41. Женщины Распутина
Сексуальные подвиги Распутина вошли в легенду – они столь же знамениты, сколь и не подтверждены. Говорили, что он ненасытен и обладает невероятной выносливостью и искусностью. «Распутин – это нечто такое несравнимое, – приводит слова дочери русского сенатора, имевшей связь с Распутиным, Василий Шульгин. – Он совершенно особенный человек, он дает такие ощущения… Все наши мужчины ничего не стоят»1. Надо сказать, что легенда о Распутине – «демоне плоти, эротомане, сатире-хлысте и вожде мистико-эротической секты», по словам его дочери Матрены, была создана мужчинами. В мемуарах Михаил Родзянко писал, что Распутин устраивал оргии в столичных квартирах и растлевал юных девушек. Он утверждал, что у него имелась масса писем от матерей, дочери которых были обесчещены этим «отвратительным развратником», а также фотография Распутина в окружении сотен своих поклонниц2. На пике славы Распутина в русской прессе часто появлялись статьи о том, как он растлевает юных девственниц3.
Несмотря на все слухи о безумных оргиях и огромном количестве развращенных девушек, у Распутина явно были любовницы. Даже его дочь Матрена, которая всегда яростно защищала репутацию отца, была вынуждена это признать. Она писала, что в первые годы в Петербурге он пытался сопротивляться искушению. Женщины обращались к нему за помощью, мужчины присылали ему женщин в качестве либо подарка, либо приманки. Какое-то время ему удавалось держать себя в руках, но потом он сдался. Он встречался с женщинами в ресторанах типа «Виллы Роде» близ Санкт-Петербурга и удалялся с ними в отдельные кабинеты.
«Несомненно, они пили и плясали до изнеможения. Мой отец с его огромной жизненной силой, непосредственностью человека, выросшего в деревне, и абсолютной честностью в этих вещах, как и во всем остальном, сохранял свою обычную свободу поведения и позволял себе отдаваться наслаждению с той же страстью, что и молитве». Она писала и более откровенно: «Я ни в коем случае не намереваюсь отрицать, что во время пребывания моего отца в Санкт-Петербурге у него были любовницы, и, что, по временам, он вел беспутную жизнь. Окруженный разными женщинами, здоровый и зрелый мужчина с естественными желаниями, он вполне мог поддаться многочисленным соблазнам. Тем более что окружавшие его люди предпринимали настойчивые попытки усилить эти желания и создать еще больше соблазнов и возможностей»4.
Женщины, окружавшие Распутина, были эмоционально нестабильными и страдающими. Они тянулись к его внутренней силе, им импонировала его восприимчивость. Порой казалось, что он знает их лучше, чем они сами. Жизнь многих светских дам была печальна – мужья изменяли им и не обращали на них внимания. Они были одиноки, их эмоциональная жизнь пуста. Распутин их выслушивал, проявлял к ним внимание, гладил и целовал их. У него они находили внимание, которого им так не хватало. Если поначалу все было вполне целомудренно – плечо, на которое можно склониться, человек, с которым можно поговорить и обрести надежду, – то впоследствии все стало иначе.
Хотя в жизни Распутина появлялись и исчезали многие женщины, со временем вокруг него сформировалась небольшая группа, которых стали называть его «крошками». Они заботились о нем, о его петербургском жилье, давали ему деньги, дарили подарки, с фанатической преданностью записывали его изречения и советы. Они собирали его объедки и грязное белье5. Одна из этих женщин рассказала Комиссии, что все они были женщинами нервическими, страдающими, внутренне опустошенными. Они искали духовного утешения, которого не могли им дать представители официальной Церкви. Распутин стал их утешителем. Время, проведенное с ним, наполняло их новой силой, вселяло в них надежду и даже радость. Он умел облегчать страдания других. Всего несколькими словами он мог облегчить боль, а то и устранить ее вовсе. Женщины твердо верили в его святость, относились к нему с мистическим обожанием, изливали ему душу – и зачастую вверяли и свое тело тоже.
Вот как писала Распутину одна замужняя поклонница:
«Дорогой Григорий Ефимович!
Я чувствую, так больно чувствую, что недостойна твоих святых слов утешения и радости. Так бесконечно обрадовалась я твоему письму…
Ты отыскал меня, заблудшую овечку, я никуда не могу пойти, если ты не поведешь меня, не подготовишь мою душу для Христа. Я такая слабая, не укрепившаяся! И чем дальше, тем больше убеждаюсь, что нет другой истинной радости, кроме духовной жизни во Христе. Минуты, проведенные в беседе с тобою, я не могу забыть, если даже Господу Богу угодно будет отнять их у меня за мои грехи. Ведь я не достойна их! Прости меня, Григорий Ефимович. Я ужасно страдаю и мне жутко здесь среди [слово не разборчиво], потому что я не нашла еще истинного света.
Твоя бесконечно грешная и недостойная сестра Александра»6.
Владимир Джунковский приписывал феномен Распутина именно таким женщинам: «Если бы в обществе было поменьше истеричных и неудовлетворенных женщин, ищущих особых ощущений […], то распутинцы не могли бы иметь влияния»7. Он не стал говорить о том, что если петербургские женщины вынуждены покидать дом в поисках «особых ощущений», то в этом есть вина их мужей. В разговоре с Шульгиным депутат Думы объяснял привлекательность Распутина естественной реакцией светских женщин, ищущих ощущений, которых их «серые» мужья не могут им дать. И они ищут себе любовников, но любовники относятся к тому же социальному классу, что и мужья, и так же не удовлетворяют их. И тогда они обращаются к мужчинам из других социальных классов. Они начинают презирать классовые условности, врожденные предрассудки и даже требования «эстетики и чистоплотности». В конце концов они приходят к Распутину. «Разумеется, к этому времени они уже глубоко развращены, пройдя длинный путь великосветской проституции»8.
Шульгин называл этот процесс «хороводом “мятежных душ”, не удовлетворенных жизнью и любовью. В поисках за “ключами счастья” одни из них ударяются в мистицизм, другие в разврат… Некоторые и в то и в другое…»9. Не было более потерянной души, чем Ольга Лохтина. Страдающая психическим заболеванием женщина подчинялась любому насилию со стороны Распутина. Его беспокоило полное ее самоуничижение, но он не представлял, как с этим справиться. Ее безумное поклонение раздражало Распутина. Она опускалась перед ним на колени, снимала с него сапоги, целуя каждый, прежде чем поставить их на пол возле его кресла. Она украла ложку и пальто Распутина и каждый день молилась перед ними, как перед священными реликвиями. Говорили, что Распутин бил ее сапогами и всем, что попадется под руку, а она просила прощения за свое странное поведение. Распутин считал, что одержимость Лохтиной – это не болезнь, а происки дьявола, которого ему не удавалось изгнать10. Друг Распутина, журналист Филиппов, рассказал Комиссии о том, как однажды он приехал к нему на квартиру и увидел, как он избивает в спальне Лохтину. Она хватала его за плечи и кричала: «Ты – Бог!», а он орал ей: «Сука!» Филиппов закричал и оттащил Распутина от женщины. «Она не оставит меня в покое, сука! – сказал Распутин. – Доведет до греха!» Лохтина же продолжала кричать: «Я твоя овца, а ты Христос!»11 Матрена не скрывала, что у ее отца был тяжелый нрав, и порой он становился раздражительным и грубым12.
Странные отношения между Распутиным и Лохтиной не нравились другим женщинам. Одна из самых преданных поклонниц Распутина, Акилина Лаптинская, терпеть не могла Ольгу и страшно ревновала к ней. Муня Головина называла Акилину безобразной ведьмой, которую никто не мог выносить. Она видела в Лаптинской единственное достоинство – красивый голос. Ее пение всегда успокаивало Распутина13. Муне и ее матери, Любови, нравилась Лохтина, но они не могли понять ее странных отношений с Распутиным. Любовь Головина однажды сказала, что Лохтина получила от Распутина все его прекрасные дары – силу утешения, потрясающую интуицию, ум. Поэтому она закрывала глаза на его недостойное поведение с другими женщинами. Муня пыталась объяснить поведение Лохтиной ошибочной попыткой осуществить на практике слова Распутина о том, что «унижение есть радость души». Мать и дочь никогда не были любовницами Распутина, но явно подвергались его странным ласкам, что было многим известно.
Любовь говорила, что дух Распутина может перейти на других людей через физический контакт. Он не может обойтись без контакта. Распутин никогда не умел сдерживать своих желаний. Он постоянно поглаживал женщин по плечам, бедрам и спине, сжимал их груди и покрывал влажными поцелуями. Когда он был пьян, эта его тяга усиливалась. В такие моменты он мог потащить любую женщину в свою спальню и заняться с ней сексом, не заботясь о том, что оставшиеся в гостиной все услышат. Особенно Распутин любил новые лица. Его возбуждал азарт охоты. Стоило ему соблазнить женщину, как его интерес к ней тут же угасал. Окружавшие его женщины с этим мирились. Подобные отношения никогда не были одной лишь его похотью – всегда находились женщины, которые с радостью сами становились их инициаторами14.
Муня поверила в необыкновенные способности Распутина с момента первой встречи и никогда в них не усомнилась. Она писала:
«Среди нас живет… человек, который добровольно взял на себя все наши тяжести и несет за них ответственность перед Богом, отдавая Ему всего себя, получая взамен от Бога все те богатые духовные дары, которыми он нас же питает, а от людей, ради которых он приносит себя постоянно в жертву, – одни насмешки, одно непонимание, одну холодность, неблагодарность и злобу! За его безграничную любовь и жалость к людям ему платят подозрением в самых низких чувствах, которые для него – служителя и избранника Божьего – давно не существуют! Клевета его всегда преследовала и будет преследовать, потому что в этом его подвиг и потому что истинных Божьих подвижников всегда презирали, гнали, судили и осуждали!»15
Конечно, не все могли воспринять дары Распутина. Так, например, сестра Муни, Ольга Головина, относилась к нему совершенно равнодушно, и это создавало болезненную эмоциональную пропасть между ней и матерью с сестрой. «Вы посмотрите на Муню, – однажды сказала она писательнице Вере Жуковской, – как она спокойна и счастлива, а я все мечусь и нигде не найду себе нравственной поддержки».
Жуковская, которая недавно окончила гимназию, несколько раз встречалась с Распутиным, проводя собственные литературно-социологические исследования. Она собирала эротические и иные впечатления, которые были запретными для юной девушки из ее класса. Распутин, как она писала позднее, был очарован ею и пытался затащить ее в постель. «Не могу я без ласки, – говорил он ей, – потому душа через тело познается»16. Жуковская утверждала, что смогла устоять перед искушением, хотя далеко не все ей верили17. Комиссия даже охарактеризовала ее как «сексуальную маньячку и сатанистку»18.
Жуковская знала женщин из распутинского круга и наблюдала за их поведением. Распутин говорил ей, что Лохтина – его «тяжкий крест». Он забрал ее грехи, и теперь она чиста, но все эти грехи он принял на себя. Это была жертва во имя ее спасения. Жуковская видела, как Распутин рассаживал своих женщин за столом, как его невнятное бормотание встречается криками: «Ах, отец, отец! Святые твои слова!», как женщины дрожат от предвкушения, получая из рук Распутина сахар к чаю. Сана Пистолькорс, сестра Вырубовой, заявила, что ей нужно поговорить с Распутиным наедине. Распутин привел ее в свою комнату, положив руку ей на ягодицы. Дамы, оставшиеся в комнате, продолжали разговаривать, а из спальни доносился странный смех, стоны, скрип кровати. Щеки женщин, окружавших Жуковскую, порозовели. Жуковская начала думать, что все они прошли через нечто подобное19. Она писала о том, что порой Распутин брал себе в постель сразу четырех женщин. Днем он отсылал их на исповедь, а ночью они приходили к нему. Тех, кто отказывался ложиться с ним в постель, заставляли молиться вместе с Распутиным, пока они окончательно не убеждались в святости его поступков. Жуковская рассказывала, что сознательно пыталась возбудить Распутина, чтобы понять, на что он способен. Однажды он схватил ее, потащил в свою спальню и пытался заставить лечь с ним в постель. Она отказалась, и он не стал настаивать. На такой случай Жуковская всегда носила при себе кинжал.
Слова Жуковской звучат убедительно, но можно ли им верить? Сергей Мельгунов, которого нельзя считать другом Распутина, познакомился с Жуковской через Пругавина и сделал такой вывод: «По-моему, она форменная истеричка, и к словам ее следует относиться с большим скептицизмом»20. Описания жизни Распутина в ее книге весьма преувеличены. Но один момент все же заслуживает внимания: когда Жуковская оказала сопротивление, Распутин тут же прекратил свои попытки ее соблазнить. О том же говорили и другие женщины. Их показания вызывают сомнения в заявлениях о том, что Распутин был склонен к жестокости и насилию. Хотя опровергнуть такие заявления мы не можем, но, судя по всему, они не имеют под собой оснований. Стоит упомянуть и о том, что ни одна из женщин не утверждала, что забеременела от Распутина. Это удивительный факт. Если у него действительно были десятки любовниц, то вряд ли ни одна из них не забеременела. Любопытно, что враги Распутина никогда не обвиняли его в наличии незаконнорожденных детей. Если бы такие дети были, то о них обязательно стало бы известно.
Тридцатидвухлетняя Елена Джанумова, жена московского торговца, пришла к Распутину весной 1915 года. Она просила помочь ее матери-немке, которую после начала войны собирались выслать из России. Распутин влюбился в нее при первой же встрече, что другие женщины отметили с определенной ревностью. Он называл Джанумову «черной красавицей». В одной из записок он написал ей: «Не избегай любви, любовь – мать тебе»21. Осенью Джанумова приехала в Петроград, не сказав Распутину. Узнав об этом, он пришел в ярость. «Когда он злится, лицо у него делается хищным, обостряются черты лица и кажутся такими резкими. Глаза темнеют, зрачки расширяются и кажутся окаймленными светлым ободком. Однако настроение его понемногу улучшилось. Его морщины разгладились, а глаза засияли скромной добротой и заботой. У него поразительно изменчивое и выразительное лицо».
За столом Акилина Лаптинская не позволила ей положить сахар в чай. Она перехватила ее руку и повернулась к Распутину: «Благослови, отец». Распутин опустил пальцы в сахарницу и опустил кусочек сахара в стакан Джанумовой. «Это благодать Божия, когда отец сам своими перстами кладет сахар», – пояснила Акилина. Женщины протянули Распутину свои стаканы. Когда женщины стали расходиться, все они целовали ему руку, а он целовал их в губы. Они просили у него сухарики, тщательно заворачивали их в бумагу или платки и прятали в сумочки. Несколько женщин заранее попросили Дуню Печеркину приготовить им нечто особенное – грязное белье Распутина: «Погрязнее, самое поношенное, Дуняша, – просили они, – чтобы с потом его». Дуня передавала им белье, завернутое в бумагу. «Когда я оказалась на улице, у меня было впечатление, будто я только что вышла из сумасшедшего дома. У меня кружилась голова.», – писала в дневнике Джанумова.
Джанумова несколько месяцев посещала Распутина, надеясь, что он поможет ее матери, но из этого ничего не вышло. Она писала, что Распутин пытался затащить ее в постель, но она устояла, и он не стал ее принуждать, обратив свое внимание на ее подругу Лелю. Самое удивительное заключалось в том, что, хотя все понимали, что посещать Распутина бесполезно, им было очень трудно отказаться от этих визитов. Джанумова признавала, что была зачарована его прозорливостью. Он буквально читал ее мысли и всегда говорил именно то, что нужно. Даже когда Джанумова уговаривала себя, что не пойдет к нему, в конце концов она оказывалась у его двери. Это было странно, и она не могла объяснить собственных поступков. «Казалось, моя воля парализована. Самое странное: мы обе не верили в него и относились очень критически, но в его присутствии мы обе испытывали острый интерес ко всему, что происходило вокруг него. Это очень необычно и притягательно»22.
Джанумова в своих дневниках описала не все. 21 декабря 1915 года агенты охранки отметили, что она обедала с Распутиным, издателем Филипповым и несколькими другими людьми в петроградском ресторане «Донон». Оттуда Распутин, Джанумова и несколько женщин направились в гостиницу Джанумовой23. В полицейском донесении не отмечено, сколько времени провел там Распутин.
Среди знакомых Распутину женщин были и другие. Полиция наблюдала за ним с января 1912 до января 1913 года, и по результатам этого наблюдения был составлен следующий доклад: «Распутин не часто выходил один, но, когда это случалось, он обычно шел на Невский проспект или другие улицы, где собираются проститутки, рассматривал их, потом выбирал одну и отправлялся с ней в гостиницу или баню. Во время первого приезда Распутина в 1912 году агенты отметили шесть таких случаев […]».
Затем в докладе приводился длинный список развратных привычек Распутина:
«4 февраля [1912], оставив проституток Ботвинкину и Козлову (дом 11 в Свечном переулке), Распутин отправился прямо к Головиным в обществе других. Оттуда он вышел через два часа и направился на Невский проспект, где снова снял проститутку и пошел с ней в бани на Конюшенной улице.
6 февраля Распутин прямо от Зинаиды Манчтет, у которой оставался полтора часа, поехал на Невский проспект, где взял проститутку Петрову и пошел с ней в бани в дом № 56, по Мойке».
В еще одном донесении 1912 года говорится, что 21 ноября Распутин снял двух разных проституток менее чем за час. Полиция допросила первую из них, и она сообщила, что Распутин купил ей две бутылки пива, попросил раздеться, какое-то время смотрел на ее обнаженное тело, а потом заплатил ей два рубля и ушел. К январю 1913 года агенты полиции докладывали, что Распутин более не пытается скрывать свое поведение, а открыто снимает проституток, порой появляется на улицах пьяным, а однажды он даже «откликнулся на зов природы в портике церкви»24.
Духовник Романовых снимает проституток на главном проспекте столицы. Возможно ли это? В последнее время некоторые историки стали утверждать, что полицейские донесения, хранящиеся в архивах, не столь достоверны, как считалось ранее. Эти донесения делятся на два типа: написанные от руки донесения агентов, которые реально следили за Распутиным на улицах, и напечатанные, отредактированные позднее. Отредактированные донесения составлялись чиновниками полицейского аппарата для своего начальства и министерства внутренних дел. Только эти донесения публиковались и цитировались во всех биографиях Распутина в качестве доказательства его пристрастия к проституткам25.
Защитники Распутина утверждают, что эти донесения являются сознательной и злонамеренной фальшивкой, что они сфабрикованы и являются частью широкой кампании по развенчанию образа Распутина в глазах царя. Доказывает это, по их мнению, тот факт, что ни одного донесения, написанного от руки, не сохранилось – то есть все они были уничтожены, так как доказывали беспочвенность официальных донесений26. В действительности это не так, поскольку сотни оригинальных донесений сохранились в Государственном архиве Российской Федерации27. И эти донесения показывают, что Распутин действительно посещал проституток. Один пример: полицейский инспектор Шильников отметил, что Распутин снял двух проституток 22 января 1913 года «во дворе дома № 14 по Ямской улице». Личности женщин были сразу же установлены: Мария Лысоева и Надежда Лашкова. Шильников писал, что полиция изучила всю подноготную обеих проституток28.
Еще одно донесение 1914 года:
«Глазовая ул., д. № 2, кв. 5
5 октября Распутин пришел сюда с проституткой, которую снял на углу Невского просп. и Садовой ул., и провел с ней 30 мин., будучи очень осторожным. (Личность проститутки устанавливается.)»29.
Можно привести еще множество реальных донесений, подтверждающих тот факт, что Распутин посещал проституток. Судя по полицейским донесениям, хранящимся в отделе рукописей Российской национальной библиотеки, Распутин в 1913 году посещал следующих проституток: Анну Петрову, Наталью Сафронову, Марию Воронину, Марию Трусову, Марию Лысоеву, Елизавету Галкину и Надежду Лашкову30.
В донесениях встречается и еще одно имя: Вера Трегубова. Один агент отметил, что Распутин вызвал проститутку Трегубову в дом 8 по Пушкинской улице в 10.15 утра 24 марта 1915 года31. В другом донесении она описывается как двадцатишестилетняя «еврейка плотного телосложения», замужняя, но не живущая с мужем, женщина «легкого поведения». Мы знаем, что Распутин часто встречался с Трегубовой, но была ли она проституткой? Трегубова была классической певицей. Она хотела, чтобы Распутин помог ей получить место в Императорском театре, который для евреев был закрыт. Комиссии она сообщила, что Распутин согласился ей помочь, но только если она придет к нему ночью. Она знала, чего он хочет, и, по ее словам, отказала ему. Но, судя по донесениям полиции, 8 июня 1915 года она приехала в автомобиле к дому Распутина. Перед тем как выйти из машины, пьяный Распутин «страстно поцеловал Трегубову при расставании и похлопал ее по щеке». (В донесении говорится также, что затем Распутин велел жене строительного подрядчика прислать портниху Катю в квартиру № 31 к нему. Кати, однако, не оказалось дома32.) Одна женщина, которая видела Распутина с Трегубовой, твердо утверждала, что, судя по их поведению, они были любовниками33.
Сергей Мельгунов называл Трегубову «секретарем» Распутина, и тому есть другие доказательства. Судя по всему, их отношения были вовсе не сексуальными34. Полиция сообщала, что Трегубова нигде не работала, но использовала свою связь с Распутиным для того, чтобы сводить с ним богатых людей, преимущественно евреев, за что получала до трехсот рублей в месяц. Именно поэтому она почти каждый день бывала в его квартире35. В конце концов Распутин прогнал Трегубову. Комиссии она сообщила, что в январе 1916 года отказалась «иметь с ним интимные отношения», и разозленный Распутин велел Степану Белецкому, который в то время был товарищем министра внутренних дел, выслать ее из столицы, что и было сделано. Впрочем, возможно, Трегубова уступила Распутину, и, когда охота была окончена, Распутину стало скучно, и он ее прогнал36. Ни одну версию подтвердить документально невозможно, что дает пищу для предположений. Те же вопросы можно задать относительно других женщин из круга Распутина. Возьмем, для примера, Ефросинью Долину (Длин или Длин-Долина). Распутин познакомился с ней в ноябре 1915 года в гостинице «Селект» в Петрограде. В полицейских донесениях ее называют не просто мошенницей и проституткой, но еще и организатором детской проституции. Впрочем, никаких убедительных доказательств тому в полицейских документах нет37. Полиция называла Евгению Терехову «куртизанкой», но трудно представить, чтобы петербургская проститутка создала и стала управлять собственным госпиталем для раненых солдат в Москве. Совершенно ясно, что агенты охранки слишком быстро приклеивали ярлыки женщинам из круга Распутина, хотя это не их вина, а вина их начальников, стремившихся максимально скомпрометировать Распутина, не заботясь о правде.
В донесениях агентов отмечены также частые походы Распутина в бани с женщинами, и сам Распутин это свободно признавал – в отличие от общения с проститутками. Георгий Сазонов, с женой которого Распутин часто бывал в банях, однажды спросил его, правдивы ли эти истории. «Распутин ответил утвердительно и прибавил, что и государю известно… я не вдвоем хожу, а… компанией… и объяснил, что величайшим грехом он считает гордыню. Светские барыни, несомненно, преисполнены этой гордыни… и для того, чтобы сбить эту гордыню, нужно их унизить, заставить их с грязным мужиком пойти в баню… Мне, человеку, глубоко знающему народную душу, это показалось понятным, но я попросил Распутина этого более не делать. Он дал мне слово»38.
Ходил ли Распутин в бани с женщинами ради секса? Вполне возможно. Но если и так, то он в этом был не одинок. Великий князь Константин Константинович (К.Р.), тайный гомосексуалист, имевший жену и девять детей, любил выискивать мужчин в банях, приглашая их в отдельные кабинеты для анонимного секса39. В доме Константина тоже была парная баня, где он часто заставлял молодых мужчин заниматься с ним сексом. Судя по дневнику великого князя, чувства партнеров его мало волновали. Особенно нравились ему мужчины низкого социального положения, в чем нет ничего нового: на протяжении веков русские дворяне пользовались своими крепостными, мужчинами и женщинами, ради собственного физического наслаждения. Это считалось их законным правом. Но когда роли менялись, все воспринималось совершенно иначе – вот почему Распутин вызывал такое раздражение. Простой крестьянин ласкал (и даже больше) аристократок прямо в столичных салонах. Такое нарушение порядка вещей вызывало ярость, являлось признаком социального краха. Враги Распутина совершенно не замечали тех социальных предубеждений, которые формировали их отношение к его связям с женщинами.
Многострадальная жена Распутина никогда не жаловалась на поведение мужа. Аарон Симанович, один из секретарей Распутина, полагал, что супруги прекрасно ладили в течение всего своего брака. Прасковья никогда не ревновала и не злилась на мужа, даже когда он лапал других женщин у нее на глазах. Она принимала все как должное. Таким был ее муж. «Он может делать что хочет, – говорила она Симановичу. – У него хватает для всех»40. Художница Теодора Краруп относилась к Распутину с глубоким уважением. Она утверждала, что он никогда не вел себя по отношению к ней неуважительно. Она хорошо знала Прасковью и считала ее «простой и тихой крестьянской женщиной, чье бытие и отношение к жизни не именилось в необычных обстоятельствах» жизни ее мужа. По мнению Краруп, преследовавшие Распутина женщины порой становились ему в тягость. Впрочем, чаще всего он не имел ничего против41.
У Распутина действительно для всех хватало – это не вызывает сомнений. Но проистекало ли это из жажды наслаждений или имело какие-то другие основания? Чтобы доказать злонамеренность и развратность Распутина, Феофан показал императору исповедь Хионии Берладской. И в ней содержалось нечто удивительное. Распутин заставил Хионию возлечь с собой, как подобало только жене. Она спросила, нет ли другого способа избавиться от страстей, и он ответил, что такого способа нет. И тогда она поняла, что Распутин делает это не ради себя, что он не получает удовольствия. Он принимает на себя ее грехи, и это его долг – поступать так, пока она полностью не избавится от страстей плоти42. Действительно ли Берладская так думала? Или она просто изображала из себя жертву? Трудно сказать. Однажды Прасковья прогуливалась с женой священника в Покровском и увидела мужа в объятиях другой женщины. Жена священника была поражена, Прасковья же отнеслась к этому совершенно спокойно, сказав лишь: «Каждый должен нести свой крест, а это его крест»43.
