III. Крещендо
Ибрагимов бросил интерком и для верности снял китель и набросил его поверх средства связи, чтобы не видеть эту синюю коробочку с красной мерцающей кнопкой. Потрясенный разворотом событий, он еще некоторое время стоял, облокотившись на крышку стола, и не заметил, как рядом нарисовался Макаров.
– Что думаешь по этому поводу? – спросил капитан своего адъютанта.
– Я думаю, это классическая загадка «как найти льва в пустыне»…
– Да нет, я про… А, ну ладно…
Макаров пожал плечами. После минутной паузы он добавил:
– Нам ее задавали на факультативе по решению технических задач. В общем, есть куча методов – математических, физических и технических – чтобы поймать льва, который оказался в пустыне.
– Продолжай, – задумчиво произнес Ибрагимов.
Мысли капитана блуждали уже где-то далеко. Он на автомате достал из кармана брюк небольшую коробочку, винтажно стилизованную под дерево, и открыл ее. Внутри лежали кубики с веществами разной величины, аккуратно и с любовью обернутые в пластиковую полупроницаемую бумагу. На некоторых от руки приписано «минутка», на других «часок», на третьих – «суточки». Этим и определялась глубина бреда, заключенная в упаковках.
Капитан занес руку над коробкой и, секунду помедлив, взял «часок». Распаковывать при Макарове он не торопился, хотя и оглядывался осторожно на отделение стола, где лежала колба.
– Ну так вот, было много всяких вариантов, и все они хорошие. Вот, например, толковый, основанный на методе Больцано – Вейерштрасса. Рассекаем пустыню линией, проходящей с севера на юг. Лев находится либо в восточной части пустыни, либо в западной. Предположим для определенности, что он находится в западной части. Рассекаем ее линией, идущей с запада на восток. Лев находится либо в северной части, либо в южной. Предположим для определенности, что он находится в южной части, рассекаем ее линией, идущей с севера на юг. Продолжаем этот процесс до бесконечности, воздвигая после каждого шага крепкую решетку вдоль разграничительной линии. Площадь последовательно получаемых областей стремится к нулю, так что лев, в конце концов, оказывается окруженным решеткой произвольно малого периметра.
Ибрагимов посмотрел на подчиненного с надменным и нарочитым удивлением.
– Ты заработался!
– Есть еще один. Поскольку связность тела льва, во всяком случае, не меньше, чем связность тора. Переводим пустыню в четырехмерное пространство. В этом пространстве можно непрерывным образом выполнить такую деформацию, что по возвращении в трехмерное пространство лев окажется завязанным в узел. В таком состоянии он не окажет никакого сопротивления. Это мой приятель предложил. Светлая голова! Погиб при бомбардировках Талуриги. Брусьев его знал…
– А ты что предложил?
– Поймать кошку и в протоколе поимки оформить как льва.
Ибрагимов жестом прогнал из кабинета Макарова, обошел рабочий стол и достал из нижнего отделения составные части кальяна, потом вернулся к дивану и соединил воедино детали устройства. Не торопясь, он раскурил его и, заткнув все щели в вентиляции, под дверью и между помещениями, сел на пол в позу лотоса и затянулся как оно того и требовало.
Горячий пол, нагретый работающими этажом ниже ионными двигателями, светился, словно песок в пустыне. Ибрагимов положил на раскаленную поверхность ладони и оттолкнулся, подлетая вверх на метр или полтора, левитируя над бесконечными мириадами крупинок из окиси кремния. Вдали он видел Землю – полузабытое великое Трансгенное Яблоко, в котором прогрызали ходы поперечно-полосные черви человечества. Над пустыней тройное зеленое солнце взошло и закатилось, отражая песок миллиардами звезд на темном ночном небе.
Он летел туда, где виднелись всполохи зарницы. Мимо проплывали под ним барханы, холмы и песчаные взгорья. Словно, не замечая его, на одном из таких холмов стоял Макаров. Он вывел на песке свое имя и, словно совершив некий магический ритуал, призвал молнию, сорвавшуюся с безоблачных темных небес. Как по волшебству пред ним из песка поднялась клетка, сплетенная структурами тринитита, природного стекла.
Внутри клетки разверзлось окно гиперпространственного перехода. Видимо, выход врат находился в космосе. Из-за перепада давления врата начали втягивать в себя всю пустыню, песок, барханы, да, кажется, и сами звезды! И вот через некоторое время к вратам подлетала и туша льва, которая барахталась в воздухе, беспорядочно размахивая своими лапами. Царь зверей застрял во вратах, не имея никакой возможности пройти в небольшое и тесное окно. Макаров закрыл врата гиперперехода и дверь клетки, в которой оказался пойманный лев.
Ибрагимов, сложив руки в мудры и закрыв глаза, продолжил свой полет над песчаной равниной.
Небо вспыхнуло, и начался истинный звездопад: яркие точки падали в пустыню, поднимая вверх комья сырого песка. Остывая, они превращались в те наградные звезды, что крепят под сердцем. И вот Ибрагимов уже сам в сферической клетке.
«Ни одной душе не будет дан груз больший, чем она способна поднять» – произнес Ибрагимов. И камни, сокрытые под поверхностью пустыни, начали свое падение вверх. Там, в самых верхних слоях атмосферы, которые и атмосферой-то назвать трудно, горели линкоры Содружества, распадаясь и полыхая, как маленькие солнца.
Инверсия пространства. Все, что было снаружи клетки, оказалось внутри, включая всю пустыню и маленького льва, игрушечного, не больше мокрицы. Ибрагимов оказался снаружи клети. Он слегка махнул рукой и клетка отварилась, но лев не выходил в неизвестный и непознанный мир, а оставался внутри, глядя на распахнутые ворота.
Там, где горели корабли Альянса, теперь проплывали кверху брюхом дохлые рыбы. Они не махали своими хвостами и плавниками: просто стекали по сферическому небосводу с вершины вниз, куда-то за горизонт. Их гнилые головы и еще не тронутые тленом хвосты по-разному отражали звездный свет, и когда они удалялись, только серебряные хвосты отмечали их путь вдаль.
«А те, которые не веровали и считали ложью наши знамения, они – обитатели огня»
В трансе он видел будущее. Над пустыней, высоко в небе горели десятки миров, и начиналось великое рассеяние. Люди, дезорганизованные, слабые, не способные объединиться в единую силу, падали перед ударами космоджихада. Над великими городами истиннолюдей возвышались черные знамена. Взорванные луны Дальгара, разрушенные орбитальные батареи Алеакса, масштабные сражения, куда вовлечены тысячи боевых кораблей, в пределах Караша, опустошенные орбитальными бомбардировками поля Нолгара-III.
Не имея возможности отделять будущее от кошмаров, Ибрагимов взлетел на самый высокий песчаный холм и встал на его вершине ногами. Потом опустил взор: пред ним лежал полуистлевший-полуизъеденный падальщиками труп льва.
«Все безраздельно у Аллаха. Господа миров, – произнес мертвый зверь, а потом хитро улыбнулся, встал на свои костяные и сгнившие лапы и резво сбежал с холма. Пока он сбегал по песчаному холму, он прорычал: – Не облекайте истину покровом лжи. И не старайтесь утаить её. Когда вы суть её уже постигли!»
Черное небо треснуло, обломки – побольше и поменьше – начали рушиться на поверхность пустыни, разбиваться в дребезги и окрашивать желтый песок в черный цвет ночи. В зените стояло три зеленых солнца, освещающих небесную твердь. Низ стал черным, верх – светлым, все снова переменилось по сравнению с недавней ночью. Звезды облучали пустыню медленными нейтронами. Внутри льва росла радиоактивность, и он начал разваливаться на части. Ибрагимов подождал достаточно долго, чтобы у внутренних тканей льва начался распад, и он уже не мог оказать никакого сопротивления.
Умудренный внетелесным опытом, Ибрагимов спустился с холма к еле дышавшему животному, над которым возвышался Кеплер. Старпом пнул животное, и из его живота начала прорастать конопля, прямо на глазах буйно разроставшаясь по всей черной пустыне.
– Черное пятно, товарищ капитан, – произнес старпом, указывая на островки ночного небесного стекла, проступающего из-под травы. – Там что-то происходит…
●●●○○
Кеплер сидел в техническом помещении, пропитанном духом марры и тошноты. Перед ним горело три монитора: на одном динамическая съемка поверхности голубой звезды в течение недели с шагом 1 секунда – 1 час реального времени, на втором виднелся дигитальный аватар Тамерлана, сортирующего данные архива, а на третьем Михаэль Немов, развалившийся на своем традиционном кресле по правому борту информационного центра. Последний небрежно двигал свой завтрак, упакованный в пластиковый контейнер, по столу и валял дурака, изредка поглядывая на монитор.
– Я не могу понять, что именно не так, – пробормотал Кеплер. – Там явно есть какая-то активность, но в чем именно причина, я понять не могу.
– Может, ты не так фильтры настроил, Зигфрид?
– Фильтры в порядке. Мы с Тамерланом перепробовали разные…
Он поднес руку к цифровой панели, вызвал на экран клавиатуру и посменно начал включать фильтры один за другим – инфракрасный, красный, синий, ультрафиолетовый – по очереди каждый и в их комбинации. На одних лучше виднелись протуберанцы, на других солнечное пятно, на третьих грануляция солнечной поверхности, – но никаких существенных аномалий или артефактов в фотосфере звезды нет.
Кеплер откинулся на спинку кресла и расслабился.
– Может это ложный путь? – спросил он скорее у себя, чем у Немова.
– Скорее всего. Впрочем, если ты в течение нескольких часов не найдешь того, чего ищешь, лучше возвращайся обратно на корабль, а то капитан негодует, и команда в раздрай пошла. Вон уже и Хаммерхэд косо смотрит.
– Ладно. Сейчас только скажу местным, чтобы данные тебе перебросили, и сразу на «Чумной денек». У меня тут и с аборигенами проблемы. С его дочерью в основном.
Зигфрид нажал кнопку интеркома и вызвал сенсорика Джима Майерса. Тот не торопился спускаться на техническую палубу к Кеплеру. Прошло, наверное, минут сорок, прежде чем офицер открыл дверь техпомещения и шагнул внутрь, закрывая рукавом нос и другой рукой отмахиваясь от маррового запаха.
Старпом уже собирался уходить, закрыл все открытые папки и архивы и отключил терминал, по которому связывался с Тамерланом, как Майерс беспричинно ухмыльнулся и ткнул пальцем в экран с голубой звездой.
– Это что, компьютерная модель?
– Нет, фотографии панорамного сканнера.
– Если это фотография, то что вот это? – Майерс ткнул пальцем в солнечное пятно.
Ответ, казалось, лежал на поверхности. Кеплер и Немов переглянулись и практически в один голос ответили: «Солнечное пятно».
Майерс покачал головой.
– Друзья, вы где учились?
– Звездная академия имени Армстронга на Марсе, – тихо произнес Кеплер.
– Я про среднюю образовательную школу спрашиваю, а не про академию! Это в восьмом классе проходят! Темные пятна на звездах – это зоны выхода через поверхность фотосферы сильных магнитных туннелей. Магнитное поле, этакая электромагнитная грыжа, подавляет конвективное движение вещества и снижает поток переноса тепловой энергии в этих областях. Но магнитные поля выглядят как закольцованные трубки. Поэтому солнечное пятно образуется на выходе магнитного туннеля сквозь фотосферу, а второе, ответное, по соседству, там, где туннель входит под фотосферу обратно. Одиночные солнечные пятна бывают только в момент своего возникновения – очень недолго. Поле может распадаться на рукава и образовывать множество пятен, но никак не меньше двух!
Кеплер снова уставился в монитор. Пятно, вытянутое по направлению вращения звезды, с ярко выраженной головной частью и хвостом, было одиночным.
– А раньше вы его разве не фиксировали? – уточнил Немов.
– Нет, оно появилось сразу же, как только…
– …сработала минус-связь, – закончил за Майерса предложение Зигфрид Кеплер.
Майерс в знак подтверждения догадки кивнул, кивнул и Немов, и даже Тамерлан.
Что-то вспоминалось из школьного курса. У звёзд-карликов конвективная оболочка снаружи, а ядро с лучистым переносом внутри. А у горячих звёзд вроде голубых гигантов, наоборот, конвективный центр и зона с лучистым переносом снаружи. Поскольку пятна и создающее их магнитное поле обязаны своему существованию конвекции в плазме, то, получается, пятен на этих звёздах по идее не должно быть вообще. Тем более таких аномальных.
– Мы можем послать туда зонд? – уточнил у Майерса старпом.
– Электромагнитный вихрь не позволит подойти слишком близко. Но приблизиться на достаточное расстояние к пятну мы можем. Дайте мне тридцать часов на настройку и заправку зонда и на полет к звезде – и мы увидим первые картинки вблизи – решительно ответил сенсорик.
Его энтузиазм можно понять. Впервые за два года появилась хоть какая-то зацепка. И это зацепка – его!
Кеплер отключил все оборудование и вышел из помещения следом за Майерсом, но направился не в центр управления, а к стыковочному узлу. Даже если бы они нашли что-то серьезное, это еще не решение проблемы. Пятно может оказаться чем угодно, и не обязательно рукотворным.
Но если это все-таки какая-то хитрость звездных суннитов, то в чем бы она заключалась? Кеплер попробовал поставить себя на место беженцев. Мысленно он взял спутник дальнего обнаружения, который те похитили в Двойной Арахне, приделал к нему с помощью воображения конвертор гравиэлектричества и откалибровать его так, чтобы тот мог превращать притяжение звезды и, разорвав поверхность фотосферы в локальной зоне, соединить магнитный туннель под поверхностью с реликтовым излучением вокруг звезды. Что дальше? Покрыть внешнюю сторону солнечной батареи спутника абсолютно черным телом, и запаковать весь спутник в скорлупу астероида. При этом это надо сделать так, чтобы можно было распаковать обычным передатчиком на основе лазерной двухсторонней межкорабельной связи когда возникнет необходимость. Это могло бы сработать, но все равно теория оставалось всего лишь догадкой без каких-либо доказательств.
Кеплер как никогда сейчас нуждался в совете со стороны.
Уже у стыковочного узла он остановился и нажал кнопку интеркома, вызывая самого неожиданного человека, которого мог придумать. Макаров ответил не сразу. Лишь когда прозвучал седьмой звонок, эфир щелкнул, и послышалось его привычное хриплое «слушаю».
– Можно ли замаскировать спутник под солнечное пятно?
– Ну ты спросишь тоже… теоретически все можно…
– В походных условиях?
– Надо хорошенько подумать. Думаю, Ибрагимов что-нибудь придумал бы в такой ситуации. А что? Возникла такая необходимость?
– Пока не знаю, – бросил Кеплер и отключил связь.
Старпом миновал проход и оказался внутри помещения. Ял стоял на приколе в дальнем углу стыковочной палубы – перемещенный лебедками и блоками подальше от самого шлюза. Он рассматривал эту компактную и в меру эксплуатированную посудину со второго этажа, облокотившись на перила.
Внутренний голос подсказывал ему, что как человек он сделал то, что должен был, даже в ущерб своим профессиональным обязанностям. Оставались какие-то технические детали, ускользавшие от его взора, всякий раз, когда он пытался разобраться, но эту часть доделает Михаэль Немов и Джим Майерс. А по совести надо возвращаться к своим прямым обязанностям – к тому, что он не умел и не любил.
●●●○○
Как и обещал сенсорик «Отражения», зонд оказался в поле прямой видимости уже через двадцать восемь часов. Электромагнитный вихрь мешал работе сканирующей аппаратуры, но на скромных кадрах, которые она прислала, с трудом угадывалось солнечное пятно. И самое главное, оно не выглядело подделкой. Если спутник дальнего обнаружения, который звездные сунниты использовали как транслятор сигнала, и прятался в центре солнечного пятна, они слишком хорошо его замаскировали – в черном мраке невозможно разглядеть абсолютно ничего.
Впрочем, результат от операции все же проявился: Стоило зонду приблизиться к реликтовому вихрю, оборудование зафиксировало активизацию минус-связи по всей звездной системе, в том числе и там, где предполагался скрытый спутник – на поверхности звезды. Лишь появилась минус-связь, в приемниках послышался голос Ибрагима Нокриба. И на этот раз безудержного веселья в его словах и интонации совсем не чувствовалось.
– Мой шейх говорит, что хочет вступить в переговоры, – произнес он отрывисто и быстро.
– И это все? – спросил его Тимур Ибрагимов. – Никаких тебе шуточек про ослов и падишахов? Я разочарован. Просто разочарован!
– Слушай, кафир, мы с тобой серьезные люди и не должны опускаться до мерзости и сквернословия – так написано в Кауране! Шейх милостив и готов вступить с вами в общение. Я высылаю вам координаты, там вы найдете, с кем состоятся переговоры. Если на то будет воля Аллаха, и вы и мы получим то, что хотели бы перед ликом Его.
На экране появились первые данные о месте, про которое говорил Нокриб. Ибрагимов, не отрываясь от микрофона, постучал пальцем по монитору с координатами, привлекая внимание Немова, а потом ткнул пальцем в большой экран посреди информационного центра. Связист вызвал координатную сетку на большой экран. С виду место казалось пустынным – планета категории «Г», небольшие горы и расселины, по котором текли непригодные для питья реки.
– Я так понимаю, что это акт капитуляции? Чем это мы вас так задели? Слишком пристально приглядывались к солнечным пятнам? – съехидничал Ибрагимов.
– Сколько бы не говорили «халва», лишь бы не плакали…
– Даже я не сказал бы лучше, эфенди!
Минус-каналы начали по одному исчезать из проекционного поля приблизительной модели, которую предусмотрительно создал Плахов. И вот уже в проекции плавали отдельные планеты, не связанные между собой нитями телекоммуникации.
– А наш скромняга определенно психует, – произнес Макаров, когда установилась тишина.
– Кеплер прав насчет спутника, – добавил Немов. – Вон как сразу засуетились! Переговорщиков засылают.
Ибрагимов отпрянул от приборной доски и пристально посмотрел на панорамную фотографию пейзажа, где им следовало подобрать представителей. С виду местность ничем не отличалась от диких пейзажей десятков планет в системе Сафиуллин – такая же нетронутая человеком первородная грязь, от которой защитники экологии приходят в неописуемый восторг. Если что-то и располагалось в этой точке – человек, корабль или бункер – оно находилось под поверхностью.
– Тут какой-то подвох, да? – спросил капитан у офицеров, находящихся в информационном центре.
Немов отнял наушник от уха.
– Товарищ капитан, в секторе замечено движение. С «Отражения» уже стартовал звездный ялик. Они готовятся поднять на борт пассажира.
– Так быстро?
– Может, готовились заранее? – произнес Макаров.
В эту минуту поступил сигнал минус-связи. Сперва Ибрагимов спрятался за капитанскую стойку, а уже потом Немов включил соединение. На экране проявился образ Карины Тимуровны. Она поднесла ко рту сигарету, затянулась, шумно выдохнула ноздрями, и только после этого заявила:
– Магеллан выразился четко – это наша операция. Надеюсь, ни у кого нет иллюзий насчет того, что именно на нашем корабле пройдут переговоры по сдаче? Я буду представлять силы Содружества в переговорной группе. Вопросы есть? Ну, разумеется, нет!!
Когда экран погас, Ибрагимов поднялся из-за стойки и поправил китель, нарочито его перекосив влево, расстегнув верхние две пуговицы и застегнув одну из них на непарную петлю.
– Макаров, Плахов! Вы летите к ним. Будете представлять наш корабль при переговорах, а заодно разведаете, что замышляет эта стерва. И еще, распорядитесь принести ко мне в кабинет одежду техника погрязнее, настойку марры, банку мазута и какое-нибудь отвратное курево. Лучше из тех, что матросня курит в то время, когда я отсутствую на территории крейсера. И поживее, поживее!
●●●○○
Через два с половиной часа, пока челнок с «Отражения» еще не достиг планеты назначения, Макаров и Плахов находились уже на борту второго крейсера. Ибрагимов пошел с ними, нарядившись грязным, пропитым и прокуренным техником из службы работы двигателя. В таком виде его не признали солдаты с корабля собственной дочери.
Лишь только все трое ступили на борт, охранники стыковочного шлюза, вооруженные и защищенные полевой броней, оттеснили их в дальний угол, очищая пространство для прибытия дипломатов. Никакие протесты они слушать не хотели: очевидно, Карина дала четкие установки не допускать любыми средствами офицеров «Чумного денька» к ее долгожданному успеху. И они делали это с особым удовольствием и воодушевлением, заградив всем троим проход кинетическими бластерами, словно это шлагбаумы.
Из-за неожиданной развязки все «Отражение» стояло на ушах: по первому и второму уровню сновали люди, занимаясь в спешке приготовлениями к прибытию гостей. У прохода, ведущего в информационный центр, зачем-то воткнули флаг Содружества, причем вверх ногами. Мониторы Тамерлана спешно отключали от сетей и замазывали черной краской, чтобы тот случайно не вмешался в ход событий.
Ибрагимов сел на пол, достал из кармана отвар марры, на прошлой неделе изъятый у техников силовой установки, отхлебнул немного и выдавил из себя нарочито пьяным голосом: «Пропустите! Блин, нас капитан реально убьет!». Но солдаты своим видом убедители его, что вообще не считаются с их мнением.
Только минут через сорок, когда по всем расчетам ял должен был снизиться и подобрать парламентеров, на интерком Макарова поступил вызов от Немова. Сообразив в чем дело, адъютант, не включая связь, сразу же передал устройство капитану.
– Кэп, тут такое дело… – начал издалека офицер связи. – Бортовой компьютер не в ладах с начальством. Он связался с нами и передал первые картинки из яла…
– И что?
– Тут что-то странное. Команда спустилась по указанным координатам. Там действительно находился двухместный бункер длительного проживания. Больше на планете ничего: словно сунниты заранее готовились к такому повороту событий. И еще… переговорщик один…
– Как один?
– Это не группа. Один переговорщик. И ведет себя как-то странно…
Когда солдаты из охраны начали проявлять повышенный интерес к переговорам по интеркому, Ибрагимов отключил устройство. Но и без лишних слов Макаров все понял правильно.
– Это не то, чем кажется? Западня? – спросил уклончиво адъютант.
– За-пад-ня? – повторил Ибрагимов, разбирая это старинное слово по слогам, словно пробуя его на вкус. – Да ладно, ничего страшного. Как говорит в таких случаях народная мудрость: «троянский конь борозды не испортит»!
Плахов слегка наклонился к сидящему на полу капитану.
– Думаю, Тимур Магомедович, надо форсировать события.
Тот утвердительно кивнул.
Пару минут сенсорик стоял ровно, обдумывая варианты побега. На его лице то появлялись признаки озарения, то они сменялись признаками грусти или глубокой сосредоточенности. Словно он сам то убеждал, то отговаривал себя от излишней буйности и авантюры.
Вскоре, пристально посмотрев немым укором на капитана и не дождавшись от него санкции, Плахов сделал шаг вперед. Ему навстречу сделал шаг один из солдат: довольно щуплый для такой службы, но, видимо, показавший себя в деле в качестве космопехоты. Только сенсорик хотел открыть рот, как с пола поднялся Ибрагимов, вцепившись Плахову в рукав чтобы сделать это резко и, одновременно, одернуть его.
– Не знаю как офицерам, но мне надо в сортир! – произнес он.
– Ну и дисциплинка у вас: солдатня офицеров за рукава хватает! – промычал охранник.
– В сортир-то можно?
– Подождете.
Ибрагимов пожал плечами.
– Ну, смотрите! – Он отвернулся к стенке, расстегнул штаны и уже изготовился было справить нужду прямо в шлюзовом отсеке.
Солдат схватил его за плечо и рывком развернул лицом к себе.
– Ты что, с ума сошел, служивый!?
– Нужник где?
Солдат накинул на плечо ремень кинетического бластера, отвел оружие за спину и поворотом головы указал куда следовать. Макаров и Плахов тоже изъявили желание идти в туалет, и после небольшой перепалки – скорее для проформы, чем со зла – солдаты отпустили и их.
Сперва худощавый боец хотел отвести их в обычный солдатский сортир, но после протестов повел на верхнюю палубу, в офицерский гальюн, который закрывался на ключ и хранился в особой чистоте. Как у дежурного, у солдата такой ключ был.
Непредусмотрительно охранник вышел вперед колонны, указывая направление движения, два офицера и Ибрагимов шли позади него.
– А это правда, что ваш капитан собственными руками убил каракарского генерала, вырвал у него сердце и печень, съел их? А потом еще и забрал ритуальный меч? – осторожно спросил солдат у тех, кого сопровождал, когда они миновали лестницу на верхнюю палубу.
Обсуждать досужие сплетни не хотелось. Тем более в присутствии того, вокруг кого они выстроены. Солдаты в далеких походах придумывают самое разное. Кое-что оказывается правдой, но иногда слухи становятся чересчур абсурдными даже по самым смелым меркам команды «Чумного денька».
– Не печень, а мозг, – твердо поправил Макаров.
– Батюшки, – пошептал солдат. – А я думал глупости всякие рассказывают. Эвона как оказывается…
Вчетвером они поднялись на верхнюю палубу, дошли до офицерского сортира, но дальше вступил в действие план Ибрагимова. Только-только солдат открыл магнитным ключом дверь, Плахов и Макаров втолкнули его в помещение и, даже не отнимая кинетического бластера, заперли снаружи. Тот даже не успел понять, что произошло.
– Эй, вы чего творите?
Но трех гостей уже и след простыл. Он несколько раз ударил прикладом в области замка, да только двери и переборки кораблей всегда делали достаточно надежными, чтобы пережить разгерметизацию, не то что выстрелы из бластера.
Спрятав ключ за прикрепленную неподалеку панель аварийного управления, Ибрагимов, Макаров и Плахов направились обратно, в сторону носа корабля. На этой же палубе находился информационный центр, и если представителя звездных суннитов посадят за стол переговоров, этот стол будет стоять именно в том помещении.
Они не успели дойти не только до центра, но и даже до лестницы, по которой они поднялись из шлюзового отсека. Голоса послышались задолго до того, как Ибрагимова со своей свитой поднялась по лестнице и показалась из-за угла. Инстинктивно все трое отвернулись, делая вид, что у них рабочий перекур. Не обращая на них никакого внимания, молодой капитан прошла вперед и вскоре скрылась за поворотом, ведущим на капитанский мостик и к резервуарам для воды и воздуха, ныне служащим информационным центром. Хвост из семи человек – офицеров, солдат и техников растянулся на десять метров. Словно комета, она пронеслась по коридору, оставляя после себя остаточный след из людей, тянущихся гуськом за ней. Вскоре и свита исчезла за поворотом.
Ибрагимов слегка похлопал по плечу Макарова:
– Давай за ними. Узнай, что замышляют эти членистоногие. Только особо не высовывайся.
Адъютант кивнул и направился следом за местным офицерством, тихо ступая по резиновым настилам коридора. У угла он остановился, прильнул к стене, высунулся, убедился, что за ним никто не стоит, смело прошел дальше и исчез из виду.
– Что будете делать? – уточнил Плахов у капитана.
– Кеплер нашел общий язык с бортовым компьютером. Пойду, пообщаюсь с ним как киборг с роботом. Может, получится вывести Карину из игры.
– Тогда я попробую перехватить переговорщика, – резюмировал Плахов и, улыбнувшись, побежал по ступеням вниз, туда, откуда вышла свита капитана «Отражения».
Сам Ибрагимов, достал бутыль с маррой, окропил себе плечи и грудь, подобно тому, как охотники всяческими пахучими веществами пытаются сбить свой запах и отпугнуть прожорливых лесных насекомых, и направился в сторону кормы, где располагалось достаточно помещений с терминалами, позволяющими безопасно и незаметно связаться с бортовым компьютером.
Вскоре он оказался на месте.
Техническая комната сродни той, в которой он находился, когда его собственный бортовой компьютер сошел с ума во время инцидента на «Ямантау». Темное помещение семи квадратных метров, в котором несут боевое дежурство техники по системам жизнеобеспечения, три терминала и аварийная лестница, ведущая вниз, в помещение с силовой установкой двигателя. Разумеется, когда оранжевый или красный код тревоги, тут всегда полно народу. Но сейчас, когда ни прямой, ни косвенной опасности нет, местный капитан попустительствовал разгильдяйству.
То, что здесь выпивали в тайне от начальства, видно по многим признакам. Тут и брошенные на полу кружки с налетом подозрительного коричневого цвета, и нарисованная на стене маркером «кошка, вид сзади». Даже носки, повязанные узлом вокруг батареи отопления, могли быть закреплены именно так только потому, что техникам не хватило трезвости просто положить их на нейтронный накопитель этажом ниже, где носки обычно высыхают втрое быстрее. В своем нынешнем виде, Ибрагимов весьма органично сливался с пейзажем.
Убедившись, что в округе не слышно шагов, раз уж вся жизнь переместилось сейчас в сторону носа, капитан включил все три видеопанели. На первой он вывел канал связи с Тамерланом, на другой картинку со всех видеокамер на пути от стыковочного шлюза до информационного центра – все, какие только мог задействовать. На третьей установил межкорабельную лазерную связь. На экране тот час же появился взволнованный и растрепанный Немов.
– Спал на рабочем месте?
– Да какой тут поспишь, товарищ капитан, когда такие дела происходят! – возмутился тот.
Ибрагимов кивнул, намекая на то, чтобы связист продолжал.
– Так представитель-то прибыл! Сейчас как раз в районе шлюзов. Я попытался подключиться к внутренним камерам, послал запрос. Но там у них какой-то придурок есть. Майерз, кажется. Так вот он пишет мне какую-то ахинею: про карантин, про то, что камеры не сертифицированы и подлежат отключению. В общем, тут что-то не ладное. Будьте очень осторожны.
На втором мониторе судорожно дергалось изображение шлюзов. В помещении, куда причаливают звездные ялы и челноки, в эту минуту не было ни души. Только сваленные в кучу коробки с мусором, который надлежало по инструкции каждые двенадцать часов выбрасывать в космос. Полосы помех, словно специально подстроенные, проходили сверху, где отображается цифровая метка времени, и внизу, где идет контекстная информация.
●●●○○
Подобраться к самим шлюзам Плахову не удалось. Солдаты забаррикадировали все коридоры, ведущие к ним, на расстоянии пяти метров по периметру, причем и нижнюю палубу, и верхнюю. Стараясь не попадаться никому на глаза, Федор обежал все возможные проходы и убедился, что увидеть вживую посланника беженцев ему не суждено. И нужна была хитрость, благодаря которой он смог бы вступить с ним в контакт.
Единственное место, где нельзя поставить заграждения и барьеры, это тянущийся вдоль коридоров технический канал, по которому уходил отработанный воздух, утекали пролитые жидкости, и по которому уносило случайно оброненный на пол мелкий мусор. Само собой, в силу своего назначения, туннель представлял собой клоаку. И хотя человек там запросто мог проползти практически на любую палубу и в любое общественное помещение, такая перспектива ни у кого не могла вызывать воодушевления.
– Зелемхан Фукера-Джемаль, наверное, именно так и спасся от десантников, – задумчиво произнес вслух сенсорик. – Все, в этот раз точно потребую прибавки к жалованию!
Плахов отошел подальше от шлюзового узла. Если уж выламывать решетку технического канала, то так, чтобы тебя не слышали солдаты у баррикад. Но даже если они не услышат, как кто-то пытается попасть в туннель, всегда сохранялась опасность, что они услышат лязг пуговиц о металлическое дно канала, когда по нему поползет на животе человек. Поэтому, прежде чем пролезть в образовавшееся окно, Плахов снял китель и кинул его в проход, а потом залез туда сам и затворил за собой решетку настолько аккуратно, насколько это возможно.
Пост с двумя солдатами он миновал незаметно именно потому что не стал тащить с собой китель, а оставил его там же, у решетки. Впрочем, ребята из охраны не особо проявляли требующуюся от них бдительность. Один дремал, а другой тайком пил марру и опасливо озирался по сторонам вместо того, чтобы прислушиваться к посторонним и случайным звукам.
Вскоре Плахов оказался на уровне пола первого уровня шлюзового отсека и все увидел через решетки, отделяющие его от помещения, полного людей из принимающей делегации. Наконец-то скрипнул большой круглой трехстворчатый шлюз, и Федор разглядел белый челнок, покрытый грязью и темными пятнами. Это определенно тот самый челнок, который спускался на планету за переговорщиком. Звездный суннит уже находился на крейсере!
В отсеке присутствовало человек двенадцать, но из-за того, что освещение включили не полностью, казалось, что тут полно народу. Он начал разглядывать суетные фигуры экипажа в надежде узнать хоть кого-нибудь в лицо. Чья-то нога опустилась аккурат перед носом Плахова. Напрягаясь, сенсорик перевернулся с живота на спину, чтобы разглядеть лицо. Перед ним стоял Майерз. В задумчивости его коллега что-то бормотал себе под нос.
Старший помощник «Отражения» торжественно предложил пройти в комнату для переговоров, где посланника уже ждал капитан Ибрагимова. Послышались тихие голоса протокольных речей.
Плахов отстегнул интерком и включил его, предварительно замотав устройство в рубашку, чтобы не привлекать внимание звуками речи и щелчками.
– Товарищ капитан, я на месте, но ничего не могу разглядеть…
В это время толпа у трехстворчатого шлюза зашевелилась.
Что-то пошло не так: доносились крики и угрозы.
– Капитан, тут что-то непонятное. Похоже, переговорщика пытаются досмотреть. И… и он, кажется, сопротивляется.
Сквозь рубашку донеслись неразборчивые слова Тимура Магомедовича.
– Что? Повторите.
Нога, что высилась прямо перед носом Федора Плахова, отнялась от пола и сделала шаг вперед. Теперь уже можно разглядеть напряженную фигуру Джима Майерза, вглядывающегося в неразбериху у шлюза. Его рука медленно расстегнула китель и потянулась за скрытой под ним кобурой, где виднелся ручной хромированный бластер. Местный офицер слегка наклонил голову, чтобы уловить то мимолетное, что никто не заметил, создавая у шлюза давку.
– Это не переговорщик… – прошептал Майерз, делая еще один шаг вперед.
Снова послышались слова Ибрагимова, но Плахов его уже не слушал, вглядываясь туда, куда смотрел и Майерз.
– ХАШИШИН!!! – заорал во все горло молодой офицер «Отражения».
Плахов почувствовал, как надпочечники впрыснули адреналин, и время, текшее со своей привычной размеренностью, растянулось словно резиновое. Слова вытянулись во времени и стали глуше.
Майерз бросился влево, но не успел сделать и двух шагов как грянул взрыв. Огненная вспышка просочилась сквозь нагромождение тел, а потом начала распространяться ударная волна, разбросавшая тела вверх, вправо, влево, проломив борт корабля. Всего одна секунда, растянутая в три или четыре раза: но Плахов успел только закрыть глаза от нестерпимого света, прежде чем сгореть дотла.
Взрывной заряд, каким-то чудом размещенный на смертнике так, чтобы его не обнаружили раньше времени, разрушил борт на уровне двух палуб, а остальные две палубы покрылись трещинами, через которые начал выходить воздух. Вторичный взрыв внутреннего энергетического кольца пробил дыру в корпусе со стороны днища крейсера, параллельно обесточив корабль.
Прежде чем включились аварийные генераторы, обломки борта достигли миноносца, дрейфующего в двухстах метрах от «Отражения», и пробили дыры в изогнутом листе панорамного сканнера. Покрытые позолотой выгнутые тарелки устройства треснули, миноносец взял крен вправо и ушел от основной массы обломков крейсерского борта, славировав ближе к «Чумному деньку». Корабль Ибрагимова взрывом не задело, но передача архива, которая занимала время, прервалась. Эфир заполнял автоматический сигнал бедствия, посланный Тамерланом, чьи сервера, видимо, не пострадали при взрыве, а адаптеры хранили остаточную энергию для того, чтобы в таких ситуациях можно было завершить работу без потери данных.
Только голубая звезда аль-Шазр блекло освещала левый борт «Отражения». Должно быть, в это мгновение все звездные сунниты системы смотрели в небо с надеждой, затаив дыхание.
