Глава 13
Тихо на реке, камыш на ветру шепчет, убаюкивает. Но спать не хочется, да и негде.
— Шумел камыш… — Федот улыбнулся.
— И что? — Люба с каким-то насмешливым подозрением глянула на него.
— Да девичья фамилия у вас Камышова.
— Так прадеда моего в этих самых камышах нашли младенцем, так и пошло — Камышовы.
— Это интересно.
Они стояли на берегу реки. Рыбалова нарочно увела гостя подальше от дома, чтобы мать не подслушала их разговор. Люба прекрасно понимала, что Федот не оставит ее в покое.
— Шучу я… Хотя кто его знает? Я как-то не задумывалась…
— Тем более что у вас теперь другая фамилия.
— Я о своих корнях не забываю.
— Муж, наверное, любит рыбалить в этих камышах?
— В этих ему нравится…
— А вы его с собой на рыбалку не взяли.
— Все-то вам интересно.
— Можно на «ты».
— Ты и в машине что-то высматривал.
— Знаете, как мы киллера взяли, который Бродилова должен был убить?
— Так, может, он и убил.
— Киллер убил телохранителей. Бродилов был уже мертв, когда он… она зашла в спальню… Девушку звали Надей. Обычное русское имя. Вера, Надежда, Любовь… Не думаю, что это ваша подруга.
— Любовь и Надежда — сестры, а не подруги… Но к этой Надежде я не имею никакого отношения…
— К ней имеет отношение мужчина. Телохранители везли ее к себе домой, а он ехал за ней. По пути у него сломалась машина, поэтому он не смог забрать ее с места преступления. Более того, по этой машине мы на него и вышли…
— А теперь по моей машине ты хочешь выйти на меня? — осведомилась Люба.
— У вас была машина, а вы приехали к Бродилову на такси.
— Я же говорю, машина была в ремонте… Можешь позвонить на сервис, там подтвердят.
— Одна машина?
— Что значит одна?
— В семье одна машина?
— Мы же не миллионеры, чтобы на двух машинах ездить.
— А муж чем занимается?
— Как чем? Работает.
— Где?
— На мясокомбинате. Главным технологом. У них там сейчас горячая пора.
— Забой скота?
— Знаете, я в подробности никогда не вдавалась… — сказала Люба и поморщилась. — Это так ужасно, убивать животных.
— Это говорит девушка, которая выросла в деревне… Сколько загубленных куриных душ на вашем счету?
— Может, потому я и уехала отсюда.
— И удачно вышли замуж.
— Удачно, да. Я не жалуюсь… И вообще, давай не будем лезть в личную жизнь.
— Ничего не могу с собой поделать.
— Ну да, профессиональная необходимость.
— И личная заинтересованность, — добавил Федот.
Время вечернее, солнце уже за горизонтом, одни только лучи торчат. Рыба в воде плещется, лягушки где-то вдалеке квакают, камыш не просто шелестит, зовет, настраивает на романтический лад. Люба в сарафане, плечи открыты, налитая грудь поет и манит. А трава такая мягкая, и людей поблизости нет.
— Это как понимать? — Она глянула на него возмущенно, но губы ее тронула улыбка.
Ей тоже здесь скучно. Камыш и для нее шелестит.
— А мужу машина не нужна? — спросил он, пытаясь унять свой личный интерес.
— На метро быстрее.
— Хороший у вас муж, понимающий.
— Я же говорю, что не жалуюсь.
— А вы?.. Извините. — Федот поднял камушек и запустил его в реку — блинчиком по воде.
— Что, извините?
— Да вы интересные вещи рассказывали, там, у Бродилова.
— То, что я с ним спала?
— Он, говорят, еще тот кобель. Был.
— Мужу ничего не говорите.
— А может, не было ничего?
— Почему не было?
— Как Лиза попала на работу к Бродилову?
— Я помогла ей устроиться.
— Бродилов уже был в разводе с вашей сестрой?
— Да… Но я-то поддерживала с ним отношения.
— Сказали ему, что Лиза ваша подруга?
— Он бы ее не взял, если бы узнал.
— Почему?
— А почему он на Лизе жениться не хотел? Бродилов не желал, чтобы какая-то женщина вмешивалась в его личную жизнь. Любую такую попытку он воспринимал как покушение на личную свободу…
— Какую попытку конкретно?
— Он бы подумал, что я пытаюсь контролировать его через Лизу. А для него это невыносимо… Просто я узнала, что ему нужна горничная, сказала Лизе, она решила попытать счастья и получила работу. Все просто.
— Вы сказали, что Бродилов не хотел жениться на Лизе.
— Да, сказала.
— Раньше вы об этом не говорили.
— Разве?
— Вы сказали, что не знаете, спала она с Бродиловым или нет, и не упомянули о том, что Лиза — ваша подруга.
— И без того вопросов было более чем достаточно.
— А Лиза была вашей хорошей подругой?.. Или, может, вы поссорились из-за Бродилова?
— Нет, не ссорились мы. Отношения у нас были хорошие…
— А ключи у вас откуда?
— Какие ключи?
— Как вы в дом к Бродилову попали?
— Он мне ключи дал.
— От собачьего вольера тоже? У вас на связке был ключ от него.
— Да?.. Я не знала… Что дал, то я и взяла.
— Это были ключи Каблуковой.
— Не знаю, — сказала Рыбалова и глянула на свои ногти.
Маникюр свежий, яркий, а вид у нее был такой, как будто она рассматривала грязь.
— И с Бродиловым вы не спали.
— Откуда вы знаете?
— Мы нашли его личный дневник, — слукавил Федот.
— Да? — Люба быстро и удивленно глянула на него.
— У него было много женщин. Вы среди них не значитесь.
— Игорь не вел никаких дневников.
— Дневники потому и называются личными, что про них люди никому не говорят.
— Лиза бы знала… Ей было известно очень много…
— Очень много — это не значит все.
— Не знаю…
— И ключей от дома не было. Их вам дала Лиза.
— Зачем?
— Не знаю, какие улики вы там уничтожили.
— Где там, в доме?.. Ничего я не уничтожала… И Лиза мне ничего не давала.
— Где она?
— Кто, Лиза?
— Люба, вы же прекрасно все понимаете… И я тоже… Ведь вы же не просто так здесь оказались.
— Конечно нет. Я приехала проведать маму.
— Вы появились тут вместе с Лизой.
Люба вздрогнула так, как будто над ухом у нее выстрелил стартовый пистолет.
— Кто вам такое сказал? — Она посмотрела на Федота, но не смогла удержать на нем взгляд.
— Сказали.
— Кувыкин?
— Это же деревня, здесь от людей не спрячешься.
— Он видел Лизу? — Люба снова посмотрела ему в глаза.
Она требовала ответа, и на этот раз взгляд не отвела.
— Видел и вас, и Лизу… — не моргнув глазом соврал Комов.
— Вместе?
— Где Лиза?
Вместо ответа Рыбалова повернулась к Федоту спиной и зашагала к дому по тропинке, идущей через огород.
Она подвела Федота к дровяному сараю, открыла дверь и заявила:
— Лиза, выходи! К тебе пришли!
— А без фарса можно? — спросил Федот.
— Не отзывается… Может, она к тебе пошла? С повинной.
Рыбалова открыла дверь в комнатку, примыкавшую к летней кухне, включила свет. Федот уже был здесь, более того, хозяйки определили его сюда на ночлег.
Здесь действительно было лучше, чем у Каблуковых. Там пол бетонный, а здесь — доска. Тут окошко с занавесками, а там глухие стены. Диван старый, но на вид крепкий. Стол, стул, транзисторный приемник. Кто-то поставил свежие цветы в вазу. Видимо, это сделала мама Любы в качестве извинения за то, что не пустила гостя в дом. Там все-таки было получше.
В этой комнате могла жить Лиза, но Федот не обнаружил здесь следов ее присутствия. Не исключено, что мать и дочь их просто убрали вместе с ней. Они вымыли полы, протерли влажной тряпкой мебель.
— Через окошко, огородами, — сказал Федот.
— Да, так оно и было, — заявила Люба, подошла к окошку, провела рукой по занавеске. — Здесь даже губная помада. Поцелуй на память.
Комов понимал, что на Любу нашло. На занавеске не должно было быть никаких следов поцелуя, но все же он подошел к окну.
Люба повернулась к нему, с нахальной улыбкой посмотрела в глаза и выдала:
— А тебя целовать я не стану.
В комнатке и прежде было нехолодно, а стало еще жарче. Сказалось присутствие знойной женщины.
— Даже на память?
— Если только на память.
— О Лизе?
— Она моя подруга.
— И что?
— Ничего.
— Где Каблукова?
— Нет ее здесь, ты же видишь.
Рыбалова ушла в дом, но не успел Федот докурить сигарету, как она вернулась и сказала:
— Что-то душно сегодня, — сказала она.
— У реки посвежей будет.
Женщина кивнула и, ничего не говоря, направилась к реке. Федот и сам рад был вернуться к воде. Там хоть и комары, зато какая-никакая, а прохлада.
От реки доносились голоса. Услышал Федот и всплеск воды. Они вышли к месту, неподалеку от которого купались люди, двое мужчин, три женщины.
— Искупаемся? — спросила Люба.
— Здесь?
— Можно и здесь.
— Голышом?
Она повернулась к Федоту, вонзила в него удивленный взгляд. Черные брови взметнулись высоко вверх.
— Ты ведь с кем-то уже так купалась.
— Это ты о чем?
— Какого-то Сеньку голым в Африку пустила.
— Кто тебе такое сказал?
— А кто у вас тут на «буханке» рулит?
— Кувыкин мастер на придумки.
— То, что ты от мужа не гуляешь, это придумки?
— А он сказал, что не гуляю?
— Поэтому и над Сеней пошутила. А так могли бы вместе, голышом.
— У вас необузданные фантазии, молодой человек, — заявила Люба и усмехнулась.
— И часто вы вот так без мужа отдыхаете?
— Каждое лето. Один раз с мужем, другой без него… В августе мы вместе приедем. По пути на море.
— Хорошо живете.
— Не жалуемся.
— Зачем вам портить такую замечательную жизнь?
— Это ты о чем?
— Укрывательство преступника — это статья.
— Лиза никого не убивала.
— Тогда зачем вы ее прячете?
— Можешь обращаться ко мне на «ты»… Или я уже такая старая?
— Я бы не сказал.
— А я уже начинаю чувствовать себя старухой. Как будто вся жизнь за плечами.
— Вся жизнь впереди. Только вот прожить ее нужно на воле.
— Да не знаю я, где Лиза.
— Я тебе не верю.
— И не надо… Главное, что у меня совесть чиста.
— И все-таки хорошо подумай.
— Стоишь тут, молодой парень, пугаешь взрослую женщину. Не стыдно? — Люба повернулась к Федоту и посмотрела на него так, как будто собиралась обвить руками его шею.
Но она не сделала этого.
— И все же…
— О любви нужно думать.
Именно об этом Федот всю дорогу и думал, даже возбудился, когда узнал о Любе. Баба ладная, сочная, наверняка вкусная. А говорил он с ней о карбюраторах. Еще и стращал. Нехорошо.
— Ты умеешь быть пьяным без вина? — спросила она.
— Это смотря как без вина наливают.
— А я не умею… Но есть вино.
— Да?
— Домашнее… В прошлом году виноград богато уродился. Сладкий, пьяный… Будешь?
— Если ты предлагаешь, то я не откажусь.
— Здесь побудь.
Люба пошла к дому, а Федот остался у реки. Но только она скрылась из виду, как он рванул за ней. Женщина зашла в дом.
Комов остановился у двери, приложил ухо к замочной скважине и услышал ее голос:
— Ничего про Лизу не говори! Ты поняла, мама?
— Да, поняла, — ответила та.
По полу застучали каблуки. Федот соскочил с крыльца, на ходу достал сигарету.
Он уже щелкнул зажигалкой, когда открылась дверь. Появилась Люба с хозяйственной сумкой в руке.
— Ты здесь? — с удивлением спросила она.
— Да как-то неудобно женщину без охраны оставлять.
Федот чувствовал себя разведчиком, который добыл важную для страны информацию. Не зря он приложил ухо к замочной скважине. Лиза где-то здесь, но мать получила от дочери наставление молчать. Ничего, рано или поздно правда вскроется.
— Ну, пошли, охрана!
Они вернулись на реку. Люба поставила пакет в траву, достала и передала Федоту двухлитровую банку домашнего вина. Он наполнил стаканы, она протянула ему пирожок с капустой.
— Романтично, — сказал Комов.
— Нет, просто выпить вдруг захотелось.
— Выпивать нельзя в двух случаях, — заявил Федот. — В одиночку и без романтики.
Вино показалось ему не очень вкусным и крепковатым. Но пить можно, даже нужно.
— Ты надолго приехала? — спросил он.
— Да пока скучно не станет, — ответила Люба и загадочно улыбнулась.
— А я — пока Лизу не найду.
— Значит, надолго.
— Но когда-нибудь найду.
— Нет ее здесь.
— Может, есть, но ты не знаешь.
— Это о тебе сказать можно. Я бы знала.
— Я не знаю, что она здесь?
— Опять к словам цепляешься… Вечер уже, рабочий день закончился. Отдыхай.
— А Лизой займемся завтра?
— Может, лучше заняться любовью? — спросила она тихо, но в глаза ему посмотрела жарко.
— Да.
— Но это нужно заслужить.
— Не нужно.
— Что не нужно?
— Заслуживают женщину, а любовь просто берут.
— Прямо вот так? Совсем просто?
— Да. Если, конечно, женщина хочет.
Федот забрал у Любы пустой стакан, наполнил, вернул. Да и себя не обделил.
— А если она не хочет? — поинтересовалась Люба.
— Так никто и не просит.
— Нет?
— Да, — сказал он.
— Что да? — Люба не без обиды глянула на него.
— Да, выпьем, — сказал он, чокаясь с ней.
— А что нет?
— Нет, купаться не пойдем.
— Вот как? А я купальник надела.
— Так я и говорю, что в купальниках не пойдем.
— А без?
— Заметьте, не я это предложил!
Они выпили, пошли на третий заход, не успели опомниться, как банка опустела. Зато голова у Федота наполнилась хмелем, а тело — легкостью.
В небе ярко светила луна, по воде тянулась дорожка.
Федот показал на нее и спросил:
— А слабо по ней пройтись?
— В купальнике?
Он ничего не сказал. Просто отошел в сторонку, разделся и шагнул в воду. Сначала нога была в траве, затем наступила на теплую глину, а в самой воде по щиколотку погрузилась в ил. Не особо приятное ощущение, зато очень скоро стало глубоко. Вода чистая, теплая. Самое то.
— Не поворачивайся! — донеслось с берега.
Федот фыркнул. Только сейчас он вспомнил про несчастного Сеню, который остался без одежды. Но ему-то чего бояться? Огородами доберется до кухни, там завалится спать.
Но Люба не стала глумиться над ним. Он слышал, как она зашла в воду, зашлепала саженками, нагнала его, сбавила темп.
Федот резко повернулся к ней.
Люба сама вплыла в его объятия и сказала:
— А вот это лишнее.
— Не думаю.
Он обнял женщину. Она дернулась, но тут же сама подалась к нему и прижалась грудью. Их губы слились в поцелуе. Но ненадолго.
Люба вдруг оттолкнулась от него, вырвалась и поплыла к берегу. Он последовал за ней, видел, как она вышла из воды. Да, формы чертовски хороши, как на ощупь, так и на вид.
Люба надела сарафан на голое тело и пошла к дому, решила не поддаваться соблазну. Что ж, для женщин это не в диковинку.
Федот не роптал. Хоть какое-то, но приключение. Можно даже сказать, маленькая победа. Был клев. Даже хорошо, что рыбка сорвалась с крючка. Как ни крути, а Люба имела отношение к убийству, более того, укрывала преступницу. Нельзя вмешивать в это дело личные отношения.
Федот неторопливо вышел на берег, обсох, оделся, перекурил и только потом направился к дому. Он зашел в свою каморку, включил свет и увидел на подушке светлые волосы. Люба накрылась простыней едва ли не с головой, ее сарафан свисал со спинки стула.
— Свет выключи, — прошептала она.
Федот кивнул, выключил свет, разделся. Он нырнул и попал в жаркое бурное течение.
* * *
Петух разорался не на шутку. То ли он концерт курам на смех устроил, то ли нечисть не хотела расходиться с рассветом, но Федот устал слушать его.
Он не спал уже несколько минут, но только сейчас открыл глаза. Из окошка на пол падали снопы солнечного света, пыль плавала в них тучными косяками. Где-то рядом золотая рыбка, Федот хорошо помнил, как она билась на берегу, под ним. Это была самая лучшая рыбалка в его жизни.
Но Любы с ним не было. Ни ее, ни одежды. Зато на столе стояло что-то, накрытое чистым полотенцем. Пахло молоком и хлебом.
Федот поднялся, смахнул полотенце. Так и есть, большая кружка с молоком, лепешка и два яйца. Парное молоко — это, конечно, хорошо, но пиво лучше. Что-то не свежо в голове после вчерашнего. Но если сходить на речку, ополоснуться…
Федот оделся, вышел во двор, и его хорошее настроение мигом исчезло. Он не увидел «восьмерки». Вряд ли Люба в булочную на машине уехала. До сельпо тут рукой подать.
Из кухни вышла Раиса Евгеньевна, глянула на Федота, натянуто улыбнулась, так же принужденно пожелала ему доброго утра.
— А где Люба? — спросил он.
— Так уехала она, — ответила женщина и махнула рукой в сторону Москвы. — Гена позвонил, сказал, чтобы отправлялась.
— У вас телефон есть?
— Он в сельсовет позвонил, оттуда пришли, сказали…
— Лиза сказала?
— Какая Лиза?
— Каблукова.
— Как она могла сказать?
— Ну да, она же вместе с Любой уехала.
— Куда уехала?
— Туда. — Федот махнул рукой в сторону Москвы точно так же, как это сделала Раиса Евгеньевна.
— Не видела я Лизу.
— Значит, Люба ее где-то по дороге подобрала.
— Зачем?
— Чтобы я ее здесь не нашел.
— А зачем она вам нужна?
— А вы не знаете?
— Нет. — Женщина отвела глаза в сторону.
— Люба вам не говорила?
— Да, какой-то банкир собрался на Лизе жениться… — Раиса Евгеньевна замолчала, осознавая абсурдность повода, который придумал для себя Федот.
— Лиза хотела, чтобы банкир на ней женился. Он отказался. Тогда она убила его, — проговорил он и пристально посмотрел на женщину.
Ее мысли должны были в панике заметаться, но ничего такого Федот не заметил. Тревога, да, была. Беспокойство, но никак не более. Раиса Евгеньевна знала, в чем обвиняют Каблукову, и думала сейчас о том, как бы себя не выдать.
— Не могла Лиза убить, — заявила она.
— Это вам Люба сказала?
— Не говорила она ничего.
— А я слышал, что говорила.
— Что вы слышали?
Федот рассказал, как вчера подслушал разговор между дочерью и матерью.
— Может, вы не так поняли? — Женщина опустила глаза.
— Лиза — убийца! А Люба ее укрывает… Вы хотите, чтобы вашу дочь посадили?
— Так не было никакой Лизы!
— А почему вам нельзя говорить про нее? Раиса Евгеньевна, вы должны спасти свою дочь.
— Хорошо, я скажу. Люба считает, что Лиза ни в чем не виновата. Не убивала она никого.
— А где Лиза?
— Этого я не знаю.
— Но ее историю вы слышали?
— Да, Люба рассказывала. Она говорила, что на самом деле все это неправда. Лиза никого не убивала.
— Лиза подозревается в убийстве.
— Я знаю Лизу. Она не могла убить.
— Тогда почему Люба прячет Лизу?
— Да потому что у нас только невинных и сажают!
— А Люба прячет Лизу?
— А-а… Люба?! Лизу?! Я ничего не знаю.
— Ничего?
— Ничего!.. Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы!
— Даже так?
— Что вы за это со мной сделаете? — спросила Раиса Евгеньевна.
Федот покачал головой, глядя на женщину. Он понял, что разговорами ничего не добьется. Нужно заняться делом, походить по деревне, поспрашивать людей. Но вряд ли в этом был смысл. Ясно же, что Лизы здесь нет. Видел ее кто-то в деревне или нет, уже не важно. Главное, что она скрывалась тут, а сейчас находится на дороге в Москву.
Отправиться за ней в погоню. На чем? Позвонить капитану Круче? Пусть объявит перехват. Глядишь, возьмут Рыбалову с поличным и предъявят обвинение. Он потом зайдет к ней в камеру, чтобы услышать спасибо за эту милость. Она и приютила его, и обогрела, а он ей под дых… Вот и спрашивается, зачем Федот полез к этой бабе под юбку? Был у него пистолет, вот им бы и баловался…
