Глава 12
Пшеничное поле колосится от края до края, до самого горизонта. По нему бегут гладкие волны, прямо как по морю. Но совсем не страшно утонуть в нем. Там ведь не смерть на дне, а самая что ни на есть жизнь. Хлеб как-никак. Много его…
Но настоящее море несет прохладу, а это нет. Над Воронежем жара, а в поле зной. В кабине «буханки» духота, дорожная пыль лезет в нос. А закрывать окна нельзя, сомлеть можно будет.
Впрочем, Федот не унывал. Он еще слишком молод, чтобы жаловаться на жару, на дожди, на магнитные бури. Вот если женщин в деревне не будет, тогда не грех и поплакаться.
Впрочем, ему нужна была только одна женщина, Лиза Каблукова. Есть она в Кумпановке или нет, в любом случае он должен будет возвратиться в Москву. Некогда ему страсти разводить. Если только на одну ночку. С кем-нибудь. Может, вдовушка какая-нибудь найдется…
— Каблуковы, говоришь? — Одной рукой водитель держал руль, а другой неторопливо скреб щеку.
Немолодой мужик, но еще и далеко не старый, а щеки уже в мелких морщинках. Время кожу так разъедает или земля вперемешку с соленым потом. Да еще от палящего солнца спасу нет.
— Знаешь таких?
— Ну, может, и знаю… Тебе-то они зачем?
— Из милиции я. Старший лейтенант Комов.
— Из милиции?
— Из милиции.
Федот раскрыл «корочки», но водила даже не глянул на них и сказал:
— Ты лучше «бардачок» открой.
Федот кивнул, открыл перчаточный ящик, а там бутылка водки. Только пробка на ней какая-то подозрительная и этикетка замусоленная. Да и жидкость мутноватая.
— Стакан там… До дна давай!
— Шутишь?
— Ну, как знаешь…
Мужик дал понять, что молчать будет всю дорогу. А до Кумпановки верст двадцать.
Федот взял бутылку, нашел стакан.
— Сливовая. Чистая как слеза, — заявил водитель.
— Наверное, это крокодилова слеза.
Федот открыл бутылку, понюхал. Самогон как самогон.
— А закусить?
— Сливой.
— А где слива?
— В нем, — водитель протянул руку к бутылке и, не касаясь ее, щелкнул пальцами.
— Растворилась твоя слива, — сказал Федот, наполнил стакан, закрыл глаза, сосчитал до «трех» и махом выпил.
Самогон оказался ядреным. Из глаз старшего лейтенанта выступили слезы.
Мужик это заметил.
— А ты говоришь, слеза не чистая, — произнес он и протянул руку. — Витя!
— Федот.
— Ну и как?
— Ты знаешь, сколько за убийство сотрудника милиции дают?
— Мы с Митей Каблуковым в одной автоколонне работали. Пока ему ногу не отрезали.
— Ногу?
— Курил мало. Тромбы образовались… — Витя вынул из кармана рубашки сигарету без фильтра, вставил в рот. — Врач так и сказал, курить нужно много или совсем не баловаться…
— Знаю я этого врача, — сказал Федот.
— Я курю много, так что мне бояться нечего.
— Много — это сколько?
— Две пачки в день.
— И давно?
— Как из армии пришел…
— Значит, долго. Но мало… Две пачки — это мелочь… Нужно как минимум десять, — с уверенностью сказал Федот.
— Нет. — Водитель покосился на него.
— Я же сказал, что знаю этого врача. Он сам мне говорил… Две пачки — это мало.
— Но десять — это слишком! — повелся мужик.
— Курить много или совсем не баловаться… Если тебе ногу отрежут, чем на педаль жать будешь?
— Да ну тебя! — Витя вынул изо рта сигарету, с сожалением глянул на нее и выбросил в окно.
— Значит, работал, говоришь, с Каблуковым?
Федот повернул голову, глянул на пшеничное поле и увидел, как оно поднимается к небу. Поле вверх, голова вниз, глаза в стороны. Двести грамм первача без закуски — мрак.
— Да, работал.
Машина по-прежнему шла вперед, а Витя вдруг сместился куда-то вправо от Федота. Его голос теперь звучал где-то далеко.
— Дочка у него была? — поинтересовался старший лейтенант.
— Почему была? Есть дочка. Лиза… А зачем она тебе?
— Да жениться надумал.
— На Лизке?.. Так она же старше тебя…
— Если бы только это… Банкир там на ней один жениться собирается, не слышали?
— Банкир?! Нет, не слышал.
— Может, она рассказывала?
— Кому она там рассказывала, когда в деревне и не появляется?
— Совсем не появляется?
— Она у нас уже совсем городская. В Москву, говорят, перебралась.
— Давно ее видели?
— Да уже и не помню… Подружка ее приезжает, а она нет.
— Подружка?
— Любка Камышова.
— Не знаю такую.
— А ты что, всех баб знаешь? — спросил Витя и усмехнулся.
— Нет, всех баб я не знаю, — ответил Комов. — Но стремлюсь к этому.
— Она сейчас Рыбалова.
— Кто Рыбалова? — Сознание опера вдруг прояснилось.
Перед его мысленным взором всплыла Люба Рыбалова. Федот давил на нее. Она жалко отбивалась и все искала глазами кого-нибудь, кто бы мог за нее заступиться. Круча вроде бы протянул ей руку помощи, хотя и не стал снимать с нее подозрений.
— Ну так Любка… По мужу она Рыбалова… Что здесь непонятного?
— Да ты, Витя, не обращай внимания. — Комов покрутил пальцем у виска. — Это у меня там тайны следствия…
— Какие тайны?
— Сорокаградусные. Или в твоей сливе больше было?
— А то!
— Крепкие у тебя тайны, Витя… И когда эта Люба Рыбалова приезжала?
— Да она и не уезжала.
— Что-то я не понял… Она где живет?
— В Москве. Замуж там вышла…
— Живет в Москве, а из деревни не выезжала.
— Выезжала. Но приезжала. На днях приехала, так до сих пор гостит.
— С мужем приехала? — спросил Федот.
— Нет… А что? — Водитель с подозрением глянул на него.
— Нет, ничего…
— Баба она красивая…
— Я тоже так почему-то подумал.
— С чего ты это подумал?
— Да слива твоя в голову ударила.
— Я так и решил, — сказал Витя и улыбнулся.
— Еду и думаю, кому я там в этой вашей деревне нужен?
— У меня можешь переночевать.
— Опять сливами кормить будешь?
— Ну а что? Машину поставлю, и можно.
— А мне работать надо… Значит, нет, говоришь, Каблуковой?
— Не видел.
— А подружка ее здесь… Без мужа.
— Муж у нее человек занятой.
— А сестра?
— Какая сестра?
— Сестра у нее есть. Вика ее зовут.
— Нет у нее сестры.
— Ну как же нет…
— Ни братьев у нее, ни сестер. Раиса ее без мужа родила… То есть мужик был, Сашка, он как в армию ушел, так с концами. Раиса его до сих пор ждет. Замуж так и не вышла… А баба она красивая, Любка вся в мать…
— И такая же верная?
— Ну, тебе не светит…
— А кому светит?
— Мужу… Она уже не первый раз без него приезжает… Сенька к ней подкатывался, так она его голым в Африку пустила.
— Это как?
— Как… — Витя хихикнул. — Давай, говорит, раздевайся. Он мигом так и сделал, а она всю его одежду собрала и выкинула. Сенька потом задворками, голышом. Любка сама бабам все рассказала… Этот кавалер теперь огородами ее обходит.
— Голый?
— У нас тут не Африка!
— Значит, нет у Любы сестры… Надо спросить у нее почему… Давай, вези к Любе, может, она и меня в Африку?.. Или что-то про Лизу знает.
— А зачем тебе Лиза?
— Зачем-зачем?.. Замуж она за банкира собирается. Проверить надо, вправду ли она та, за кого себя выдает. Может, и нет у вас в деревне никакой Лизы Каблуковой. — Веки у Федота налились свинцом, но он заставлял себя смотреть на дорогу.
— Есть Лиза Каблукова.
— Может, и деревни вашей нет, — пробормотал опер и закрыл глаза.
— И деревня есть, — донеслось откуда-то издалека.
Вдруг стало тихо-тихо.
Потом из этой тишины высунулась рука и тронула его за плечо.
— Эй, приехали!
Машина стояла на деревенской улице. Дома слева и справа. Деревья вдоль заборов, палисадники. Корова где-то замычала, гуси загоготали. За синими железными воротами залаяла собака.
На эти ворота Витя и показывал.
— Здесь Люба твоя живет, — заявил он.
— Уже моя? — спросил Федот, открывая дверь.
Хмель выветрился из головы сотрудника уголовного розыска вместе с остатками сна. На землю он ступил твердо и направился к синим воротам, за которыми виднелся кирпичный дом с потемневшей от времени шиферной крышей.
Комов увидел, как открылась дверь, под навесом из виноградных лоз мелькнула голова. Чуть погодя открылась калитка, и навстречу ему вышла Люба. Та самая женщина, которую он и ожидал увидеть здесь.
— Вы? — удивленно спросила она.
— А что вас удивляет? — Федот приветливо улыбнулся.
— Вы ко мне?
Рыбалова была, что называется, при параде. Волосы уложены в прическу, косметика, платье, туфли на каблуках средней длины. Косметика неброская, платье скромное. Зато духи дорогие, наверняка французские. В руке она держала свернутую хозяйственную сумку и кошелек.
— Могу проводить вас до магазина.
— Да ладно, не горит.
Рыбалова глянула на отъезжающую «буханку», потом посмотрела влево, вправо. Не очень-то она хотела, чтобы ее видели в компании постороннего мужчины. Деревня, она и в Африке деревня.
— Компот будете?
— Конечно!.. А то есть так хочется, что и переночевать негде.
— И опохмелиться нечем? — Люба скупо улыбнулась, помахала ладонью перед носом.
— Да это Витя ваш… скажем так, склонил к употреблению.
— Сливовая?
— Она самая.
— Это я вам не обещаю… — открывая калитку, сказала Рыбалова. — Я сейчас, собаку только привяжу.
Вернулась она минуты через три, открыла калитку настежь.
Возле дома стояла машина, белая «восьмерка» более чем в хорошем состоянии.
— Ваша? — спросил Федот, кивком показав на нее.
— Из ремонта забрала, и сюда, — сказала Люба.
— Из ремонта?
— А что такое? — Она косо глянула на него. — Вы опять меня в чем-то подозреваете?
— А подозревать — это моя работа.
Из дома вышла пожилая женщина, на ходу набрасывая на голову платок. Люба действительно была очень похожа на свою мать.
— У нас гости? — спросила Раиса Евгеньевна Камышова, внимательно глядя на Федота.
— Гости, мама… — Рыбалова подошла к матери, бесцеремонно завернула ее обратно в дом, скрылась вместе с ней, закрыла за собой дверь.
Федота она в дом не звала.
Он обошел машину, осмотрел номера — нет ли на них отверстий для крепления фальшивых знаков. Не было ничего такого.
Дворняга до машины не доставала. Она стояла возле будки, на короткой цепи, и рычала, широко расставив передние лапы. Открылась дверь в дом, только тогда собака серьезно гавкнула. Мол, я службу несу бдительно.
Вскоре женщины появились во дворе. Люба подошла к Федоту, а ее мать с приветливой улыбкой глянула на него и скрылась за калиткой.
— Только вы ничего не подумайте, — сказала Люба, с кислой улыбкой глянув на него.
— А что я могу подумать?
— Я маму в магазин отправила.
— И что?
— А то. Вдруг вы про Вику спросите?
— Если она ваша сестра, то могу и спросить.
— Сестра.
— Но при маме спрашивать нельзя?.
— Она не знает.
— Не знает про вашу сестру?
— Да, она не знает про мою сестру… по отцу.
— Это вы про Вику?
— Я же сказала… А другой сестры у меня нет.
— А почему мама не знает про вашу сестру?
— Для нее это больной вопрос.
Федот кивнул, вспомнив, о чем говорил ему Витя. Мать Любы понесла от какого-то Сашки, который не вернулся к ней после армии. Может, отслужив, он осел в Москве, там женился, у него родилась Вика. Люба нашла отца и сестру, но матери об этом не сказала, чтобы не отравлять ее существование, и без того тусклое… А что еще мог подумать Федот?
— Мама всю жизнь любит и ненавидит отца. Она ничего не хочет о нем знать.
— Они в разводе?
— Вроде того, — сказала Люба.
— Отец живет в Москве?
— Уже не живет. Он умер… Но мама не должна этого знать.
— Почему?
— У каждого человека есть свои странности… Вот вы на людей бросаетесь, — с осуждением, но не зло сказала Люба.
— Я?! На людей?!
— Я же помню, как вы тогда… Да и сейчас… Зачем вы приехали?
— Вообще-то меня интересует Лиза.
— Ее здесь нет, — заявила Рыбалова и отвела в сторону взгляд, как это бывает, когда человек лжет.
— Здесь нет? — Федот обвел рукой двор.
— Дома нет… А что? — Она посмотрела ему прямо в глаза.
Ее взгляд вибрировал от внутреннего напряжения.
— А разве Лиза не могла убить Бродилова?
— Я же говорила, что Лиза и мухи не убьет.
— В муху еще попасть надо…
— Лиза не могла убить Бродилова.
— А кто мог?
— Вы же кого-то искали. — Рыбалова снова глянула в сторону.
— Кого мы искали?
— Я не в курсе… Знаю только, что Лиза не виновата.
— Не виновата?
— Нет.
— Вы видели, как она не убивала?
— Я не видела, как она убивала, — с усмешкой ответила Люба.
Федот приложил палец к переносице и полюбопытствовал:
— Это я не так спросил или вы не так ответили?
— Солнце сегодня жаркое, а вы с дороги.
— Думаете, я перегрелся?
— Я вам компотика принесу.
— Да, не откажусь.
Рыбалова зашла в дом, закрыла за собой дверь.
А Федот снова глянул на машину. Почему она была в ремонте? Может, ударилась корпусом обо что-нибудь, когда с места преступления срывалась? После этого ее рихтовали, красили?..
Он осмотрел заднее правое крыло, одну дверь, другую… Краска везде родная.
Открылась дверь, на крыльцо вышла Люба.
— И что вы там нашли? — закатив глазки, спросила она.
— Ничего.
— Можете в дом зайти и осмотреть его. Вдруг там Лиза прячется?
Почему бы и нет? Ведь Лиза действительно могла прятаться у Рыбаловой. Причем с самого начала. Нельзя исключать, что она убила Бродилова. Не важно как, сгоряча или с умыслом, но сделала это. Телохранители встречали Кардаилова, затем искали приключения на свои задницы в «Бумба-Раше». Некому было помешать ей. И она спокойно скрылась с места преступления.
А что дальше? В поисках ответа на этот вопрос преступница могла обратиться к своей подруге. Рыбалова спрятала ее у себя, а утром отправилась к Бродилову. Допустим, Лиза оставила на месте преступления какую-то улику. Рыбалова ее уничтожила, а потом уже позвонила в милицию.
Федот помнил, как Круча задавался вопросом о том, почему на руках у Рыбаловой оказались ключи от вольера. Ответ прост. Не было у нее своих ключей от дома Бродилова, их ей дала Каблукова… Может, и не спала Рыбалова с Бродиловым. Скорее всего придумала. А кто мог опровергнуть ее показания? Тем более что точки соприкосновения с Бродиловым у нее были. Как-никак она сестра его бывшей жены. Если это действительно так.
Могла ли Каблукова убить Бродилова? Ответ на этот вопрос Рыбалова дала сразу, на месте преступления. Нет, не могла. А тут еще сыщики вышли на след киллера, версия с Лизой осталась в стороне. Каблукова и Рыбалова имели представление о ходе следствия, но не успокоились, уехали в свою родную деревню. Но сыщики могли достать их и здесь. Женщины прекрасно это понимали. Поэтому Витя и не знал о Лизе. Это Рыбалова на виду. Ей-то бояться нечего.
— А где Лиза живет? — спросил Комов.
Возможно, Лиза пряталась у своих родителей. На глаза людям не показывалась, жила себе потихоньку. Витя сбил Федота с толку, да тот и сам оплошал. Надо было сразу ехать к Лизе домой, а Комов отправился к Любе. Пока он был здесь, Раиса Камышова предупредила Каблуковых об опасности.
— Через четыре дома, — ответила Рыбалова и махнула рукой вдоль улицы.
— А магазин?
— Сельпо там. — Она повела рукой в другую сторону.
В сторону сельпо Комов и отправился. Он собирался нагнать Раису Евгеньевну Камышову, которая возвращалась от Каблуковых.
— Эй, вы куда? — крикнула вслед Рыбалова.
До сельпо было метров двести, не больше. Деревня немаленькая, а люди как раз возвращались с работы. Неудивительно, что в магазине была очередь. Камышова уже отоваривалась, когда Комов зашел в помещение. Люди, находившиеся там, все разом глянули на него. Кто такой? Что ему здесь надо? Почему на нем джинсовая жилетка, когда такая жара?..
Вопросов было бы еще больше, если бы не этот самый жилет, под которым скрывался пистолет, вложенный в кобуру.
Федот кивнул всем сразу в знак приветствия и повернул назад. Нечего ему здесь делать.
Нет, не могла мать предупредить Каблуковых об опасности. Не для этого дочь отправляла ее в магазин.
Федот повернул назад. Люба стояла у ворот своего дома. Он шел, а она поворачивала голову, сопровождала его взглядом и ничего не спросила, когда Комов прошел мимо. Женщина все понимала, но в ее глазах не было испуга. А ведь он мог задержать Каблукову и привлечь Рыбалову за соучастие.
Каблуковы жили через четыре дома от Камышовых. Но по какой стороне улицы, Федот не спросил. Потому и оказался в затруднительной ситуации. На одной стороне дом деревянный, запущенный, на другой кирпичный, с пышным садом за крепким забором.
«Где живут Каблуковы? Не поздно ли я хватился?.. — Он стоял, водил взглядом из стороны в сторону и чувствовал себя идиотом. — И надо было мне ему плеснуть под жабры, затуманивать голову? Это в чуждой для меня среде обитания».
Рыбалова не осталась в стороне. Она подошла к нему со снисходительной улыбкой на губах и коснулась его руки так, как будто бросила ему спасательный круг.
— Здесь Каблуковы живут, — проговорила Люба и кивком показала на кирпичный дом.
— Очень хорошо, — буркнул Федот и направился к калитке.
Люба последовала за ним.
— Только не говорите, что Лизу в убийстве подозреваете, — сказала она, ускорила шаг, обогнала Федота и крикнула через забор: — Ольга Николаевна!
Из летней кухоньки показалась пожилая женщина в платке и переднике поверх домашнего халата. Руки в муке и даже кончик носа белый.
Федот глянула на собаку, которую ему так и хотелось назвать Шариком. Добрый взгляд, хвост колесом. Дворняга смотрела на него с праздным любопытством.
— К вам гости! Из Москвы!
Женщина кивнула. Люба перекинула руку через калитку, открыла ее изнутри.
Федот зашел во двор. Собака подбежала к нему, обнюхала ногу, добродушно гавкнула в знак приветствия и зевнула во всю пасть.
— Из Москвы? — отряхивая руки о передник, спросила женщина, подходя к ним.
— Из милиции, — сказал Федот и полез в карман за удостоверением, но Люба взяла его за руку, придержала.
— Из милиции, — подтвердила она.
— А почему из милиции?
Женщину искренне волновал этот вопрос. Ее удивление не было поддельным. Возможно, она и не знала, что дочь скрывается. Может, и не было ее здесь.
— Не совсем из милиции, — проговорил Федот.
— Как это не совсем?
— Милиция государственная, а задание у меня частное… Вы же знаете, у кого Лиза работает?
— У кого?
— У банкира.
— Да, в банке.
— Экономкой.
— Экономистом.
— Горничной.
— Какой еще горничной? — Ольга Николаева вопросительно глянула на Любу.
— Лиза работала горничной, у банкира, — подтвердила та, с сочувствием глядя на женщину.
— А она говорила…
— А что здесь такого? — спросила Люба. — Сейчас многие горничными у богатых людей работают.
— У богатых?
— Может, она замуж за этого богатого выходит? — сказал Комов.
— Замуж? — Ольга Николаевна решила, что это хорошо, и стала успокаиваться.
— Но вдруг ваша Лиза не совсем та, за кого себя выдает. Может, она и не жила здесь никогда. — Он ткнул пальцем в землю.
— Почему не жила?
— Что, она и сейчас здесь?
— Как она может быть здесь? — удивилась женщина.
— Заехала на денек-другой.
— Не заезжала… Давно не была, работа у нее…
— И не звонит?
— Письма пишет… И позвонить может. Через сельсовет… А почему вы спрашиваете?
— Может, Лиза разведчик иностранного государства! — с усмешкой проговорила Люба.
— Да какой же из нее разведчик?.. Что вы такое говорите? — всплеснула руками женщина.
— Радиостанции в доме нет? — спросил Комов.
— Какой еще радиостанции?
— Шпионской.
— Вы что, издеваетесь?
— А глянуть можно?
— Да гляньте!
В доме приятно пахло простоквашей и хлебом. Скатерть на столе свежая, чистая, в буфете посуда, на полках — книги, на полах домотканые дорожки. Часы тикают. И ни одной живой души. На застекленной веранде на вешалке висел брезентовый плащ, стояли болотные сапоги и целый набор удочек.
— А муж ваш где? — спросил Федот.
— Да бродит где-то, — ответила Ольга Николаевна, тяжело вздохнула и махнула рукой в сторону реки.
— С удочкой?
— Ага, как же… С удочкой он по утрам.
— По утрам с удочкой, — сказала Люба. — А по вечерам с рацией.
— Шпионит, — заявила женщина и легонько щелкнула себя по горлу.
— Понятно.
Федот заглянул на кухню, в сарай, но и там не нашел вещей, которые могли принадлежать молодой городской женщине. Даже сумки дорожной не было.
Зато в помещении, смежном с летней кухней, он обнаружил следы присутствия хозяина дома… Там стояла старая кушетка, на стене висел коврик, на котором изображена была псовая охота. На кушетке матрас без простыни, подушка без наволочки. На тумбочке стояла банка с рассолом. Похоже, Каблуков ночевал здесь после очередного загула.
Федот задумался. Ему ведь тоже надо где-то ночевать. Рано еще в обратный путь, да и куда на ночь глядя?
— У нас тоже такая комнатка есть, — сказала Люба.
— Да? — Федот внимательно посмотрел на нее.
Может, она предлагает ему ночлег? В такой вот конуре?
— А вдруг Лиза там скрывается? — тихо, чтобы не слышала Ольга Николаевна, произнесла Люба.
— А вы ей не сказали, чтобы она уходила?
— А зачем? Ее Мухтар охраняет.
— Это шутка такая?
— Ужинать уже пора… Или вы в Москву?
Федот глянул на Любу и вспомнил, о чем говорил с водителем Витей. Всех баб узнать невозможно, но стремиться к этому надо. А Люба хороша собой. К тому же муж где-то далеко… А может, и нет никакого мужа. Сотрудник уголовного розыска почти ничего не знал об этой женщине. Служебный долг призывал его собрать как можно больше информации о ней.
