6-й до Эры Резины
Сумерки затопили ржавые крыши и тенями стекли вниз. Цеха погрузились во мглу. Схоронившись за руиной, Тимур ждал.
– Ночь спущена! – пронесся Глас. Охриплый, но дело свое не бросил.
Откуда-то слышались шумы и крики, но вокруг было пустынно. Хрустя каменной крошкой, Тимур направился к возвышавшейся громаде. В темноте Башня, которую Калоша называл Башней Вождя, казалась неодолимой вершиной. Представить, что на такую верхотуру придется лезть в темени, было боязно. Но отступать, понимал Тимур, уже поздно…
Кое-как одолев старую кочегарку, больно обо что-то треснувшись, Тимур добрался до пролома в основании трубы. В камни въелся запах гари. Высоко над головой торчала дырка неба: по тучам прыгали отсветы города, расплывчато блеснули звезды.
Пролезть дальше с рюкзаком оказалось невозможно. Тимуру пришлось оставить его на куче битого кирпича, но холщовая сума с даром Темнеца болталась на шее. Нащупав металлический поручень выше головы, Тимур ухватился. В ладони осталась сыплющаяся крошка, железо проржавело до хлипкости. Другой поручень он поймал в прыжке и торопливо уперся носками сапог в кирпичи. Одолев первый рубеж, Тимур почувствовал, что лезть стало проще. Поручни хоть и дрожали, рискуя вывалиться, но позволяли подниматься вверх.
Руки сводило, тек пот, заползая в глаза и ноздри, подло щекоча и терзая, и не было никакой возможности смахнуть его. Пространство сужалось, оставляя все меньше воздуха. Но ровный круг над головой расширялся.
Где-то на середине пути он выжал последние силы, перехватил железку под локоть и завис между небом и землей. Нужна передышка. Тимур не вдыхал, а сопел и потому не сразу разобрал странные звуки, но, когда угомонился, услышал: в Башне выл несмолкаемый гул, как в раковине морской прибой. Звук манил остаться и раствориться в нем, суля отдых и блаженство. Все будет хорошо, закрой глаза и нырни в мой поток, нырни, нырни…
Проорав в пустоту все матерные завороты, какие выучил в детстве, Тимур наддал с удвоенной злостью. Скоро задел плечами другую стенку и ощутил порыв свежего ветра. Еще несколько усилий. Последний штырь вырвался из кирпичной кладки и остался в кулаке. Тимур рванул отчаянно и успел схватиться за кирпичный край. Снизу долетел стук упавшей железяки.
Перекинув ногу, он уселся на горловине Башни как плохой наездник, сильно сжав меж коленей кладку. В задницу впились острые сколы, но пошевелиться было страшно.
Ночной город лежал огненной картой. Улицы были залиты лавой машинных фар под гирляндами фонарей. Их отражения плясали в черной мгле канала. Текла обычная жизнь, скучная и примитивная, с мелкими проблемками и большими кризисами, с заботами и удовольствиями. Мир был уверен в своей незыблемости. И не догадывался, что творится у него под брюхом.
Ветер легонько толкнул, Тимур вцепился в кирпичный край. Надо же, он не думал, что так трудно будет на высоте, просто панически страшно. Конечно, Калоша предупреждал, но чтобы он, сноровистый пацан, не мог от страха пошелохнуться – такого Тимур не ожидал. В Греции со скал в море прыгал, с балконов сигал, летать не боялся, а тут – паника, столбняк. Он набрал воздух под завязку, разжал пальцы и медленно выпрямился. Если уж решил стать новым варваром, надо сделать все так, как просил Калоша. За ним ведь никто не следит, просто надо преодолеть себя.
Кое-как привыкнув к равновесию, Тимур закрепил победу, разведя руки «самолетиком». Страх и вправду попятился. Стало значительно легче, Тимур даже посмотрел вниз. Отсюда завод казался мертвым морем, на его поверхности вспыхивали огоньки и тут же гасли.
Пора. Из матерчатой сумки Тимур достал предмет, который болтался и бил его по животу весь подъем, изрядно мешая: стеклянная банка, в каких заботливые бабушки закручивают на зиму компоты. Только внутри хлюпала белесая жидкость. Резиновая обертка с горловины слетела, в нос ударил резкий запах: так пахло в обувных мастерских.
Испить до дна. Как велел Калоша.
Справившись с отвращением, Тимур высоко поднял стеклянный кубок, чтобы прокричать ветру и Ночи, как было велено:
– Я Тимур Лютый! Прими меня, мать-резина!
Край банки коснулся губ, в нос шибануло еще резиновей, Тимур задержал дыхание…
Дальше…
На той стороне Башни Вождя кто-то сидел.
Тимур сощурился и обнаружил проводника в форменной тужурке, того самого, что выяснял про галоши, которые Тимур никак не мог подобрать по размеру. Проводник оказался неробкого десятка, он сидел на краю каменного колодца как на стульчике, плотно сцепив руки на коленях. Страх Тимура сжался в комочек и закатился в дальний уголок. Стало легко и свободно. Не страшна высота, и эта Башня, и весь Треугольник, раз рядом Проводник. Проводник не в смысле живца, которому для вторичного попадания в Треугольник нужно снести голову, а Проводник с большой буквы.
Тимур перекинул ногу на другую сторону и широко расправил руки. Столько силы было в нем, что он мог бы лететь и лететь.
– Занят? – как бы про себя спросил Проводник.
– Погода отличная, и ветер попутный! Полетели? – Тимур счастливо улыбался.
– Старая труба кочегарки.
– Ага, помню.
– Хочешь отпустить себя?
– Нет, я теперь свободен.
– Знаешь, что делать?
Снизу донесся отчаянный визг, будто на прочность проверялись свежие тормоза. Тимур повел глазами и заметил, что у стены ближнего цеха мечутся факелы, стягиваясь полукругом. Виднелись тела в резиновых безрукавках. Огни поймали кого-то в ловушку: к стене отступала одинокая тень, к которой тянулись колья. Взмах, и по факелам пронеслись круглые молнии циркулярных пил. У загнанного, как мог увидеть Тимур, оказался плащ под цвет стен и короткие черные волосы, был он худ, но проворен, и лишь число окруживших его не позволяло вырваться. Махобой еще бился, но скоро ему уже не взлететь.
Проводник куда-то делся, видно спустился незаметно. Тимур обнаружил, что растопырился над дыркой трубы, вися на четырех конечностях и с задом, болтающимся в пустоте. Кирпичные сколы впивались в члены, по куртке расползлись беловатые потеки, но банку Тимур сжимал крепко. Засунув драгоценность за пазуху, он медленно опустил ноги, удерживаясь изо всех сил. К счастью, сапог нащупал штырь лесенки. Осторожно перевернувшись, Тимур обратился лицом к закопченной кладке.
Спуск помнил плохо. Замедленное падение под хруст железа и камня, вот он срывается, кое-как успевает зацепиться и падает дальше. Зато героически быстро. Оказавшись на земле и подхватив рюкзак, Тимур рванул к огонькам.
Лизнецы так увлеклись легкой добычей, что забыли осторожность. И когда беда обрушилась черным мячиком, осталось им лишь пуститься врассыпную. Те же, кто не мог, отползали в панике.
Свирепствовал Тимур недолго и обнаружил безоговорочную победу. Враг бежал, оставив на поле боя коптящие факелы.
Спасенная выронила махобой, съехала по стенке и спрятала в ладошках личико. Неужто плачет?
– Как ты? – прохрипел Тимур.
Ответом был лишь всхлип.
– Маш, что с тобой? Тебя ранили?
Упрямая девица мотнула грязными волосами.
– Вот это да! Грозный Салах ревет… – Тимур сел на корточки. – Машунь, все кончилось, хочешь шоколадку?
Машка предъявила один глаз, да и тот сухой:
– Ты испил?
– Что?
– Дар Темнеца.
– Нет…
– Врешь.
– Да о чем ты вообще говоришь? Я тебе спас!
– От тебя запах.
– Какой запах? В дерьмо какое-то вляпался, пока к тебе бежал.
Сочно утерев локтем нос, Машка перестал вздрагивать, как выключили.
– Прости меня, Тема, – попросила она жалобно.
Тимур еще хотел умилиться, за что это дуреха просит прощения, конечно, он простит и готов прямо сейчас прижать ее к груди своей, утопить в поцелуях и все такое. Но этого счастья ему не досталось. Слишком поздно заметил. А когда оглянулся – напротив выстроились полукругом четыре силуэта с махобоями на изготовку. Не успеет он замахнуться, как укоротят на голову. Прав был Калоша: нельзя противцам верить. Машка сыграла приманку, хорошо, надо сказать, сыграла, отчаянно.
Чингиз повел махобоем:
– Будь покорным, пришлец, и мы отпустим тебя быстро. Нам не нужно твое мясцо и Тёпла Водица.
Тимур поправил съехавший летный шлем и крикнул из последних сил:
– Меня зовут Тимуром! Понял, гад! Всех не отпустите! Расплата близка!
Окружившие переглянулись, но ничего не произошло. Чингиз ритмично раскручивал резину:
– Ты отравлен ядом Темнеца. Отойди с миром. Молник против нас бессилен.
– Сейчас узнаем, – пообещал Тимур.
Неуловимая команда запустила махобои, и они завертелись пропеллерами, образуя щиты летающих лезвий.
Тимур беспечно позабыл про подругу: а ведь стоит ей взмахнуть своим оружием, как все будет кончено. Но грозный Салах застыл на корточках, скрыв лицо.
– Поцелуй на прощание!
Машка не шелохнулась.
Тимур прицелился в ближнего.
Из переулка донесся странный звук. Он нарастал стремительно, как сорвавшаяся лавина, но что приближалось, понять было невозможно: вроде глухой топот. Противцы замерли.
Вырвался темный ураган и понесся стеной на них. И был он не из песка, дождя или снега. Тельца в резиновых безрукавках подпрыгивали на прямых ногах, взлетали, падали и опять отскакивали. Как будто опрокинулся грузовик с резиновыми мячиками.
Лавина обрушилась. Тимура подхватили, он вознесся, успев заметить, как Чингиз резко уменьшился, и тут же исчез из виду. Перед глазами с бешеной скоростью пролетали стены и крыши, а желудок испытал взлеты и падения, как в обезумевшем лифте.
Он расслабился и покорно отдался потоку. Главное – цел.
