38
Сломленные люди
Твои навыки достойны восхищения, но ты всего лишь человек. У тебя был шанс стать чем-то большим, однако ты его упустил.
Далинар погрузился в следующее видение в середине сражения.
Он усвоил урок и не собирался втягивать еще одного человека в неожиданную битву. На этот раз князь собирался отыскать безопасное место – и лишь потом привести туда людей.
А значит, нужно появиться, как и много месяцев назад, с копьем во вспотевших руках, на одинокой разбитой каменной плите в окружении мужчин в примитивной одежде. Все в накидках, сотканных из грубых волокон лависа, в сандалиях из свиной кожи и вооружены копьями с бронзовыми наконечниками. Только на лидере кожаная безрукавка, даже не усиленная как следует: из выделанной кожи кое-как выкроили детали и сшили жилет. Он, разумеется, не помог бы против удара топора.
Далинар взревел, невольно вспомнив, как попал в это видение впервые. Оно было из ранних – тогда еще думал, что это обыкновенные ночные кошмары. Сегодня князь намеревался выведать все секреты.
Он бросился на врагов – группу людей в такой же дрянной одежде. Спутники Далинара отступили к краю утеса. Если они не начнут сражаться прямо сейчас, их вытеснят на крутой спуск, который обрывался, превращаясь в пропасть глубиной в пятьдесят-шестьдесят футов.
Далинар врезался во вражеский отряд, пытаясь увести людей от края. Он был в той же одежде, что и остальные, имел такое же оружие, но принес с собой диковинку: к его поясу был прикреплен кошель, полный самосветов.
Он ударил одного врага копьем в живот и толкнул его на дружков; их было человек тридцать, все с косматыми бородами и жестокими глазами. Двое споткнулись о своего умирающего товарища, что на мгновение обеспечило Далинару защиту с фланга. Он схватил топор павшего противника и атаковал тех, кто нападал слева.
Враги завывали. Эти мужчины не были хорошо обучены, но любой дурак с острым оружием может представлять опасность. Далинар резал, рубил, размахивал вокруг себя топором – тот был хорошо сбалансирован и служил неплохо. Он не сомневался, что одержит верх над этой группой.
Кое-что его смущало. Во-первых, другие копейщики его не поддержали. Никто не бросился следом, чтобы защитить его от окружения.
Во-вторых, дикари не дрогнули.
Далинар привык полагаться на то, что солдаты спешили убежать, когда видели, как он сражается. Даже в том случае, когда князь не дрался как осколочник, он рассчитывал на свое неистовство, свою чистую движущую силу, которые позволяли ему побеждать в сражениях.
Но оказалось, что сила одного человека, каким бы умелым и решительным он ни был, почти не имеет значения, если врезаться в каменную стену. Те, с кем он воевал, не поддавались, не впадали в панику, даже не дрогнули, когда Далинар убил четверых из них. Они атаковали его с удвоенной яростью. Один даже рассмеялся.
В мгновение ока его руку отсек топор, которого он даже не заметил, а потом нападавшие сбили его с ног. Оглушенный Далинар ударился о землю и с недоверием глянул на обрубок левого предплечья. Боль казалась чем-то далеким, не связанным с ним. Единственный спрен боли – он походил на руку, сплетенную из сухожилий, – появился возле его коленей.
Далинара захлестнуло сокрушительное унизительное ощущение собственной смертности. Неужели именно это чувствовал каждый ветеран, умирая на поле боя? Это причудливое, нереальное ощущение неверия и давно похороненного смирения?
Далинар стиснул зубы и уцелевшей рукой стянул с себя полоску кожи, заменявшую ремень. Держа один конец в зубах, он обмотал ею обрубок выше локтя. Рана пока что не сильно кровоточила. Кровь в таких случаях начинала течь через несколько секунд; тело сперва сужало кровоток.
Вот буря. Лезвие рассекло его тело, словно масло. Далинар напомнил себе, что на самом деле присутствует в этом месте не во плоти. Это не его кость там, посередине, словно в свином окороке.
Отчего не исцелишься, как ты сделал в видении с Фэн? – спросил Буреотец. – У тебя есть буресвет.
– Это жульничество, – проворчал Далинар.
Жульничество?! С какой стати, клянусь Преисподней? Ты не давал подобной клятвы.
Далинар улыбнулся, услышав как высшее существо сквернословит. Уж не от него ли Буреотец набрался дурных привычек? Изо всех сил игнорируя боль, Далинар схватил топор одной рукой и с трудом поднялся на ноги. Впереди его отряд из дюжины воинов отчаянно – и плохо – противостоял неистовой вражеской атаке. Они вновь отступили прямо к краю утеса. Вокруг вздымались скалы, отчего это место сильно походило на ущелье, хоть и было куда просторнее.
Далинар зашатался и опять едва не упал. Вот буря.
Да исцелись ты наконец!
– Раньше мне нужно было лишь отряхнуться после такого. – Далинар бросил взгляд на свою отсутствующую руку. Ну, возможно, в столь серьезных передрягах он не бывал.
Ты постарел, – напомнил Буреотец.
– Возможно. – Далинар выпрямился. Перед глазами у него прояснилось. – Но они совершили ошибку.
Это какую же?
– Повернулись ко мне спиной.
Далинар снова бросился в атаку, держа топор в одной руке. Он расправился с двумя врагами, пробиваясь к своим людям.
– Вниз! – крикнул он им. – Мы не можем сражаться с ними здесь! Скользите по склону на тот выступ внизу! Нужно спуститься оттуда!
Он спрыгнул с утеса и ударился о склон. Это был безрассудный маневр, но, буря свидетельница, там, наверху, они не могли выжить. Далинар скользил по камням, удерживаясь на ногах, и оказался у края пропасти, на дне которой располагалась долина. Последний небольшой каменный выступ дал ему место для резкой остановки.
Остальные съехали по склону и присоединились к Далинару. Он бросил топор и схватил одного, не дав ему погибнуть, упав с обрыва. Еще двоих он упустил.
Рядом с ним смогли остановиться семеро. Далинар выдохнул, опять чувствуя головокружение, а потом заглянул за край каменного выступа, на котором они устроились. До дна каньона было по меньшей мере пятьдесят футов.
Его товарищи представляли собой сломленную, оборванную компанию, окровавленную и испуганную. Спрены изнеможения возникли поблизости, похожие на струйки пыли. Наверху дикари сгрудились у края утеса, устремив на беглецов голодные взгляды, – словно стая рубигончих, углядевшая еду на хозяйском столе.
– Буря! – Человек, которого Далинар спас, ссутулился. – Буря! Они мертвы. Все мертвы. – Он обхватил себя руками.
Далинар огляделся и увидел, что лишь один из спутников, не считая его самого, сохранил свое оружие. Из раны начала сочиться кровь, невзирая на жгут.
– Мы победим в этой войне, – негромко проговорил Далинар. Несколько человек взглянули на него. – Мы победим! Я это видел. Наш взвод – один из последних, что все еще воюют. Может, мы сами и погибнем, но войну выиграем.
К дикарям наверху присоединилась еще одна фигура: существо на добрую голову выше остальных, в грозном черно-красном панцире. Его глаза излучали темно-красное свечение.
Да… Далинар помнил эту тварь. В прошлый раз в этом видении он умер наверху. Существо прошло мимо: монстр из кошмара, как князь тогда решил, выбравшийся из его подсознания, похожий на противников, с которыми он сражался на Расколотых равнинах. Теперь Далинар знал правду. Перед ним – Приносящий пустоту.
Но в прошлом не было никакой Бури бурь; Буреотец это подтвердил. Так откуда же эти твари явились в тот раз, давным-давно?
– Построиться! – крикнул Далинар. – Приготовьтесь!
Двое мужчин послушались, неуклюже пробрались к нему. На самом деле, двое из семи – это больше, чем он ожидал.
Откос содрогнулся, как будто на него обрушилось что-то громадное. А потом камни поблизости… пошли волнами. Далинар моргнул. Неужели от потери крови у него все плывет перед глазами? Поверхность скалы заблестела и подернулась рябью, как потревоженная гладь пруда.
Кто-то схватился за край их выступа снизу. Фигура в блистающем осколочном доспехе – даже днем каждая броневая пластина по краям излучала янтарный свет – забралась на скалу. Выпрямившись в полный рост, грозный рыцарь оказался выше всех прочих осколочников.
– Убегайте, – скомандовал он. – Доставь своих людей к целителям.
– Как? – спросил Далинар. – Обрыв…
И он осекся. На отвесной скале теперь появились опоры для рук.
Осколочник прижал ладонь к уклону, в верхней части которого стоял Приносящий пустоту, и камень опять покрылся рябью. В скале образовались ступеньки, как будто та была из текучего воска, из которого можно было лепить любые формы. Осколочник вытянул руку в сторону, и в ней возник массивный светящийся молот.
Он помчался вверх, к Приносящему пустоту.
Далинар потрогал скалу – она была твердой на ощупь. Покачал головой и стал поторапливать своих людей, чтобы начали спускаться.
Последний посмотрел на обрубок его руки:
– Малад, как же ты последуешь за нами?
– Справлюсь, – ответил Далинар. – Ступай.
Воин ушел. Туман перед глазами Далинара сгущался все сильнее. В конце концов он сдался и втянул немного буресвета.
Вначале зажил порез, потом плоть начала выдаваться вперед, словно созревающий бутон цветка. Спустя минуту Далинар потрясенно пошевелил пальцами. Потеря руки оказалась равной ушибленному пальцу. От буресвета прояснилось в голове, и он полной грудью вдохнул освежающий воздух.
Сверху раздались звуки сражения, но, даже выгибая шею, он мало что смог увидеть; впрочем, по откосу скатился труп и соскользнул с обрыва.
– Это люди! – воскликнул Далинар.
Ну разумеется.
– Я раньше никогда об этом не задумывался. Среди людей были те, кто… сражался на стороне Приносящих пустоту?
Кое-кто.
– А что это за осколочник? Вестник?
Нет. Всего лишь камнестраж. Некоторые Сияющие могут с помощью потоков преобразовывать камень. Ты тоже обладаешь такой способностью, но она может проявляться иначе.
Какой контраст. Обычные солдаты выглядели такими примитивными, но заклинатель потоков…
Тряхнув головой, Далинар принялся спускаться, используя выступы на скале. Чуть дальше по каньону его товарищи присоединись к большому отряду. С той стороны эхом принесло радостные возгласы. Все было так, как ему смутно помнилось: война закончилась победой. Лишь отдельные отряды врага еще сопротивлялись. Основная часть армии начала праздновать.
– Ладно, – сказал Далинар. – Приводи сюда Навани и Ясну.
Он планировал показать это видение молодому императору Азира, но сперва надо было подготовиться.
– Пожалуйста, помести их где-нибудь поближе ко мне. И пусть сохранят собственную одежду.
Рядом с ним двое мужчин замерли на месте. Их фигуры скрыло облако светящегося буресвета, а когда он рассеялся, на их месте стояли Навани и Ясна в хавах.
Далинар подбежал к ним:
– Дамы, добро пожаловать в мое безумие.
Навани завертелась, вытянула шею, чтобы поглядеть на верхушки скал, похожих на замки. Она посмотрела на группу солдат, ковылявших мимо, – один из них помогал раненому товарищу и просил восстановления.
– Клянусь бурей! – изумленно выдохнула Навани. – Все кажется таким реальным.
– А я ведь предупреждал, – сказал Далинар. – Надеюсь, вы обе не слишком нелепо выглядите там, в наших покоях.
Сам он в достаточной степени освоился в видениях, и его тело в реальной жизни больше не повторяло движения, которые он совершал в них. А вот с Ясной, Навани или любым другим, перенесенным сюда, все обстояло иначе.
– Что делает эта женщина? – спросила заинтригованная Ясна.
Навстречу раненым вышла девушка. Сияющая? На вид похожа, хоть и без брони. Нечто особенное чувствовалось в ее уверенных действиях, в том, как она их усадила и вытащила из кошеля на поясе что-то светящееся.
– Я припоминаю, – пробормотал Далинар. – Это одно из тех устройств, о которых я рассказывал. Сталкивался с ним в другом видении. Они обеспечивают восстановление, как его принято тут называть. Исцеление.
Навани широко распахнула глаза, словно ребенок, которому на Среднепраздник дали целую тарелку сладостей. Она быстро обняла Далинара и побежала к группе раненых, желая поглядеть. Она нетерпеливо замахала руками Сияющей, чтобы та продолжила исцеление.
Ясна повернулась, осматривая каньон:
– Не узнаю это место по описаниям. Судя по скалам, похоже на буревые земли.
– Может, оно затеряно где-то в Ничейных холмах?
– Возможно, или все случилось так давно, что скалы от ветра полностью разрушились. – Она прищурилась, глядя на группу людей, которые шли по дну каньона с водой для солдат. В прошлый раз Далинар приковылял сюда в нужный момент, чтобы встретиться с ними и попить.
«Ты нужен наверху», – заявил ему один из этих людей, указывая на пологий откос по другую сторону от той, где ему довелось поучаствовать в битве.
– Одежда, – негромко проговорила Ясна. – Оружие…
– Мы попали в древние времена.
– Да, дядя. Но разве ты мне не говорил, что это видение относится к концу эры Опустошений?
– Судя по тому, что я помню, да.
– Значит, в хронологическом смысле видение с Полуночной сутью случилось раньше. Но там ты видел сталь – по крайней мере, железо. Помнишь кочергу?
– Вряд ли я ее забуду. – Он потер подбородок. – Там были железо и сталь, но здесь люди сражаются грубым оружием из меди и бронзы. Как будто не умеют духозаклинать железо или по меньшей мере ковать его как следует, хотя эти события происходят позже. Хм. И впрямь странно.
– Это подтверждает то, что нам говорили, хоть это и казалось мне невероятным. Опустошения были столь ужасными, что от них страдали обучение и прогресс, а люди ломались психологически.
– Ордена Сияющих должны были это предотвращать, – пробормотал Далинар. – Я узнал об этом из другого видения.
– Да, я читала про него. Про все, вообще-то. – Тут она взглянула на него и улыбнулась.
Люди всегда удивлялись, когда Ясна проявляла эмоции, но Далинар считал это несправедливым. Она умела улыбаться – просто придерживала это выражение чувств до той поры, когда оно было самым искренним.
– Дядя, спасибо. Ты сделал миру грандиозный подарок. Можно быть храбрым лицом к лицу с сотней врагов, но попасть сюда и записать происходящее, а не скрыть его – это храбрость совершенно иного уровня.
– Простое упрямство. Я отказался поверить в то, что безумен.
– Тогда я благословляю твое упрямство. – Ясна задумчиво поджала губы, а потом продолжила чуть тише: – Я переживаю за тебя. Из-за того, о чем люди говорят.
– Ты о моей ереси?
– Меня меньше волнует ересь как таковая, чем то, как ты справляешься с последствиями.
Впереди них Навани каким-то образом убедила Сияющую позволить ей взглянуть на фабриаль. День клонился к вечеру, каньон окутывали тени. Но это видение было долгим, и Далинар мог спокойно подождать жену. Он сел на камень.
– Ясна, я не отрицаю бога. Я просто верю, что существо, которое мы называем Всемогущим, на самом деле никогда не было богом.
– И это мудрый вывод, учитывая содержание твоих видений. – Ясна села рядом с ним.
– Наверное, ты рада слышать от меня такое.
– Рада, что у меня появился собеседник, и уж точно рада, что ты ступил на путь открытий. Но рада ли я видеть, как ты страдаешь? Как ты вынужден отказаться от того, чем дорожишь? – Она покачала головой. – Я не возражаю, когда люди верят в то, что им подходит. Похоже, никто этого так и не понял – мне чужие верования не интересны. Я не нуждаюсь в компании, чтобы быть в чем-то уверенной.
– Как ты это терпишь? – спросил Далинар. – Все эти вещи, которые люди про тебя говорят? Я вижу ложь в их глазах еще до того, как они открывают рот. А еще они сообщают мне – с полной искренностью – то, о чем я, предположительно, говорил, по их мнению, пусть я и заявляю, что этого не было. Они отказываются верить моим собственным словам и выбирают слухи обо мне!
Ясна устремила взгляд вдоль каньона. Еще больше людей собиралось на другом его конце – слабая, изможденная группа, которая лишь теперь начинала понимать, что они победили в этом сражении. Вдалеке поднимался большой столб дыма, хотя Далинар не видел источника.
– Хотела бы я знать ответы на твои вопросы, – негромко произнесла Ясна. – Сражения закаляют, но еще и ожесточают. Боюсь, последнее для меня в большей степени справедливо, чем первое. Но я могу тебя предупредить.
Он повернулся к ней, приподняв брови.
– Они будут стараться, – заявила его племянница, – разъяснить твою суть посредством того, чем ты не являешься. Не позволяй такого. Я могу быть ученой, женщиной, историком, Сияющей. И все же люди попытаются классифицировать меня по тому признаку, который превращает меня в изгоя. Какая ирония – они хотят, чтобы то, чего я не делаю или во что не верю, было первостепенным признаком, определяющим мою идентичность. Я всегда это отвергала и буду отвергать. – Она наклонилась и положила свободную руку поверх его руки. – Ты не еретик, Далинар Холин. Ты король, Сияющий и отец. Ты человек со сложными убеждениям, который не принимает на веру все, что ему говорят. Ты сам решаешь, каким тебе быть. Не уступай это право другим. Они с радостью воспользуются шансом втиснуть тебя в удобные для них рамки, если ты сам им это позволишь.
Далинар медленно кивнул.
– Как бы там ни было, – продолжила Ясна, вставая, – это, скорее всего, не лучший момент для такой беседы. Понимаю, что мы в силах повторить это видение по желанию, но количество бурь, во время которых это возможно, ограниченно. Мне надо тут все изучить.
– В прошлый раз я отправился туда. – Далинар указал на вершину откоса. – Хотел бы еще раз глянуть.
– Отлично. Нам лучше разделиться, чтобы успеть больше осмотреть. Я пойду в другую сторону, а после сможем встретиться и сравнить свои наблюдения. – Она начала спускаться по склону к самой большой группе людей.
Далинар встал и потянулся, все еще чувствуя гнет изнеможения от битвы, случившейся ранее. Вскоре вернулась Навани, бормоча себе под нос разъяснения того, что ей довелось увидеть. В реальном мире рядом с нею сидела Тешав, а Калами – около Ясны, обе записывали сказанное. Таков был единственный способ запечатления того, что происходило в этих видениях.
Навани взяла его за руку и посмотрела вслед Ясне с ласковой улыбкой. Нет, никто бы не счел Ясну бесчувственной, увидев полное слез воссоединение матери и дочери.
– Как же тебе удавалось о ней заботиться? – спросил Далинар.
– Большей частью скрывая от нее заботу. – Навани прижалась к нему. – Этот фабриаль чудесен. Он похож на духозаклинатель.
– В каком смысле?
– В таком, что я понятия не имею, как он работает! Думаю… думаю, есть некая ошибка в том, как мы относимся к древним фабриалям. – Он посмотрел на нее, и она покачала головой. – Пока что я не в силах объяснить.
– Навани… – проговорил он.
– Нет, – упрямо настаивала она. – Я должна сперва представить мои идеи ученым, проверить, есть ли вообще хоть какой-то смысл в моих догадках, а уж потом подготовить отчет. Это если вкратце, Далинар Холин. Так что прояви терпение.
– Я, наверное, все равно не пойму и половины из того, что ты скажешь, – проворчал он.
Князь не повел их сразу в ту же сторону, где уже побывал. В прошлый раз в видении ему намекнули, что надо пойти туда. Сегодня он вел себя иначе. Будет ли подсказка?
Ждать пришлось совсем недолго: к ним подбежал офицер.
– Эй, ты! – крикнул он. – Малад-сын-Зента, так тебя зовут? Тебя повысили до сержанта. Отправляйся в третий базовый лагерь. – Он указал на склон. – Вверх, вон до того бугра, а за ним – вниз. Поторопись!
Офицер хмуро взглянул на Навани, – с его точки зрения, они двое не должны были стоять вот так, прильнув друг к другу, – но потом умчался, не сказав больше ни слова.
Далинар улыбнулся.
– Что такое? – спросила Навани.
– Честь хотел, чтобы я испытывал такие чувства. Мне предоставлена определенная свобода, однако я полагаю, что, как бы я ни поступил, мне сообщат те же самые сведения.
– Так ты хочешь ослушаться?
Далинар покачал головой:
– Есть вещи, которые я хочу увидеть снова – когда я понимаю, что видение точное, и смогу задать правильные вопросы.
Они рука об руку начали подниматься по гладкому каменистому склону. Далинар почувствовал, как внутри его просыпаются неожиданные эмоции, отчасти в связи со словами Ясны. Но было и кое-что более глубокое: прилив благодарности, облегчения и даже любви.
– Далинар? – позвала Навани. – С тобой все хорошо?
– Я просто… задумался, – ответил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Кровь моих предков… прошло почти полгода, не так ли? С той поры, как все это началось? И до того я постоянно сталкивался с этим в одиночку. Просто хорошо, что можно с кем-то разделить бремя. Показать это тебе, зная – с полной и абсолютной уверенностью, – что все это происходит не в моей голове.
Она снова прижалась к нему, положила голову ему на плечо, продолжая идти. Это было куда нежнее, чем алетийские правила приличия обычно позволяли на публике, но разве они не выкинули эти правила в окошко давным-давно? Кроме того, их никто не видел – никто реальный, по крайней мере.
Далинар и Навани достигли вершины, затем прошли мимо нескольких черных пятен. Что могло так обжечь скалу? Другие места выглядели так, словно их раздробило что-то невероятно тяжелое, а еще кое-где в камне виднелись дыры странной формы, с рваными краями. Навани вынудила Далинара остановиться перед выступом в скале высотой всего-то по колено: поверхность камня покрывал странный симметричный узор. Походил он на застывший поток какой-то жидкости.
По каньонам и открытой каменистой равнине эхом разлетались крики боли. Заглянув за край хребта, Далинар увидел главное поле битвы. Куда ни кинь взгляд, лежали трупы. Тысячи трупов, кое-где сваленных кучами. Иные громоздились друг на друге там, где противника прижали к каменным стенам.
– Буреотец? – позвал Далинар. – Это действительно то, о чем я сказал Ясне, не так ли? Ахаритиам. Последнее Опустошение.
Так его называли.
– Пусть Навани услышит твои ответы, – попросил Далинар.
Ты снова предъявляешь ко мне требования. Ты не должен так поступать. Голос загрохотал под открытым небом, и Навани вздрогнула от неожиданности.
– Ахаритиам, – проговорил Далинар. – В песнях и на картинах последнее поражение Приносящих пустоту изображают не так. В них всегда есть какая-то грандиозная битва, в которой громадные чудовища сталкиваются со строем отважных солдат.
Люди лгут в своих стихах. Уж ты-то должен это знать.
– Просто это… слишком похоже на самое заурядное поле боя.
А как быть со скалой позади тебя?
Далинар повернулся и ахнул, сообразив, что принял за валун громадный череп. Куча обломков, мимо которой они прошли, на самом деле была одним из… существ, которых он узрел в другом видении. Каменным монстром, который вырвался из скалы.
Навани подошла к этим камням:
– А где паршуны?
– Чуть раньше я сражался с людьми, – сообщил Далинар.
Их завербовал враг, – сказал Буреотец. – Я так думаю.
– Думаешь? – переспросил Далинар.
В это время честь еще был жив. Я до конца не осознавал себя. Был в большей степени бурей. Меньше интересовался людьми. Смерть Чести меня изменила. Мои воспоминания о том времени трудно объяснить. Но если хочешь увидеть паршунов, просто взгляни через то поле.
Навани присоединилась к Далинару на каменной гряде, они посмотрели вниз, на усеянную трупами равнину.
– Которые из них? – спросила Навани.
Сама не видишь?
– Не с такого расстояния.
Вероятно, половина из них – те, кого вы назвали бы паршунами.
Далинар прищурился, но все равно не смог разглядеть, кто из убитых люди, а кто – паршуны. Он повел Навани вниз с гряды, а потом – через равнину. Трупы там смешались. Люди в примитивной одежде. Трупы паршунов в лужах оранжевой крови. Это предупреждение, которое он должен был распознать, но в первый раз в видении ему это не удалось. Далинар считал, что видит ночной кошмар о битве на Расколотых равнинах.
Он знал, какую тропу следует избрать: ту, что вывела его и Навани с поля трупов в тенистое углубление под высоким каменным шпилем. Здесь на камнях играли блики света, заинтриговавшие его. Раньше он думал, что забрел сюда случайно, но на самом деле все видение вело его к этому моменту.
Здесь они нашли девять осколочных клинков, вонзенных в камень. Брошенных. Навани прижала защищенную руку к губам: девять красивых клинков, каждый – целое состояние, и просто оставлены? Почему?
Далинар прошел сквозь тени, обогнул девять клинков. Еще один образ, который он неверно понял, когда пережил это видение впервые. Это не просто осколочные клинки.
– Очи Эш… – выдавила Навани, указывая пальцем. – Далинар, я узнаю этот меч. Он же…
– Тот самый, которым убили Гавилара. – Далинар остановился возле самого простого клинка, длинного и тонкого. – Оружие Убийцы в Белом. Это Клинок Чести. Как и все остальные.
– Это день, когда Вестники в последний раз вознеслись в Чертоги Спокойствия! – сказала Навани. – Чтобы продолжить битву там.
Далинар повернулся туда, где заметил мерцание в воздухе. Буреотец был рядом.
– Только вот… – продолжила Навани. – Это на самом деле был не конец. Потому что враг вернулся. – Она обошла кольцо мечей, остановилась возле пустого места. – А где десятый клинок?
– Предания ошибаются, не так ли? – спросил Далинар у Буреотца. – Мы не одержали окончательную победу над врагом, как заявили Вестники. Они… солгали.
Навани резко повернула голову и уставилась на Далинара.
Я долго их обвинял, – признался Буреотец, – за их бесчестие. Мне… трудно смириться с нарушенными клятвами. Я их ненавидел. А теперь, чем больше узнаю людей, тем больше вижу честь в тех беднягах-вестниках.
– Расскажи, что случилось, – попросил Далинар. – Что произошло на самом деле?
А ты готов услышать эту историю? В ней есть то, что тебе не понравится.
– Если я принял смерть бога, приму и падение его Вестников.
Побледневшая Навани села на камень поблизости.
Все началось с существ, которых вы зовете приносящими пустоту, – сказал Буреотец грохочущим голосом, который прозвучал тихо и будто издалека. Задумчиво? – Как я уже говорил, мои воспоминания о тех событиях искажены. Но я помню, что когда-то, задолго до дня, который ты видишь теперь, было много душ существ, которых убили, и эти души были рассержены, ужасны. Они получили великую силу от врага – того, кого именуют Враждой. С этого и начались Опустошения.
Ибо когда они умерли, то отказались покинуть этот мир.
– Это происходит сейчас, – пробормотал Далинар. – Паршуны меняются из-за существ, которые приходят с Бурей бурь. И эти существа… – Он сглотнул. – Души их мертвых?
Это спрены давно умерших паршунов. Они их короли, их светлоглазые, их отважные солдаты из давних, очень давних эпох. Случившееся далось им нелегко. Кое-кто из спренов теперь всего лишь сила природы, животные, фрагменты разумов, которым Вражда дал новую жизнь. Но другие в большей степени… осознают себя. Каждое перерождение сильнее ранит их разум.
Они перерождаются, используя тела паршунов, и так на свет появляются сплавленные. Еще до того, как сплавленные научились управлять потоками, люди не могли с ними сражаться. Нельзя победить существо, вновь оживающее после смерти. И потому возник Клятвенный договор.
– Десять человек, – сказал Далинар. – Пять мужчин, пять женщин. – Он посмотрел на мечи. – Они это остановили?
Они принесли себя в жертву. Как Вражда запечатан силами Чести и Культивации, ваши Вестники запечатали спренов мертвых в месте, которое вы зовете Преисподней. Вестники отправились к Чести, и он дал им это право, эту клятву. Они думали, так война закончится навсегда. Но они ошибались. Честь ошибался.
– Он сам был как спрен, – пробормотал Далинар. – Ты мне уже об этом говорил – и Вражда тоже.
Честь позволил силе ослепить себя и не увидел правды – если спрены и боги не могут нарушать клятв, то люди могут и делают это. Десять вестников были запечатаны в Преисподней, и с ними Приносящие пустоту находились в ловушке. Однако если один из них соглашался отступиться от клятвы и пропустить Приносящих пустоту, это открывало путь остальным. Они все возвращались мощным потоком.
– И начиналось Опустошение, – прошептал Далинар.
Начиналось Опустошение, – согласился Буреотец.
Клятва, от которой можно было отступить, договор, который можно нарушить. Далинар понял, что случилось. Это показалось ему таким очевидным.
– Их пытали, верно?
Жутким образом, те самые духи, которых они держали в плену. Они могли разделять боль благодаря своим узам, но рано или поздно кто-то всегда сдавался.
Стоило одному сломаться, и все десять Вестников возвращались на Рошар. Они бились. Вели за собой людей. Их Клятвенный договор не давал Сплавленным вернуться немедленно, однако всякий раз после Опустошения Вестники снова отправлялись в Преисподнюю, чтобы опять сдерживать врага. Чтобы прятаться, сражаться и в конце концов терпеть муки сообща.
Цикл повторялся. Сперва промежутки между Опустошениями были длинными. В сотни лет. Потом Опустошения отделяли друг от друга меньше десяти лет. А между двумя последними прошло меньше года. Души Вестников превратились в лохмотья. Они сломались, едва их поймали и подвергли пыткам.
– Что объясняет, почему на этот раз все так ужасно, – прошептала Навани со своего камня. – Общество переносило одно Опустошение за другим, разделенные короткими передышками. Культура, технологии… все было разрушено.
Далинар присел на корточки и потер ее плечо.
– Все не так плохо, как я боялась, – отозвалась она. – Вестники действительно были благородными. Пусть и не такими божественными, но я даже буду любить их сильнее, зная, что когда-то они были просто обычными мужчинами и женщинами.
Они сломались, – сказал Буреотец, – но я начинаю задумываться о том, чтобы простить их за нарушенные клятвы. Это… кажется мне сейчас разумным, как никогда раньше.
Его голос звучал удивленно.
– Приносящие пустоту, которые все это сотворили, – проговорила Навани. – Они возвращаются. Снова.
Сплавленные, души давно умерших, они вас ненавидят. Они не рациональны. Они пропитаны чистейшей ненавистью. Они уничтожат этот мир, чтобы расправиться с человечеством. И да, они вернулись.
– Ахаритиам, – добавил Далинар, – был вовсе не концом, а просто еще одним Опустошением. Только вот что-то изменилось для Вестников. Они бросили свои мечи?
После Опустошения Вестники возвращались в Преисподнюю. Если они умирали в бою, то попадали туда сразу же. А те, кто выжил, возвращались добровольно в конце сражения. Их предупредили, что, если один откажется, это может привести к катастрофе. Кроме того, им нужно было находиться в Преисподней вместе, чтобы разделить бремя пытки, если кого-то поймают. Но в тот раз случилось кое-что странное. Благодаря трусости или везению им удалось избежать смерти. Никто не погиб в бою – кроме одного.
Далинар взглянул на пустое место в круге мечей.
Девять поняли, что один из них никогда не ломался. Каждый из оставшихся хоть раз сдался и начал Опустошение, чтобы избавиться от боли. Они решили, что, возможно, всем возвращаться нет необходимости.
И остались здесь, рискуя положить начало вечному Опустошению, но надеясь, что тот, кого оставили в Преисподней, сумеет все удержать в одиночку. Им оказался тот, кто с самого начала не должен был к ним присоединяться. Тот, кто не был королем, ученым или военачальником.
– Таленелат, – пробормотал Далинар.
Испытавший муки. Тот, кого бросили в Преисподней. Тот, кому пришлось выносить пытки в одиночку.
– Всемогущий, всевышний… – прошептала Навани. – Сколько времени это продлилось? Больше тысячи лет, верно?
Четыре с половиной тысячи лет, – уточнил Буреотец, – четыре с половиной тысячелетия пыток.
Молчание воцарилось в маленькой нише, которую украшали серебристые клинки и удлиняющиеся тени. Далинар, испытывая слабость, опустился на землю рядом с камнем Навани. Он уставился на клинки и ощутил внезапную иррациональную ненависть к Вестникам.
Это было глупо. Как и сказала Навани, они действительно были героями. Вестники избавили человечество от нападений на многие годы, заплатив собственным рассудком. И все же он их ненавидел. За того, кого они бросили.
За того…
Далинар вскочил и воскликнул:
– Это же он! Безумец. Он действительно Вестник!
Он наконец-то сломался, – подтвердил Буреотец, – и присоединился к девятерым, которые все еще живы. На протяжении этих тысячелетий никто не умер и не вернулся в Преисподнюю, но это не имеет того значения, что раньше. Клятвенный договор ослабел и почти полностью уничтожен. Вражда сотворил свою бурю. Сплавленные не возвращаются в Преисподнюю, когда их убивают. Они возрождаются во время следующей Бури бурь.
Шквал. Как же победить такого врага? Далинар опять бросил взгляд на пустое место в круге мечей.
– Безумец, Вестник, он пришел в Холинар с осколочным клинком. Разве при нем не должно было быть Клинка Чести?
Да. Но меч, который тебе доставили, не его. Я не знаю, что произошло.
– Мне надо с ним поговорить. Он… он был в монастыре, когда мы выступили в поход. Не так ли? – Далинару требовалось спросить у ревнителей, кто вывез безумцев из военного лагеря.
– Это и заставило Сияющих взбунтоваться? – уточнила Навани. – Это те секреты, которые разожгли пожар Отступничества?
Нет. То была более глубокая тайна, которую я не раскрою.
– Почему? – удивился Далинар.
Потому что если ты узнаешь о ней, то откажешься от клятв, как это сделали древние Сияющие.
– Я так не поступлю.
Да неужели? – резко спросил Буреотец, повысив голос. – Готов дать слово? Не зная, о чем речь? Вестники дали слово, что будут сдерживать атаки Приносящих пустоту, и что с ними случилось?
Далинар Холин, нет на свете человека, который не нарушил бы ни одной клятвы. В руках твоих новых рыцарей души и жизни моих детей. Нет. Я не позволю вам сделать то же, что и ваши предшественники. Вам известно то, что имеет значение. Остальное к делу не относится.
Далинар глубоко вздохнул, но сдержал гнев. Буреотец был в некотором роде прав. Он не мог знать, как эта тайна повлияет на него или Сияющих.
И все же он предпочел бы знать. Далинар чувствовал себя так, словно повсюду ходит в сопровождении палача, готового отнять его жизнь в любой момент.
Он еще раз вздохнул, когда Навани встала и подошла к нему, взяв за руку.
– Я попробую по памяти нарисовать все Клинки Чести – или лучше пришлем сюда Шаллан с этой целью. Возможно, с помощью рисунков сумеем определить местонахождение остальных клинков.
У входа в маленькую нишу шевельнулась тень, и миг спустя появился юноша – бледный, со странными большими шинскими глазами и коричневыми кудрями. Он мог оказаться любым шинцем из тех, кого Далинару случилось повстречать в свое время, – прошли тысячелетия, но облик этого народа так и остался неизменным.
Юноша упал на колени, увидев чудо – брошенные Клинки Чести. Но миг спустя он посмотрел на Далинара и проговорил голосом Всемогущего:
– Объедини их.
– Неужели ты ничего не мог сделать для Вестников? – спросил Далинар. – Неужели их бог никак не мог это предотвратить?
Всемогущий, разумеется, не ответил. Он умер, сражаясь с существом, которое теперь им противостояло, – с силой по имени Вражда. В каком-то смысле он пожертвовал собой в тех же целях, что и Вестники.
Видение растаяло.
Назад: 37 Последний раз, когда мы маршируем
Дальше: 39 Заметки
