Глава XIII
Возвращение в лечебницу

Следующим утром Жюстина проснулась совсем больной и разбитой, с сильным жаром.

– Ей следует оставаться в постели, – сказала миссис Пул. – Остальные могут и дальше слоняться по городу, если хотят, но мисс Жюстине необходим покой, а если ей его не предоставить, она вконец разболеется.

– Я бы не стала называть словом «слоняться» побег от волколюдей, миссис Пул, – заметила Кэтрин. – Мы спасали свою жизнь, вы вроде бы знаете.

– А яйца еще есть? – спросила Диана.

– Нет, готовых больше нет, так что тебе придется довольствоваться тостом с вареньем. У тебя желудок – просто бездонная яма! Посмотри хоть на мисс Беатриче, разве она то и дело просит добавки?

– Да она вообще ничего не просит, потому что ничего не ест, – буркнула Диана.

– Что до вашего намерения слоняться по городу, которое, я уверена, вы все имеете – вместо того, чтобы оставаться дома, как следовало бы. Дома у нас дел более чем достаточно. Вам всем нужны платья, так что нужно хорошенько заняться шитьем…

– Шитьем! – содрогнулась Кэтрин с отвращением в голосе.

– Но перед нами лежит нераскрытая тайна, – сказала Мэри. За завтраком они уже обсудили эту тайну в деталях – начиная со встречи Мэри с мистером Гестом и продолжив убийством Молли Кин и побегом Беатриче, а дальше обменялись крупицами информации об Обществе Алхимиков, которыми обладали они все. Кэтрин слушала с живейшим интересом.

– И эту тайну вам следовало бы оставить мистеру Холмсу и полиции, в конце концов, мы им платим за подобные веши, – миссис Пул выговорила «подобные вещи» тоном, который подошел бы для описания дохлой крысы.

– Пойду проверю, как там Жюстина, – сказала Беатриче. – Пока миссис Пул не позвала меня вниз завтракать, я отметила у больной жар, и, похоже, она не понимала, где находится. Она металась по подушке и то и дело звала своего отца. Думаю, потрясение для нее было слишком сильным.

– Мне пойти с тобой? – спросила Кэтрин.

– Не стоит, лучше спокойно поешь, – отозвалась Беатриче. – К тому же ты провела без сна большую часть ночи, тебе самой нужен отдых.

Беатриче выплыла из комнаты, как прекрасный призрак. Диана тем временем запихала в рот остатки тоста. И тут прозвонил дверной звонок. Через минуту миссис Пул уже ввела в маленькую гостиную Холмса и Ватсона.

– Сожалею, что помешал вам завтракать, мисс Джекилл и прочие дамы, – с легким поклоном сказал Ватсон.

– Да-да, – подтвердил Холмс без тени сожаления. – Можем мы сразу перейти к делу? Есть несколько линий расследования, которыми я бы хотел сегодня заняться, но сначала решил посоветоваться со всеми вами. Этим утром мы встречались с Лестрейдом.

– Хотите чаю, доктор Ватсон? – спросила Мэри. – Миссис Пул только что принесла полный чайник.

– Благодарю, – сказал Ватсон. – А еще я хотел бы навестить мою пациентку.

– Беатриче только что пошла к ней, – сказала Мэри, наливая чай в пустую чашку, которую изначально подали для Беатриче. – Но сначала выпейте это. Я отлично знаю, что такое расследование. Если вы уже успели побывать у Лестрейда, скорее всего, у вас не было времени позавтракать. Мистер Холмс, а вам чаю налить?

Но Холмса чай явно не интересовал. Он нетерпеливо присел на край стула и сказал:

– Обморок мисс Франкенштейн прошлой ночью помешал нам рассказать о том, как прошел опрос родных и друзей убитых женщин – по крайней мере четырех из них, поскольку Полина Делакруа прибыла в Лондон совсем недавно и не успела обзавестись знакомствами. Она была горничной французской дамы, жившей на Сент-Джеймс-Плейс. Хозяйка уволила ее без рекомендаций, и Полине пришлось зарабатывать на жизнь на улицах. В Англии у нее не имелось никакой родни, а друзей завести у нее не было времени. Все немногое, что нам о ней известно, мы знаем от хозяйки пансиона, где она снимала комнату. Но о четырех других девушках, включая последнюю жертву, Сюзанну Мур, мы знаем куда больше. Все они в свое время были обитательницами приюта Общества Магдалины. Некоторые продержались там всего на пару дней, а первая жертва – Салли Хэйвард – прожила в приюте даже несколько месяцев.

– Все четверо? Это слишком много, чтобы быть совпадением, – сказала Мэри. – Диана, ты не помнишь, в Обществе Магдалины при тебе не упоминали эти имена? Сюзанна, Салли, еще Анна Петтинджил, насколько я помню, и, конечно же, Молли Кин.

– Да я никогда не запоминала их имен, – Диана положила себе в чай еще пару полных ложек сахара и залпом выпила полчашки. – Все они были одинаковые. Но я всегда подозревала, что в этом чертовом приюте творится что-то не то! Я даже готова туда вернуться и поискать ключ к загадке.

– Нет, ты не можешь, – покачала головой Мэри. – Они тебя слишком хорошо знают. Нам нужен кто-то совсем новый, женщина, которая могла бы проникнуть внутрь, не вызывая подозрений, и как следует все обыскать. Наша переодетая шпионка.

– Я пойду, – вызвалась Кэтрин. – Они меня никогда не видели, а я за время, которое прожила на улице, встречала достаточно проституток, чтобы суметь притвориться одной из них. Но мне понадобится Диана – нет, не для того, чтоб меня сопровождать! – На этих словах Диана, которая было напряглась, снова сгорбилась на стуле и нахмурилась. – Диана мне нужна в качестве внешнего контакта. Ты ведь знаешь там все ходы-выходы, верно? И все способы забраться внутрь и выбраться оттуда. Думаю, что там есть стена – такие места всегда окружены стенами. И кабинет директрисы – где он находится? Мне нужно знать, где искать…

– Подождите секунду, – прервал ее Ватсон. Он стоял, прислонившись к стене, вместо того, чтобы занять последний свободный стул у стола миссис Джекилл. – Мы не предполагали, что вы, юные леди, будете участвовать в этом расследовании. Я знаю, вы все отважны, но это слишком опасно. Только вчера вы подверглись нападению. Пусть с преступниками разбирается полиция, или хотя бы предоставьте это нам с Холмсом!

– Но вам с Холмсом не удастся проникнуть за стены приюта, – возразила Мэри. – В Общество Магдалины не допускают мужчин, а к тому времени, как полиции удастся найти способ туда попасть законным путем, директриса уничтожит все доказательства против нее. Все, что могло бы ее связывать с этими несчастными жертвами. Если, конечно, за ней действительно есть вина. Я думаю, вчера мы неплохо показали, что способны о себе позаботиться.

Ей вспомнилось мрачное лицо миссис Рэймонд. Неужели эта угрюмая женщина и правда связана с убийствами, а то и с самим Обществом алхимиков?

– В ее словах есть резон, Ватсон, – с улыбкой заметил Холмс. – И, должен признать, я с самого начала надеялся, что мисс Джекилл предложит какой-либо действенный способ изнутри исследовать заведение, куда нам с вами хода нет. Однако я понимаю ваши опасения. Поэтому советую вам самолично проводить на место мисс Моро и мисс Хайд и послужить их защитником. Хотя, боюсь, вам придется ждать их за воротами.

– Не очень-то это им поможет, – сказал Ватсон, нервно допивая чай. – Ладно, сейчас я собираюсь осмотреть мисс Франкенштейн. Вы говорили, что к ней уже поднялась мисс Раппаччини?

– Именно так, – сказала Мэри, чувствуя себя позабавленной. Неужели всех мужчин так же легко читать – как раскрытую книгу? Нет, все-таки не всех. Мистер Холмс составлял исключение – он, похоже, совсем не обращал внимания на женщин. Вернее, не обращал на них внимания как на женщин и воспринимал их как мужчин в юбках, расценивая их только с точки зрения полезности для расследования.

Ватсон кивнул, поставил чашку на столик и вышел из комнаты – чуть быстрее, чем позволяли правила вежливости.

– А как насчет меня, мистер Холмс? – спросила Мэри. – Есть еще одна линия расследования, которой я бы хотела заняться.

Раз уж дело зашло о расследованиях – она хотела оказаться в самой гуще событий.

– И что за линия, мисс Джекилл?

– Я бы хотела еще раз посетить Перфлит. Когда Ренфилда арестовали и он увидел Диану, он узнал ее. Не знаю, запомнили ли вы, но он просил девочку передать ее отцу, что он сделал, что сказано… что бы это ни было. Может ли быть, что этот человек встречался с Хайдом? Что он имел с ним какие-то сношения? К тому же доктор Бэлфур обронил о Ренфилде пару слов, на которые я сперва не обратила внимания и вспомнила их только погодя: он сказал, что сожалеет, что такой почтенный ученый впал в безумие. Я бы хотела узнать, какой именно наукой занимался Ренфилд и что свело его с ума.

– Я вижу, куда вы клоните, мисс Джекилл, – кивнул Холмс. – Вы ищете связь между Ренфилдом и Société des Alchimistes. Не знаю, сможет ли доктор Бэлфур просветить вас на эту тему, но что-то о прошлом Ренфилда он знать наверняка должен. Я как раз планировал свой следующий визит в Перфлит. Погода отлично подходит для загородной поездки.

– И я поеду с вами обоими, – вмешалась миссис Пул, которая как раз внесла поднос со свежими тостами и маслом. – Мисс Джекилл с Парк-Террейс не поедет ни в какой Перфлит наедине с джентльменом, мистер Холмс. Даже с таким знаменитым джентльменом, как вы.

– Миссис Пул, но это же смешно, – сказала Мэри. – На дворе 1890-е годы! Мужчины и женщины регулярно ездят вместе по железной дороге, сидят в одних и тех же купе. И никто не вздумает за это обвинить их в неблагопристойности.

– Мужчины и женщины – может быть, но не леди и джентльмены, – стояла на своем миссис Пул.

Холмс рассмеялся.

– Что же, я буду рад вашей компании, миссис Пул. Из вас получится прекрасная дуэнья.

Дуэнья! Что за жуткое слово. На миг Мэри почти что разозлилась на миссис Пул, но потом напомнила себе, что ест завтрак, приготовленный миссис Пул, в доме, приведенном миссис Пул в порядок. Она столь многим была обязана экономке… Но все же поездка в компании дуэньи… Да еще и мистер Холмс не думал перестать улыбаться, как будто смешно пошутил.

– А мне чем заняться? – спросила Беатриче, стоявшая в дверях. Она так тихо вошла, что никто и не заметил. – У Жюстины сейчас доктор Ватсон. Слава богу, она наконец смогла заснуть. Доктор говорит, что опасности ее жизни нет, хотя на несколько дней, пока не пройдет лихорадка, она нуждается в абсолютном покое. Он также упомянул о ваших планах. Если вы все собираетесь сегодня уйти из дома, и даже миссис Пул будет сопровождать Мэри в Перфлит, думаю, мне было бы лучше остаться здесь. За Жюстиной нужно приглядывать, к тому же я еще слишком ядовита. Мне не стоит лишний раз появляться на публике, пока уровень моего яда не снизится до… так сказать, нормы. К счастью, мое дыхание не может повредить Жюстине. Даже в ослабленном состоянии она остается крепче любой обычной женщины. Мое касание могло бы обжечь ее кожу, но я надену перчатки.

– Значит, сегодня мы будем работать тремя командами, – подытожил Холмс. – Мисс Моро, мисс Хайд и Ватсон отправляются в Уайтчепел; мисс Джекилл и миссис Пул сопровождают меня в Перфлит; а вы, мисс Раппаччини, остаетесь здесь с мисс Франкенштейн.

– Кэтрин нужно переодеться, замаскироваться, – сказала Мэри. – Она не может в таком виде отправиться в Общество Магдалины. Чтобы ее там приняли, нужно выглядеть как… как падшая женщина.

Все взгляды устремились на Кэтрин. Этим утром она была одета в одно из домашних платьев Мэри, коричневое, клетчатое, с отложным воротником. Волосы она затянула в пучок у основания шеи и в таком виде, если не принимать во внимание желтые глаза, больше походила на школьную учительницу, чем на падшую женщину.

– Не, в таком наряде бесполезно являться к Мамаше Рэймонд, – сказала Диана. – Тебе надо одеться, ну, шикарно, с оборками и кружевами, но при этом достаточно дешево. А еще обязательно нужно накраситься.

Оборки и кружева – наряд, подходящий для уличной женщины! Откуда было Мэри взять что-то подобное? Пожалуй, у нее не было идей, кроме одной.

– Давай поднимемся в комнату моей матери, – предложила она. – Думаю, я могу что-то для тебя присмотреть.

Кэтрин и Диана поднялись за ней по ступенькам, а Холмс и Ватсон остались ждать их внизу – под заверения миссис Пул, что девушки вот-вот вернутся. Однако на самом деле поиски наряда заняли немало времени.

Наконец Мэри нашла в гардеробе миссис Джекилл «чайное» платье для полуофициальных приемов – нарядное, но довольно старое, уже лет десять как вышедшее из моды. Это был единственный предмет одежды, который Мэри могла предложить в качестве «шикарного».

– Оно мне не совсем по размеру, – сказала Кэтрин. – Но я скажу, что мне его отдала прежняя хозяйка перед тем, как меня уволить и выбросить на улицу, зарабатывать на жизнь своим телом, как случилось с Полиной Делакруа. Вот и подходящая история для миссис Рэймонд.

– Теперь остается накрасить лицо и сделать прическу, – сказала Диана.

– Я не знаю, где покупают краски для лица… Может быть, в театральных магазинах? – Мэри начинала сердиться. За кого они ее, в конце концов, принимают? За хозяйку торговых рядов?

– Нет, накрасить должен кто-нибудь, кто умеет это делать. Кто-то вроде Кейт Кареглазки.

– Кейт – это подруга Молли Кин? – спросила Кэтрин. Она повернулась к зеркалу и внимательно изучила себя со всех сторон. На миг Мэри ощутила укол вины – в конце концов, это ведь было платье ее матери, пусть даже та и не носила его много лет. Но ведь матушке было бы важно открыть тайну Общества Алхимиков, разве не так? Иначе зачем бы ей было передавать дочери портфель с документами. Мэри была уверена, что эта информация предназначалась для нее.

– Да, та самая Кейт. Думаю, вам стоит просто отправиться в «Три колокола» и там ее найти.

– Ха! Видишь, и мне иногда приходят ценные идеи, – воскликнула Диана.

– Да, идея была неплохой, – признала Мэри. – Но скажи, тебе действительно необходимо отправляться в город в таком виде? Кэтрин требуется маскировка, но тебе-то нет.

Пока Мэри искала подходящее платье, а потом помогала Кэтрин его надеть, Диана успела переодеться в свой мальчишечий наряд. Мэри не могла отделаться от желания видеть свою сестру одетой более, гм, благопристойно.

– Кэтрин сказала, что может понадобиться лазать через стены, а в штанах лазать куда удобнее, – Диана засунула руки в карманы брюк. Было совершенно ясно, что переодеваться она не собирается.

Мэри в раздраженном настроении сидела в купе поезда, державшего путь на Перфлит. Ей хотелось обсуждать с мистером Холмсом ход расследования, а он вместо того углубился в обсуждение тонкостей домашнего хозяйства с миссис Пул! Вовсю выспрашивал ее, как выводятся при стирке разные типы пятен, каковы расписания появления в разных районах уличных торговцев, что именно они продают… Казалось, он полностью поглощен беседой.

– Никогда не знаешь, что может понадобиться при расследовании, – объяснил он. – Самая тривиальная информация может оказаться ключевой для раскрытия дела. Я сам, миссис Пул, написал монографию о различных видах почвы в районах Лондона. Вы, например, знали, что в Спиталфилдсе почва разительно отличается от той, что в Шордитче?

– Неужели, сэр? Я и подумать не могла! – воскликнула миссис Пул – и получила вдобавок лекцию о разных типах сигаретного пепла, которая, похоже, ее не менее восхитила.

Лечебница для умалишенных ничуть не изменилась со времени их последнего визита – Мэри узнала ее кирпичные стены и кованые ворота, за которыми виднелись верхушки деревьев. Но на этот раз за воротами их не встретил Джо Эбернейти.

– Нет, сэр, он больше тут не работает, – пояснил незнакомый санитар-привратник, когда Холмс спросил о местонахождении Джо. – Его уволили вместе с доктором Бэлфуром и еще с толпой народа – все из-за побега этого Ренфилда. Доктор Сьюард был просто в ярости. Он же тогда уезжал в какую-то Вейну на ихнее докторское собрание – и как только прослышал про все эти убийства, сразу примчался обратно на ближайшем поезде. Прибыл вчера вечером и послал всех, кто отвечал за Ренфилда, паковать чемоданы. Если вам нужно что-то узнать, то вам как раз к доктору Сьюарду. Только сейчас он занят с другим джентльменом из Лондона, я только что его проводил в кабинет. Но я спрошу, когда он сможет вас принять. Как вас представить?

– Что же, это объясняет, почему доктор Бэлфур не ответил на мою телеграмму, – шепнул Холмс Мэри. Они подождали у ворот, пока санитар не сообщил им, что доктор Сьюард готов уделить мистеру Холмсу несколько минут, потому что времени у него совсем немного. Наконец их проводили наверх, в кабинет директора. Когда они только подходили к двери, она распахнулась, и через порог навстречу им переступил мужчина с шапкой седых волос. Выглядел он очень возбужденным и почти что налетел на Холмса в своем пути по коридору.

– Извините, – бросил он, коротко кивнул и удалился быстрым шагом.

Кабинет Сьюарда разительно отличался от того, что принадлежал Бэлфуру, – не только тем, что его очевидно обживали куда дольше, но и общей опрятностью и порядком. На полках аккуратными рядами стояли книги, документы и письма лежали на столе, разложенные по стопкам. Мэри невольно задумалась, заметил ли хозяин кабинета нехватку письма от профессора Ван Хельсинга.

– Мистер Холмс, чему я обязан удовольствием вас видеть? – спросил человек, сидевший за столом, голосом, не выдававшим ни малейшего удовольствия.

– Полагаю, вы – доктор Сьюард? – спросил Холмс.

– Именно он. Я могу уделить вам четверть часа, не более того. Надеюсь, вы меня простите, я чрезвычайно занят сегодня утром. Вам, конечно, известно, что мой пациент по фамилии Ренфилд сбежал из-под надзора полиции. Представления не имею, намерен ли он вернуться сюда. Я уже просил инспектора Лестрейда прислать нам полицейских, но они еще не прибыли. Ах ты черт!

Мэри так и подскочила на месте, но это последнее выражение было, как выяснилось, адресовано вовсе не им. Сьюард, вскочив с места, подхватил сложенный зонтик, прислоненный к его столу, и поспешил к двери кабинета. Открыв дверь, он крикнул куда-то в глубину коридора:

– Сэм! Сэм! Мистер Прендик забыл свой зонт!

Очевидно, по ту сторону двери подошел некий Сэм, потому что доктор вышел ему навстречу, и Мэри услышала их негромкий разговор:

– Беги скорее, может быть, ты успеешь его догнать, пока он не сел на поезд! Да, больше пока ничего не нужно. Когда потребуется проводить мистера Холмса, я тебе позвоню.

Прендик?! Нужно как можно скорее сказать об этом Кэтрин! Господи, что почувствует Кэтрин, если узнает, что человек, который бросил ее умирать, не только выжил, но и находится сейчас в Лондоне?!

– Извините, – сказал доктор, возвращаясь в кабинет. – Особенно вам, дамы, приношу глубочайшие извинения… – Он бросил на Мэри и миссис Пул оценивающий взгляд, явно не понимая, какого черта этим женщинам от него нужно.

Раньше, чем Холмс успел произнести хоть слово, Мэри поспешно сказала:

– Не стоит извинений, доктор Сьюард! Позвольте представиться, я – мисс Дженкс, представительница Женского Христианского Миссионерского Общества, а это моя сотрудница, миссис Пул. Наше Общество занимается спасением женщин, впавших во грех. Некоторые из жертв недавних убийств были в наших списках, потому что получали регулярную помощь от нашего сообщества, и наша покровительница, чьего имени я предпочла бы не упоминать, потому что она связана с королевской семьей, настояла, что мы просто обязаны сопровождать мистера Холмса. Надеюсь, наше присутствие никак не помешает вашей беседе. Мы здесь находимся просто как наблюдатели и постараемся вести себя тихо, как мыши.

– Я, разумеется, был весьма рад таким сопровождающим, как мисс Дженкс и миссис Пул, – добавил Холмс. – «Сum mulieribus non est disputandem», как сказал Цицерон.

– Понятно, – отозвался Сьюард, слегка искривив губы в подобии улыбки, и впервые взглянул на Холмса с чем-то вроде симпатии. – А теперь, пожалуйста, поясните, какая именно информация о Ренфилде вам требуется.

– Мне требуется любая информация, которой вы обладаете, – ответил Холмс. – История его жизни, прежние контакты. У него бывали посетители? Мисс Дженкс, у вас не найдется с собой бумаги и карандаша? Может быть, вы действительно могли бы принести пользу расследованию, если бы делали заметки.

– Конечно, мистер Холмс, – отозвалась Мэри. Господи, а есть ли у нее карандаш и бумага? Карандаш точно есть… а бумага? Миссис Пул без единого слова полезла в свою вместительную сумочку и вытащила оттуда небольшой блокнот, который и подала Мэри. Впервые девушка ощутила благодарность за присутствие экономки здесь, а потом и вину за то, что сразу этого не оценила. Она быстренько перелистнула несколько страниц со списками покупок. – Что конкретно вы хотите, чтобы я записала?

– Все, что может представлять интерес для нашего расследования. Вы, в конце концов, наблюдательная юная женщина, я уверен, – Холмс произнес это с бездумно-вежливой интонацией, как будто просто хотел отвлечь неприятную особу на хоть какое-то подобие деятельности. Мэри окинула кабинет взглядом, стараясь не привлекать к себе внимания доктора. Чего именно хочет от нее Холмс? Или она ошиблась – и ему просто нужно зачем-то, чтобы она записывала слова доктора Сьюарда?

Но Сьюард в итоге не смог – или не захотел – сообщить им что-либо мало-мальски ценное. Ну да, Ренфилд, «хотя в это и трудно поверить, принимая во внимание его текущее состояние», раньше был респектабельным джентльменом, занимался бизнесом в Сити. Потом его бизнес начал претерпевать кризис, и ему было тяжело это вынести, и у него появились привычки, которые в итоге привели к безумию. У него никогда не было ни жены, ни детей, так что в лечебницу его поместили бизнес-партнеры, опасаясь за его жизнь. Компания ежемесячно вносила плату за его содержание. За все эти годы к нему никогда не приходили посетители. Больше Сьюард ничего не знал.

– Конечно, он попал сюда еще при моем предшественнике, – пояснил он. – Я сам здесь довольно недавно, стал директором всего пять лет назад, а некоторые пациенты пребывают здесь лет по двадцать. Именно поэтому мне пришлось так тяжело, когда после нынешнего инцидента я должен был оправдываться перед Советом попечителей. Так что можете понять, почему для меня так важно, чтобы Ренфилда поскорее поймали и вернули к нам, мистер Холмс. Боюсь, больше мне вам нечего сказать. Ренфилд не оставил каких-то документов, кроме разве что дневников, которые он именовал своими отчетами. Там нет ничего, кроме столбцов цифр. Могу попросить Сэма их принести и продемонстрировать, пока вы еще здесь.

Прощаясь с ними, доктор добавил:

– Надеюсь, вам с инспектором Лестрейдом удастся как можно скорее его поймать, мистер Холмс. От этого зависит моя профессиональная карьера. А вам, мисс Дженкс, успеха с вашими благими начинаниями! Как вы там сказали, называется ваша организация? Я бы мог, возможно, послать вам пожертвование…

Боже, что за название она тогда выдумала? Мэри на мгновение замешкалась.

– Большое спасибо вам, сэр, – выступила вперед миссис Пул. – Эти молодые женщины приходят к нам запятнанные грехом, но потом молитва и труд во славу Господа отмывают их начисто, снова делая овечками Господними. Я имею в виду состояние их душ, сэр. Бог ненавидит грех, но любит грешников, и мы еще увидим этих молодых женщин сидящими одесную Отца, когда их души окончательно очистятся от своих грехов. Кроме того, мы регулярно даем им горячий суп. Горячий суп и молитва, сэр, лучшие орудия очищения. Если желаете, мы пришлем вам несколько брошюр и с ними заявление о регулярном пожертвовании…

– Да-да, конечно, – поспешно перебил ее Сьюард. – Давайте я вас сам провожу. Уверен, что вы стремитесь как можно скорее вернуться в Лондон, чтобы продолжать свои благие труды ради Господа…

До того, как Сьюард наконец их выставил, Сэм продемонстрировал Холмсу записные книжки Ренфилда – но доктор не солгал: там не был ничего, кроме цифр. Столбцы цифр, означающие, должно быть, количество съеденных им мух. Ничего, что могло бы помочь в расследовании.

Когда они наконец вышли за ворота лечебницы, которые с лязгом захлопнулись за ними, Мэри извлекла из сумочки блокнот. Сумочка ее была притом куда менее вместительна, чем у миссис Пул, поэтому девушка с трудом затолкала туда свои записи и с таким же трудом их извлекла наружу.

– Вам было нужно что-то вроде этого? – спросила она, демонстрируя свои записи Холмсу.

– А я еще волновался, поймете ли вы меня правильно! – воскликнул детектив. – Браво, мисс Дженкс! Я запомнил место и расположение отеля в Сохо, но все равно полезно, что у вас есть письменное подтверждение. И как разумно с вашей стороны было переписать также и письмо!

– О чем вы оба говорите? – осведомилась миссис Пул.

Мэри показала ей блокнот. На листке было записано:

«Дирборн-отель, Сохо. Адрес слишком мелкий, не могу точнее рассмотреть.

Дорогой Джон, я прибуду, как только смогу, но об убийствах мне известно не больше вашего. С чего бы могло быть иначе? Конечно, вы с Ван Хельсингом не можете подозревать, что я в этом замешан. Это было бы абсурдно и несправедливо. Дайте мне знать о дате вашего прибытия, и я приеду в Перфлит, но клянусь вам, что не имею к происходящему никакого отношения. Эдвард».

– Письмо было перевернуто, но я смогла его разобрать – все, кроме адреса, – сказала Мэри. – Обычно у людей науки такой ужасный почерк! Моя гувернантка мисс Мюррей посадила бы их всех без исключения переписывать фрагменты «Тинтернского аббатства» Вордсворта – мне она постоянно прописывала это упражнение, чтобы поставить руку. Думаю, что Эдвард – это мистер Прендик, которого упоминала в своей истории Кэтрин и о ком писал Ван Хельсинг в своем письме?

– Не сомневаюсь, – согласился Холмс. – Не знаю, рассмотрели ли вы его лицо, когда он проходил мимо нас, мисс Джекилл, но одно могу сказать – волосы у него седые не от старости. Некое потрясение наложило на него отметину.

Увы, Мэри не рассмотрела лица Прендика. Это осознание ее сильно огорчило. Нужно не расслабляться, стать более наблюдательной – как мистер Холмс.

– Думаю, следующий шаг в нашей программе – возвращение в Лондон и визит к мистеру Прендику, – продолжал тот. – Доктор Сьюард определенно считал его каким-то образом причастным к убийствам, а мисс Моро подчеркнула, что ему известен способ создавать зверолюдей, с которыми вам пришлось столкнуться вчера. Будь мы порасторопнее, у нас был бы шанс встретить его прямо в поезде, будто бы случайно; но поезд, на котором он едет, отходит прямо сейчас, и мы на него не успели. – И действительно – Мэри услышала протяжный паровозный гудок, а потом по небу потянулась струя белого дыма, утекая за широкие торфяные болота, отделявшие лечебницу от железнодорожной станции.

– Если сейчас нам все равно не догнать мистера Прендика, я предлагаю заняться еще одной нитью расследования здесь, в Перфлите, – сказала она. – Может быть, нам отыскать Джо Эбернейти? Он знает Ренфилда дольше, чем доктор Сьюард, и он был здесь, когда Ренфилд сбежал. Думаю, он живет где-то здесь, в деревне.

– К тому же, будучи недавно уволенным, вряд ли он сейчас ощущает особенную преданность Сьюарду, – согласился Холмс. – Прекрасное предложение, мисс Джекилл. И должен вам сказать, миссис Пул, вы блестяще сыграли свою роль.

– О, спасибо, сэр, – смутилась экономка. – Знаете, я ведь в юности играла в любительском театре. Это было что-то вроде клуба – только для слуг из хороших домов на Парк-Террейс. Наша труппа называлась «Театр Парк-Террейс», мы ставили большей частью Шекспира, но иногда и популярные пьесы, вроде «Прекрасной шотландки» или «Девицы на болотах». Однажды я играла Титанию!

Мэри попробовала представить плотненькую и почтенную миссис Пул в роли Титании, королевы фей, но ее воображение не смогло справиться с подобной задачей.

Следующей задачей было разыскать Джо. Холмс сказал:

– Если у вас есть вопросы, миссис Джекилл, всегда ищите на них ответа в пабе. Это азы расследования: в пабах знают всё. Вот как раз я вижу заведение под названием «Черная собака», так что идемте туда…

– Она туда идти не собирается, – вмешалась миссис Пул. – Вы вольны заходить куда вам угодно, мистер Холмс, но мисс Мэри я не позволю переступить порог заведения, где собираются нетрезвые мужчины и бросают на женщин похотливые взгляды.

– Бога ради, – с досадой перебила Мэри. Диана была права, нужно было переодеться мужчиной. До сего дня ее никогда не тяготила принадлежность к женскому полу… но до недавнего времени она не пыталась участвовать в расследовании убийств. Да, собственно, участвовать в чем бы то ни было увлекательном. И теперь ей открылось, что, оказывается, девушке, которая живет в мире активной жизнью, то и дело приходится сталкиваться с длиннейшим списком табу и запретов.

– Хорошо, тогда подождите меня снаружи пару минут, – сказал Холмс и исчез за дверью «Черной собаки». Прошло не менее получаса, когда он наконец вернулся. Мэри и миссис Пул несколько раз успели обойти центральную площадь Перфлита, рассмотреть все окорока в витрине мясной лавки и все булочки в витрине булочной, а также ленты и перчатки в дамском магазине.

– Джо живет вместе с матерью в одном из домов, которые недавно построили для рабочих вдоль улицы под названием Тихая, – сообщил им детектив. – Думаю, строители надеялись, что это название каким-то образом повлияет на нравы жителей и предотвратит забастовки работников на местном карьере. Мисс Джекилл, если однажды, несмотря на заботу миссис Пул, вам придется вести расспросы в пабе, никогда не задавайте вопросов напрямую и в лоб, иначе никогда не получите ответа. Я первым делом купил себе пинту пива, сел за столик и сообщил, что я только что был в лечебнице, раздумывал над помещением туда больного дядюшки. Но я до сих пор не решил, хорошо ли ему будет в подобном заведении или лучше нанять надежного санитара, чтоб тот присматривал за дядей. Спросил, не знает ли кто работника лечебницы, который мог бы предпочесть работать с одним больным у джентльмена на дому. Мне тут же сообщили, что недавно были уволены несколько санитаров, в том числе и Джо. Его адрес вручили мне почти насильно, и я обещал, что непременно к нему загляну.

– Очень умный ход с вашей стороны, сэр, – сказала миссис Пул.

«Вот еще, – подумала Мэри сердито. – Я смогла бы изобрести что-нибудь не менее умное, если бы мне дали спокойно зайти в паб! Например, сказала бы, что мой бедный отец потерял рассудок, или что в лечебнице содержится мой брат, и Джо ухаживал за ним… Да я такого бы им наговорила!» Что толку в благопристойности, если она мешает людям действовать и добиваться результатов?

Они снова прошли мимо ворот лечебницы, стараясь остаться незамеченными, – но за воротами никого не было. Улица Тихая находилась в стороне от главной дороги – мощеная улочка с одинаковыми аккуратными современными домами по сторонам, к каждому домику прилегал небольшой сад. Дом Джо Эбернейти находился в дальнем конце улицы, где мостовая уже превращалась в земляную дорогу, которая, петляя, уходила в даль полей лютиков и клевера. Несколько коров с удивлением подняли головы при приближении незнакомцев, затем снова вернулись к своей жвачке. Домик Джо был окружен садом, совмещенным с огородом, – фрукты и овощи росли там вперемешку с цветами. В пыли копалось несколько кур, под окнами пожилая женщина развешивала белье на веревку.

– Извините, вы миссис Эбернейти? – обратился к ней Холмс.

– Ну да, она самая, – женщина вытерла руки фартуком и недоверчиво подошла к ограде. – А вы кто будете, сэр? – Она смотрела на него с опаской, будто ожидала, что сейчас он начнет рекламировать ей патентованное лекарство или пытаться продать механическую метлу.

– Меня зовут Шерлок Холмс, я хотел бы поговорить с вашим сыном Джо, – сказал детектив – и немного подождал, будто надеясь, что его имя произведет на нее эффект. Но ничего подобного не произошло. Женщина просто ответила:

– Пойду гляну, вроде бы он дома, – и пошла к дверям, не открывая гостям ворот. Наконец она вернулась: – Да, Джо говорит, что вы можете с ним повидаться. Вы уж извините, сэр. Он в последнее время не очень общительный – после побега того психа, а потом еще и увольнения. Особенно он опасается газетчиков, а вы малость на такого похожи.

– Думаю, я лучше подожду снаружи, – сказала миссис Пул. – Как я погляжу, мадам, вы отлично умеете управляться со стиркой. Давно я не видела таких белоснежных простыней! Чем вы их стираете?

– О, по правде сказать, я делаю собственный домашний порошок, но главный секрет тут в лаванде, – расцвела миссис Эбернейти. – Я когда их сушу, перекладываю лавандой…

– Вот куда привело меня честолюбие, мисс Джекилл, – вздохнул Холмс, по дороге к дому обходя кур, которые и не думали уступать ему путь. – Меня приняли за газетчика! Зато наша миссис Пул снова доказывает свою незаменимость. Она настоящий мастер отвлекающих маневров.

Боковая дверь вела прямо на кухню – небольшую и безупречно чистую. Джо сидел за столом и читал газету. На звук открывающейся двери он поднял голову.

– Как, мисс, это снова вы? Мать мне сказала, что с мистером Холмсом пришли какие-то дамы, но я и подумать не мог, что снова вас увижу. По правде сказать, очень рад. А я вот как раз перечитываю про побег старины Ренфилда. Вы же знаете, что из-за этой заварухи меня уволили из лечебницы? Хотя, сами подумайте, как бы я мог помешать побегу заключенного из полицейского фургона? Я и не представляю, как он умудрился сбежать. Волшебник он, что ли.

– Насчет волшебника я не уверен, – сказал Холмс. – Логично предположить, что он получил помощь снаружи. И об этом мы хотели с вами поговорить, обсудить возможных сообщников Ренфилда.

– Сообщников? Не представляю, какие у него могли быть сообщники. Он все время проводил в лечебнице, взаперти. Но, конечно, он мог завести себе товарищей за время одного из своих побегов, а сбегал он довольно регулярно.

– Доктор Сьюард сказал, что до того, как утратить рассудок, он был бизнесменом, – начала Мэри. – Возможно, у него были партнеры по бизнесу? Какие-то знакомые из прошлой жизни? К нему когда-нибудь приходили посетители?

– Нет, никогда. Я даже не знал, что он был бизнесменом. Может, поэтому он постоянно писал на бумаге цифры – вроде как вспоминал, как раньше вел счета. Это он подсчитывал мух, которых ел живьем, вы знаете, и количество жизненной энергии, полученной от них. Он называл своих мух экспериментами. И очень любил рассказывать о своих экспериментах – какая муха дала ему сколько жизни и почему не более того. Хотел исследовать, сколько жизни можно извлечь из мух и получится ли больше, если сперва скармливать мух паукам и потом глотать пауков, а еще лучше скармливать пауков птицам и есть птиц – но дальше пауков дело у него не заходило, птиц-то он не мог ловить своими руками. «Я им всем покажу, – говорил он мне. – В один прекрасный день, Джо, я покажу всему миру мои записи, и им придется забрать меня отсюда. Придется признать, что я открыл секрет жизни». Но когда я спрашивал, кто такие они, которые не признают за ним обладания секретом жизни, он только кривился и плакал, и твердил, что если он откроет мне эту тайну, они его убьют. Это была идея, порожденная его безумием, мисс.

– Да, но в безумии часто прослеживается некая логика, – сказала Мэри. – А что еще странного и непонятного он вам говорил?

– Больше, считай, и ничего. Только про подсчеты мух и про то, как пауки едят мух, а птицы – пауков, а еще он хотел кошку. Это было его самое большое желание – завести кошку, накормить ее птицами, которые ели пауков, а потом съесть эту кошку самому, я так думаю. И получить от нее много жизни.

Перед уходом Холмс настоял на том, чтобы Джо принял от него полкроны.

– Благодарю вас, сэр, – сказал санитар. – Если мне придет в голову еще что-нибудь важное, я вам дам знать. Надеюсь, старину Ренфилда не будут очень уж мучить, когда наконец поймают. Я не верю, что он убил всех этих женщин. Он всегда был безобидный, никого пальцем не трогал, кроме мух и пауков.

Холмс и Мэри вышли из дома Джо в задумчивом настроении.

– Что-то вы оба слишком притихли, – сказала миссис Пул, убирая в сумочку рецепт домашнего стирального порошка от миссис Эбернейти.

– Вам не кажется… – начала Мэри, глядя на Холмса.

– Думаю, что это отнюдь не исключено, – ответил тот. – Скорее всего, вы были правы: все вокруг, похоже, принадлежат к этому треклятому Обществу. Если Ренфилд некогда был его членом…

– Ему были известны остальные участники, – подхватила Мэри. – Хотя если он некогда был его членом, об этом знал бы доктор Сьюард. Мы же знаем, что он сам состоит в Обществе.

– Да что вы, этот доктор Сьюард лгал на каждом шагу, – сказала миссис Пул. – Всегда можно определить, когда человек лжет. Если он выглядит слишком правильным, смотрит прямо, как безгрешный ангел Господень, и раздражается, если замечает в вас хоть тень недоверия.

– Может, вы и правы, – кивнул Холмс. – Если он знал, что Ренфилд был членом Общества алхимиков, у него определенно был бы повод нам лгать.

Стоял прекрасный весенний день, ради разнообразия без капли дождя, и пока они втроем шли к станции, Мэри представила, что они – просто люди, которые выехали из Лондона прогуляться по приятному местечку на природе. Солнце ярко освещало крыши домов и магазинчиков Перфлита, в садах алели маки и виднелись высокие синие соцветия шпорника. Но тут она вспомнила Молли Кин, лежащую на мостовой Уайтчепела в луже собственной крови. Это не испортило прекрасной погоды, но напомнило Мэри, что главная задача сейчас – расследование убийств.