Глава 24
Морин немного пришла в себя и согласилась посодействовать полиции в поимке преступников. Актрису во всех подробностях расспросили о дне ограбления, с того момента, как ее забрали из дому, до последних кошмарных минут. Она снова и снова давала показания.
Тем временем команда криминалистов, работавших на складе, завершила длительную, но безрезультатную процедуру. Они не нашли ни единого отпечатка пальцев. В мусоре, оставленном грабителями, не оказалось ничего стоящего. Кислота разъела одежду и прочие предметы, которые сбросил в бак Вилкокс. Все остатки отвезли в лабораторию в надежде, что под более пристальным изучением появятся новые зацепки. Канистры с кислотой также проверили. Кто-то заказал огромную партию. Опять же в качестве покупателя всплыл Филип Симмонс. Компания, у которой он приобрел кислоту, предоставила полиции номер его кредитной карты, и та привела к адресу в Килберне. Когда полицейские прибыли в килбернскую квартиру де Джерси, арендодатель сообщил, что лично не встречался со съемщиком. Все подробности согласовывались через Интернет.
Пока один полицейский отряд ехал через Лондон с ордером на обыск квартиры Симмонса, второй выяснял, каким образом грабители сумели взломать систему безопасности Букингемского дворца и прослушать телефонные линии Скотленд-Ярда и секретного дома. Понимая, что для этого требовался доступ к телефонной станции, офицеры допросили всех сотрудников. Один человек, имевший необходимые знания и полномочия, ушел в отпуск как раз в день ограбления. Его звали Реймонд Марш.
Второй полицейский отряд направился в дом Марша в районе Клэпхэм. Руководители операции «Корона» чуяли, что вот-вот ловушка захлопнется и последуют аресты.
Когда патрульные машины приблизились к дому Реймонда, офицеры обнаружили вывеску с пометкой «Продано». Стало очевидно, что Марша они там не найдут, – вероятнее всего, он покинул страну. В коридоре полицейские нашли многочисленные коробки, выстроенные в ряд, которые хакер приготовил к отправке в Южную Америку. Все было тщательно упаковано и подписано, но значился на них лишь адрес: «До востребования».
Агент по недвижимости не могла предоставить нового адреса Марша: сумму с продажи дома следовало перечислить на его банковский счет. Про коробки женщина ничего не знала. Марш говорил, что их заберет друг вместе с мебелью, которая новым владельцам не понадобится.
– И как зовут этого друга?
– Боюсь, я не знаю. Нам лишь поручили продать дом вместе с мебелью. Но полагаю, у этого человека есть ключ.
У Робби Ричардса действительно был ключ, но он не знал, где хранить столько коробок, и решил пока ничего не трогать. Ему следовало вывезти их еще в ночь после ограбления, а взамен на услугу Марш разрешил другу забрать любые понравившиеся в доме вещи.
Когда Робби приехал на улицу, где жил Марш, то до ужаса перепугался: проезд к дому перекрыли патрульные машины и повсюду, словно мухи, сновали копы. Недолго думая, парень повел обратно взятый напрокат фургон. Вряд ли он помог бы полиции в расследовании дела об ограблении, зато предоставил бы немало данных о незаконной деятельности Марша, рассказав о хакерстве и сканировании кредитных карт.
Отряд офицеров ворвался в килбернскую квартиру, но жилец давным-давно съехал оттуда. Полицейские принялись искать изобличающие улики, а поврежденный компьютер забрали на экспертизу. Вскоре его признали бесполезным хламом: кислота разъела пластиковую панель управления.
После многочасовых допросов Морин Стэнли так ничем и не помогла следствию. Она не добавила к сделанным фотороботам полицейских-художников никаких новых деталей. Эскизы перенесли в программу компьютерной графики, придавая цвета и объема, чтобы помочь Морин вспомнить лица, но это лишь сбило ее с толку. Она постоянно повторяла, что после выезда со склада пребывала в шоковом состоянии, до ужаса боясь за себя и своего мужа, взятого в заложники. Морин заметила, что лорд Вестбрук проявлял доброту и внимание, а женщину, изображавшую придворную даму, звали то ли Памела, то ли Паулин.
Во главе с командором полицейский отряд, участвовавший в операции «Корона», собрался в огромном офисе. Пресса требовала результатов расследования и высмеивала неудавшиеся попытки поймать преступников. Настроение в обществе поменялось. Если сначала грабителей резко осуждали за кражу королевских сокровищ, то теперь их возвели в ранг героев, действовавших наперекор системе.
Полиция знала, что два «даймлера», задействованные в ограблении, сперва находились в гараже Лестера, но работа криминалистов вновь не принесла плодов. Налетчики умели заметать следы. Детективы понимали, что чем дольше они копаются в находках, тем вероятнее, что организаторам преступления удастся скрыться. Но больше всего пугала возможность того, что грабители нарушат целостность камней, и тогда национальные сокровища будут навсегда утрачены.
Самая многообещающая зацепка оказалась бесполезной. Филип Симмонс организовал всю свою жизнь через Интернет: он оплачивал коммунальные счета, делал многочисленные покупки, арендовал склад и саму квартиру. Но ни одна ниточка не привела полицейских к этому загадочному человеку.
Офицеры получили команду расширить поиски. Грабители не могли обойтись еще без одной базы, только больше, где они подготовили автомобили к налету и держали их там вплоть до самой операции. Пресс-службе полиции полагалось и дальше привлекать граждан к содействию. Искали любого, кто сдавал поблизости помещение, достаточно просторное, чтобы вместить задействованные в ограблении автомобили. В новостных передачах давали телефонные номера в надежде получить новую информацию о деле. Полицейские все так же жаждали допросить Филипа Симмонса, лорда Генри Вестбрука, Реймонда Марша и блондинку по имени Паулин или Памела. Повсюду распространялись портреты и компьютерные фотороботы «придворной дамы» и других участников банды. Их лица мелькали повсюду.
Памела не на шутку испугалась. Она, словно ястреб, следила за новостями, а составленный на нее фоторобот слишком сильно походил на оригинал. К тому же полицейские узнали ее имя. Помимо этого, Памела переживала за Вестбрука, который находился в плачевном состоянии и нуждался в госпитализации, но вызвать врача не позволил. Он знал, что умирает, и боялся лишь одного: что совершенный им поступок не принесет пользы его сыну. Памела заверяла, что при любом раскладе они должны верить Полковнику. Она не сомневалась, что он сдержит свое слово. Все участники понимали, что огромная выручка достанется им не скоро. А пока Полковник выдал каждому достаточно средств, чтобы обеспечить на некоторое время спокойную жизнь. Он даже организовал для Вестбрука перелет в другую страну. Но его светлость это уже мало заботило. Он лишь хотел, чтобы к сыну перешел их родовой особняк. Без медицинских препаратов лорд испытывал непрекращающуюся агонию.
Памела купила у парня с верхнего этажа марихуаны, чтобы немного облегчить боль Вестбрука. Как-то вечером она вернулась из магазина и застала его под кайфом, но на ногах и одетого на выход. Он пытался завязать на ботинках шнурки. Вестбрука жутко трясло, и он выглядел на все сто процентов смертельно больным человеком, каким и являлся. Зализанные на голове волосы лишь подчеркивали его нездоровую худобу. Лорд почти ничего не ел, только пил бренди, разбавленный водой.
– Мы по-прежнему во всех газетах, – сообщила ему Памела.
– Да уж, похоже, мое лицо на каждом канале.
Вестбрук улыбнулся совсем как мальчишка, и Памела увидела, что у него кровоточат десны.
– Пропущу вот это через миксер, посмотрим, сможешь ли ты поесть, – сказала она и подняла пакет с полуфабрикатами, помещая его в духовку.
– Не надо. Я ухожу. – Вестбрук зажег сигарету и сделал глубокую затяжку. – Я слишком долго задержался здесь, не хочу и дальше подвергать тебя риску.
Памеле было стыдно в этом признаться, но на душе у нее стало легче.
– И куда ты, черт подери, пойдешь? Сейчас шесть часов вечера.
– Домой.
Вестбрук хотел встать, но его длинные худые, как палки, ноги затряслись.
– Уверена, в таком состоянии ты прекрасно туда доберешься, – саркастично заметила Памела.
– Конечно, милая. Сейчас сделаю себе косячок, наберусь силенок, а потом ты вызовешь такси.
– Дорогой, я не могу позволить, чтобы ты уехал прямо отсюда. Слишком рискованно.
– Знаю. Вызови машину к вокзалу. Туда я еще доплетусь.
– Ты и стоять-то не можешь.
Вестбрук выпрямился и махнул свободной рукой:
– Конечно могу.
– Если поедешь на такси до Пимлико, тебя возьмут там за считаные минуты.
– Я не про тот дом, – тихо сказал Вестбрук и опустился на стул. – Я говорил о своем родовом гнезде.
– Ты шутишь? – поразилась Памела. – Это же в нескольких милях отсюда!
– Да, может, и правда не стоит ехать на такси. Тогда посади меня в поезд до Ватерлоо, а оттуда я как-нибудь доберусь. Памела, прошу тебя.
Она подошла ближе и обняла его лицо ладонями:
– Дай подумать. Если ты так хочешь этого, вместе мы справимся.
Памела вышла из квартиры и вернулась с инвалидным креслом, позаимствованным у пожилого жильца.
– Путь неблизкий, но мы доберемся. Так что делай свою самокрутку, и давай уже выдвигаться.
Вестбрук позволил Памеле побрить его. Он взял рубашку, которая осталась у нее от давно ушедшего любовника, а поверх надел свитер поло. Памела накинула ему на колени плед, сама же нацепила на голову шляпу и опустила поля.
В восемь часов они вышли на улицу, собираясь преодолеть две мили до железнодорожного вокзала. Хотя болезнь сильно истощила Вестбрука, Памела с трудом толкала кресло-каталку и время от времени останавливалась перевести дух. Лорд свесил голову, и та покачивалась в такт движению. Наконец они добрались до вокзала.
Через пятнадцать минут с вокзала отходил поезд до станции «Ватерлоо». Памела купила билет в один конец и прикатила инвалидное кресло на платформу. Она боялась думать о том, как Вестбрук сядет в вагон или сойдет с него. Оставшееся время они вместе просидели на платформе, почти не разговаривая. К удивлению Памелы, когда прибыл поезд, Вестбрук каким-то чудом нашел в себе силы встать без посторонней помощи.
– Пора прощаться, прекрасная Памела. Береги себя. Я тебя обожаю и безмерно благодарен за твою заботу. А теперь прошу, уходи, но только не оборачивайся. Иди, пока я не разрыдался, как глупый мальчишка. Я не умею справляться с эмоциями. Каждый раз такие ситуации напоминают о прощании с матерью перед возвращением в пансион.
Памела поцеловала лорда во влажную пожелтевшую щеку и засуетилась вокруг кресла, чтобы как-то скрыть слезы. Она знала, что больше никогда не увидит Вестбрука, ставшего столь дорогим ее сердцу.
Она вернулась к себе в квартиру и принялась за уборку. Сложила замызганные простыни и пропылесосила ковер вокруг дивана. Потом села и разревелась, испытывая облегчение, что он ушел, но в то же время понимая, как сильно будет скучать. Без Вестбрука она осталась совершенно одна.
Через некоторое время Памела разогрела полуфабрикаты и налила себе огромный бокал бренди. Она боялась включить телевизор и увидеть репортаж о поимке лорда в Ватерлоо. Когда она нашла неиспользованные авиабилеты и две тысячи фунтов, которые оставил ей Вестбрук, то снова разрыдалась.
Всю поездку Вестбрук проспал, ссутулившись в углу вагона-купе. Никто не обратил на него внимания. Когда поезд прибыл на станцию «Ватерлоо», лорд, собрав последние силы в кулак, преодолел длинную платформу и добрался до стоянки такси. Приступ боли вынудил его присесть на пятнадцать минут. Затем, насквозь промокнув от пота, он поднялся и махнул таксисту, попросив отвезти его в Эндовер, находившийся в двух часах езды. Сперва водитель отказался брать Вестбрука, но при виде наличных тут же выскочил наружу и помог сесть в машину.
– Вы больны? – спросил таксист.
– Можно сказать и так. Мне только что вырезали аппендицит. – Он откинулся на сиденье, пораженный тем, что сумел добраться так далеко. – Когда только прибудем на место, эсквайр, разбудите-ка меня, и я проведу вас до сторожевой будки.
Вестбрук закрыл глаза. Он знал, что оттуда сможет пройти через ворота смотрителя и, возможно, осилить четверть мили до дому. Лорд слишком вымотался, не в силах даже открыть глаз, но всю поездку он считал в уме шаги, которые предстоит сделать от сторожевой будки до кухни и дальше – до главного зала и наверх по лестнице, до его спальни. Мыслями он перенесся в комнату, в которой провел детство. Вестбрука всегда пугала темнота восточного крыла, удаленного от прочих комнат. Родители уделяли ему мало внимания. Отец вряд ли когда проявлял теплоту и понимание. Мать временами старалась, но чаще была пьяна, а когда сын больше всего в ней нуждался, она уезжала на очередное светское мероприятие. Единственной любовью Вестбрука стал величественный дом, к которому он сейчас направлялся. Холлы, бальная зала, библиотека и сводчатый, расписанный вручную потолок его комнаты с пухлыми розовощекими херувимами, манящими его на небеса.
Обычно все предприятия Вестбрука заканчивались неудачами, но с помощью денег от ограбления его сын и наследник, живущий сейчас на другом конце света, смог бы вернуть себе принадлежавший ему по праву особняк. Конечно, это было несбыточной фантазией, но лишь благодаря ей Вестбрук не скончался еще в такси.
Он дал водителю щедрые чаевые и посмотрел вслед удаляющейся машине, после чего, придерживаясь за каменную стену, прошел в сумраке до ворот сторожевой будки. Великолепный дом возвышался над ним безмолвной громадиной. Вестбрук держал путь к кухням, считая каждый шаг и надеясь, что силы его не иссякнут. Он добрался до дому, до своей спальни, и опустился на французское одеяло, положив голову на атласную подушку-валик с золотыми кисточками. Румяные херувимы плясали над его головой и тянули к нему упитанные руки. Возле окна стоял белый мраморный бюст его прапрапрадеда: лорд Александр Вестбрук, с завитками кудрей до плеч, взирал на него с постамента своими невидящими глазами. Вестбрук вздохнул полной грудью. Наконец он был дома.
На следующий день мертвого Вестбрука обнаружила пожилая уборщица. К тому времени, как прибыл врач, двое преданных слуг семьи, работающие теперь на коммерческую компанию мороженого в качестве обслуживающего персонала, сняли с лорда грязную одежду и омыли тело. Они вызвали полицию: патрульные машины примчались с сиренами, как раз когда врач закончил осмотр. Смерть наступила ранним утром.
Тело забрали в морг, провели вскрытие. Раковая опухоль, расползавшаяся по внутренним органам, добралась до сердца и легких. Не было никаких подозрительных обстоятельств кончины Вестбрука. Когда тело отдали, бывший слуга семьи устроил похороны в особняке, использовав для погребальной церемонии форму лорда и его меч. Им казалось, что следовало именно так проводить Вестбрука в последний путь, хотя его и исключили из полка. В конце концов, он был лордом. Парадную форму Вестбрука выставили в холле для любопытных посетителей. Родных тоже пригласил в Лондон на похороны. Полиция забрала на экспертизу все грязные тряпки Вестбрука, слуг допросили, но отпустили, не имея причин удерживать их.
Вестбрук снова стал звездой новостей, однако он не дал полиции зацепок, которые помогли бы расследованию. Он выбросил все, что связывало его с ограблением или Памелой. Лорд умер, зная, что произведет впечатление на Полковника своей выдержкой и преданностью в эти последние часы. Все же Вестбрук всегда был истинным джентльменом.
Де Джерси опустил газету «Таймс» и улыбнулся, преисполнившись уважения. В статье говорилось, что Вестбрук умер естественной смертью и в его кончине не нашли ничего подозрительного. Пока Эдвард не слышал новостей о Сильвии Хьюитт, как и не видел заголовков в прессе. Он воспринял это как хороший знак. На передовицах еще мелькали статьи о поисках грабителей, но, скорее всего, их команде уже удалось выйти из зоны риска. Конечно, де Джерси не был столь наивен, чтобы полагать, будто полиция раскрыла журналистам все свои находки, но после ограбления прошло пять дней, и ни одного из налетчиков не арестовали – к этому даже не было никаких предпосылок. Однако ежедневные обращения к согражданам с просьбой предоставить информацию по Филипу Симмонсу, портреты художников и его компьютерные фотороботы ставили де Джерси под угрозу, пусть он и совсем не походил на зарисовки разыскиваемого рыжеволосого мужчины. Эдвард лишь надеялся, что сжег все мосты между собой и Симмонсом.
Де Джерси вернулся к своим повседневным обязанностям в поместье, следя за тренировками лошадей и обсуждая будущие программы соревнований с Флемингом. Эдвард стал уделять больше внимания Кристине, которая теперь не так тревожилась об их финансовом состоянии, ведь теперь муж был все время дома рядом с ней. На конном дворе, как и по всей стране, велись многочисленные обсуждения ограбления, но интерес к этому событию постепенно угас, когда настал сезон гладких скачек.
Пережив целую гамму эмоций, Хелен Лионс все же набралась решимости позвонить сестре. Несмотря на свою вину, Сильвия оставалась ее единственной родственницей, а Хелен сходила с ума от одиночества. Подруга из Девона сказала, что пора бы ей самой разобраться в финансах и навестить сестру, намекая, что Хелен и так злоупотребила гостеприимством.
Сильвия либо все еще находилась в отъезде, либо просто не брала трубку. Хелен звонила ей множество раз. В офисе подтвердили слова Кристины де Джерси, – возможно, Сильвия пока не вернулась из Нью-Йорка. Прошла неделя, но Хелен по-прежнему не получила вестей от сестры. Тогда она приехала из Девона на поезде и поймала такси до Сент-Джонс-Вуд. У Хелен оставался ключ от квартиры Сильвии.
– Сильвия, это Хелен, – позвала она, открыв входную дверь.
Хелен вошла в квартиру, наступив на целую гору писем, оставшихся лежать там, где упали. На подходе к гостиной ей ударил в нос едкий запах. Хелен завизжала, увидев на диване мертвую Сильвию, и помчалась в квартиру управляющего домом, которая находилась на первом этаже. Тот не знал, что и делать. Сильвия была мертва довольно давно, тем не менее управляющий и Хелен вызвали врача и стали ждать его приезда.
Врач подтвердил то, что они уже знали. Он сказал, что причина смерти станет ясна лишь после вскрытия, и позвонил в полицию, где их с Хелен заявление принял молодой офицер. Не было никаких следов взлома или насилия, из квартиры ничего не пропало.
Хелен осталась ждать, пока тело не увезут в морг. Она распахнула окна, чтобы избавиться от тошнотворного запаха. Теперь не было особой причины уходить: нового жилья Хелен пока для себя не нашла, зато обнаружила все документы касательно страховки на ее дом. Они лежали в аккуратной стопочке в ящике стола Сильвии. Там же находилось и завещание, где Хелен значилась главной наследницей. Квартира принадлежала ей, но до оформления документов она решила пожить в своей прежней комнате.
В полицейском расследовании смерти Сильвии остались неразрешенные вопросы, поэтому дело не закрыли. Сперва подтвердилась первоначальная версия о самоубийстве: вскрытие обнаружило в крови изрядную дозу морфина. Однако патологоанатома смутило дополнительное наличие кетамина, мощного лошадиного транквилизатора. Хелен потрясло услышанное, и она разрыдалась в участке. Молодому сержанту, сидевшему напротив, пришлось немало подождать, прежде чем вернуться к вопросам. Полиция собиралась установить, действительно ли Сильвия покончила с собой, или же в этом деле имело место предумышленное убийство. Хелен не верила, что кто-то мог желать Сильвии смерти, зато легко приняла версию о самоубийстве.
– Я узнала, что за последние месяцы она потеряла значительную сумму денег, неудачно инвестировав средства, – сказала Хелен. – Это было связано с моим мужем.
Следом всплыла история об их с Дэвидом романе. Возможно, Сильвия покончила с собой после того, как потеряла любовника, свои сбережения, а в довершение всего и сестру. Своему начальству она сказала, что в ближайшее время не выйдет на работу, что тоже могло указывать на ее намерения.
У Хелен спросили, знала ли она, с кем сестра встречалась за прошедшие две недели, но здесь она ничем не могла помочь. Полиции этого оказалось недостаточно, и они стали просматривать входящие и исходящие звонки Сильвии в ночь своей смерти. Кроме того, они опросили друзей и коллег умершей, но опять же об убийстве говорить было рано. Никто из опрошенных не считал, что Сильвия могла покончить с собой. Офицерам сообщили о ее поездке в Нью-Йорк. Это совпадало с последним телефонным звонком, совершенным Сильвией, – она звонила в Нью-Йорк-Сити частному сыщику по имени Мэтесон. Когда с ним связался сержант уголовной полиции Джон Фуллер, детектив был искренне шокирован новостями. Он объяснил, что мисс Хьюитт наняла его, чтобы выследить человека по имени Алекс Морено, который, как они полагали, участвовал в мошенничестве. Мэтесон знал, что Сильвия потеряла крупную сумму денег.
– А вам не показалось, что она в депрессии? – спросил Фуллер.
– Как раз напротив, – отозвался Мэтесон. – Она очень радовалась, что удалось выйти на нужного человека, с помощью которого могла вернуть часть потерянных средств.
– А мисс Хьюитт называла имя этого человека?
– Филип Симмонс.
– Вы его знаете?
– Я никогда с ним не встречался, но знаю, что недавно он приезжал в Нью-Йорк. Мы даже считали, что он все еще здесь. Он называет себя бизнес-консультантом Алекса Морено. Мисс Хьюитт также сказала, что ее дела идут в гору и она больше не нуждается в моих услугах.
– А вы не знаете, где он мог бы находиться? Его адрес?
– Нет. Как я и сказал, я никогда с ним не встречался, но есть версии, что он канадец.
Отчет Фуллера передали старшему офицеру и поставили дело на рассмотрение. Тот заключил, что, возможно, мисс Хьюитт действительно покончила с собой, но все же ее смерть выглядит подозрительно. Зачем женщине, которая решает совершить самоубийство и напивается морфина с кетамином, убирать перед смертью на кухне, заметая все следы того, как именно она приняла наркотики? Почему не оставила предсмертную записку? Старший офицер хотел переговорить с человеком, который, судя по всему, последним видел мисс Хьюитт живой, – Филипом Симмонсом. Его имя она записала в ежедневнике, который лежал на столе, и подчеркнула тремя линиями, приписав рядом время их встречи – шесть часов вечера в тот день, когда она умерла. Однако пока полицейские не нашли упоминания об этом мужчине ни в ее адресной книге, ни в офисных документах.
Фуллеру велели продолжить расследование, и тело Сильвии Хьюитт отдали для погребения. Хотя отряд полиции, работавший по делу об ограблении, дал в СМИ информацию о разыскиваемом мужчине по имени Филип Симмонс, сержант Фуллер не связал одного с другим. Самоубийство женщины на Сент-Джонс-Вуд не было преступлением века. Сопоставь он имена, то смог бы дать необходимый толчок в расследовании ограбления. Но пока Филип Симмонс оставался одним из многих, кого полиция желала опросить в связи со смертью Сильвии Хьюитт.
Отряд, работавший над делом об ограблении, сделал большой прорыв, когда британская таможня в сотрудничестве с Интерполом отследила моторную яхту под названием «Принцесса Гортензия», владельцем которой являлся Поль Дьюлэй. Сейчас судно стояло на якоре у южных берегов Франции. В журналах их европейских коллег говорилось, что «Принцесса Гортензия» покинула Канны за четыре дня до ее обнаружения и вернулась четыре дня спустя. Офицеры отряда отправили по электронной почте фотографию яхты Дьюлэя, чтобы свидетели могли опознать судно.
Таможенники снова вызвали парней на дачу показаний, интересуясь, похожа ли яхта, которую они видели, на принадлежавшее Дьюлэю судно. Подростки подтвердили это без всяких колебаний. Следственный отряд понял, что, возможно, они нащупали главную зацепку, тем более что выяснилась ювелирная карьера Дьюлэя. Двое детективов направились опросить француза и людей с его яхты.
Кое-кто из членов экипажа подтвердил, что они подобрали сброшенный с вертолета ящик неподалеку от берегов Англии. Когда они затащили груз на борт, там оказалось полно всяческого хлама, поэтому его снова скинули в море. На яхте якобы сломался мотор, оттого они и встали на якорь возле Брайтона. Указатель уровня топлива смогли починить собственными силами, а потом яхта вернулась во Францию. Когда экипаж спросили, был ли на борту владелец, они ответили положительно: именно он велел поднять груз на борт.
Поль Дьюлэй работал в своем магазине в Монако, когда туда заявились офицеры полиции с расспросами о его поездке в Англию. Ювелир встретил их со спокойствием, сказав, что не сходил на берег. Он предоставил названия трех компаний, которым звонил с яхты и просил помочь с указателем уровня топлива, но прибор удалось починить самим. Дьюлэй даже не моргнул, когда его спросили про ящик.
– Ах да, мы видели, как над головой пролетел вертолет, и стали свидетелями того, как с него что-то сбросили в воду. Я дал указание экипажу поднять груз на борт. – Он со знанием дела посмотрел на полицейских. – Это могли оказаться наркотики, да что угодно. Но внутри мы нашли пустые бутылки, несколько курток и другой одежды и сбросили все обратно в воду. Наверное, ящик все еще плавает где-то там.
Полиция спросила про вертолет, какой он был марки, с двойным или одинарным мотором, но Дьюлэй лишь пожал плечами. Он не мог припомнить с точностью, но сказал, что, возможно, мотор был двойным из-за большого размера летающего судна, а на борту находилось двое или трое людей. Офицеры ушли, а через час вернулись со справочником по вертолетам. Дьюлэй долго и пристально рассматривал картинки, а после указал на модель «Сикорски S-76».
– Вот этот.
– Не возражаете, если мы обыщем вашу яхту?
– Конечно нет.
– Кроме того, мы бы хотели взглянуть на территорию магазина.
– Не вижу, зачем это понадобилось, но прошу.
Двое офицеров ушли, а Дьюлэя бросило в холодный пот. Он позвонил капитану своей яхты и велел подтвердить названную им марку вертолета, а также то, что на борту находились три человека.
Офицеры сообщили начальству, что обыскали яхту Дьюлэя, но ничего не нашли. Осмотрев его дом и рабочее место, они тоже не обнаружили изобличающих улик. Однако полицейские отметили, что Дьюлэй лично занимался резкой камней, а в глубине его магазина находилась великолепно оснащенная мастерская. Ювелир вел успешный бизнес, а его клиентами являлись влиятельные люди. Офицеры сказали, что француз во всем им помогал, и не сочли его подозрительным.
Им дали распоряжение ждать новых указаний, наблюдая за Дьюлэем с расстояния, но в Англию пока не возвращаться. Офицерам следовало установить за ним слежку и не слишком скрывать это. Возможно, ювелир и не дал им причин сомневаться в себе, но слишком подозрительным был род его деятельности, а также местонахождение вблизи побережья Англии на момент ограбления и случай с ящиком.
Те же фотографии вертолетов показали подросткам, но парни ничего не смыслили в этих летательных аппаратах и не смогли узнать марку.
Информацию, полученную от Дьюлэя, передали в отряд, который принялся разузнавать, кто в Великобритании владел вертолетом «сикорски». Они связались с компаниями, к которым ювелир якобы обратился за помощью. Все помнили поступивший от него запрос, что лишь подтверждало историю француза. На поиски ящика, сброшенного с вертолета, отправили несколько катеров.
Дьюлэй занервничал. Он не сомневался, что за ним следят, и сидел как на раскаленных углях. Француз хотел связаться с де Джерси, но слишком боялся. Однако через несколько дней после встречи с полицией Полковник сам позвонил ему. Газеты кишели описаниями вертолета, утверждая, что именно он стал транспортом для отступления. Де Джерси решил, что это могло растревожить Дьюлэя. Эдвард позвонил ювелиру из телефонного автомата ипподрома Кемптон-парк. Он только что стал свидетелем того, как Флэш-Рояль с легкостью пришел первым на финиш, обеспечив тем самым себе место в дерби. Де Джерси поздравил Микки, избегая объективов фотокамер, и проследил, как его скакуна тянут за узду вперед.
Поэтому Дьюлэю он позвонил, пребывая в хорошем расположении духа.
– Как ты? – спросил Полковник.
– Я уверен, они сели мне на хвост, – прошипел Дьюлэй.
– Вряд ли, если ты следовал всем указаниям.
– Есть свидетели, видевшие сброс ящика.
– Но ты придерживался нашей истории?
– Да. Они обыскали яхту вдоль и поперек, а еще мой дом, магазин…
– Все надежно спрятано, волноваться не о чем, – сохраняя спокойствие, проговорил де Джерси.
– Да, но они сидят не у тебя на хвосте! Я тут скоро загнусь со страху!
– Держи себя в руках. Действуй так, будто ничего не произошло. Не приближайся к добыче, следуй нашему плану. Мы не станем забирать трофей, пока все не стихнет. Просто возвращайся к своим делам, а заодно проверь, как там мистер Китамо. Мы хотим получить наш задаток в миллион.
– Он потребует подтверждения подлинности Кохинура, но сейчас я слишком взвинчен, чтобы доставать драгоценности.
– Если ему нужен этот бриллиант, придется довериться нам. Передай покупателю, что мы хотим получить миллион долларов до того, как позволим увидеть камень. Если мистер Китамо имеет связь с миром, то уже в курсе, что сейчас в обороте находятся крайне ценные камни.
– Я понял тебя. Какие новости у вас?
– Все по-прежнему спокойно.
К концу разговора де Джерси и сам забеспокоился. Он не ожидал, что к ним придут так скоро. Все драгоценности, за исключением Кохинура, лежали в водонепроницаемом ящике, завернутом в брезент и вещевые мешки и до сих пор спрятанном в сотнях футов под поверхностью океана. Ловушка для лобстеров отмечала место его расположения неподалеку от побережья Канн, около небольшой бухты и рыбной гавани. Когда придет время забирать добычу, Дьюлэй отправится туда в одиночку на скоростном катере: без экипажа или свидетелей.
Береговая охрана извлекла из открытых вод огромный старый деревянный ящик и затащила его на борт. Там лежали комбинезоны, сапоги, две куртки и пара ботинок. Отряд по расследованию ограбления не получил дальнейших зацепок, а объяснение Дьюлэя выглядело все более правдоподобным.
Дьюлэй прочел в Интернете о найденном ящике, но эти вести его мало успокоили. Он сожалел, что вступил в команду, хотя теперь было слишком поздно. До сих пор удача сопутствовала ему, но сколько еще продлится его везение?
Смерть Сильвии Хьюитт по-прежнему казалась Фуллеру подозрительной. Он забрал из офиса ее деловой ежедневник и личные документы, а также письма и файлы из квартиры на Сент-Джонс-Вуд. Просматривая все бумаги, он обнаружил в рабочем дневнике множество встреч, запланированных на недели после ее кончины. На следующий день стоял визит к стоматологу и медицинский осмотр. Это совсем не напоминало график женщины, задумавшей убить себя.
Фуллер снова позвонил Мэтесону, который не сомневался, что, когда они встречались с Сильвией в Нью-Йорке, она не выглядела склонной к суициду, скорее была решительно настроена выследить Морено и возместить свои потери. Сыщик также сказал, что бизнесмен бесследно исчез.
В своем рабочем ежедневнике Сильвия перечисляла имена и контактные телефоны некоторых клиентов Дэвида Лионса, которые пережили крупные потери. Среди них были Энтони Дрисколл, Джеймс Вилкокс и Эдвард де Джерси. Она подчеркнула этих трех людей как наиболее важных, поэтому Фуллер решил сосредоточиться именно на них.
Первым из троицы он допросил Тони Дрисколла. Того чуть не настиг инфаркт, когда жена зашла в кабинет и сообщила, что с ним хочет поговорить офицер полиции.
– Простите, что побеспокоил вас, сэр. Я сержант уголовной полиции Джон Фуллер, а это констебль Маргарет Кильшоу. Я здесь по делу одной дамы по имени Сильвия Хьюитт. Полагаю, вы были партнерами по бизнесу. – Дрисколл замешкался, тогда Фуллер добавил: – Вам следует знать, что мисс Хьюитт умерла.
– Жаль это слышать, но я ее не знал.
– В недавнем времени мисс Хьюитт потерпела финансовые убытки из-за участия в интернет-компании, а ваше имя занесено в ее ежедневник.
– Ах да, я знаю, кто она такая, но мы не встречались лично. Думаю, мой номер она нашла у Дэвида Лионса, который посоветовал мне инвестировать в ту же компанию.
– Не могли бы вы назвать причину, по которой она связалась с вами?
– Я потерял много денег из-за той же компании, что и мисс Хьюитт. Она спросила, не хочу ли я нанять человека и выследить возможного виновника этой катастрофы. Меня задело, что эта женщина располагает доступом к моим личным данным, на что я ей и указал. Это ведь незаконно.
– И вы с ней никогда не встречались?
– Нет. Простите, больше я ничем не могу помочь.
– Еще один вопрос. Вы знаете человека по имени Эдвард де Джерси?
– Нет.
– Вы знаете человека по имени Джеймс Вилкокс?
– Нет.
– Филип Симмонс?
Сердце Дрисколла чуть не выскочило из груди.
– Нет. Простите, но я не могу вам помочь, мы общались всего лишь раз, и то по телефону.
Тони замешкался, но решил, что сказал достаточно.
Вилкокса вскоре предупредил Дрисколл, сказавший ему не паниковать, если вдруг позвонит полиция.
– А я предупреждал об этой чертовой бабе, – напрягся Вилкокс.
– Знаю, но у нас проблем не будет. Она мертва.
Последовала пауза, пока Вилкокс пытался осознать услышанное.
– И с чего вдруг копы заявились к тебе?
– Эта гадина записала мои данные в своем треклятом ежедневнике. Значит, там будешь и ты, и Полковник. Его тоже надо предупредить. – Дрисколл замолчал. – Пока все тихо, да? – спросил он.
– Ага. Будем надеяться, что так и останется, – ответил Вилкокс.
Когда сержант Фуллер посетил тем же днем Вилкокса, тот отрицал, что знает Сильвию Хьюитт, Дрисколла или де Джерси.
– Вы знали, что Дэвид Лионс покончил жизнь самоубийством? – невзначай спросил Вилкокс.
– Да, мы в курсе. Еще один вопрос. Вы знаете некоего Филипа Симмонса?
– Нет, я не общался так тесно с Лионсом, поэтому незнаком с его клиентами. Я лишь знаю, что мы все потеряли значительные суммы, инвестировав в ту интернет-компанию. Возможно, это кто-то из банкротов.
– Оказавшийся таким из-за мистера Алекса Морено?
– Похоже, что так. Но кажется, он сбежал. Я знаю, что шансов вернуть деньги нет.
Дрисколл, как и обещал, сделал короткий звонок де Джерси, предупредив его о полиции. Полковник отвечал отрывисто и уклончиво. Когда Тони положил трубку, то желудок его скрутило. Он не сомневался, что де Джерси сыграл свою роль в гибели мисс Хьюитт, но, как и в случае с Морено, Дрисколл ни о чем не спросил, даже знать не хотел подробности. Радовало лишь то, что эта дама больше не доставит проблем.
И Дрисколл, и Вилкокс испытывали финансовые трудности и нуждались в притоке денежных средств. Тони решил выставить свой дом на продажу, не подозревая, что Джеймс размышлял о том же.
Сержант Джон Фуллер и его помощница добрались до поместья де Джерси. Если офицера и впечатлили дома Дрисколла и Вилкокса, то от владений де Джерси у него перехватило дух. Патрульная машина подъехала к восточному крылу конюшен. Фуллер спросил паренька, где можно найти хозяина, и тот показал ему на обширное пространство за восточным крылом конюшен – огромный полукрытый манеж с бассейном в форме подковы для тренировки лошадей.
Де Джерси наблюдал, как Флэш-Рояль плавает по периметру бассейна. Он заметил, что во двор заехала полицейская машина, но не показал виду. Когда офицеры приблизились, де Джерси выкрикивал команды конюху:
– Не давайте ему останавливаться! Пусть пройдет еще два полукруга.
– Доброе утро, сэр.
Фуллер показал свое удостоверение и представил спутницу.
– А это моя гордость, Флэш-Рояль, – сказал де Джерси, показывая на плавающего в бассейне скакуна. – На соревнованиях дерби не забудьте сделать на него ставку, – добавил владелец поместья и обаятельно улыбнулся офицерам.
Он пошел вместе с ними к дому, рассказывая, что дважды встречался с Сильвией Хьюитт: один раз в доме Лионса, а второй – когда навещал ее в квартире на Сент-Джонс-Вуд.
– Мисс Хьюитт нашли мертвой у себя дома, – сказал Фуллер.
– Господи! Когда это произошло? – спросил де Джерси, останавливаясь.
– Две недели назад. Мы считаем, сэр, что это самоубийство.
– Что ж, конечно, это трагично, но не понимаю, чем я могу вам помочь. Я не так уж хорошо ее знал.
Эдвард добавил, что его удивил сам факт самоубийства Сильвии, и на несколько секунд замолчал.
– Не знаю, стоит ли говорить об этом, но ее свояк, как вы, наверное, знаете, только недавно покончил с собой. Конечно, мне не хотелось бы очернять доброе имя Сильвии из-за моего уважения к Дэвиду и его бедной жене. – Де Джерси снова замолчал. – Мне кажется, Сильвия и Дэвид долгое время были любовниками. – Он вздохнул. – Я глубоко сожалею, что такое произошло. Мне даже отчасти жаль, что я не узнал ее лучше. Я сильно переживал из-за потери некоторых инвестиций, но в сравнении с…
– Вы думали о том, чтобы подать в суд? – с интересом спросил детектив.
– Что ж, Дэвид мертв. Мой отец любил говорить: «Никогда не вкладывай деньги в то, чего не понимаешь», и я очень жалею, что не последовал его совету. Этот паренек, Морено, сбежал со всем, что смог получить после краха компании.
– Вы когда-либо выходили на связь с Морено?
– Боже всемилостивый, нет. Сильвия пыталась его найти. Она хотела, чтобы я помог, но частным сыщикам нельзя верить. Мне казалось, что лучше простить Морено и забыть обо всем. Дэвид умер, вот и я решил со всем покончить.
– И вы не знаете Энтони Дрисколла или Джеймса Вилкокса?
– Боюсь, что нет.
– Вы когда-либо встречали мужчину по имени Филип Симмонс?
В этот момент вошла Кристина. Она остановилась на пороге, держа в руках поднос с кофе.
– Заходи, дорогая.
Де Джерси поднялся и представил офицеров. Она поставила поднос и пожала им руки. Де Джерси передал полицейским кофе, объясняя жене причину их визита.
– Боже мой. – Кристина потрясенно присела. – Какой ужас! Я обязана позвонить Хелен.
– Конечно, дорогая, – обняв жену, сказал де Джерси.
Она на секунду подняла на него взгляд, потом улыбнулась офицерам.
– Прошу меня простить, – сказала Кристина и вышла из комнаты.
Оказавшись за дверью кабинета, она остановилась и прислушалась. Муж отвечал полиции на вопрос о Филипе Симмонсе.
– Вряд ли. Это кто-то из клиентов Дэвида? – услышала Кристина.
– Мы не знаем наверняка, – ответил Фуллер. – Просто в ежедневнике мисс Хьюитт есть заметки в отношении этого человека. Со слов частного сыщика из Нью-Йорка, он связан с Алексом Морено.
– Не припомню, чтобы встречал кого-то с таким именем, но опять же на ипподроме я встречаю стольких людей!
– А вы не были недавно в Нью-Йорке?
– Нет.
Кристина слушала до тех пор, пока разговор не перешел на тему скачек. Она медленно поднялась в спальню и присела на кровать. Кристина не понимала, почему муж соврал. Как он сам сказал, он сделал в Нью-Йорке нечто противозаконное, но каким образом это могло быть связано с Сильвией Хьюитт? Кристина подошла к окну и взглянула, как де Джерси провожает офицеров. Она смотрела им вслед, пока они удалялись по дорожке к припаркованной вдалеке патрульной машине.
Через пару минут в спальню вошел де Джерси.
– Я не ожидал, что ты скоро вернешься домой, – сказал он.
Кристина внимательно посмотрела на Эдварда. Он ее пугал.
– И многое ты услышала? – спросил он.
– Я слышала, как они спросили тебя про поездку в Нью-Йорк.
– Да, я не собирался признаваться, что был там, и ты знаешь почему, – сказал де Джерси, садясь на кровать.
– Но они ведь все равно узнают, – сказала Кристина, избегая его взгляда.
– Почему? Я уничтожу те паспорта, если захочешь.
– Я бы так и сделала на твоем месте, но я не понимаю, зачем нужны все эти ухищрения.
– Я же тебе объяснял.
– Да, знаю, но почему в ежедневнике Сильвии Хьюитт есть записи о том мужчине, к которому ты ездил?
– Потому что, милая, она пыталась выследить его и вернуть свои деньги. Я и это тебе говорил. На самом деле именно Дэвид предложил, чтобы я использовал псевдоним во время моих поездок для покупки скаковых лошадей. Он даже достал для меня паспорта. Обычно продавцы завышают цену, как только узнают мое имя. Наверное, Сильвия названивала сюда, потому что каким-то образом выяснила это и решила выжать из меня денег. Она была очень неприятной женщиной.
– Боже мой, она умерла!
– Знаю, и покончила с собой сама. Но она была вовсе не милой дамой, путалась с Дэвидом за спиной Хелен. Крутила роман с мужем сестры!
– С чего вдруг ты стал таким нравственным? – с сомнением сказала Кристина.
– Дело не в этом. Просто Сильвия хотела лишь одного – заполучить обратно свои деньги. Вероятно, она поняла, что ей не вернуть их. Может, это и стало последней каплей.
– Как она покончила с собой?
– Понятия не имею. Мы не обсуждали все настолько подробно.
– Ты виделся с ней?
– Что?
– Я спросила, встречался ли ты с ней после ее постоянных звонков?
– Нет, я перенес это дело на потом. Были вопросы поважнее, а учитывая, что этот сукин сын Дэвид меня разорил, ты, безусловно, сможешь понять, почему я не хотел иметь с Хьюитт ничего общего.
– А имел?
– Что имел?
– Что-либо общее с ней?
– Почему ты спрашиваешь меня об этом? Я только что сказал тебе, что не ездил встречаться с ней. Больше не хочу это обсуждать. Разговор окончен.
Де Джерси вышел из спальни и захлопнул за собой дверь.
Он ступал на опасную территорию: самый дорогой для него человек теперь представлял и самую большую угрозу. Де Джерси злился на себя, что оставил паспорта в таком доступном месте, злился, что единственная спокойная сфера его жизни стала уязвимой. Нужно было поскорее придумать, как исправить ситуацию.
Реймонд Марш прибыл в Южную Америку, даже не подозревая, что уже находится в розыске. Почти сразу у него возникла аллергия на климат: хакера стали мучить невыносимые головные боли, а по всему телу пошла сыпь. Он заселился в отель вместе с женой и дочерью, но решил там не задерживаться. Южная Америка пришлась ему не по вкусу. Марш позвонил своему другу Робби – сказать, куда переслать упакованные ящики. Когда Реймонд узнал, что возле его бывшего дома рыскают полицейские, а сам он во всех газетах и телевизионных передачах, то резко повесил трубку. Следовало срочно покинуть Бразилию. Полиция могла выяснить через Робби его местонахождение. Марш метался по номеру отеля, расчесывая сыпь и потея. Он пытался сообразить, куда им лучше податься, но тут в комнату вошла жена с орущим ребенком:
– У нее тоже сыпь. И жар.
Марш взглянул на жену и широко улыбнулся:
– Тогда давай-ка уберемся отсюда. Почему бы нам не съездить к тебе на родину?
– О чем ты говоришь? – спросила жена, успокаивая ребенка пустышкой.
– О Новой Зеландии, – сказал Марш.
Рио – это город, где можно купить что угодно, и к вечеру Реймонд Марш достал новые паспорта. В десять часов они с женой и дочерью отбыли из Бразилии, купив себе билеты с помощью фальшивых кредитных карт. Во время перелета Маршу стало хуже, а когда они приземлились, его тошнило и поднялась высокая температура. Семьей они заселились в лучший отель Окленда и вызвали врача. Аллергия Марша утихла, но жар и мучительные боли остались. Ему диагностировали опасную форму опоясывающего лишая. Он два дня пролежал в затемненном номере под действием препаратов. В таком тяжком состоянии он даже не включал телевизор.
Быстрый отъезд Марша из Рио не оставил ни единой зацепки о его нынешнем местонахождении. Когда детективы вышли на адрес в Бразилии, куда следовало переслать коробки, то получили ордер на его арест, но вернулись с пустыми руками.
Лондонские газеты заявляли о несостоятельности полиции в поимке Марша или поисках Филипа Симмонса – главных разыскиваемых в связи со скандальным похищением королевских регалий. Новости облетели весь мир, добравшись и до отеля, где остановился Марш. Он прочел это лишь через неделю.
Марш с облегчением выдохнул, когда узнал, что охота на него зашла в тупик: полиция считала, что он все еще находится в Рио. Реймонд удивился, увидев в прессе свои старые фотографии, очевидно взятые из упакованных коробок. На некоторых он был Элвисом, на других – еще школьником. Марш понимал, что при оплате счетов не стоит пользоваться номерами британских кредиток.
Он внимательно посмотрел на свое отражение в зеркале. Во время болезни он не ухаживал за своей прической, и волосы спутались в комок. Марш пошел в ванную, сунул голову под воду и три раза помыл шампунем, чтобы избавиться от бриолина и засохшего мусса. Он потратил не один год, тренируясь укладывать волосы в кок, а теперь они сильно выпадали, безжизненно свисая до подбородка. Реймонд взял ножницы для маникюра и, чуть ли не плача, коротко остриг их. Он потерял не только волосы, но и все свои памятные вещи. Коробки с гитарами его кумира и плакаты с автографами оказались в руках полиции Лондона.
В комнату вошла жена с грязным подгузником. Ей пришлось присесть на край ванны – так сильно она смеялась. Немного успокоившись, она вытерла глаза салфеткой.
– Боже, Реймонд, ты все такой же!
– Я сделаю пересадку волос, – резко сказал он.
Марш прикинул, что скоро они столкнутся с настоящими финансовыми трудностями, но звонок Филипу Симмонсу приравнивался к самоубийству. Оставалось только залечь на дно и отслеживать новости. Хакер перевез семью в небольшую квартиру в Веллингтоне и устроился на работу в местную компьютерную компанию. Конечно, это очень отличалось от жизни его мечты, но, по крайней мере, он был на свободе.
Похороны Сильвии Хьюитт состоялись через несколько дней после погребения лорда Вестбрука. Последнее событие приобрело общественный характер: возле родового имения на улицах собрались журналисты и фотографы. Лорда предстояло захоронить в семейном склепе рядом с его прославленными предками, а церемонию проводили в семейной часовне. По такому случаю в Англию приехали бывшая жена Вестбрука, его сын и наследник, а также две дочери. Компания, владевшая теперь домом и прилегавшей к нему территорией, разрешила воспользоваться часовней и склепом. Лорда пришли почтить старые друзья семьи и различные дальние родственники. По обе стороны от фотографии Вестбрука стояли букеты с лилиями. Офицеры полиции, сидевшие на задних рядах, смотрели на весь этот спектакль с отвращением: сперва этот человек был мелким жуликом, а позже принял участие в ограблении, потрясшем страну.
Лорд Вестбрук мечтал, чтобы его сын вернулся в свой родовой дом. Сейчас паренек стоял рядом с матерью, одетый в серый костюм. Ни он, ни его мать не подозревали о мечте Вестбрука. Те, кто находился с ним в самом дальнем родстве, заявляли, что их шокировал поступок лорда.
Де Джерси знал, как мучился Вестбрук, и испытал облегчение, что его страдания закончились. Одна из главных угроз рассеялась сама по себе, однако Полковник намеревался сдержать обещание. В день выплаты сын Вестбрука получит долю своего отца. Де Джерси всегда был человеком чести.
Газеты все еще молчали о «самоубийстве» Сильвии Хьюитт, и Эдвард молился, чтобы дело закрыли.
Памела смотрела кадры с похорон и рыдала. Ее огорчало, что она не могла присутствовать там. Однако Памела отправила туда цветы с карточкой, в которой говорилось: «От твоей дамы, с любовью и теплыми воспоминаниями». За букет она расплатилась наличными.
Полиция снимала на камеру всю похоронную процессию, надеясь, что объявится кто-нибудь из участников ограбления, но этого так и не случилось. Цветы также подверглись внимательной проверке. Послание Памелы было неясным, оно могло прийти от любовницы или дамы сердца, хотя само слово «дама» намекало на отношение к ограблению. Офицеры связались с флористкой, которая вспомнила неопрятную рыжеволосую женщину с аристократическим произношением и утонченными манерами. К сожалению, она не оставила адреса или номера телефона. Когда флористке показали фоторобот Памелы, составленный со слов Морин, та ахнула:
– Бог ты мой, ее же разыскивают за кражу королевских сокровищ. Не могу поверить. – Она снова посмотрела на фоторобот и покачала головой. – Нет, это не она. Женщина, которая приходила сюда, намного старше.
Полиция снова зашла в тупик, и тема ограбления заметно угасла в сводках новостей. Руководители отряда решили, что следует предпринять следующий шаг и транслировать по телевидению специальный выпуск об ограблении. Передача «Криминальное шоу» сделала пятидесятиминутный показ об этом деле, а частный меценат предложил в награду двадцать пять тысяч фунтов за любую информацию, которая привела бы к преступникам. Когда программа закончилась, затрезвонили телефоны, а двадцать четыре дежурных офицера приготовились получить новые данные по ограблению. Звонки не стихали до самого утра.
Старший суперинтендант Дом Роджерс – офицер, руководящий операцией «Корона», – некстати приболел. Он кашлял уже несколько дней и подозревал, что подхватил вирус. Сейчас его бросало в жар, и он отправился в поликлинику на Мейда-Вейл. Приемная была холодной и неуютной, оба пациента перед ним сидели с сильной простудой. Роджерс пребывал в разбитом состоянии и жалел, что не прихватил утреннюю газету.
Зазвонил мобильник, и старший офицер выловил его из кармана.
– Роджерс, – ответил он. – Что? – Офицер пораженно выслушал новости. – Я недалеко от этой станции метро. Скоро приеду.
Он отключил телефон, вышел из здания поликлиники, пропуская свой прием, и направился в полицейский участок на Сент-Джонс-Вуд. От боли в грудной клетке он еле дышал и весь вспотел в своем пальто, но новости так взбудоражили его, что он почти позабыл о болезни. Роджерс сразу же попросил переговорить с офицерами, работавшими по делу Сильвии Хьюитт.
Сержант уголовной полиции Джон Фуллер трясущимися руками насы́пал сахара в чай.
– Мне так жаль, сэр, но у нас был список клиентов Дэвида Лионса, которых мисс Хьюитт записала в качестве банкротов из-за той интернет-компании и…
– Переходите к делу, сержант, черт бы вас побрал! Филип Симмонс. Вы позвонили отряду, работающему по делу об ограблении, и… – Старший офицер нажал кнопку небольшого диктофона и махнул парню рукой. – Продолжайте, вы и так меня достаточно запутали. Филип Симмонс.
Вооружившись подробностями по делу Сильвии Хьюитт, Роджерс вернулся в Скотленд-Ярд, где его ждали подчиненные, которые и приняли утром звонок из Сент-Джонс-Вуд. Офицер кинул на стол диктофон:
– Послушайте этого идиота, а потом бегом ко мне в кабинет. В деле есть прорыв, и мы могли получить эти данные еще несколько недель назад, дьявольщина!
