Книга: Давший клятву
Назад: И-2 Эллиста
Дальше: Часть вторая Новые начала поют Шаллан – Ясна – Далинар – Четвертый мост
И-3
Ритм утраты
Венли настроила ритм жажды, пока спускалась в ущелье. Эта удивительная новая буреформа сделала ее руки очень сильными и позволила висеть над пропастью в сотни футов, не опасаясь падения.
Хитиновые пластины под кожей были гораздо менее громоздкими, чем у старой боеформы, но при этом почти столь же эффективными. Во время призыва Бури бурь человек-солдат ударил ее прямо в лицо. Его копье рассекло ей щеку и переносицу, но хитиновая бронемаска под кожей отразила оружие.
Она продолжала спускаться по каменной стене, а следом продвигался Демид, ее бывший партнер, и несколько верных друзей. Венли настроила в уме ритм командования – похожий на ритм благодарности, но более мощный. Каждый из ее людей мог слышать ритмы и сопутствующие им тональности, но она больше не слышала старых, привычных ритмов. Лишь эти – новые, более совершенные.
Под нею разверзлось ущелье, где во время Великой бури вода вымыла полость.
Венли в конце концов достигла дна, а остальные спрыгнули вокруг нее – каждый приземлялся с громким хрустом. Улим двигался вниз по каменной стене; спрен обычно принимал форму шаровой молнии, которая каталась вдоль поверхностей.
На дне из молнии он превратился в человека со странными глазами. Улим присел на кучу сломанных ветвей, скрестив руки, и его длинные волосы заколыхались на невидимом ветру. Она не знала, почему спрен, посланный самим Враждой, выглядел как человек.
– Где-то здесь, – сообщил Улим. Махнул рукой и велел: – Разделитесь и ищите.
Венли стиснула зубы и загудела в ритме ярости. Ее руки оплели линии силы.
– Спрен, почему я должна и дальше подчиняться твоим приказам? Это ведь ты должен подчиняться мне.
Улим проигнорировал Венли, что еще сильней разожгло ее ярость. А вот Демид положил ей руку на плечо и сжал, загудев в ритме успокоения:
– Идем со мной, поищем в этом направлении.
Она оборвала свое гудение и повернула на юг, присоединившись к Демиду. Они вместе пробирались сквозь мусор. Отложения крема сгладили дно ущелья, но буря принесла много обломков.
Она настроила ритм жажды. Быстрый, неистовый.
– Демид, я должна быть главной. Не этот спрен.
– Ты и есть главная.
– Тогда почему же нам ничего не говорят? Наши боги вернулись, но мы их почти не видели. Мы многим пожертвовали ради этих форм, ради того, чтобы создать славную истинную бурю. Мы… скольких мы потеряли?
Иногда она об этом размышляла – в те странные моменты, когда новые ритмы как будто стихали. Вся ее работа, тайные встречи с Улимом, то, как она вела свой народ к буреформе… Все ради спасения ее соплеменников, не так ли? Но из десяти тысяч слушателей, которые сражались, чтобы призвать бурю, осталась лишь горстка.
Они с Демидом были учеными. Но даже ученые отправились на войну. Она пощупала рану на лице.
– Наша жертва не напрасна, – напомнил ей Демид в ритме насмешки. – Да, мы многих потеряли, но люди хотели нас истребить. По крайней мере, так некоторые выжили, и теперь мы обладаем великой силой!
Он был прав. И если честно, форма власти была тем, чего она всегда хотела. Венли этого добилась во время бури, заключив спрена в себя. Он был не таким, как Улим, разумеется, – для изменения формы использовались не столь развитые спрены. Время от времени она чувствовала, как внутри пульсирует тот, с кем ее сковывали узы.
В любом случае трансформация дала ей большую власть. Если совсем начистоту, благо народа всегда было второстепенным для Венли; поздно для приступа угрызений совести.
Она опять принялась гудеть в ритме жажды. Демид улыбнулся и снова сжал ее плечо. На протяжении многих дней в брачной форме между ними возникло нечто общее. Но эти глупые отвлекающие страсти теперь в прошлом. Никакой здравомыслящий слушатель не захочет их испытать. Но даже воспоминания о них создавали связь.
Они пробирались через кучи мусора, минуя несколько свежих человеческих трупов, застрявших в расщелинах. Венли была рада их увидеть. Ей нравилось вспоминать, что ее воины убили многих, несмотря на потери.
– Венли! – воскликнул Демид. – Смотри!
Он перепрыгнул бревно от большого моста, застрявшее между стенами ущелья. Венли последовала за ним, довольная его силой. Наверное, она навсегда запомнит Демида как долговязого ученого, которым он был до этой перемены, но сомневалась, что кто-то из них по собственной воле вернется к старой форме. Формы власти попросту слишком опьяняли.
Перешагнув деревяшку, она увидела, что́ заметил Демид: фигуру, привалившуюся к стене ущелья, с опущенной головой в шлеме. Осколочный клинок в виде застывших языков пламени поднимался рядом, воткнутый в каменный пол.
– Эшонай! Наконец-то! – Венли спрыгнула с бревна и приземлилась рядом с Демидом.
Эшонай выглядела измученной. И неподвижной.
– Эшонай? – Венли присела на корточки возле сестры. – Ты в порядке? Эшонай? – Она схватила тело в доспехах за плечи и легонько встряхнула.
Голова безвольно перекатилась.
Венли ощутила леденящий холод. Демид мрачно поднял забрало Эшонай, и они увидели мертвые глаза на пепельном лице.
«Эшонай… нет…»
– Ага, – раздался голос Улима. – Отлично. – Спрен приблизился по каменной стене в виде потрескивающей молнии. – Демид, руку.
Демид покорно протянул руку ладонью кверху, и Улим метнулся на нее со стены, а потом превратился в человекоподобную фигурку, которая стояла на ладони, как на постаменте.
– Хм. Доспех, похоже, полностью иссяк. А, вижу – пролом на спине. Говорят, что они восстанавливаются сами, даже будучи надолго отделенными от хозяина.
– Д-доспех… – пробормотала оцепенелая Венли. – Тебе был нужен доспех.
– Ну, и клинок тоже, разумеется. А зачем еще выискивать труп? Ты… ох, ты думала, что она жива?!
– Когда ты сказал, что мы должны отыскать мою сестру, – выдавила Венли, – я решила…
– М-да, похоже, она утонула во время подъема воды, – перебил ее Улим и издал такой звук, словно поцокал языком. – Вонзила меч в камень, держалась за него, чтобы не унесло, но не смогла дышать.
Венли настроила ритм утраты.
Старый, низший ритм. Она не могла вспомнить их с тех пор, как преобразилась, и понятия не имела, как разыскала этот. Скорбный, мрачный тон показался ей далеким.
– Эшонай?.. – прошептала она и снова потрогала труп. Демид ахнул. Прикасаться к телам умерших было запрещено. Старые песни говорили о тех временах, когда люди разрубали трупы слушателей на части, чтобы добыть сердца. Мертвых надо оставлять в покое; так уж заведено.
Венли уставилась в мертвые глаза Эшонай. «Ты была голосом разума, – подумала Венли. – Ты была той, кто спорил со мной. Ты… ты должна была не позволять мне увлекаться. Что же мне делать без тебя?»
– Детки, давайте-ка снимем этот доспех, – распорядился Улим.
– Прояви уважение! – огрызнулась Венли.
– Уважение к чему? Это к лучшему, что она умерла.
– К лучшему? – повторила Венли. – К лучшему?! – Она встала, лицом к лицу с маленьким спреном на ладони Демида. – Это моя сестра. Она была одной из наших величайших воительниц. Она образец для подражания, мученица.
Улим запрокинул голову, изображая, что выговор его возмущает – и вызывает скуку. Да как он смеет! Он же всего лишь спрен. Он должен быть ее слугой!
– Твоя сестра, – возразил Улим, – не прошла полное преображение. Она сопротивлялась, и в конечном счете мы ее потеряли. Она никогда не была предана нашему делу.
Венли настроила ритм ярости и заговорила, выделяя каждое слово:
– Ты не будешь говорить такие вещи. Ты спрен! Ты должен служить.
– Ну так я служу.
– Тогда подчиняйся мне!
– Тебе?! – Улим рассмеялся. – Дитя, сколько ты ведешь эту маленькую войну против людей? Три, четыре года?
– Шесть лет, спрен, – вмешался Демид. – Шесть долгих и кровавых лет.
– А не хочешь ли угадать, как долго в этой войне сражались мы? – спросил Улим. – Валяй. Угадывай. Я жду.
Венли продолжала кипятиться:
– Это не имеет значения…
– О, еще как имеет, – перебил Улим, и его красная фигура окуталась электрическими разрядами. – Венли, ты знаешь, как командовать армиями? Настоящими армиями? Направлять войска на поле боя, которое простирается на сотни миль? Ты владеешь воспоминаниями и опытом, которые охватывают вечность? – Она сердито уставилась на него. – Наши предводители, – продолжал Улим, – в точности знают, что делают. Им я подчиняюсь. Но я спрен искупления, я вырвался на свободу. Тебе я подчиняться не должен.
– Я буду королевой, – в ритме злобы заявила Венли.
– Если выживешь. Может быть. Но твоя сестра? Она и остальные послали того убийцу прикончить короля людей именно для того, чтобы не дать нам вернуться. Твой народ – народ предателей, пусть даже твои личные заслуги достойны похвалы. Если проявишь мудрость, у тебя и дальше все сложится наилучшим образом. Как бы там ни было, сними с сестры доспех, осуши слезы и приготовься карабкаться обратно. Эти плато кишат людишками, от которых смердит Честью. Надо уйти и узнать, чего от нас хотят твои предки.
– Наши предки? – переспросил Демид. – Что у мертвецов общего со всем этим?
– Всё, – ответил Улим. – Поскольку они теперь главные. Доспех. Сейчас же! – Он маленькой молнией метнулся на стену и укатился прочь.
Венли настроила ритм насмешки в унисон тому, как с нею обошлись, и – вопреки запретам – помогла Демиду снять осколочный доспех. Улим вернулся с остальными и приказал им собрать части доспеха.
Они ушли, предоставив Венли возможность принести клинок. Она вытащила его из камня, а потом застыла, глядя на труп сестры: тот лежал, одетый лишь в стеганый поддоспешный костюм.
Венли почувствовала, как что-то внутри ее пошевелилось. Она опять услышала где-то в отдалении ритм потери. Скорбный, медленный, с четкими тактами.
– Я… – проговорила Венли. – Наконец-то мне не придется слушать, как ты зовешь меня дурой. Мне не придется беспокоиться о том, что ты вмешаешься. Я могу делать то, что хочу.
Это привело ее в ужас.
Она повернулась, чтобы уйти, но замерла, заметив движение. Что за маленький спрен выполз из-под трупа Эшонай? Он выглядел как маленький шарик белого пламени; от него исходили кольца света, а позади струился «хвостик». Спрен походил на комету.
– Что ты такое? – резко спросила Венли в ритме злобы. – А ну кыш!
Она ушла, бросив тело сестры на дне ущелья, раздетое и одинокое. Обреченное стать пищей ущельного демона или бури.
