнилась тетя. И девочка – он не мог избавиться от мысли о ней.

– Я советую вам ни в коем случае ни в чем не признаваться.

Корелл сам удивился, как ему пришло в голову сказать такое.

– Простите? – переспросил Роуэн.

– Вы слышали. – Леонард злился, вероятно, на самого себя. – У нас достаточно улик, более чем достаточно…

– И новые свидетели?

Что, черт возьми, он должен был на это ответить?

– Я сказал, мы имеем достаточно всякого против вас. Но пока вы будете все отрицать, ни один суд не сможет вынести вам обвинительный приговор.

Неужели это сказал он? Корелл не верил собственным ушам. Только что он уничтожил, втоптал в грязь свою последнюю возможность реабилитироваться перед начальством. Но он не мог причинять вреда этой девочке. Это было выше его сил.

– Миссис Даффи не самый надежный свидетель, – продолжал помощник инспектора. – Начиная с того, что она незаконно проникла на вашу территорию. Но кроме того, она могла действовать против вас из зависти. Вы ведь живете лучше.

– Я вас не понимаю, – голос Роуэна сорвался.

– Я сделаю все возможное, чтобы вам не о чем было беспокоиться, – возвысил голос Леонард. – Я буду рекомендовать начальству закрыть дело… Вы имеете право поступать как вам угодно, пока это не вредит другим, – добавил он, процитировав тетю Вики, как до того инспектора Риммера.

Последняя фраза прозвучала, пожалуй, слишком напыщенно, но, похоже, возымела эффект.

Роуэн поднялся с кресла, неуверенно улыбаясь.

– Вы серьезно? – спросил он.

– Вполне.

– Я… я не думал… я… вы даже не представляете себе…

Он протянул руки навстречу Кореллу, но тот отшатнулся. Обниматься было бы слишком. Тем не менее Леонард расчувствовался. Он повел себя как жалкий лицемер, трус… Но ему удалось пробудить в этом человеке радость.

– Могу я предложить вам что-нибудь? – спросил Роуэн. – Что-нибудь крепкое, я имею в виду… Мне, по крайней мере, сейчас это нужно, спина взмокла от пота…

– Нет-нет… – Корелл сделал отклоняющий жест. – Я не пью.

Очередная ложь. Не далее как вчера Леонард напился в зюзю, и сейчас все его тело каждым натянутым нервом требовало чего-нибудь расслабляющего. Но Кореллу хотелось на улицу, только бы поскорее покинуть этот дом.

Он направился к двери. Столкнувшись в коридоре с младшей из девочек, поздоровался с ней еще раз. Оглянулся на Роуэна.

– Есть одно дело, в котором вы, возможно, могли бы мне помочь.

– Все что угодно, – пообещал хозяин дома.

– Вы ведь портной… модельер?

– Можно сказать и так.

– Вы знаете магазин «Харрингтон и сыновья» на Олдерли-роуд?

– Конечно. Ричард Харрингтон – мой близкий друг.

– У них работает одна продавщица… Джулия…

– Джулия Малих, вы имеете в виду?.. Очаровательная девушка, но довольно тяжела в общении… Ничего удивительного, с такой-то судьбой…

– То есть? – не понял Корелл.

– Ее мать – англичанка, отец – индус-мусульманин. Она выросла в Мидлвиче, не так далеко отсюда. Но была выдана замуж за некоего кузена из Карачи, который оказался порядочным подонком. Уже не помню, за какую провинность, но он запустил в нее черпаком с горячей водой. Промахнулся – и попал в дочь. Бедная девочка, видели бы вы…

– Я видел.

– Джулии с дочерью удалось бежать. Они как будто нашли поддержку в посольстве, за девочкой ухаживала английская медсестра. С тех пор живут здесь, в Уилмслоу. Но Джулия все еще напугана. Похоже, бывший супруг ее не забывает…

– То есть на данный момент она не замужем?

Лицо Дэвида Роуэна, совсем недавно мрачное и напряженное, расплылось в улыбке.

– Формально – возможно, – ответил он. – Но не в том смысле, в каком вы имеете в виду. Сейчас Джулии как никогда нужен хороший друг.

– Большое спасибо.

Леонард повернулся и стукнулся лбом в дверную раму. Ладонь не сразу нашла позолоченную ручку.

– Буду рад замолвить за вас словечко перед Джулией! – крикнул ему вслед Дэвид Роуэн.

Но Корелл был уже во дворе.