Глава двадцать седьмая
Черные кожистые крылья

Покои в башне

Camere din turn

Замок Бран

Я вскочила, отгоняя образы клыкастых тварей, которых мое подсознание сотворило из темноты.

Лунный свет ручейками стекал по занавескам и лужицей собирался на полу. Постель моя была холодна, но не холод разбудил меня. Пот росой покрывал тело. Завязки ночной рубашки каким-то образом развязались и неподобающе обнажили ключицы.

Все еще тяжело дыша после кошмара, в котором вокруг меня роились крылатые твари и кусались, я осторожно ощупала шею, почти боясь, что пальцы сейчас окажутся в крови. Но все было чисто. Никаких ран. Ни стригои, ни летучие мыши, ни кровожадные демоны не искусали меня, пока я металась в собственной постели. Под моими пальцами была лишь гладкая, горячая кожа, не затронутая ничем, кроме ледяного зимнего воздуха или скандала, который могло бы вызвать неприличное обнажение.

Я искоса взглянула в темноту. Сердце лихорадочно стучало. Огонь в камине потух – недавно, судя по рдеющим углям. Я немного успокоилась, но не до конца. Я все еще плохо соображала после кошмара, но готова была поклясться, что слышу чьи-то голоса. Они не могли быть порождением беспокойного сна. В последнее время видения реже посещали меня – ну, или так мне казалось. Я вцепилась в одеяло, стараясь восстановить дыхание и глядя на неподвижные очертания моего комода и тумбочки.

Я этого ждала. Ждала, что тени оторвутся от стены и примут облик бессмертного князя. Его драконьи крылья распахнутся во всю ширь, и сердце мое остановится. Но вокруг царила полнейшая тишина. Было слишком тихо для духов, посещающих царство живых в эту якобы недобрую ночь. Здесь самая высокая часть Карпатских гор. Должно быть, мой мозг страдает от недостатка кислорода.

– Чушь какая! – Я плюхнулась на бок и натянула одеяло до подбородка. Распущенные волосы щекотали спину, и та покрылась гусиной кожей. Я сдвинулась пониже, так, что голова почти скрылась от мира под одеялом. Только дети боятся кошмаров!

А все этот дурацкий Раду с его фольклорной чепухой! Конечно же не существует зимней ночи, в которую можно вызывать мертвых. Всему можно найти научное объяснение. Я закрыла глаза и сосредоточилась на том, как тепло и уютно в этом коконе из одеяла. Дыхание мое замедлилось, веки отяжелели достаточно, чтобы я не пыталась снова поднять их. Я чувствовала, что погружаюсь в прекрасный сон. В этом сне мы с Томасом ехали в Бухарест на праздники, и я была наряжена в изумительное платье, я надела его для бала, а не для расследования убийства…

И тут раздался приглушенный удар.

Адреналин хлынул в мои жилы, побуждая к действию.

За каких-нибудь два вдоха я успела вскочить с кровати, сунуть ноги в тапки и пролететь половину спальни. У меня звенело в ушах – так напряженно я прислушивалась. Сомнений не было: кто-то или что-то двигалось в коридоре перед моей комнатой.

Я сгребла свой страх и засунула в самый дальний угол рассудка, не обращая внимания на его трепыхания и попытки вырваться.

Отказавшись от халата в пользу скрытности, я тихонько приоткрыла дверь спальни, потом выглянула в гостиную. Угли в камине уже почти погасли. Моя новая горничная почему-то не подбросила дров перед тем, как уйти спать. Темно-оранжевого свечения не хватало, чтобы осветить комнату, но зато и меня не увидят те, кто тут шатается. С губ моих время от времени срывались облачка пара.

Глухие удары повторились. Я остановилась на пороге между спальней и гостиной. Тихо, как в могиле.

А потом кто-то хрипло прошептал по-румынски: «Линисте!» – «Тихо!»

И снова глухой стук.

Я столько ворочала трупы в дядиной лаборатории, что отлично знала тот звук, с которым тело, потяжелевшее от смерти, бьется об пол. Мне тут же представились похитители трупов. Даже не знаю, почему мое воображение нарисовало их в виде скелетов с когтистыми руками, с кровью, капающей с клыков, и с кожистыми крыльями, достаточно мощными, чтобы поднять труп. И, конечно же, человека тоже.

Я затаила дыхание. Я боялась, что даже легчайший вздох прозвучит как колокол, возвещающий мою судьбу. Кто бы ни были эти люди, я вовсе не хотела привлечь их недоброе внимание. Люди – вот подлинные чудовища и злодеи, куда более реальные, чем может измыслить любая фантазия, любой романист.

Секунды шли, шепот продолжался. Я заставила оледенелое тело двигаться и тихо пересекла маленькую комнату, настолько быстро, насколько хватило смелости. Никогда еще я так не радовалась скромно обставленной комнате, как сейчас, когда пробиралась к двери, ведущей в коридор.

Я проскользнула через комнату, как привидение, но, добравшись до двери, снова заколебалась. А вдруг дурацкие истории Раду правдивы? Нынешняя ночь вполне подходит для явления призраков. Только на этот раз привидением буду я, бродя невидимой.

Я прижалась ухом к стене рядом с дверью и стала слушать, стараясь оставаться холодной и неподвижной, как мрамор. Приглушенные голоса переговаривались слишком тихо, и я ничего не могла разобрать. Трудно было даже сказать, то ли это разговаривают двое мужчин, то ли тут присутствует и женщина. Я прижалась к стене с такой силой, что у меня даже лицо заболело, но так и не смогла расслышать, о чем шепчутся эти ночные бродяги. Это походило на монотонное песнопение.

Я отступила от стены в полнейшем недоумении. С чего бы вдруг кому-то могло понадобиться в глухой ночи распевать какие-то неприятные гимны? Какая в этом логика? Может, этот глухой стук сопутствует всего лишь какому-то тайному роману? Мало мне, что ли, было того случая с Дачианой и Иляной? Я развернулась, уже совсем было собравшись вернуться в постель, но притормозила.

Шепот сделался громче, он то вздымался, как волна, то ниспадал обратно почти до тишины. Нет, это не было романтическим свиданием в башне. Рвения в исполнении таинственной песни постепенно поубавилось, и теперь я могла разобрать каждое слово, хоть они и говорили по-румынски:

– Кость… Кровь… Где-то здесь… мертвый… смерть… крылья тьмы… Сердце… войти… лес одному… он отметит следы… Тогда выследи…

Снова глухой удар. Пение оборвалось, как будто гильотина отсекла языки, посмевшие произносить такие кощунственные слова в эту священную зимнюю ночь. Я не желала верить в суеверия Раду, но, возможно, в чем-то эта ночь действительно была особой.

Свет замерцал в щели под дверью, скользнул по полу и коснулся носков моих домашних туфель. Я застыла, не смея шевельнуться. Потом я тихо втянула воздух, глядя, как свет удаляется прочь по коридору, сопровождаемый звуками, какие можно услышать, когда волокут что-нибудь тяжелое. Как минимум две пары сапог размеренно протопали вниз по лестнице, сопровождаемые глухим стуком их украденного груза. Любопытство заполонило мой рассудок, и мне стало трудно рассуждать логично. Если я не последую за ними как можно скорее, то потеряю их в лабиринте коридоров замка.

Идти за ними в одиночку казалось неважной идеей, но что еще мне оставалось? Я не могла убедить себя, что не произошло ничего нехорошего. А бежать к Томасу и будить его не было времени. Кроме того, на его этаже жили еще и другие студенты. Я даже представить не могла масштабов скандала, который разразится, если я вытащу его из кровати посреди ночи. Мы точно оба лишимся места в академии. А слухи о тайном романе непременно достигнут тех людей в Лондоне, которые увеличивают свое влияние за счет сплетен и пользуются ими, как разменной монетой. Ах, если бы Анастасия уже вернулась! Она избавила бы меня от этой дилеммы.

Я прикусила губу. Я не думала, что наш убийца присутствует среди этих ночных воров – зачем бы ему красть какой-то труп? Он наслаждается убийствами, а не похищением покойников. Колебания продолжали играть с рациональной частью моего сознания. Эта самая рациональная часть твердила, что мне следует разбудить директора, и пускай он уже сам разбирается с этими ворами. Я представила себе, как он презрительно скривит губы, когда я перескажу ему все, что услышала. Представила его ухмылку, достаточно острую, чтобы рассечь кожу и пустить кровь. Это решило вопрос.

Я метнулась через комнату и схватила плащ и скальпель. Руки мои дрожали так, что я чуть не выронила свое оружие. По крайней мере, так я могу хоть сколько-то обороняться. Если я побегу к Молдовеану, он разозлится из-за ночного вторжения и сочтет меня лгуньей. Я могу в результате закончить, как одна из тех костей, которые он разгрызает. Лучше уж я попытаю счастья с этими похитителями трупов и их зловещими песнопениями.

Я выскочила в коридор и помчалась вниз по лестнице, успела заметить последнее движение, прежде чем они спустились на нижние этажи, и остановилась, тяжело дыша.

Судя по всему, мы направляемся в подземелье с украденным трупом.