120
Копье, которое не сломается
Если самой важной частью действительно является путешествие как таковое, а не сам пункт назначения, то я странствовал не для того, чтобы избежать долга, а для того, чтобы отыскать его.Из послесловия к «Пути королей»
Каладин поднялся в небо, переполненный буресветом.
Внизу Далинар шел навстречу красному туману. Хотя туманные щупальца ползали среди солдат Амарама, основная его часть клубилась ближе к побережью, около разрушенных причалов.
Буря свидетельница, Каладин воспрянул духом, снова очутившись в реальном мире. Несмотря на то что Буря бурь затмила солнце, здесь было намного светлее, чем в Шейдсмаре. Спрены ветра вертелись вокруг него, хотя воздух был относительно неподвижен. Наверное, это были те же спрены, которые разыскали его на другой стороне и которых он подвел.
Каладин, – одернула его Сил. – Последнее, что тебе сейчас нужно, – это еще одна причина ругать себя.
Она права. Вот буря, он и впрямь бывал слишком суров с самим собой. Может, именно этот изъян не позволил ему произнести Четвертый Идеал?
Сил почему-то вздохнула.
Ох, Каладин.
– Мы поговорим об этом позже, – пообещал он.
Пока что ему дали второй шанс, чтобы защитить Далинара Холина. Чувствуя, как ярится внутри буресвет, и ощущая приятную тяжесть Сил-копья в руке, он направил себя к земле и опустился на камни возле Амарама.
Великий лорд рухнул на колени.
«Что такое?» – изумился Каладин. Амарам кашлял. Он запрокинул голову в шлеме с поднятым забралом и застонал.
Неужели он… что-то проглотил?
Адолин ощупал живот. Под окровавленным разрезом он чувствовал только гладкую новую кожу. И ни намека на боль.
Какое-то время он был уверен, что умрет.
Однажды с ним такое уже случилось. Несколько месяцев назад Адолин испытал это чувство, когда Садеас отступил, оставив войска Холина в одиночестве в окружении на Расколотых равнинах. Теперь все было иначе. Глядя в черные небеса с их ненормальными облаками, он внезапно ощутил себя ужасно хрупким…
А потом появился свет. Его отец – великий человек, с которым Адолин никогда не сравнится, – каким-то образом стал воплощением самого Всемогущего. Адолин не мог избавиться от ощущения, что недостоин войти в тот свет.
Как бы там ни было, теперь он здесь.
Сияющие разделились, выполняя указания Далинара, хотя Шаллан присела рядом с Адолином, чтобы проверить, как он.
– Как ты себя чувствуешь?
– Ты хоть представляешь, как я любил эту куртку?
– Ох, Адолин!
– Ну в самом деле. Лекарям стоит быть поосторожнее с одеждой, которую они разрезают. Если человек выживет, рубашка ему понадобится. Если умрет… что ж, пусть хоть на смертном одре выглядит прилично.
Она улыбнулась, потом бросила взгляд через плечо на войска красноглазых солдат.
– Иди, со мной все будет хорошо. Спаси город. Сияй, Шаллан!
Она поцеловала его и встала. Ее рыжие волосы из-за белой одежды, которая как будто светилась буресветом, выглядели ярким пятном. Узор появился в виде клинка с едва заметной, почти невидимой, решеткой вдоль лезвия. Она принялась плести, обратившись к своей силе, и из земли вокруг нее поднялось войско.
В Уритиру Шаллан сотворила армию из двух десятков образов, чтобы отвлечь Несотворенную. Теперь вокруг нее восстали сотни иллюзий: солдаты, лавочники, прачки, письмоводительницы – все как будто сошли с ее страниц. Каждый лучился буресветом, словно Сияющий рыцарь.
Адолин поднялся на ноги и оказался лицом к лицу с иллюзией самого себя в форме Холина. Иллюзорный Адолин излучал буресвет и плыл в нескольких дюймах от земли. Она сделала его ветробегуном.
«Я… Я не могу этого вынести».
Принц повернулся к городу. Его отец сосредоточился на Сияющих и не дал ему особого поручения. Может, он сам разберется, как помочь защитникам внутри?
Адолин перебрался через обломки и сквозь сломанную стену. В двух шагах от нее стояла Ясна, уперев руки в бока, как будто обозревая беспорядок, оставленный разыгравшимися детьми. За проломом располагалась ничем не примечательная городская площадь, где преобладали казармы и склады. Павшие солдаты в форме Тайлены или Садеаса указывали на недавнее столкновение, но, похоже, основная часть армии противника двинулась дальше. С близлежащих улиц раздавались крики и звон оружия.
Адолин потянулся за брошенным мечом, потом застыл и, чувствуя себя дураком, призвал осколочный клинок. Он напрягся в ожидании крика, но ничего не услышал, и клинок упал в его ладонь через десять ударов сердца.
– Прости, – шепнул он, поднимая блестящее оружие. – И спасибо тебе.
С этими словами Адолин направился к одной из ближайших стычек, где солдаты звали на помощь.
Сзет из неболомов завидовал Каладину, которого называли Благословенным Бурей, ведь тому досталась честь защищать Далинара Холина. Но, разумеется, он не жаловался. Сзет выбрал свою клятву.
И поступит так, как требует господин.
Появились фантомы, созданные из буресвета рыжеволосой женщиной. Это были тени во тьме, те, кто шептал о его убийствах. Как она их оживила, он не знал. Сзет приземлился возле что-то жующей решийской связывательницы потоков, Крадуньи.
– Итак, как мы найдем этот рубин? – спросила она.
Сзет указал осколочным клинком в ножнах в сторону кораблей, пришвартованных в бухте:
– Существо, которое его несло, побежало вон туда.
Там, глубоко в тени Бури бурь, все еще стояли толпы паршунов.
– Понятненько. – Крадунья взглянула на него. – Ты же не собираешься снова меня есть, ага?
Не говори ерунды, – возмутился меч в руке Сзета. – Ты не злая. Ты милая. И я не ем людей.
– Я не обнажу меч, разве что ты умрешь или я решу умереть сам.
– Отлииииичненько! – протянула Крадунья.
Сзет, ты должен был мне возразить, – заявил меч, – когда я сказал, что не ем людей. Вашер всегда так делал. Я считал, мы шутим. Как бы там ни было, по сравнению с остальными, кто меня носил, ты в этом не очень хорош.
– Верно, я не умею быть человеком. Это… мой изъян.
Да все в порядке! Радоваться надо. Похоже, сегодня мы уничтожим много зла. Это же отлииииичненько, верно?
И меч загудел.
Клейма на лбу Каладина обожгло свежей болью, когда он бросился на Амарама. Великий лорд быстро оправился от своего приступа и захлопнул забрало. Атаку мостовика он отбил бронированным предплечьем.
Сквозь щель в шлеме его глаза отсвечивали алым.
– Мальчишка, ты должен меня благодарить!
– Благодарить?! – возмутился Каладин. – За что? За то, что показал мне, как кто-то может быть еще отвратительнее мелочного светлоглазого, который управлял моим родным городом?
– Копейщик, я тебя создал! Я тебя выковал. – Амарам указал на Каладина широким осколочным клинком с крючком на конце. Потом он протянул левую руку и… призвал второй осколочный клинок. Длинный и изогнутый, с волнистым обухом.
Каладин хорошо знал этот меч. Он его выиграл, спасая жизнь Амарама, но отказался принять. Потому что, глядя на свое отражение в серебристом металле, видел только друзей, которые из-за этого погибли. Так много смерти и боли, и все из-за волнистого клинка.
Меч казался символом всего, что Каладин утратил, в особенности будучи в руках человека, который ему солгал. Человека, который отнял Тьена.
Амарам принял боевую стойку, держа два осколочных клинка. Один он получил в кровопролитии ценой отряда Каладина. Другим был Клятвенник. Меч, который отдали в уплату за Четвертый мост.
Не позволяй себя запугать! – прошептала Сил в голове Каладина. – Что бы ни было в прошлом, он всего лишь человек. А ты Сияющий рыцарь.
Внезапно наруч брони Амарама начал пульсировать, как будто его что-то толкало снизу. Красное свечение из-под шлема усилилось, и у Каладина сложилось отчетливое впечатление, что Амарама окутывает какая-то сила.
Черный дым. Тот самый, который на глазах у Каладина окутал королеву Эсудан, когда они покидали дворец. Другие части доспеха Амарама начали дребезжать или пульсировать, и внезапно он ринулся вперед с невероятной скоростью, размахивая обоими клинками.
Далинар замедлил шаг, приближаясь к ядру Азарта. Здесь невероятно плотный красный туман буквально кипел. Он видел знакомые лица. Вот старый великий князь Каланор падает с высокой скалы. Вот сам Далинар сражается один на поле камней, оставшихся после оползня. Вот он ловит клешню ущельного демона на Расколотых равнинах.
Он слышал Азарт. Его монотонное, настойчивое, согревающее гудение. Почти как барабанный бой.
– Ну здравствуй, старый друг, – прошептал Далинар и вошел в красный туман.
Шаллан стояла с распростертыми руками. На земле вокруг нее ширилось озеро буресвета, жидкого свечения, над которым кружился сияющий туман. Это были ворота, из которых восставала ее ожившая коллекция.
Каждый, кого она когда-то рисовала, – от горничных в доме отца до спренов чести, которые держали Сил в плену, – воплотился из буресвета. Мужчины и женщины, дети и старики. Солдаты и письмоводительницы. Матери и разведчицы, короли и рабы.
Мм… – тянул Узор в облике меча в ее руке. – Мм!..
– Я же их потеряла, – прошептала Шаллан, когда моряк Ялб вышел из тумана и помахал ей. Он вытащил из воздуха светящееся осколочное копье. – Я же потеряла эти рисунки!
Ты к ним близка, – объяснил Узор. – Близка к царству мыслей… и тому, что за его пределами. Все люди, с которыми ты была связана на протяжении многих лет…
Появились ее братья. Шаллан похоронила тревогу о них на задворках разума. В плену у Духокровников… ни одной весточки, какое бы даль-перо она ни пробовала…
Из света вышел ее отец. И мать.
Иллюзии сразу же дрогнули и начали таять, снова превращаясь в буресвет. А потом кто-то внезапно схватил ее за левую руку.
Шаллан ахнула. Из тумана соткалась… Вуаль?! С длинными прямыми черными волосами, в белой одежде, кареглазая. Мудрее, чем Шаллан, и целеустремленнее. Она умела трудиться над мелочами, когда Шаллан теряла присутствие духа от масштабности своей работы.
Кто-то еще взял Шаллан за правую руку. Сияющая, в светящемся гранатовом осколочном доспехе, высокая, с заплетенными в косы волосами. Сдержанная и осторожная. Она кивнула Шаллан спокойно и решительно.
Остальные у ног Шаллан пытались выбраться из буресвета, их светящиеся руки хватались за нее.
– Нет… – прошептала Шаллан.
Достаточно. Она создала Вуаль и Сияющую, чтобы те были сильными, когда она ослабеет. Девушка крепко сжала их руки и медленно, со свистом выдохнула. Другие версии Шаллан ушли в буресвет.
Потом в отдалении из земли встали сотни солдат и подняли оружие на врага.
Адолин мчался по улицам Нижнего округа в сопровождении почти двух десятков солдат.
– Там! – крикнул один из его людей с сильным тайленским акцентом. – Светлорд! – Он указал на группу врагов, которые исчезли в переулке, ведущем обратно к стене.
– Преисподняя! – выругался Адолин и, взмахом руки велев отряду не отставать, бросился вдогонку. В той стороне была Ясна, которая в одиночку пыталась удержать пролом. Он мчался по переулку и…
Внезапно у него над головой пролетел солдат с красными глазами. Адолин пригнулся, испугавшись Сплавленных, но то был всего лишь обыкновенный солдат. Бедолага врезался в крышу. Что это, во имя Рошара?
Когда они добрались до конца переулка, еще одно тело врезалось в стену прямо у выхода. Сжимая осколочный клинок, Адолин выглянул из-за угла, предполагая обнаружить каменного монстра вроде того, который забрался в Древний округ.
Но увидел он лишь Ясну Холин, совершенно невозмутимую. Вокруг нее угасало свечение, не похожее на дымчатый буресвет. Как будто ее покрывали геометрические фигуры…
Что ж, ладно. Ясне помощь не нужна. Адолин махнул своим людям, чтобы следовали на звуки битвы где-то справа. Там они нашли небольшую группу тайленских солдат, которых куда более многочисленный отряд алети в зеленых мундирах прижал к стене.
А вот с этим Адолин мог разобраться.
Он взмахом руки велел своим солдатам не вмешиваться и бросился на врага, приняв стойку дыма, замахиваясь осколочным клинком. Противники столпились, пытаясь добраться до своей добычи, и им пришлось нелегко, когда сзади обрушилась миниатюрная буря.
Адолин наносил удар за ударом, ощущая неимоверное удовлетворение, оттого что он наконец-то приносит пользу. Тайленцы издали радостный возглас, когда он расправился с последним противником, чьи красные глаза почернели, выгорая. Его удовлетворение продолжалось до тех пор, пока, взглянув на трупы, он не поразился тому, насколько они… похожи на людей.
Он провел годы, сражаясь с паршенди. А в последний раз убил алети, когда… нет, он и сам не помнил.
«Садеас. Не забывай про Садеаса».
Пятьдесят трупов у его ног и еще около трех десятков убитых, пока он собирал свой отряд. Вот буря… сперва в Шейдсмаре он почувствовал себя таким бесполезным, а теперь это. Какую часть репутации он заслужил сам, а какую сотворил его меч?
– Принц Адолин? – позвал кто-то по-алетийски. – Ваше высочество!
– Кдралк? – узнал Адолин, когда через толпу тайленцев к нему протолкался молодой человек. Сын королевы Фэн выглядел неважно. По его лбу текла кровь. Мундир был изорван, а плечо перевязано.
– Мои родители, – взволнованно объяснил Кдралк, – они застряли на стене, чуть дальше отсюда. Мы пробивались к ним, но нас загнали в угол.
– Понятно. Что ж, вперед.
Ясна перешагнула через труп. Ее клинок исчез, превратился в облако буресвета, и рядом появился Айвори. На блестящем черном лице спрена отразилась озабоченность, когда он посмотрел на небо.
– Это место – все еще три, – пробормотал он. – Почти три.
– Или три места – почти одно, – поправила Ясна. Мимо пролетела еще одна стая спренов славы, и она увидела их такими, какими те были в Сфере Разума: удивительными птицами с длинными крыльями и золотыми сферами вместо головы. Что ж, способность без труда заглядывать в Сферу Разума относилась к наименее тревожным вещам из всех, что успели случиться сегодня.
Внутри ее все гудело от невероятного количества буресвета – она никогда не удерживала столько. Еще одна группа солдат прорвалась сквозь иллюзии Шаллан и карабкалась по грудам щебня к пролому в стене. Ясна небрежно махнула рукой в их сторону. Когда-то их души оказали бы сильнейшее сопротивление. Духозаклинать живых существ было трудно; обычно это требовало осторожности и сосредоточенности, не говоря уже о надлежащих знаниях и процедуре.
Сегодня она превращала людей в дым, едва успевая об этом подумать. Все происходило так легко, что часть ее была в ужасе.
Ясна чувствовала себя непобедимой, что само по себе было опасно. Человеческое тело не предназначалось для таких объемов буресвета. Он поднимался от нее, как дым от костра.
Далинар закрыл свою Перпендикулярность, стал бурей и каким-то образом снова зарядил сферы – но, как и в случае с настоящей бурей, это не навсегда.
– Три мира, – сообщил Айвори, – медленно разделяются, но пока что три реальности близки.
– Тогда надо этим воспользоваться, верно?
Она подошла к обваленной части стены – к дыре размером с небольшой городской квартал.
Потом подняла руки.
Сзет из неболомов первым направлялся к армии паршунов, а за ним следовал гранетанцор-ребенок.
Бывший Убийца в Белом не боялся боли, потому что никакие физические муки не могли сравниться с болью, которую он уже испытывал. Не боялся смерти. Эту сладкую награду у него уже выхватили. Боялся лишь того, что сделал неправильный выбор.
Сзет прогнал страх. Нин прав. Нельзя прожить жизнь, терзаясь из-за каждого решения.
У паршунов, которые толпились на берегу залива, глаза не светились. Они сильно напоминали паршенди, которые использовали его, чтобы убить короля Гавилара. Когда он приблизился, некоторые из них убежали и поднялись на борт одного из кораблей.
– Гляди-ка! – воскликнул Сзет. – Подозреваю, они собираются предупредить того, кого мы ищем.
– Чокнутый, я за ними, – отозвалась Крадунья и добавила: – Меч, никого не ешь, пока они не попытаются съесть тебя первыми.
Она умчалась прочь особым дурацким образом – встав на колени и шлепая ладонями по земле. Ловко проскользнула сквозь паршунов. Достигнув корабля, каким-то образом вскарабкалась по борту, а потом втиснулась в маленький иллюминатор.
Здешние паршуны не выглядели агрессивными. Они держались от Сзета подальше, что-то бормотали себе под нос. Шинец глянул на небо и разглядел точку – Нин все еще наблюдал за ним. Сзет не винил Вестника за принятое решение; эти существа теперь и впрямь устанавливали закон этой земли.
Но… закон порождало большинство. Сзета изгнали, потому что так проголосовало большинство. Он служил одному хозяину за другим, и многие из них использовали его для достижения ужасных или, по крайней мере, себялюбивых целей. Невозможно прийти к совершенству, опираясь на усредненное мнение толпы. Совершенство – достижение одиночки, а не плод групповых усилий.
С борта корабля взлетела паршунья – Сплавленная, – неся большой незаряженный рубин, который был нужен Далинару. Крадунья мчалась следом, но девочка не умела летать. Она забралась на нос корабля и выпустила вслед паршунье череду громких ругательств.
Ух ты! – восхитился меч. – Впечатляющий словарный запас для ребенка. Она хоть понимает смысл последнего?
Сзет поднялся в воздух и устремился за Сплавленной.
Если знает, что это значит, – прибавил меч, – как думаешь, она мне объяснит?
Противница направилась к полю боя, и Сзет последовал за ней, всего лишь в дюйме над скалами. Вскоре они пролетели среди дерущихся иллюзий. Некоторые выглядели как вражеские солдаты, усиливая путаницу. Умный ход. Враги будут менее склонны отступить, если сочтут, что большинство их товарищей все еще сражаются, и от этого битва выглядела куда более реальной. Только вот когда Сплавленная пронеслась сквозь фантомы, ее развевающиеся одежды коснулись иллюзорных форм и потревожили их.
Сзет, не отставая, пролетел сквозь пару сражающихся бойцов, в которых опознал иллюзии. Эта Сплавленная была талантлива, способнее неболомов, хоть шинцу и не доводилось сталкиваться с лучшими из них.
Погоня провела его длинной петлей, и в конце концов Сзет снова оказался вблизи от того места, где Далинар шел по краю красного тумана. Шепоты стали громче, и Сзет на лету прижал ладони к ушам.
Сплавленная была изящной и грациозной, но разгонялась и замедлялась не так быстро, как шинец. Он этим воспользовался и предвосхитил движение противницы, а потом резко изменил траекторию, когда они повернули. Сзет столкнулся со Сплавленной, и они завертелись в воздухе. Паршенди, держа самосвет в одной руке, другой ударила неболома острым ножом.
К счастью, благодаря буресвету от этого не было иных последствий, кроме боли.
Сзет плетением направил их обоих вниз, крепко держа свою противницу, и они рухнули на камень. Сплавленная застонала и выпустила самосвет, который покатился в сторону. Шинец изящно вскочил и в вертикальном положении скользнул по камню. Свободной рукой подобрал рубин с земли.
Ух ты! – воскликнул меч.
– Спасибо, меч-ними, – проговорил Сзет. Он восстановил свой запас буресвета из разбросанных поблизости сфер и самосветов.
Да я не об этом. Посмотри направо.
Еще три Сплавленных спускались с небес. Похоже, Сзет привлек внимание врага.
Адолин и его люди достигли крытой лестницы, ведущей на стену. Тетя Навани помахала сверху, потом жестами принялась торопить его. Адолин поспешил подняться и в конце лестницы обнаружил скопление солдат Садеаса. Они рубили двери ручными топорами.
– Может, позволите мне сломать эту дверь? – насмешливо бросил Адолин, остановившись у них за спиной.
Через некоторое время он вышел на галерею, оставив позади себя пять трупов. Эти не вызвали у него особой грусти. Всего через несколько минут они могли добраться до Навани.
Она обняла его и напряженно спросила:
– Элокар?
Адолин покачал головой:
– Мне жаль.
Она крепко прижала его к себе, и Адолин отпустил свой клинок, обнял Навани, пока ее сотрясали тихие рыдания. Вот буря… он знал, на что это похоже. У него по-настоящему не было времени осмыслить смерть Элокара. Принц чувствовал гнет ответственности, но разве ему удалось оплакать своего кузена?
Молодой человек крепче прижал к себе тетю, чувствуя ее боль, отражение собственной. Каменный монстр прорывался через город, вокруг повсюду кричали солдаты, но в тот момент просто ему хотелось утешить мать, потерявшую сына.
В конце концов они разжали объятия, и Навани вытерла глаза носовым платком. Она ахнула, увидев его окровавленный бок.
– Все в порядке, – поспешил успокоить ее Адолин. – Ренарин исцелил меня.
– Я видела твою нареченную и мостовика внизу, – сказала Навани. – Значит, все… все, кроме него?
– Прости меня, тетя. Мы его подвели. Элокара и Холинар, обоих.
Она промокнула глаза и расправила плечи, вновь обретая решимость:
– Идем. Сейчас нам надо сосредоточиться на том, как не дать этому городу встретить ту же участь.
Они присоединились к королеве Фэн, взиравшей на битву со стены.
– Эстнатил был на стене с нами, когда та тварь нанесла удар, – объясняла она сыну. – Он упал и, скорее всего, погиб, но где-то там, посреди мусора, лежит осколочный клинок. И я не видела Тшадра. Может, он в своем особняке? Не удивлюсь, если узнаю, что он собирает войска на верхних ярусах.
Они считали осколочников. У Тайлены было три доспеха и пять клинков – внушительное количество осколков для королевства такого размера. Восемь домов передавали их из поколения в поколение, от отца к сыну, и все служили трону в качестве великих стражей.
Адолин окинул город взглядом, оценивая защиту. Сражаться на улицах было трудно; отряды теряли связь, враг подбирался с флангов или окружал. К счастью, войска Садеаса как будто забыли о своей боевой подготовке. Они не удерживали занятые позиции; солдаты сбивались в группы, которые рыскали тут и там, словно стаи рубигончих: носились по городу и искали, с кем бы подраться.
– Вы должны присоединиться к своим войскам, – посоветовал Адолин тайленцам. – Перегородите улицу внизу, организуйте сопротивление. Затем…
Его прервал внезапный громкий свист.
Адолин пошатнулся, когда стена содрогнулась, и вслед за этим проломленная чудовищем дыра… заросла. Металл поднимался, словно морозный узор на стекле, и заполнял отверстие, рождаясь из вихрящихся и завывающих воздушных потоков.
Итогом стала красивая, блестящая бронзовая заплатка, которая сливалась с каменной кладкой, полностью заполняя пролом.
– Ладони Тальна… – пробормотала Фэн. Они с супругом подошли ближе к краю и посмотрели на Ясну, которая отряхнула руки и уперла их в бедра с удовлетворенным видом.
– Итак… меняем тактику, – объявил Адолин. – Раз пролом теперь заделан, можно выставить лучников на посты, чтобы они одновременно обстреливали армию снаружи и удерживали площадь внутри. Установите здесь командный пост, очистите улицу внизу, а потом удерживайте стену, чего бы это ни стоило.
Внизу Ясна отошла от чуда, которое сотворила, а потом присела рядом с каким-то мусором и склонила голову набок, прислушиваясь к чему-то. Она прижала руку к мусору, и тот исчез, превратившись в дым. Под ним оказался труп – и блистающий осколочный клинок рядом.
– Кдралк, ты умеешь обращаться с осколочным клинком?
– Я… я практиковался с ними, как и остальные офицеры, и… ну…
– Отлично. Бери десяток солдат – и марш за тем клинком. Спасите осажденный отряд у основания Древнего округа, после помогите тем, кто сражается на лестнице. Разместите всех имеющихся лучников на стене, а остальным солдатам поручите охранять улицы. – Адолин бросил взгляд через плечо. Отвлекающий маневр Шаллан пока что действовал хорошо. – Не пытайтесь охватить слишком большую территорию, но по мере того, как ваши ряды будут прирастать спасенными, постарайтесь удержать весь Нижний округ.
– Но, принц, – заговорила Фэн, – что будете делать вы?
Адолин призвал клинок и указал на дальнюю часть Древнего округа, где громадный каменный монстр смел группу солдат с крыши. Другие безуспешно пытались повалить его с помощью веревок.
– Кажется, тем людям не помешает помощь оружия, которое было придумано как раз для того, чтобы рассекать камень.
Амарам сражался с поразительной яростью, неистовой разновидностью гармонии, без устали чередуя атаки, удары осколочными клинками и красивые стойки. Каладин парировал удар с помощью Сил-копья, и на миг противники замерли.
Из локтя Амарама, пробив пластину осколочного доспеха, вырвался острый фиолетовый кристалл, мягко светящийся изнутри. Вот буря! Каладин отпрянул и едва успел избежать удара, который враг нанес другим клинком.
Каладин отскочил. Его обучение бою на мечах было коротким, и он никогда раньше не сталкивался с противником, который дрался двумя клинками одновременно. Он сам счел бы это неудобным. Но в исполнении Амарама такой стиль боя выглядел элегантным и завораживающим.
Красное свечение внутри шлема Амарама потемнело, приобрело кровавый оттенок и каким-то образом сделалось еще более зловещим. Каладин парировал очередной удар, но тот оказался таким сильным, что его отшвырнуло назад. Он сделал себя легче для битвы, но в сражении с осколочником у этого были последствия.
Пыхтя, Каладин взлетел, чтобы увеличить расстояние между собой и врагом. Доспех не давал ему применить к Амараму плетения и блокировал удары Сил-копья. Зато, если Амарам ранит его, это обездвижит Каладина. Он мог исцелить рану от осколочного клинка, но медленно и после этого был бы очень слаб.
Все усложнялось еще и тем, что Амарам мог сосредоточиться только на их поединке, в то время как Каладину приходилось следить за Далинаром, на случай…
Преисподняя!
Каладин плетением направил себя в сторону и понесся туда, где одна из Сплавленных зависла над Далинаром. Она ударила, целясь в Каладина, но это лишь позволило ему посреди замаха трансформировать Сил в клинок и рассечь ее копье пополам. Она сердито загудела и поплыла назад, вытаскивая меч из ножен. Далинар внизу выглядел всего лишь тенью посреди беспокойного алого облака. Там мелькали лица, чьи рты были разинуты от гневных криков, ярости, жажды крови, и все вместе выглядело как вспученный грозовой фронт.
Вблизи тумана Кэл ощутил тошноту. К счастью, его противники тоже не стремились войти туда. Они зависли сверху, не сводя глаз с Холина. Несколько попытались подобраться ближе, но Благословленный Бурей сумел их отогнать.
Он воспользовался своим преимуществом в битве с новым врагом, превратив Сил в копье. Сплавленная оказалась проворной, но Каладина переполнял буресвет. На поле внизу по-прежнему было разбросано целое состояние в светящихся сферах.
После того как он приблизился достаточно для удара и рассек одежды Сплавленной, та умчалась прочь и присоединилась к группе, атакующей Сзета. Каладин понадеялся, что убийца сумеет их опередить.
Итак, вернемся к Амараму…
Каладин бросил взгляд через плечо, заорал и плетением направил себя в сторону, оставляя позади облако буресвета. Сквозь него пролетела толстая черная стрела, рассеяв свечение.
Амарам стоял возле своего коня; он отцепил с седла массивный осколочный лук, чьи стрелы были толщиной с древко копья. Поднял его, снова прицеливаясь, и вдоль его руки проросла линия кристаллов, от чего доспех покрылся трещинами. Вот буря, да что с ним происходит?
Каладин увернулся от стрелы. От такого попадания можно исцелиться, но это бы его отвлекло – а тут еще кружили Сплавленные. Весь буресвет мира не спасет, если его просто свяжут, а потом примутся рубить, пока он не перестанет исцеляться.
Амарам выпустил следующую стрелу, и Каладин отбил ее с помощью Сил, которая превратилась в щит в его руках. Потом Кэл плетением направил себя круто вниз и призвал Сил в виде копья. Он спикировал на Амарама, который прицепил осколочный лук обратно к седлу коня и увернулся, двигаясь с невероятной быстротой.
Когда мостовик пролетал мимо, Амарам зацепил Сил-копье и отшвырнул Сияющего в сторону. Кэлу пришлось отпустить Сил и замедлиться, кувыркаясь и скользя по земле, пока плетение не истощилось и он не остановился.
Стиснув зубы, Каладин призвал Сил в виде короткого копья и бросился на Амарама, решив покончить с великим князем до того, как Сплавленные вернутся и нападут на Далинара.
Азарт был рад встрече с Далинаром.
Тот представлял его себе как некую злую силу, болезнетворную и коварную, вроде Вражды или Садеаса. Как же он ошибался.
Великий князь Холин шел сквозь туман, и каждый шаг был битвой, которую он переживал заново. Войны его юности ради безопасности Алеткара. Сражения его зрелых лет ради того, чтобы сберечь репутацию и насытить жажду битвы. И… он увидел моменты, когда Азарт отступал. Вроде того, когда Далинар впервые взял на руки Адолина. Или когда они с Элокаром ухмылялись, стоя на высокой скале на Расколотых равнинах.
Азарт относился к этим событиям с грустью и растерянностью, словно его бросили. Азарт не умел ненавидеть. Хотя одни спрены способны на волевые решения, другие же подобны животным – примитивные, ведомые лишь одним всепоглощающим желанием. Живи. Гори. Смейся.
Или, в этом случае, сражайся.
Ясна существовала наполовину в Сфере Разума, отчего все вокруг казалось размытым лабиринтом теней, парящих душ-огоньков и стеклянных бусин. Тысячи разновидностей спренов клубились и карабкались друг на друга в океане Шейдсмара. Большинство в физическом мире не проявлялись.
Она сотворила духозаклинанием ступени у себя под ногами. Воздух уплотнился, и она превратила его в камень, – несмотря на связь между реальностями, это оказалось трудно. Люди думают о воздухе как, например, о небе, дыхании, порыве ветра или буре или даже просто воздухе. Он любил быть свободным и не поддающимся определению.
Тем не менее благодаря твердой воле и пониманию того, что ей нужно, Ясна творила ступеньки у себя под ногами. Она достигла верха стены и нашла там мать с королевой Фэн и несколькими солдатами. Они устроили командный пункт на одном из старых сторожевых постов. Снаружи собрались солдаты с пиками, устремленными к небу на случай появления Сплавленных.
«Вот же буря!..»
Ясна пробежала по стене, обозревая развернувшееся внизу сражение между иллюзиями и людьми. Шаллан стояла поодаль; большинство сфер вокруг нее уже опустели. Она сжигала буресвет с ужасающей скоростью.
– Плохо? – спросила она Айвори.
– Так и есть, – отозвался спрен с ее воротника. – Так и есть.
– Мама, – позвала Ясна, подойдя туда, где Фэн и Навани стояли возле сторожевого поста. – Надо сплотить войска в городе и расправиться с врагами внутри.
– Мы над этим работаем, – сообщила Навани. – Но… Ясна! Сверху…
Ясна рассеянно взмахнула рукой, не оборачиваясь, и сотворила стену из черной смолы. Сплавленный врезался в нее, и принцесса духозакляла искру, отчего тварь вспыхнула, испуская ужасный дым, вопя и дергаясь.
Остаток смолы Ясна превратила в дым и продолжила идти вперед.
– Мы должны воспользоваться преимуществом, которое предоставил отвлекающий маневр Сияющей Шаллан, и очистить город Тайлен. Иначе, когда нас снова атакуют извне, наше внимание будет разделено.
– Извне? – переспросила Фэн. – Но стена починена, и… Клянусь бурей! Светлость!
Ясна отошла в сторону, не глядя, когда второй Сплавленный спикировал, – движение спренов в Шейдсмаре позволяло ей судить, где он находится. Она замахнулась рукой на тварь. Айвори появился и рассек голову Сплавленного, когда тот пролетал мимо, и труп с выгоревшими глазами камнем рухнул вдоль стены.
– Врага, – продолжила Ясна, – не остановит стена, поскольку светлость Шаллан уже использовала почти все сферы, которые зарядил дядя Далинар. Мой буресвет тоже почти закончился. Мы должны быть готовы удерживать эту позицию обычными средствами.
– Но ведь у врага недостаточно солдат, чтобы… – начал консорт Фэн, но осекся, когда Ясна указала Айвори, который услужливо возник опять в виде клинка, на ожидающие войска паршунов. Ни зависшая над полем красная дымка, ни проблески молний не мешали разглядеть красные огоньки, которые уже загорались в глазах паршунов.
– Мы должны быть готовы удерживать эту стену столько времени, сколько понадобится, чтобы из Уритиру прибыло подкрепление. Где Ренарин? Разве ему не велели справиться с громоломом?
– Один из моих солдат доложил, что видел его, – сообщила Фэн. – Его замедлили толпы. Принц Адолин выразил намерение помочь.
– Отлично. Пусть кузены этим занимаются, а я сама попробую что-нибудь сделать, чтобы моя подопечная не погибла.
Сзет крутился и вертелся между пятью атакующими Сплавленными, держа в левой руке большой тусклый рубин, а в правой – меч в ножнах. Он пытался приблизиться к Далинару в красном тумане, но враги отрезали его, и пришлось повернуть на восток.
Он перемахнул через отремонтированную стену и понесся сквозь город, в конце концов пролетев мимо каменного чудовища. Оно швырнуло в воздух нескольких солдат, и какой-то миг они летели рядом с Сзетом.
Сзет направил себя к земле, нырнул к городским улицам. Позади него Сплавленные рассеялись, чтобы обогнуть монстра, и ринулись следом. Шинец влетел в дверной проем маленького дома и услышал глухой удар над головой, где труп солдата упал на крышу, потом выскочил через заднюю дверь и бросил плетение вверх, едва избежав столкновения со зданием по другую сторону улицы.
– Меч-ними, как считаешь, я должен был спасти этих солдат? – спросил Сзет. – Я же теперь Сияющий.
Думаю, если бы они хотели спастись, то полетали бы, как ты, а не падали.
В словах меча таилась замысловатая головоломка, над которой не было возможности поразмыслить. Сплавленные оказались проворными и умелыми. Шинец вилял по улицам, но преследователи не отставали. Он развернулся, покинул Древний округ и помчался к стене, пытаясь вновь прорваться к Далинару. К несчастью, один отряд врагов преградил ему путь. Остальные поджимали сзади.
Кажется, нас загнали в угол, – заметил меч. – Пришло время драться, верно? Умереть, забрав с собой как можно больше врагов? Я готов. Давай это сделаем. Я готов стать благородной жертвой.
Нет. Он не победит, погибнув.
Сзет швырнул самосвет так далеко, как только смог.
Сплавленные метнулись за ним, и у Сзета открылся путь к бегству. Он спикировал к полю, где сферы блестели словно звезды. Втянул полной грудью буресвет, потом заметил Крадунью – она ждала посреди сражающихся фантомов и замерших в ожидании паршунов.
Сзет легко приземлился возле нее:
– Я не справился с этим бременем.
– Ну и ладно. Твое странное лицо и без того тяжелое бремя для одного человека.
– Твои слова мудры. – Он кивнул.
Крадунья закатила глаза:
– Ты прав, меч. С ним не очень-то весело, да?
Я все равно считаю, что он клевый.
Сзет не знал этого слова, но Крадунья сдавленно фыркнула, и меч издал тот же звук.
– Мы не выполнили приказ Черного Шипа, – огрызнулся Сзет, и с его губ сорвалось облачко буресвета. – Я не смог продержаться впереди Сплавленных достаточно долго, чтобы принести камень нашему хозяину.
– Да, я видела, – буркнула Крадунья. – Но у меня есть идея. Люди всегда охотятся за вещами, но им не очень нравятся сами вещи – им просто нравится ими владеть.
– Эти слова… не так мудры. Что ты имеешь в виду?
– Все просто. Лучший способ ограбить кого-то – сделать так, чтобы он уверился, будто все в порядке…
Шаллан крепко держала Вуаль и Сияющую за руки.
Она давно опустилась на колени, устремив взгляд вперед, и из ее глаз текли слезы. Она так напряглась, что даже скрипела зубами. Шаллан сотворила тысячи иллюзий. Каждая… каждая была ею.
Частью ее разума.
Частью ее души.
Вражда наполнил солдат такой жаждой крови, что им было наплевать, что Шаллан подсовывает им иллюзии, – они просто хотели сражаться. Так что она устроила им битву, и каким-то образом ее иллюзии не рассеивались, встречая вражеские удары. Она подумала, что, наверное, сочетает духозаклинание со светоплетением.
Враги выли и пели, наслаждаясь схваткой. Она залила землю красным и забрызгала солдат кровью, которая казалась настоящей. Девушка услаждала их слух криками раненых и умирающих, звоном мечей и треском костей.
Она втянула их в фальшивую реальность, и солдаты ею упивались, лакомились иллюзией.
Только смерть каждого фантома была маленьким ударом для Шаллан. Часть ее умирала.
И возрождалась, когда она снова вынуждала их вступать в битву. Сплавленные выкрикивали приказы, пытаясь призвать войска к порядку, но Шаллан заглушила их голоса воплями и звоном металла.
Иллюзия полностью поглотила ее, и она забыла обо всем остальном. Как во время рисования. Вокруг нее сотнями расцвели спрены творчества в облике брошенных предметов.
Буря свидетельница, это было прекрасно. Она крепче сжала руки Вуали и Сияющей. Они замерли рядом с нею на коленях, склонив голову пред сотворенным ею гобеленом насилия, ее…
– Эй, – раздался девичий голос. – Ты бы не могла, э-э, перестать обнимать саму себя на минуточку? Мне нужна помощь.
Каладин нырнул в сторону Амарама, ткнув копьем, которое держал одной рукой. Обычно это была хорошая тактика против человека в броне и с мечом. Копье ударило прямо в цель – с обычным противником оно бы вонзилось ему под мышку. Но, к несчастью, в этом случае наконечник просто соскользнул. У осколочной брони не было традиционных слабых мест, за исключением забрала. Ее надо было разбивать повторяющимися ударами, как панцирь краба.
Амарам рассмеялся с поразительно искренней радостью:
– Да ты в отличной форме, копейщик! Помнишь, каким пришел ко мне впервые? В той деревеньке, где ты умолял меня взять тебя с собой? Ты был молокососом, который так сильно хотел в солдаты. Боевая слава! Мальчик, я видел вожделение в твоих глазах.
Каладин бросил взгляд на Сплавленных, которые нерешительно летали вокруг красной тучи, высматривая Далинара.
Амарам хмыкнул. Каладин не ожидал, что тот будет так похож на самого себя с этими темно-красными глазами и странными кристаллами, растущими из тела. Кем бы ни было это химерическое чудище, оно все еще мыслило как Меридас Амарам.
Каладин шагнул назад, с неохотой превратив Сил в меч, более пригодный для раскалывания брони. Он принял стойку ветра. Амарам снова рассмеялся и ринулся вперед, в его подставленную руку упал второй осколочный клинок. Каладин увернулся, нырнув под один из клинков, и ударил Амарама – он смог как следует врезать по спине, где пластина брони треснула. Он поднял клинок, чтобы нанести новый удар.
Амарам топнул ногой, и латный ботинок взорвался, разлетелся на оплавленные металлические осколки. Под ботинком обнаружилась ступня в рваном носке, обросшая панцирем и темно-фиолетовыми кристаллами.
Когда Каладин снова ринулся в атаку, Амарам легонько стукнул ногой по каменистой земле, и та на мгновение стала жидкой. Кэл споткнулся и провалился на несколько дюймов, как будто под ним был не камень, а кремная грязь. Спустя секунду она затвердела, зафиксировав сапоги Каладина.
Каладин! – завизжала в его разуме Сил, когда Амарам замахнулся двумя осколочными клинками, держа их параллельно. Сил превратилась в алебарду в руках Каладина, и он парировал удары, но от их силы упал, сломав лодыжки.
Стиснув зубы и превозмогая боль, Каладин вытащил ступни из ботинок и перекатился в сторону. Мечи Амарама рассекли землю, едва не задев его. Потом второй латный ботинок Амарама взорвался под давлением растущих изнутри кристаллов. Великий князь Садеас оттолкнулся одной ногой и… скользнул по земле с невероятной быстротой, направляясь к Каладину и замахиваясь.
Сил претекла в большой щит, и Каладин успел отбить атаку. Он плетением направил себя прочь, чтобы оказаться вне досягаемости, пока буресвет исцелит его лодыжки. Что за буря!
Сплавленная! – предупредила Сил. – Она подобралась очень близко к Далинару.
Каладин выругался, потом схватил большой камень и запустил его в воздух, применив комбинацию из нескольких плетений. Камень метнулся к Сплавленной и ударил ее по голове. Она взвыла от боли и отступила.
Каладин схватил другой камень и плетением направил в коня Амарама.
– Издеваешься над животным, потому что не можешь достать меня? – поинтересовался тот. Он как будто не заметил, что животное ускакало и унесло с собой осколочный лук.
«Я уже убил человека в этом осколочном доспехе, – напомнил себе Каладин. – Могу сделать это снова».
Только вот на сей раз ему противостоял не просто осколочник. Аметистовые кристаллы проломили броню Амарама вдоль рук. Как же Каладину расправиться… с этим существом, кем бы оно ни было?
Ударить его в лицо? – предложила Сил.
Стоило попробовать. Они с Амарамом сражались возле красного тумана, на западном берегу, между основными войсками и ждущими паршунами. Местность была плоская, не считая каких-то развалин. Каладин приподнял себя на несколько дюймов с помощью плетения, чтобы не провалиться в камень, если Амарам попытается опять… сделать то, что уже сделал. Потом осторожно отступил, заняв такую позицию, где Амараму пришлось бы перепрыгнуть через остатки фундамента, чтобы добраться до него.
Амарам шагнул вперед, тихонько посмеиваясь. Каладин поднял Сил в виде осколочного клинка, но ухватил ее так, чтобы быть готовым к моменту, когда она станет тонким копьем, которое можно будет вогнать в щель забрала и…
Каладин! – закричала Сил.
Что-то ударило Каладина с силой падающего валуна и отшвырнуло в сторону. Его кости сломались, и мир завертелся.
Инстинктивно Каладин плетением направил себя вверх и вперед. Он замедлился и отменил плетение как раз в тот момент, когда исчерпалась движущая сила; коснувшись земли, скользнул по ней и остановился. В исцелившихся плече и боку утихала боль.
Мускулистый Сплавленный – даже выше Амарама в доспехе – отбросил разбитую дубину, которой ударил мостовика. Его панцирь был цвета камня; наверное, он притаился рядом с развалинами, и Каладин принял его за еще один валун.
Пока Кэл разглядывал существо, коричневый панцирь за считаные секунды разросся и покрыл руки, а потом и лицо, точно шлем, превратившись в толстую броню. Сплавленный поднял руки, и его предплечья обросли роговыми шипами.
Восхитительно.
Адолин перебрался через край разбитой крыши и очутился в маленьком переулке между двумя зданиями. Он достиг Верхних округов Тайлена, которые располагались прямо над Древним округом. Здесь дома строились ярусами, друг над другом.
Здание слева от него почти полностью сровняли с землей. Принц пробрался через груды щебня. Справа от него широкая городская улица вела вверх, к Королевскому округу и Клятвенным вратам, но она была забита людьми, которые спасались бегством от вражеских войск внизу. Все усугубляли охранники местных купцов и взводы тайленских солдат, которые пытались бороться с течением.
Продвигаться по улицам было чрезвычайно затруднительно, однако Адолин нашел пустой «коридор». Громолом пересек Древний округ, разрушив здания, а потом зашагал по крышам, взбираясь в Верхние округа. Полоса разрушений казалась почти гладкой дорогой. Адолину удавалось следовать за чудовищем, используя развалины как лестницу.
И вот теперь он очутился в тени громолома. С крыши неподалеку свисал запутавшийся в веревках труп солдата-тайленца. Он болтался вниз головой, длинные брови касались земли. Адолин прошел мимо и выглянул между зданиями на широкую улицу.
Там сражалась горстка тайленцев, пытаясь одолеть громолома. Веревки были отличной идеей, но тварь явно оказалась слишком сильной, чтобы ее можно было таким образом сбить с ног. Один из солдат подобрался очень близко и ударил монстра по ноге молотом. Оружие отскочило. Это был старый, затвердевший кремный камень. Отважного солдата затоптали.
Адолин стиснул зубы – без доспеха его так же просто раздавить, – но все же призвал осколочный клинок. Надо проявить осторожность и тактический подход.
– Для этого тебя и создали, верно? – тихонько сказал Адолин, когда клинок упал в его ладонь. – Чтобы сражаться с такими существами. Осколочные клинки непрактично длинные для дуэлей, а доспех даже на поле боя выглядит излишеством. Но вот против каменного чудовища…
Он что-то почувствовал. Какой-то легкий ветерок.
– Хочешь с ним сразиться, верно? – спросил Адолин. – Это напоминает тебе о том времени, когда ты была жива.
Что-то коснулось его разума, что-то легкое, как вздох. Единственное слово: «Майяларан». Это… имя?
– Точно, Майя, – согласился Адолин. – Давай разделаемся с этой тварью.
Принц выждал, пока громолом повернется к маленькой группе защищающихся солдат, выскочил на усеянную щебнем улицу и помчался прямо к чудовищу. Макушка Адолина едва доставала до икры громолома.
Он не воспользовался ни одной из стоек – просто рубанул, словно атакуя стену, и рассек верхнюю часть лодыжки.
Наверху раздался внезапный грохот, словно два валуна столкнулись друг с другом, – тварь закричала. Адолина отбросило волной воздуха, и чудовище повернулось, собираясь ударить его лапой. Принц метнулся в сторону, но ладонь громолома грохнула о землю с такой силой, что подошвы ботинок Адолина на миг оторвались от земли. Падая, он отпустил Майю, а потом перекатился.
Поднялся на одно колено, тяжело дыша, и выкинул руку в сторону, снова призывая Майю. Вот буря, он точно крыса, которая кусает чулла за пятки.
Тварь обратила на него глазницы, на дне которых плескался расплавленный камень. Он слышал описания этих существ из видений отца – но, глядя на громолома снизу вверх, был потрясен формой его морды и головы.
«Ущельный демон, – осознал он. – Оно похоже на ущельного демона». По крайней мере, голова. Тело смутно напоминало человеческий скелет.
– Принц Адолин! – крикнул один из немногих выживших солдат. – Это сын Черного Шипа!
– Защищайте принца! Отвлеките монстра от осколочника. Это наш единственный шанс, чтобы…
Дальше Адолин не расслышал, потому что монстр взмахнул лапой. Молодой человек едва увернулся, а потом бросился в дверь какого-то низкого здания. Внутри перепрыгнул через несколько кроватей, пробился в соседнюю комнату, где атаковал кирпичную стену, с помощью Майи нанеся четыре быстрых удара. Плечом ударился о стену и прорвался сквозь отверстие.
Сделав это, он услышал всхлип за спиной.
Адолин стиснул зубы. «Мне бы прямо сейчас не помешал один из этих шквальных Сияющих».
Он нырнул обратно в здание и, перевернув стол, нашел под ним съежившегося маленького мальчика. Единственный человек, которого Адолин увидел в доме. Он вытащил ребенка наружу как раз перед тем, как кулак монстра проломил крышу. Принц в клубах пыли сунул мальчика какому-то солдату и указал обоим на улицу, ведущую на юг. Сам же метнулся на восток, огибая здание. Может быть, ему удастся забраться на следующий уровень Верхних округов и обойти существо.
Невзирая на все попытки солдат отвлечь монстра, тот явно понимал, на ком следует сосредоточиться. Он переступил через развалины дома, занес кулак над Адолином, который прыгнул в окно другого здания, перескочил через стол, а потом выбрался наружу через другое открытое окно.
Бабах!
Дом позади него рухнул. Тварь ранила собственные руки, разрушая строения: на ее запястьях и пальцах оставались белые борозды. Судя по всему, они ее не волновали – и с чего бы? Она ведь вырвалась из земли, создавая это тело.
Не считая клинка, единственным преимуществом Адолина была способность реагировать быстрее. Оно замахнулось на следующий дом возле него, собираясь разрушить это строение до того, как противник попадет внутрь, но принц уже повернул обратно. Он промчался под лапой монстра, скользя по каменной крошке и пыли, и кулак пронесся над самой его головой.
Адолин бросился между ногами громолома и рубанул по лодыжке, которую уже один раз рассек, вонзив клинок глубже в камень и вырвав его с другой стороны. «В точности как с ущельным демоном, – подумал он. – Сперва ноги».
Когда существо снова шагнуло, лодыжка треснула с громким звуком, а потом ступня отломилась.
Адолин был готов к болезненному раскату грома наверху, но ударная волна все равно заставила его поморщиться. К несчастью, чудовище легко удерживало равновесие, опираясь на обрубок. Оно стало еще чуть более неуклюжим, чем раньше, но падение ему не грозило. Однако тайленцы успели перегруппироваться и собрать веревки, так что, может быть…
Рука в осколочном доспехе высунулась из дверного проема ближайшего здания, схватила Адолина и втащила внутрь.
Далинар раскинул руки, окутанный Азартом. Тот возвратил воспоминания обо всем, что князь в самом себе ненавидел. Войны и столкновения. То, как он кричал на Эви, вынуждая ее подчиниться. Гнев, который привел его на грань безумия. Его позор.
Хотя когда-то Далинар ползал перед Ночехранительницей, умоляя об освобождении, теперь он больше не хотел забывать.
– Я принимаю тебя. Принимаю то, каким я был.
Азарт залил мир красным, вызывая глубокую тоску по битве, столкновению, вызову. Отказавшись от этого, он бы изгнал Азарт.
– Спасибо за то, что дал мне силу, когда я в ней нуждался, – сказал Далинар.
Азарт загудел, довольный. Он подобрался ближе к Далинару, и лица туманных фантомов ухмылялись от волнения и радости. Лошади кричали и умирали. Люди смеялись, когда их пронзали мечами.
Далинар опять шел по каменной земле к Разлому, намереваясь убить все живое внутри. Он ощутил жар ненависти. От силы охвативших его чувств сделалось больно.
– Я действительно был таким, – согласился Далинар. – Я понимаю тебя.
Венли украдкой покинула поле боя. Она оставила людей, охваченных смесью гнева и вожделения, сражаться с тенями. Углубилась во тьму под сенью бури Вражды, чувствуя себя странно больной.
Ритмы сходили с ума внутри ее, сливаясь и сражаясь друг с другом. Часть ритма страстного желания слилась с ритмом ярости, а потом – с ритмом насмешки.
Она прошла мимо Сплавленных, которые спорили о том, как быть теперь, когда Вражда отстранился. Надо ли посылать паршунов на битву? Нельзя было управлять людьми, которых поглотил один из Несотворенных.
Ритмы перемешались.
Мучения. Тщеславие. Разрушение. Утрата…
«Вот! – решила Венли. – Хватайся за него!»
Она настроилась на ритм утраты. Венли в отчаянии слилась с этим мрачным ритмом, на который настраивалась, чтобы вспомнить тех, кого потеряла. Тех, кто ушел.
Тимбре загудела в том же ритме. Почему это прозвучало как-то иначе, чем раньше? Вибрации Тимбре пронзали все существо Венли.
Утрата. Что Венли утратила?
Она тосковала о том времени, когда ее заботило нечто иное, кроме власти. Знание, милость высших, формы, богатство – теперь ничто из этого не казалось ей желанным. Где же она совершила ошибку?
Тимбре продолжала вибрировать. Венли упала на колени. В холодном камне отражались сверкающие в вышине молнии, красные и яркие.
Но ее собственные глаза… она видела свои глаза в полированной влажной поверхности камня.
В них не было даже намека на красное.
– Жизнь… – прошептала она.
Король алети обратился к ней. Далинар Холин, человек, чьего брата они убили. Но он все равно заговорил с ней из колонны спренов славы.
Ты можешь измениться.
– Жизнь прежде смерти.
Ты можешь стать лучше.
– Сила прежде… прежде слабости…
У меня ведь получилось.
– Путь…
Кто-то грубо схватил Венли и развернул ее, бросив оземь. Сплавленный в форме, которая позволяла отращивать панцирный доспех вроде осколочного. Он окинул Венли взглядом с головы до ног, и на миг она запаниковала, решив, что ее сейчас убьют.
Сплавленный схватил ее кошель – тот самый, в котором пряталась Тимбре. Она закричала и вцепилась в его руки, но он ее отшвырнул и разорвал кошель.
Потом вывернул наизнанку.
– Я готов был поклясться… – проговорил он на их языке и отбросил кошель. – Ты не подчинилась Слову Стремления. Ты не атаковала врага, когда было приказано.
– Я… я испугалась, – забормотала Венли. – Я слаба.
– Ты не можешь быть слабой, служа ему. Ты должна выбрать, кому служишь.
– Я выбираю, – подтвердила она, а потом перешла на крик. – Я выбираю!
Он кивнул, явно впечатленный ее пылом, а потом с гордым видом прошествовал обратно на поле боя.
Венли с трудом поднялась и пошла к одному из кораблей. По трапу взбиралась, еле волоча ноги, но почему-то чувствовала себя свежее и бодрее, чем была очень долгое время.
В ее разуме играл ритм радости. Один из старых ритмов, которым ее народ научился давным-давно – после того, как он отказался от своих богов.
Тимбре пульсировала… внутри. В светсердце Венли.
– Я все еще ношу одну из их форм. В моем светсердце был спрен пустоты. Как?..
Тимбре забилась в ритме решимости.
– Что ты сделала?! – зашипела Венли, останавливаясь посреди палубы.
Снова ритм решимости.
– Но как же ты… – Она осеклась, ссутулилась и продолжила, понизив голос. – Как ты можешь удерживать спрена пустоты в плену?
Тимбре внутри ее забилась в ритме победы. Венли поспешила в каюту. Какой-то паршун попытался преградить ей путь, но она сердитым взглядом вынудила его отступить, а потом вытащила рубиновую сферу из его фонаря и, войдя, заперлась изнутри.
В каюте Венли подняла сферу и с колотящимся сердцем выпила ее буресвет. Ее кожа начала излучать мягкое белое сияние.
– Путь прежде цели.
Адолин оказался лицом к лицу с фигурой в блестящем черном осколочном доспехе, с большим молотом, прикрепленным к спине. На шлеме были стилизованные ножеподобные брови, изгибающиеся назад, а края броневых пластин покрывал узор в виде треугольных чешуек. «Квадерлн», – подумал он, припоминая список тайленских осколков. Это переводилось приблизительно как «панцирь Ква».
– Ты Тшадр? – попробовал догадаться Адолин.
– Нет, Хрдалм, – ответил осколочник с сильным тайленским акцентом. – Тшадр защищает Судебную площадь. Я пришел остановить чудовище.
Адолин кивнул. Тварь снаружи издала гневный крик, столкнувшись с выжившими тайленскими бойцами.
– Надо выйти и помочь им, – сказал Адолин. – Сможешь отвлечь чудовище? Мой клинок его режет, а ты способен выдерживать удары.
– Да, – согласился Хрдалм. – Да, хорошо.
Адолин быстро помог осколочнику отцепить молот. Хрдалм взвесил его в руке и указал на окно.
– Ступай туда.
Адолин кивнул и подождал у окна, пока тайленец вылетел на улицу и побежал прямо на громолома, издавая боевой клич. Когда тварь повернулась к Хрдалму, Адолин выскочил в окно и бросился вокруг дома.
Два летающих Сплавленных спикировали позади Хрдалма и, ударив его копьями в спину, швырнули вперед. Он упал лицом вниз, и броня заскрежетала о камни. Алети метнулся к ноге громолома, но существо, не обратив никакого внимания на Хрдалма, сосредоточилось на нем и ударило ладонью по земле неподалеку, вынудив Адолина отпрянуть.
Хрдалм встал, но один из Сплавленных спикировал и вновь сбил его с ног. Другая приземлилась ему на грудь и начала колотить молотом по шлему, и тот пошел трещинами. Когда Хрдалм попытался схватить ее и отшвырнуть, другой слетел и копьем пришпилил его руку к земле. Преисподняя!
– Ну ладно, Майя, – решил Адолин. – Мы это отрабатывали.
Он завертелся вокруг своей оси и швырнул осколочный клинок, который описал в воздухе сверкающую дугу, прежде чем вонзиться в Сплавленную на груди Хрдалма и проткнуть ее насквозь. Из ее глазниц поднялся черный дым, когда глаза сгорели.
Хрдалм сел, отшвырнул второго Сплавленного ударом кулака в осколочной броне. Повернулся к убитой, а потом посмотрел на Адолина, и в его позе читалось изумление.
Громолом издал вопль, и от звуковой волны по всей улице задребезжали каменные осколки. Адолин сглотнул, а потом метнулся прочь, отсчитывая удары сердца. Монстр с грохотом ринулся по улице вслед за ним. Принц резко остановился перед большой грудой обломков. Вот буря, побежал не туда.
Он вскрикнул и повернулся. Десять! Майя вновь была у него.
Громолом высился над ним. Он хлопнул ладонью, но Адолин сумел проскользнуть между двумя пальцами. Когда ладонь обрушилась на землю, алети прыгнул, стараясь, чтобы его не сбило с ног. Он ухватился за массивный палец левой рукой, правой в отчаянии прижимая Майю к себе.
Как и раньше, громолом начал тереть ладонью по земле, пытаясь размозжить Адолина о камни. Принц повис на пальце, чувствуя, как поднимается над улицей на несколько дюймов. Звук был ужасный – Адолин как будто очутился внутри оползня.
Как только громолом закончил взмах, Адолин спрыгнул, вскинул Майю, держа ее обеими руками, и рассек палец. Чудовище испустило гневный громовой рокот и отдернуло руку. Кончик уцелевшего пальца задел Адолина, и его отбросило назад.
Боль!
Она ударила его, словно молния. Он упал и покатился по земле, но боль была такой мучительной, что Адолин этого почти не заметил. Остановившись, он закашлялся и задрожал, его тело свело судорогой.
Буря. Буря, буря, буря, ну что за буря… Он зажмурился от боли. Адолин… слишком привык к своей неуязвимости в доспехе. Но тот остался в Уритиру или, как он надеялся, вскоре должен был прибыть в Тайлен на Гавале – тот мог надевать доспех вместо Адолина.
Принц каким-то образом сумел подняться, и каждое движение вызывало всплеск мучительной боли в груди. Сломал ребро? Что ж, по крайней мере, руки и ноги ему служат.
Надо пошевеливаться. Тварь все еще у него за спиной.
«Один».
Дорогу впереди загораживали обломки рухнувшего здания.
«Два».
Он захромал направо – к выступу, за которым простирался нижний ярус домов.
«Три. Четыре».
Громолом издал трубный возглас и двинулся следом, сотрясая землю с каждым шагом.
«Пять. Шесть».
Он слышал за спиной каменный скрежет.
Он упал на колени.
«Семь».
«Майя! – подумал он действительно в отчаянии. – Прошу тебя!»
К счастью, когда Адолин поднял руки, клинок материализовался. Он вонзил лезвие в скальную стену, направив острие вбок, а не вниз, затем свалился с края, держась за рукоять. Кулак громолома снова опустился, круша камень. Адолин повис на рукояти Майи футах в десяти над крышами нижнего яруса.
Принц стиснул зубы – локоть болел достаточно сильно, чтобы выступили слезы. Но как только громолом увел руку в сторону, Адолин схватился за край обрыва и вытащил Майю из камня. Потянулся вниз и вонзил ее снова, потом отпустил руку и повис на рукояти вновь, чтобы через мгновение отпустить клинок и пролететь остаток расстояния до крыши.
Ногу пронзила боль. Он рухнул на крышу со слезами на глазах. Пока приходил в себя, мучительно страдая, ему что-то почудилось – некий отголосок… паники. Он вынудил себя перекатиться в сторону, и мимо пронесся Сплавленный, едва не задев Адолина копьем.
«Мне нужно… оружие…»
Он снова начал отсчет и, шатаясь, встал на колени. Но громолом появился над краем верхнего яруса, а потом опустил обрубок ноги прямо в центр каменной крыши, на которой лежал принц.
Адолин провалился в комнату посреди каменных обломков и пыли, сильно ударился об пол, и вокруг него с грохотом посыпались куски крыши.
Все почернело. Он попытался втянуть воздух, но мышцы отказались совершать нужные движения. Принц мог лишь тихо стонать. Часть его осознавала звуки, которые раздались, когда громолом вытащил искалеченную ногу из руин дома. Он ждал, что тварь его раздавит, но когда зрение постепенно вернулось, стало понятно, что громолом спустился с верхнего яруса на улицу рядом.
По крайней мере… по крайней мере, чудище не продолжило путь к Клятвенным вратам.
Адолин пошевелился. С него посыпалась каменная крошка от разрушенной крыши. Лицо и руки кровоточили от сотни царапин. Он восстановил дыхание, ахнул от боли и попытался встать, но его нога… Преисподняя, до чего же больно.
Майя коснулась его разума.
– Я пытаюсь встать, – выдавил он сквозь зубы. – Дай мне секунду. Шквальную секунду. – С ним случился еще один приступ кашля, а потом он наконец-то скатился с кучи обломков. Адолин выполз на улицу, отчасти ожидая увидеть там Скара и Дрехи, которые помогли бы ему подняться. Буря свидетельница, как же не хватало этих мостовиков!
Улица вокруг была пуста, хотя на перекрестке футах в двадцати столпились люди, пытаясь пробиться туда, где безопасно. Они кричали от страха. Если Адолин побежит, громолом последует за ним. Тварь уже доказала, что полна решимости уничтожить его.
Он ухмыльнулся зависшему над улицей чудовищу и поднялся, держась за стену дома, сквозь крышу которого провалился. Майя упала в подставленную ладонь. Хоть сам Адолин был покрыт пылью, она сияла по-прежнему ярко.
Принц выпрямился, а потом, держа Майю обеими руками, все еще влажными от крови, принял стойку камня. Непоколебимую стойку.
– Иди и достань меня, ублюдок, – прошептал он.
– Адолин? – раздался позади знакомый голос. – Клянусь бурей! Что ты творишь?!
Адолин вздрогнул и бросил взгляд через плечо. Светящаяся фигура протолкалась сквозь толпу и вышла на его улицу. Это был Ренарин – с осколочным клинком, в незапятнанном мундире Четвертого моста.
«А ты не спешил».
Когда брат приблизился, громолом, как ни странно, сделал шаг назад, словно… испугался. Что ж, это может помочь. Адолин стиснул зубы, пытаясь справиться с мучительной болью. Он пошатнулся, но устоял.
– Ладно, давай…
– Не будь таким безрассудным! – Ренарин схватил его за руку. Исцеляющая сила вспыхнула и прошла сквозь Адолина, словно холодная вода по венам, вынудив боль отступить.
– Но…
– Уходи отсюда, – с нажимом сказал Ренарин. – На тебе нет брони. Ты можешь погибнуть, сражаясь с этим существом!
– Но…
– Адолин, я справлюсь. Иди! Прошу тебя.
Адолин попятился. Он никогда не слышал такой силы в речах Ренарина – это было едва ли не удивительнее монстра. Принц испытал потрясение при виде того, как младший брат кинулся в атаку на эту тварь.
Сверху с грохотом спустился Хрдалм – шлем треснул, но в остальном был в порядке. Он потерял молот, зато прихватил копье одного из Сплавленных, и кулак его доспеха был покрыт кровью.
Ренарин! У него же нет доспеха. Как…
Ладонь громолома обрушилась на Ренарина, раздавив его. Адолин закричал, но осколочный клинок его брата прорезал ладонь, а потом отделил кисть от запястья.
Громолом гневно затрубил, а Ренарин выбрался из обломков, в которые превратилась отсеченная кисть. Похоже, брат Адолина исцелялся быстрее Каладина или Шаллан, как будто оказаться раздавленным для него – совершенный пустяк!
– Отлично! – воскликнул Хрдалм, смеясь внутри своего шлема. – Ты отдыхай. Ладно?
Адолин кивнул, сдержав стон боли. Помощь Ренарина исцелила его, и ему уже не было больно опираться на ногу, но руки все еще ныли, и некоторые порезы не затянулись.
Когда Хрдалм шагнул к месту сражения, Адолин взял его за руку и поднял Майю.
Ступай с ним, Майя, – попросил Адолин.
Он почти хотел, чтобы она возразила, но от клинка смутно повеяло покорным согласием.
Хрдалм бросил копье и почтительно принял клинок:
– Принц Адолин, в тебе великая честь. Великое Стремление поможет мне в этом деле.
– Ступай, я попробую удержать улицы.
Хрдалм убежал прочь. Адолин разыскал в куче мусора копье пехотинца и направился к улице, что пролегала позади.
Сзет из неболомов был, к счастью, обучен всем десяти потокам.
Сплавленный передал огромный рубин одной из сородичей, которая могла манипулировать Абразией, – скользила по земле, как и Крадунья. Она зарядила рубин чем-то вроде плетения, и он начал светиться и сделался невероятно скользким, нести его теперь могла только сама Сплавленная.
Похоже, она думала, что у противников нет опыта с такими вещами. К несчастью для Сплавленной, Сзет не только носил Клинок чести, дарующий подобную силу, но еще и практиковался на коньках на льду – это упражнение в каком-то смысле имитировало движения гранетанцора.
Погнавшись за самосветом, он дал Сплавленной предостаточно возможностей недооценить самого себя. Позволял ей уклоняться, медленно поворачивал и изображал удивление, когда она скользила то туда, то сюда.
Едва Сплавленная поверила, что она контролирует гонку, шинец нанес удар. Когда противница спрыгнула со скалы – ненадолго взмыв в воздух, – Сзет налетел на нее, применяя плетения одно за другим. Он врезался в нее в тот самый момент, когда Сплавленная приземлилась. Едва его лицо коснулось ее панциря, он применил к ней плетение вверх.
С воплем она взмыла в небеса. Сзет приземлился и собрался последовать за нею, но та выронила самосвет. Другой Сплавленный попытался поймать рубин, тот выскользнул из его пальцев.
Выругавшись, шинец сорвал с себя куртку и поймал камень, используя одежду как мешок. Удачный поворот; он-то думал, что придется снова напасть на нее, чтобы выбить трофей из рук.
Теперь – настоящее испытание. Он плетением направил себя на восток, к городу. Здесь на поле боя хаотично перемешались сражающиеся солдаты и иллюзии. Светоплетельщица была хороша; даже трупы выглядели правдоподобно.
Один из Сплавленных собирал настоящих солдат с красными светящимися глазами и выстраивал их спиной к городской стене. Они выставили копья и звали остальных, чтобы те к ним присоединились, и касались каждого, кто приближался. Иллюзии, которые пытались затесаться в их ряды, были разрушены. Вскоре враг сможет игнорировать отвлекающие маневры, перегруппироваться и сосредоточиться на том, чтобы одолеть эту стену.
«Сделай то, что тебе велел Далинар. Добудь ему самосвет».
Рубин наконец перестал светиться и больше не был скользким. С высоты множество Сплавленных спикировало на перехват шинца; похоже, им понравилась эта игра – ведь пока самосвет переходил из рук в руки, его не могли доставить Далинару.
Как только его атаковал первый Сплавленный, Сзет нырнул, перекатился и отменил верхнее плетение. Он налетел на скалу и прикинулся, будто сбит с толку. Потом тряхнул головой, схватил сверток с рубином и снова взлетел.
Восемь Сплавленных бросились вдогонку, и хотя неболом метался между ними, одному в конце концов удалось подобраться достаточно близко, чтобы вырвать сверток из его рук. Они стаей унеслись прочь, а Сзет медленно спустился и приземлился рядом с Крадуньей, появившейся из иллюзорной скалы. Она держала узел, завернутый в одежду: настоящий самосвет, который девочка вытащила из его куртки, когда он изобразил столкновение. У Сплавленных теперь был фальшивый рубин – камень, которому осколочным клинком придали приблизительно ту же форму, а потом прикрыли иллюзией.
– Идем, – скомандовал Сзет, хватая Крадунью и плетением направляя ее вверх. Потом он тащил ее следом, полетев к северному краю равнины. Это место, ближайшее к красному туману, погрузилось во тьму – ветробегун поглотил весь буресвет из самосветов, разбросанных на земле. Он сражался неподалеку с несколькими противниками.
Тени во тьме. Шепоты. Сзет резко остановился.
– Чокнутый, что случилось? – спросила Крадунья.
– Я… – Сзет задрожал, внизу на земле появились спрены страха. – Я не могу войти в этот туман. Я должен убраться подальше отсюда.
Шепоты…
– Поняла, – отозвалась девчушка. – Ступай и помоги рыжей.
Он опустил Крадунью на землю и отступил. Клубящийся красный туман, эти лица – разрушающиеся и вновь появляющиеся, с разинутыми в крике ртами… Неужели Далинар все еще где-то там?
Маленькая девочка с длинными волосами остановилась на границе красного тумана, а потом вошла внутрь.
Амарам кричал от боли.
Каладин сражался со Сплавленным, обросшим странным панцирем, и не мог даже взглянуть на великого князя. Судя по воплям, он оставался достаточно далеко от Амарама – неожиданной атаки с этой стороны не предвидится.
Но, буря свидетельница, это отвлекало!
Каладин взмахнул Сил-клинком и рассек предплечья Сплавленного. Тем самым он полностью отрубил шипы и лишил врага возможности пользоваться руками. Тварь попятилась, негромко рыча в сердитом ритме.
Крики Амарама приблизились. Сил превратилась в щит – предвосхищая желание Каладина, – и он поднял ее в сторону, блокируя череду ударов, которые нанес великий князь Садеас, продолжая завывать.
«О, Буреотец…»
Шлем Амарама треснул из-за мерзких острых аметистовых наростов, которые появились по обеим сторонам его лица. Глаза все еще светились где-то глубоко внутри, и каменная земля каким-то образом горела под его обросшими кристаллами ступнями, оставляя позади полыхающие следы.
Великий князь ударил по Сил-щиту обоими осколочными клинками. Она, в свою очередь, отрастила снаружи что-то вроде решетки с выступающими частями, похожими на отростки трезубца.
– Что ты делаешь? – встревожился Каладин.
Импровизирую.
Амарам снова нанес удар, и волнистый меч застрял в зубцах. Каладин повернул щит и вырвал меч из руки Амарама. Оружие исчезло, превратившись в дым.
Теперь надо воспользоваться преимуществом.
«Каладин!»
Громила Сплавленный бросился на него. Рассеченные осколочным клинком руки существа зажили, и панцирь даже разросся, образовав подобие дубинки, которой тот и замахнулся на Каладина. Мостовик едва успел подставить Сил под удар.
Толку от этого было немного.
От бокового удара дубиной Каладина отбросило на руины какой-то стены. Он зарычал, потом плетением направил себя в небо, и буресвет восстановил его повреждения. Преисподняя. Местность, где они сражались, окуталась тьмой – самосветы опустели. Неужели он и впрямь использовал так много?
Ой-ой! – воскликнула Сил, летая вокруг него в виде ленты из света. – Далинар!
Красный туман всколыхнулся, что во мраке выглядело весьма зловеще. Красное на черном. Далинар внутри этого облака выглядел как тень, и два летающих Сплавленных осаждали его.
Каладин снова зарычал. Амарам отправился за своим луком – он упал с седла на некотором расстоянии от места схватки. Преисподняя! Каладину всех не победить.
Он метнулся к земле. Громила Сплавленный тотчас же напал на него, и вместо того, чтобы уклоняться, Каладин позволил твари вонзить похожий на нож панцирный шип прямо себе в живот.
Кэл охнул, почувствовал во рту кровь, но не дрогнул. Схватил Сплавленного за руку и сплел его вверх и в сторону, к туману. Сплавленный пролетел мимо своих летающих сородичей и прокричал что-то, похожее на мольбу о помощи. Они помчались следом за ним.
Каладин побрел к Амараму, и каждый новый шаг делал увереннее, исцеляясь. Он втянул еще немного буресвета из камней, которые пропустил раньше, и взлетел. Сил превратилась в копье, и Каладин спикировал, вынудив Амарама отвернуться от лука – до которого оставалось совсем немного. Кристаллы пробили его броню вдоль рук и спины.
Каладин атаковал. Но он не привык летать с копьем, и Амарам отбил удар осколочным клинком. Каладин перелетел на другую сторону и поднялся, обдумывая следующий ход.
Амарам взлетел.
Он совершил невероятный прыжок, куда выше и дальше, чем это было возможно в осколочном доспехе. И ненадолго завис, пытаясь достать мечом Каладина, который тут же отпрянул.
– Сил, – прошипел он, когда Амарам приземлился. – Сил, это было плетение. Да что же он такое?
Не знаю. Но у нас мало времени, прежде чем те Сплавленные вернутся.
Каладин стремительно приземлился, укоротив Сил до размеров алебарды. Амарам повернулся к нему, и глаза под шлемом оставляли красный светящийся след.
– Ты это чувствуешь? – требовательно спросил он у Каладина. – Ты чувствуешь красоту боя?
Каладин пригнулся и вогнал Сил в трещину на нагруднике доспеха.
– Это было бы так великолепно, – завывал Амарам, отбивая атаку. – Ты, я, Далинар. Вместе на одной стороне.
– Неправильной стороне.
– Что неправильного в желании помочь тем, кто на самом деле владеет этой землей? Разве это не честное стремление?
– Я ведь уже не с Амарамом разговариваю, верно? Кто ты – или что ты такое?
– О, это я! – Он отпустил один из своих клинков и схватился за шлем. От рывка тот наконец-то разлетелся на осколки и открыл лицо Меридаса Амарама, окруженное фиолетовыми кристаллами, излучающими приглушенный и какой-то темный свет.
Он ухмыльнулся:
– Вражда пообещал мне нечто грандиозное и сдержал слово. С честью.
– До сих пор притворяешься, будто имеешь представление о чести?
– Все, что я делаю, – во имя чести. – Амарам взмахнул единственным клинком, вынуждая Каладина увернуться. – Это из-за чести я стал искать возможность возвращения Вестников, сил и нашего бога.
– Чтобы присоединиться к другой стороне?!
Позади Амарама сверкнула молния, породив красный свет и длинные тени, и он снова призвал второй клинок.
– Вражда показал мне, кем стали Вестники. Мы потратили годы, пытаясь заставить их вернуться. Но они все это время были здесь. Они нас бросили, копейщик!
Амарам осторожно обходил Каладина, выставив два клинка.
«Он ждет, когда Сплавленные вернутся и помогут, – догадался Каладин. – Вот почему сейчас он осторожничает».
– Однажды я испытал боль, – продолжил Амарам. – Ты знал об этом? После того как мне пришлось убить твой отряд, мне… было больно. Пока я не понял. В этом не было моей вины. – Цвет его глаз сделался более насыщенным, кипящим темно-красным. – Я ни в чем не виноват.
Каладин атаковал, но, к сожалению, он с трудом понимал, с чем столкнулся. Земля пошла волнами и стала жидкой, и он едва снова не увяз. Когда Амарам замахнулся обоими клинками сразу, его руки оставили за собой огненный след. Каким-то образом он на краткий миг воспламенил сам воздух.
Кэл парировал один клинок, потом второй, но ему не удавалось приблизиться, чтобы атаковать. Амарам был быстрым и жестоким, и Сияющий не смел коснуться земли, где его ноги могли застрять в жидком камне. После еще нескольких столкновений пришлось отступить.
– Тебя превзошли, копейщик, – заявил Амарам. – Сдавайся и убеди защитников города сложить оружие. Это к лучшему. Пусть сегодня больше никто не умрет. Позволь мне быть милостивым.
– Как ты был милостив к моим друзьям? Как ты был милостив ко мне, когда заклеймил меня?
– Я оставил тебя в живых, пощадил!
– Попытка успокоить совесть. – Каладин скрестил оружие с великим князем. – Неудачная попытка.
– Каладин, это ведь я сотворил тебя! – Красные глаза Амарама заставили вспыхнуть кристаллы, обрамляющие его лицо. – Это я наделил тебя гранитной волей, осанкой воина. И потому человек, которым ты стал, – это мой дар!
– Дар, который стоил всех, кого я любил?
– А какая тебе разница? Я сделал тебя сильным! Твои люди умерли во имя битвы, чтобы оружие досталось сильнейшему. Любой на моем месте поступил бы так же, включая самого Далинара.
– Разве ты не сказал мне, что забыл про эту скорбь?
– Да! Я превозмог чувство вины!
– Тогда почему тебе все еще больно?
Амарам… вздрогнул.
– Убийца, – процедил Каладин. – Амарам, ты переметнулся на другую сторону, чтобы найти мир. Но у тебя его никогда не будет. Он никогда тебе его не даст!
Амарам взревел и замахнулся обоими осколочными клинками. Каладин стремительно направил плетение к небу, а потом – когда Амарам проскочил под ним – развернулся и снова спустился, чтобы нанести мощный удар. В ответ на беззвучный приказ Сил превратилась в молот, и Каладин, держа оружие двумя руками, обрушил его на спину доспеха Амарама.
Кираса – она была цельной – взорвалась с неожиданной силой, и Каладина отшвырнуло назад, на камни. У него над головой сверкали молнии и грохотал гром. Они были полностью в тени Бури бурь, и от этого Кэл испытал еще больший ужас, когда увидел, что случилось с Амарамом.
Грудная клетка великого князя целиком провалилась внутрь. Не было ни ребер, ни органов. Вместо них в грудной полости пульсировал большой фиолетовый кристалл, обросший темными венами. Если Амарам и носил под броней мундир или поддоспешник, тот был поглощен.
Он повернулся к Каладину, демонстрируя самосвет, заменивший сердце и легкие и излучающий темный свет Вражды.
– Все, что я сделал, – провозгласил Амарам, моргая красными глазами, – я сделал ради Алеткара. Я патриот!
– Если это правда, – прошептал Каладин, – почему же тебе все еще больно?
Амарам закричал и бросился на него.
Каладин поднял Сил, которая превратилась в осколочный клинок.
– То, что я делаю сегодня, я делаю ради людей, которых ты убил. Я стал таким из-за них.
– Это я тебя создал! Я тебя выковал! – Амарам прыгнул на Каладина, оторвался от земли и завис в воздухе.
И тем самым оказался во владениях ветробегуна.
Каладин бросился в атаку. Великий князь замахнулся клинком, но сами ветра закружились вокруг Благословенного Бурей, и он предвосхитил атаку. Сияющий бросил плетение в сторону, едва увернувшись от одного клинка. Спрены ветра пронеслись мимо, когда Кэл разминулся с другим клинком всего лишь на волос.
Сил в руках ветробегуна стала копьем, которое безупречно вторило его движениям. Он развернулся и вонзил ее в самосвет, заменивший сердце Амарама. Аметист треснул, и Амарам как будто споткнулся на лету – а потом рухнул на землю.
Два осколочных клинка превратились в туман, примерно на полдороге великого князя к земле.
Каладин подплыл к Амараму, разметавшемуся на камне.
– На битву идут десять копий, – прошептал мостовик, – и девять приходят в негодность. Неужто война выковала то, которое осталось? Нет, Амарам. Война всего лишь помогла определить то копье, которое не сломается.
Амарам поднялся на колени, по-звериному завывая и хватаясь за мерцающий самосвет в груди, который наконец погас.
«Каладин!» – раздался мысленный крик Сил.
Кэл едва увернулся от двух Сплавленных, чьи копья едва не ударили его в грудь. Еще двое нагрянули слева, один справа. Шестой тащил назад громилу, которого они спасли из плетения Каладина.
Они привели подкрепление. Похоже, Сплавленные поняли, что лучший способ остановить Далинара – это устранить с поля боя Каладина.
Ренарин, тяжело дыша, наблюдал за тем, как рухнул громолом. При падении монстр разрушил несколько домов, но зато лишился руки. Тварь протянула к ним уцелевшую конечность, испустив жалобный вопль. Ренарин и его напарник, тайленский осколочник, отсекли ей обе ноги у колен.
Тайленец приблизился, громко топая, и осторожно похлопал его по спине рукой в латной перчатке.
– Очень хорошая драка.
– Я просто отвлекал его, пока ты резал ему ноги по частям.
– Ты справился, – одобрил тайленец. Он кивнул на громолома, который поднялся на колени, а потом упал. – Как его прикончить?
Оно испугается тебя! – убеждал Глис изнутри Ренарина. – Оно уйдет. Сделай так, чтобы оно ушло.
– Посмотрим, что у меня получится.
Ренарин потом осторожно пересек улицу и поднялся на один уровень, чтобы лучше рассмотреть голову громолома.
– Итак… Глис? – спросил он. – Что мне делать?
Свет. Воспользуйся светом и заставь его уйти.
Существо пыталось ползти по обломкам уничтоженного здания. Заскрежетали камни, и огромная клиновидная голова повернулась к Ренарину. Глубокие глаза, на дне которых плескался расплавленный камень, затрепетали, словно угасающее пламя.
Оно чувствовало боль!
Оно уйдет! – пообещал Глис, как всегда взбудораженный.
Ренарин поднял кулак и призвал буресвет. Он засветился, словно мощный маяк. И…
Красные расплавленные глаза померкли перед этим светом, и существо затихло, испустив последний вздох.
Его тайленский товарищ приблизился, тихонько звякая броней.
– Отлично!
– Ступай и помоги бойцам, – велел Ренарин. – Я должен лично открыть Клятвенные врата.
Тайленец подчинился без вопросов, побежал к главной улице, которая вела в Древний округ.
Встревоженный Ренарин задержался рядом с каменным трупом. «Я должен был умереть. Я же видел, как умираю…»
Он покачал головой и направился в верхнюю часть города.
Шаллан, Вуаль и Сияющая образовали кольцо, держась за руки. Они перетекали друг в друга, меняя лица, сплавляя личности. Вместе они создали армию.
Теперь она умирала.
Сплавленные организовали противников. Их нельзя было отвлечь. Вуаль, Шаллан и Сияющая сделали копии самих себя, чтобы на настоящих не напали, но те уже погибли.
Армия фантомов дрогнула. Буресвет заканчивался.
«Наши силы на исходе», – подумала троица.
Приблизились трое Сплавленных, рассекая умирающие иллюзии, шествуя сквозь испаряющийся буресвет. Фантомы падали на колени и превращались в облачка.
– Мм… – протянул Узор.
– Я устала. – Шаллан сонно моргнула.
– Я довольна, – гордо заявила Сияющая.
– Я встревожена, – добавила Вуаль, не спуская глаз со Сплавленных.
Они хотели уйти. Им надо уйти. Но так больно смотреть, как их армия умирает и превращается в ничто.
Одна иллюзия не растаяла, как остальные. Женщина с черными, развевающимися на ветру волосами встала между врагом и Шаллан-Сияющей-Вуалью. Земля сделалась блестящей – поверхность камня духозаклинанием превратили в масло. Вуаль, Шаллан и Сияющая мельком увидели это в Сфере Разума. Превращение случилось так легко. Как же Ясна это делает?
Ясна сотворила духозаклинанием искру из воздуха, и вспыхнувшее масло превратилось в поле огня. Сплавленные попятились, закрывая лица руками.
– Это даст нам несколько минут. – Ясна повернулась к Сияющей, Вуали и Шаллан. Она взяла Шаллан за руку – но та дрогнула и превратилась в облачко буресвета. Ясна застыла и повернулась к Вуали.
– Я тут, – отозвалась Сияющая, с трудом вставая.
Ее Ясна смогла ощутить. Она сдержала слезы.
– Ты… настоящая?
– Да, Шаллан. Ты хорошо потрудилась. – Принцесса коснулась руки Сияющей, потом глянула на Сплавленных: несмотря на жар, они пробовали пройти через огонь. – Преисподняя! Наверное, мне надо было вместо этого сотворить яму у них под ногами.
Шаллан поморщилась, когда остатки ее армии – словно последние лучи уходящего солнца – исчезли. Ясна протянула самосвет, который Сияющая жадно выпила.
Войска Амарама снова начали строиться.
– Вперед! – Ясна потащила Вуаль обратно к стене, где ступеньки вырастали прямо из камня.
– Мне надо духозаклинать? – поинтересовалась Шаллан.
– Да. – Ясна встала на первую ступеньку, но Шаллан за ней не последовала.
– Мы не должны были это игнорировать, – заявила Сияющая. – Нужно было упражняться, чтобы овладеть этим. – На миг она провалилась в Шейдсмар, бусины катились и вздымались волнами у ее ног.
– Не уходи слишком далеко, – предупредила Ясна. – Ты не можешь перенести свое физическое тело в этот мир, как я когда-то предполагала, но здесь есть то, что способно пожрать твой разум.
– Если я хочу духозаклинать воздух, как это делать?
– Не работай с воздухом, пока не наберешься опыта, – посоветовала Ясна. – Это, конечно, удобно, но его трудно контролировать. Почему бы тебе не попытаться превратить камень в масло, как это сделала я? Сможем его поджечь, пока поднимаемся по ступенькам, и создадим еще одно препятствие для врага.
– Я…
Так много бусин, так много спренов кружились в озере, которым был город Тайлен по ту сторону. Все это сильно сбивало с толку.
– С щебнем у стены будет проще, чем с землей, – рассуждала Ясна, – поскольку ты сможешь рассматривать камни как отдельные единицы, а земля рассматривает себя как единое целое.
– Это чересчур, – пробормотала Шаллан, и вокруг нее завертелись спрены изнеможения. – Я не могу, Ясна. Прости.
– Шаллан, все хорошо. Я просто хотела посмотреть – мне показалось, что ты придаешь своим иллюзиям вес с помощью духозаклинания. Впрочем, у концентрированного буресвета есть собственная масса. Так или иначе, дитя, поднимайся по лестнице.
Сияющая начала путь по каменным ступеням. У нее за спиной Ясна взмахнула рукой в сторону приближающихся Сплавленных, и из воздуха возник камень, полностью окружив их.
Это было великолепно. Любой, кто увидел такое лишь в физическом мире, был бы поражен, но Сияющая видела намного больше. Абсолютную власть и уверенность Ясны. Буресвет, который стремился исполнить ее волю. Сам воздух откликался, словно на голос бога.
Шаллан изумленно ахнула:
– Он повиновался. Воздух повиновался твоему призыву измениться. Когда я попыталась преобразовать несчастную палочку, она мне отказала.
– В духозаклинании мастерство приходит с опытом, – объяснила Ясна. – Вверх, вверх. Не останавливайся. – Принцесса отсекала ступени по мере того, как они поднимались. – Помни, ты не должна приказывать камням, потому что они упрямее людей. Используй убеждение. Говори о свободе и движении. Но чтобы газ сделался твердым, надо применить дисциплину и волю. Каждая Сущность имеет свои особенности, и у каждой есть преимущества и недостатки при использовании в качестве субстрата для духозаклинания. – Ясна бросила взгляд через плечо на собирающуюся армию. – И возможно… это как раз тот случай, когда лекция не рекомендуется. Я столько жаловалась, что не желаю брать подопечных, и вот теперь вдруг читаю лекцию в неподходящий момент. Не останавливайся!
Чувствуя себя изможденными, Вуаль, Шаллан и Сияющая поплелись дальше и наконец-то забрались на стену.
После того как нелегко Ренарину пришлось по дороге к битве с громоломом – он застрял в толпе, казалось, на целую вечность, – принц думал, что для преодоления последнего отрезка пути к Клятвенным вратам придется постараться. Но люди теперь двигались быстрее. Видимо, там, наверху, на улицах стало свободнее – все попрятались в многочисленных храмах и строениях Королевского округа.
Он двигался с потоком людей. Рядом с верхним ярусом нырнул в какое-то здание и подошел к задней двери, мимо торговцев, съежившихся в углу. Большинство зданий здесь были одноэтажными, поэтому он использовал Глиса, чтобы прорезать дыру в крыше. Затем выдолбил несколько опор для рук в каменной стене и выбрался наверх. Оттуда сумел выйти на улицу, ведущую к платформе Клятвенных врат. У него все получалось, и это было… непривычно. Он не только бился осколочным клинком, но и мог выдержать большую физическую нагрузку. Ренарин всегда страшился своих припадков, всегда тревожился, что мгновение силы тотчас же сменится мгновением беспомощности.
Такая жизнь приучила его держаться обособленно. Просто на всякий случай. У него уже некоторое время не было приступов. Ренарин не знал, совпадение ли это – они случались нерегулярно, – или с ними было покончено, как и с плохим зрением. Но он по-прежнему видел мир не так, как все остальные. И по-прежнему нервничал, разговаривая с людьми, и не любил, чтобы к нему прикасались. Все видели друг в друге то, что он никак не мог взять в толк. Столько шума, разрушений, разговоров, криков о помощи, всхлипов, бормотания и шепотов – все это сливалось в бесконечное жужжание.
По крайней мере, здесь, на улице возле Клятвенных врат, толпа рассеялась. С чего вдруг? Разве люди не должны были собраться, надеясь на возможность сбежать? Почему…
А-а!
Над Клятвенными вратами зависла дюжина Сплавленных в ниспадающих и трепещущих на ветру одеждах, торжественно выставив перед собой копья.
Двенадцать. Двенадцать!
Это нехорошо, – пробормотал Глис.
Внимание Ренарина привлекло движение: молодая девушка, стоя в дверном проеме, махала ему рукой. Он подошел к ней, встревоженный вероятным нападением Сплавленных. К счастью, его буресвет – а он почти все использовал, пока сражался с громоломом, – не был достаточно ярким, чтобы навлечь их гнев.
Он вошел в здание – тоже одноэтажное, с большой открытой комнатой в передней части. Там скрывались десятки письмоводительниц и ревнителей, многие ссутулились над даль-перьями. Где-то в задних комнатах прятались дети – Ренарин их не видел, но слышал, как они всхлипывают. И еще – как царапают по бумаге множество перьев.
– О, благослови нас Всемогущий! – воскликнула светлость Тешав, появляясь из массы людей. Она увлекла Ренарина глубже в комнату. – Есть новости?
– Отец прислал меня, чтобы помочь, – сказал Ренарин. – Светлость, где генерал Хал и ваш сын?
– В Уритиру. Они отправились туда, чтобы собрать войска, но потом… Светлорд, на Уритиру совершено нападение. Мы пытались получить информацию по даль-перьям. Похоже, некая сила прибыла в преддверии Бури бурь.
– Светлость! – воскликнул Кадаш. – Даль-перо письмоводительниц Себариаля снова заработало. Они извиняются за длительную паузу. Себариаль подчинился приказу Аладара и отступил на верхние уровни. Он подтверждает, что атакующие – паршуны.
– Клятвенные врата? – с надеждой спросил Ренарин. – Они могут добраться туда и открыть путь к нам?
– Сомневаюсь. Враг удерживает плато.
– Принц Ренарин, у наших армий в Уритиру преимущество, – сказала Тешав. – Связные единодушны в том, что вражеские силы и близко не так велики, чтобы победить нас там. Это явно сдерживающая тактика, чтобы мы не смогли запустить Клятвенные врата и привести помощь в Тайлен.
Кадаш кивнул:
– Те Сплавленные над Клятвенными вратами не дрогнули, даже когда каменный монстр пал. У них приказ – не дать запустить устройство.
– Сияющая Малата – единственная, кто мог провести наши армии сюда через Клятвенные врата, – добавила Тешав. – Но мы не можем связаться ни с нею, ни с кем-то из харбрантского контингента. Враг первым делом ударил по ним. Кто-то в точности знал, что нужно сделать, чтобы сломать нашу оборону.
Ренарин сделал глубокий вдох, втягивая буресвет из сфер Тешав. Его свечение озарило комнату, и все отвлеклись от даль-перьев, повернулись к нему.
– Портал надо открыть, – заявил Ренарин.
– Ваше высочество… – пробормотала Тешав. – Вы не можете сражаться один против всех.
– Но ведь никого другого нет. – Он повернулся, чтобы уйти.
И никто – ну надо же! – не попытался его остановить.
Всю его жизнь они это делали. Нет, Ренарин. Это не для тебя. Ты не сможешь это сделать. Ты нездоров, Ренарин. Будь благоразумен, Ренарин.
Он всегда был благоразумен. Всегда слушался. Оттого что сегодня никто не обошелся с ним как обычно, Ренарин испытал смесь восторга и ужаса. Даль-перья продолжали царапать бумагу, двигаясь сами по себе, не обращая внимание на происходящее.
Ренарин вышел наружу.
Все так же охваченный ужасом, младший принц Холин зашагал по улице, призывая Глиса как осколочный клинок. Когда он приблизился к уступу, ведущему к Клятвенным вратам, Сплавленные спустились. Четверо приземлились перед ним и приветствовали его жестом, весьма похожим на салют, напевая незнакомую ему безумную мелодию.
Ренарин был так испуган, что переживал, как бы не обмочиться. Не очень-то благородно или храбро!
И… что же теперь случится? – раздался внутри Ренарина гулкий голос Глиса. – Что грядет?
Его настиг очередной припадок.
Не один из прежних припадков, во время которых он становился слабым. Теперь с ним случались новые – такие, которые ни он, ни Глис не могли контролировать. Принц увидел, как из земли выросло стекло. Оно ветвилось, точно растущие кристаллы, создавая решетки, образы, значения и пути. Секции витража рождались одна за другой.
Они никогда не ошибались. До сегодняшнего дня – ведь, согласно их предсказанию, любовь Ясны Холин должна была обернуться ненавистью.
Он прочитал витражные образы и почувствовал, как исчезает страх. Ренарин улыбнулся. Это как будто смутило Сплавленных, которые как раз опускали руки, отдав ему честь.
– Вы удивляетесь, почему я улыбаюсь, – заявил Ренарин.
Они не ответили.
– Не волнуйтесь, – продолжил принц. – Вы не пропустили ничего смешного. Я… ну, я сомневаюсь, что вы найдете это забавным.
От Клятвенных врат разошлась круговая волна буресвета. Сплавленные закричали на странном языке и взмыли. От платформы кольцом распространилась сверкающая стена, волоча за собой светящийся послеобраз.
Когда она поблекла, то оказалось, что у врат стоит целая дивизия в холиновских синих мундирах.
А потом, словно Вестник из преданий, над ними поднялся в воздух человек. Бородач лучился буресветом и нес длинное серебряное осколочное копье.
Тефт.
Сияющий рыцарь.
Шаллан прислонилась к зубчатой стене, слушая, как солдаты выкрикивают приказы. Навани дала ей буресвет и воду, но сама отвлеклась, чтобы выслушать донесения из Уритиру.
Узор зажужжал на куртке Вуали:
– Шаллан? Ты отлично справилась! Ты просто молодец.
– Достойная схватка, – согласилась Сияющая. – В одиночку против множества, и мы не сдавали позиций.
– Мы продержались дольше, чем я надеялась, – заметила Вуаль. – Мы ведь и так были измотаны.
– Мы по-прежнему многое игнорируем, – добавила Шаллан. – Мы слишком наловчились притворяться. – Она же решила остаться с Ясной ради учебы. Но когда наставница воскресла из мертвых, Шаллан, вместо того чтобы продолжить обучение, немедленно сбежала. И о чем она только думала?
Да ни о чем. Она пыталась избежать того, с чем не хотела разбираться. Как обычно.
– Мм… – встревоженно загудел Узор.
– Я устала, – прошептала Шаллан. – Не надо переживать. Я отдохну, восстановлюсь, успокоюсь и стану кем-то одним. Вообще-то… на самом деле я не чувствую себя такой потерянной, как раньше.
Ясна, Навани и королева Фэн что-то обсуждали поодаль на стене. Тайленские генералы присоединились к ним, и вокруг собрались спрены страха. Они считали, что город не спасти. Вуаль с неохотой поднялась и окинула взглядом поле боя. Силы Амарама собирались за пределами досягаемости луков.
– Мы задержали врага, – сказала Сияющая, – но не победили. Нам по-прежнему противостоит ошеломляющая своими размерами армия…
– Мм… – Узор издал встревоженный писк. – Шаллан, посмотри. Вон там.
Ближе к заливу тысячи тысяч свежих паршунских войск начали вытаскивать из корабельных трюмов лестницы, чтобы использовать их для полноценного штурма.
– Прикажите людям не преследовать Сплавленных, – велел Ренарин Лопену. – Нам нужно в первую очередь удержать Клятвенные врата.
– Ну конечно, да. – Лопен взмыл в небо, чтобы найти Тефта и передать приказ.
Сплавленные столкнулись с Четвертым мостом над городом. Эти враги оказались более умелыми, чем те, кого Ренарин видел на земле, но они не столько сражались, сколько защищались. Сплавленные постепенно уводили схватку дальше от платформы, и Ренарин тревожился, что тем самым они увлекают Четвертый мост прочь от Клятвенных врат.
Дивизия алети вошла в город под приветственные и радостные крики тайленцев. Две тысячи человек не сыграют большой роли, если паршуны снаружи присоединятся к битве, но это было начало – и, кроме того, генерал Хал привел не одного, а троих осколочников. Ренарин изо всех сил постарался объяснить, какова ситуация в городе, но вынужден был с досадой признаться отцу и сыну Халам, что ничего не знает про Далинара.
Когда они воссоединились с Тешав, превратив ее станцию письмоводительниц в командный пост, Камень и Лин приземлились рядом с Ренарином.
– Ха! – воскликнул Камень. – С униформой что случилось? Тут нужна моя иголка.
Ренарин посмотрел на свой изорванный мундир:
– Меня ударило большим камнем. Двадцать раз… И кто бы жаловался. Это твоя кровь на форме?
– Пустяк!
– Нам пришлось нести его до самых Клятвенных врат, – сообщила Лин. – Мы пытались доставить его к тебе, но он начал втягивать буресвет, как только оказался здесь.
– Каладин близко, – согласился Камень. – Ха! Я кормлю его. Но здесь, сегодня он накормил меня. Светом!
Лин посмотрела на Камня:
– Шквальный рогоед весит не меньше чулла… – Она покачала головой. – Кара будет сражаться с остальными – не говори никому, что она упражнялась с копьем с детства, маленькая мошенница. Но Камень не сражается, а я всего-то пару недель назад взяла в руки копье. Есть идеи, куда нас послать?
– Я… э-э… на самом деле не командую, и вообще…
– Правда? – спросила Лин. – Это твой лучший голос Сияющего рыцаря?
– Ха! – воскликнул Камень.
– Кажется, сегодня я уже насиялся, – проворчал Ренарин. – Я… э-э… займусь Клятвенными вратами и доставлю сюда больше солдат. Думаю, вам стоит спуститься и помочь тем, кто сражается у стены, оттаскивать раненых с линии фронта.
– Хорошая идея, – одобрил Камень. Лин кивнула и улетела прочь, но рогоед задержался, а потом схватил Ренарина и заключил в очень теплые, крепкие и совершенно неожиданные объятия.
Ренарин сделал все возможное, чтобы не начать выворачиваться из них. Это было не первое объятие Камня, которое ему пришлось перенести. Но… буря свидетельница, нельзя же вот так хватать людей!
– Почему? – спросил Ренарин, когда рогоед его отпустил.
– Ты был похож на человека, которого нужно обнять.
– Уверяю тебя, я таким не бываю. Но я рад, что вы пришли, ребята. Очень, очень рад.
– Четвертый мост, – отсалютовал Камень и взлетел.
Ренарин сел на какие-то ступеньки поблизости, дрожа от всего случившегося, но все равно широко улыбаясь.
Далинар засыпал в объятиях Азарта.
Когда-то он верил, что за свою жизнь побывал четырьмя разными людьми, но теперь понял, что сильно ошибся в своей оценке. Он жил не как два, четыре или шесть человек – он жил как тысячи, каждый день становился кем-то немного другим.
Он не изменился одним гигантским скачком, но сделал множество маленьких шагов.
«Самое важное всегда то, что будет следующим», – подумал он, погруженный в полусон, навеянный красным туманом. Азарт грозил захватить его, обрести над ним власть, взорвать изнутри и превратить душу в лохмотья, стараясь угодить Далинару – дать ему то, что было опасно, но сам Азарт не мог этого понять.
Чьи-то тонкие пальцы схватили руку Далинара.
Он вздрогнул, посмотрел вниз.
– К-крадунья? Тебе не стоило сюда приходить.
– Но у меня лучше всего выходит проникать туда, куда мне нельзя. – Она вложила что-то в его ладонь.
Большой рубин.
«О, какая же ты молодец».
– Это он? – спросила она. – И зачем тебе понадобился этот камень?
Черный Шип вгляделся в туман, прищурив глаза. «Ты знаешь, как мы ловим спренов, Далинар? – спросил Таравангиан. – Их заманивают тем, что они любят. Привлекают, предложив что-то знакомое… Что-то хорошо известное».
– Шаллан видела одну из Несотворенных в башне, – прошептал он. – Когда она подобралась близко, Несотворенная испугалась, но я не думаю, что Азарт воспринимает мир так же, как то создание. Понимаешь, его может победить только тот, кто в глубине души его по-настоящему понимает.
Он поднял самосвет над головой и – в последний раз – впустил в себя Азарт.
Война.
Победа.
Противоборство!
Вся жизнь Далинара была состязанием: он сражался, переходя от одного завоевания к другому. И принял то, что сотворил. Оно навсегда останется его частью. И хотя он полон решимости сопротивляться, но не отбросит то, чему научился. Та самая жажда борьбы – сражения, победы! – подготовила его к тому, чтобы отказать Вражде.
– Спасибо, – снова прошептал он Азарту, – за то, что дал мне силу, когда я в ней нуждался.
Азарт клубился вокруг него, воркуя от похвалы.
– Теперь, старый друг, пришло время отдохнуть.
Не останавливайся.
Каладин уворачивался и метался из стороны в сторону, избегая одних ударов, исцеляясь от других.
Отвлекай их.
Он попытался взлететь, но восемь Сплавленных, что роились вокруг, снова сбили его на землю. Каладин ударился о камни и сплел себя в сторону, подальше от копий и дубин.
Мне не спастись.
Он должен отвлекать их внимание. Если бы сумел ускользнуть, все они обратились бы против Далинара.
Их не нужно одолевать. Надо только продержаться достаточно долго.
Он метнулся вправо, скользя в паре дюймов над землей. Но одна из массивных Сплавленных – с Каладином сражались четверо таких – схватила его за ногу. Она прижала его к земле, и вдоль ее рук выросли выступы панциря, угрожая обездвижить Каладина.
Он пинками сбил ее с себя, но тут другой противник схватил его за руку и швырнул в сторону. Спустились летающие Сплавленные, и хотя он отбил их копья Сил-щитом, его бок пульсировал от боли. Исцеление теперь шло медленнее.
Подлетели еще два Сплавленных и забрали самосветы, лежащие неподалеку, оставив Каладина в расширяющемся кольце тьмы.
Просто тяни время. Далинару нужно время.
Каладин повернулся, и Сил – она пела в его голове – превратилась в копье, которое он вонзил в грудь одной из громил. Исцелялись они быстро, если не ударить в нужное место на грудине, а Каладин промахнулся. Поэтому он превратил Сил в меч и – поскольку оружие все еще было в грудной клетке Сплавленной – рубанул вверх, через голову, выжигая ей глаза. Другой массивный Сплавленный замахнулся чем-то похожим на дубину, но являвшемся на самом деле продолжением его тела. Каладин использовал большую часть оставшегося буресвета, чтобы в момент удара плетением направить противника вверх, где тот врезался в соратника.
Еще один налетел сбоку, сбил Каладина с ног, и мостовик покатился по земле. Когда он замер, лежа на спине, при вспышке красной молнии в небе увидел пикирующего на него врага. Кэл призвал Сил в виде копья, выставив ее наконечником кверху, и Сплавленный наткнулся на копье грудью – что-то треснуло внутри, и его глаза выгорели.
Следующий противник схватил Кэла за ногу и поднял, а потом вышиб дух, ударив лицом о землю. Чудовищных размеров Сплавленный наступил обросшей панцирем ногой ему на спину, ломая ребра. Каладин закричал, и хотя буресвет исцелил все, что мог, внутри его затрепетал последний огонек.
И погас.
Внезапно над полем раздался звук, похожий на шелест воздушного потока, сопровождающийся воплями боли. Сплавленный неуклюже попятился, что-то бормоча в быстром встревоженном ритме. А потом… повернулся и убежал.
Каладину пришлось извернуться, чтобы посмотреть назад. Он больше не видел Далинара, но сам красный туман спазматически содрогался. Он колыхался и пульсировал, хлестал из стороны в сторону, словно застигнутый сильным ветром.
И другие Сплавленные сбежали. Вопли стали громче, и туман как будто взревел – из него потянулись тысячи лиц со ртами, разинутыми в мучительном крике. Их всосало обратно, словно крыс, которых потянули за хвосты.
Красный туман стянулся в точку и исчез. Стало темно, и буря в небесах затихла.
Каладин лежал на земле, чувствуя, что некоторые кости сломаны. Буресвет восстановил все важное для жизни; его внутренние органы, скорее всего, были в порядке, но поврежденные кости заставили ахнуть от боли, когда он попытался сесть. Сферы вокруг были пусты, и тьма мешала ему разглядеть, жив ли Далинар.
Туман исчез полностью. Это казалось хорошим знаком. И в темноте Каладин увидел, как из города что-то вылетело. Какие-то ярко-белые огни.
Поблизости раздался скрежет, а потом во мраке мигнул фиолетовый свет. Тень с трудом поднялась на ноги, и темно-фиолетовое свечение энергично пульсировало в ее грудной полости, которая была пустой, не считая самосвета.
Светящиеся красные глаза Амарама озарили изуродованное лицо: с безвольно свисающей челюсти, сломанной в падении, текла слюна, а по обе стороны лица под странным углом росли самосветы. Он ковылял к Каладину, его самосветное сердце излучало пульсирующее сияние. В его руке появился осколочный клинок. Тот самый, что убил друзей Каладина так давно.
– Амарам, – прошептал Каладин, – я вижу, кто ты. Кем ты всегда был.
Амарам попытался заговорить, но свисающая челюсть позволяла ему лишь брызгать слюной и пыхтеть. Каладин потрясенно вспомнил, каким увидел великого лорда впервые, в Поде. Тот был таким высоким и храбрым. Казался воплощением совершенства.
– Амарам, я увидел это в твоих глазах, – продолжил Каладин, – когда ты убил Кореба, Хэба и остальных моих друзей. Я видел, что ты испытываешь чувство вины. – Он облизал губы. – Ты пытался сломить меня, сделав рабом. Но тебе не удалось. Меня спасли.
Может быть, пришла пора, чтобы кто-то спас тебя, – сказала Сил в Шейдсмаре. Но кто-то уже сделал это.
Амарам высоко поднял осколочный клинок.
– Четвертый мост, – прошептал Каладин.
В затылок Амараму вонзилась стрела и прошла насквозь, выйдя из нечеловеческого рта. Новый великий князь Садеас неловко шагнул вперед, выронил осколочный клинок. Издал сдавленный звук, повернулся – и тотчас же еще одна стрела угодила ему в грудь, прямо в мигающее самосветное сердце.
Аметист взорвался, и чудовище безвольной грудой рухнуло рядом с Каладином.
Позади него на каких-то развалинах стояла светящаяся фигура с огромным осколочным луком Амарама. Оружие было под стать Камню, высокому и сияющему, точно маяк во мраке.
Красные глаза Амарама потухли, когда он умер, и Каладин отчетливо разглядел, как из его трупа вырвался черный дым. Два осколочных клинка возникли рядом и со звоном упали на камни.
Солдаты освободили для Сияющей место на стене. Они продолжали готовиться к вражескому нападению. Армия Амарама построилась для штурма, в то время как паршуны несли лестницы, готовые атаковать.
На стене нельзя было и шагу ступить, не раздавив спрена страха. Тайленцы шептались о доблести алети в бою, вспоминая истории вроде той, когда Хамадин и пятьдесят его солдат выстояли против десяти тысяч веденцев. Это была первая битва тайленцев за целое поколение; в отличие от них, армия Амарама закалилась во время постоянной войны на Расколотых равнинах.
Тайленцы смотрели на Шаллан, как будто она могла их защитить. Сияющие рыцари были единственным преимуществом, которым обладал город. Их лучшей надеждой на спасение.
Это приводило ее в ужас.
Войска пошли в атаку на стену. Ни паузы, ни передышки. Вражда будет бросать армии на эту стену, пока не одолеет защитников Тайлена. Кровожадные бойцы во власти у…
Свет в их глазах начал гаснуть.
В сумерках ошибиться было невозможно. По всему полю красное свечение в глазах солдат Амарама угасало. Многие тотчас же рухнули на колени, и их начало тошнить. Другие, споткнувшись, удержали равновесие благодаря собственным копьям. Как будто из них высосали саму жизнь – и это случилось так быстро и неожиданно, что Шаллан пришлось моргнуть несколько раз, прежде чем она осознала – все происходит на самом деле.
На стене раздались радостные возгласы, когда Сплавленные необъяснимым образом отступили на свои корабли. Паршуны поспешили следом, как и многие солдаты Амарама, хотя кто-то из них и остался лежать на изломанных камнях.
Черная буря неспешно поблекла, превратилась в смутное пятно, по которому сонно пробегали красные молнии. Наконец она покатилась прочь через остров – беспомощная, лишенная ветра – и исчезла где-то на востоке.
Каладин пил буресвет из самосветов Лопена.
– Гон, радуйся, что рогоед отправился тебя искать, – заявил Лопен. – Остальные-то думали, что мы будем просто сражаться, понимаешь?
Каладин взглянул на Камня, который стоял над телом Амарама и смотрел вниз, держа огромный лук в безвольно повисшей руке. Как же ему удалось натянуть эту штуковину? Буресвет наделял большой выносливостью, но не очень-то увеличивал силу.
– Ух ты! – воскликнул Лопен. – Ганчо! Смотри!
Сквозь рассеявшиеся тучи проглянул солнечный свет и озарил каменное поле. Далинар стоял на коленях недалеко от них, сжимая огромный рубин, который лучился тем же странным призрачным светом, как и Сплавленные. Девочка-реши замерла рядом, положив миниатюрную руку ему на плечо.
Черный Шип плакал, прижимая самосвет к груди.
– Далинар? – встревоженно спросил Каладин, подбегая к нему. – Что случилось?
– Капитан, все кончено, – сказал Далинар. Потом улыбнулся. Так это слезы радости? Почему же у него такой скорбный вид? – Все кончено.
Назад: 119 Единство
Дальше: 121 Идеалы
