Глава четырнадцатая
Комплектование состава присяжных было завершено в десять часов тридцать минут, на второй день после открытия процесса. Судья Хартли удобно откинулся в кресле. Присутствующие затаили дыхание. Все предвкушали острый, напряженный поединок.
— Господа, — начал судья Хартли, — члены суда присяжных избраны и приведены к присяге. Сейчас мы выслушаем вступительную речь обвинителя.
Тут в зале суда появился окружной прокурор Гамильтон Бергер собственной персоной. Он почтительно поклонился судье, защитника даже не удостоил внимания, а затем повернулся лицом к присяжным.
— Дамы и господа, уважаемые присяжные заседатели! — заговорил Гамильтон Бергер. — В качестве окружного прокурора я намерен доказать суду следующее. Обвиняемый по данному делу, будучи сотрудником «Южноафриканской Компании по добыче и импорту драгоценных камней», узнал о том, что человек, известный под именем Манро Бакстера, был обладателем значительного количества брильянтов, розничная стоимость которых превышает триста тысяч долларов. Я собираюсь также доказать, что обвиняемому стало известно о намерении Манро Бакстера контрабандой провезти эти брильянты в нашу страну; обвиняемый убил Манро Бакстера и присвоил брильянты. На основе свидетельских показаний я неопровержимо докажу, что этот человек действовал с заранее обдуманным намерением и холодным расчетом, осуществляя свой дьявольский план. Кроме того, будет доказано, что большая часть брильянтов, провезенных в нашу страну Манро Бакстером, была обнаружена у обвиняемого. Я намерен, опираясь на неопровержимые улики, потребовать, чтобы преступник был признан виновным в убийстве первой степени.
Гамильтон Бергер отвесил присяжным поклон и вернулся на свое место.
Стажеры-юристы удивленно переглянулись. Никогда еще им не приходилось слышать столь краткой вступительной речи. Прокурор Бергер явно не хотел раньше времени открывать свои карты.
— Мой первый свидетель — Ивой Манко! — объявил он.
Судебный пристав пригласил Ивон Манко занять место для свидетелей.
Было совершенно очевидно, что Ивон получила строжайшие инструкции относительно своего поведения в суде. Она наглухо застегнула блузку до самого горла, длина юбки полностью соответствовала правилам благопристойности, лицо выражало задумчивую серьезность. Однако все усилия пошли прахом: легче было бы переделать гоночный автомобиль в машину для загородных прогулок почтенного семейства. Ивон Манко тщетно пыталась придать себе скромный вид…
Свидетельница спокойно сообщила секретарю суда свою фамилию и адрес, оценивающе взглянула на присяжных, после чего подняла на окружного прокурора глаза, полные невинности. Отвечая на вопросы Гамильтона Бергера, Ивон рассказала суду о своей связи с Бакстером, а затем подробно изложила весь план контрабандной аферы.
Присяжные и публика узнали о комедии, разыгранной контрабандистами, о мнимом самоубийстве Бакстера. Ивон Манко сообщила, что у нее в чемодане был спрятан баллончик со сжатым воздухом, а следовательно, Бакстер имел все необходимое для длительного подводного плавания.
Гамильтон Бергер развернул перед свидетельницей карту залива и попросил указать, где находилось судно, когда Бакстер выбросился за борт.
Затем прокурор обратился к защитнику:
— Прошу вас, сэр. Можете задавать вопросы.
Перри Мейсон улыбнулся Ивон Манко. Она тут же
послала ему ответную улыбку, столь кокетливо закинув ногу на ногу, что двое присяжных даже слегка привстали со своих мест и вытянули шеи.
— Ваше имя — Ивон Манко? — спросил Мейсон.
— Да.
— Вы пользуетесь еще какой-нибудь фамилией?
— Нет.
— Вы были законной женой Манро Бакстера?
— Да. Но когда я овдовела, я решила вернуться к моему псевдониму — Ивон Манко.
— Понимаю. Вам не хочется носить фамилию мужа?
— Не в этом дело, — возразила свидетельница. — Ивон Манко — мой профессиональный псевдоним.
— О какой профессии вы говорите?
На минуту в зале воцарилась гробовая тишина, которую нарушил резкий голос Гамильтона Бергера:
— Ваша честь, я протестую! Возражаю против формы, в которую облечен вопрос. Возражаю против самого вопроса. Вопрос неправомерный, несущественный и не относящийся к делу.
Судья Хартли задумчиво потер подбородок.
— Что ж, протест принимается.
— Вы стали женой Манро Бакстера? — продолжал Мейсон.
— Да.
— На пароходе?
— Да.
— А перед началом путешествия?
— Нет.
— Перед началом путешествия действительно не было никакой брачной церемонии?
— Нет.
— Вам известен юридический термин «фактический брак»?
— Да.
— Вы когда-нибудь использовали фамилию «Бакстер»?
— Да.
— До путешествия на пароходе?
— Да.
— Правда ли, что существенным пунктом плана, составленного вами и Манро Бакстером, была симуляция самоубийства и создание видимости его смерти?
— Да.
— Чья это была идея? Ваша или Бакстера?
— Его!
— Итак, в целях контрабанды значительного количества брильянтов Бакстер запланировал следующее: выброситься за борт и создать видимость собственной смерти. Верно?
— Верно. Я уже говорила об этом.
— Иными словами, — спокойно продолжал Мейсон, — Бакстер намеревался какое-то время считаться покойником, если это будет ему выгодно?
— Протестую! — гневно выпалил Гамильтон Бергер. — Вопрос уже задавался раньше, и свидетель ответил на него.
— Протест принимается, — заявил судья Хартли.
Мейсон улыбнулся присяжным. Он был доволен, что удалось обратить их внимание на принципиально важный, по его мнению, аспект дела.
— Вы знали, что принимаете участие в контрабандной афере? — спросил Мейсон у свидетельницы.
— Ну, разумеется. Я ведь не дура!
— Вот именно, — поспешно согласился Мейсон. — Когда началось следствие, вам пришлось иметь дело с окружным прокурором?
— Конечно.
— А не было ли решено в прокуратуре округа, что, если вы дадите показания по этому делу, вас не привлекут к ответственности за контрабанду?
— Ну что ж…
— Минутку-минутку! — прокурор Бергер проворно вскочил. — Ваша честь, я протестую!
— Обоснуйте ваш протест, — потребовал судья Хартли.
— Вопрос неправомерный, несущественный и не относящийся к делу!
— Протест отклоняется, — решил судья Хартли. — Пусть свидетель ответит на вопрос защиты.
— Ну что ж, конечно, формального договора мы не заключали. Это было бы неразумно.
— Кто вам сказал, что это было бы неразумно?
— Все так считали.
— Кого вы имеете в виду? Кто «все»?
— Ну… таможенники, окружной прокурор, полиция и мой собственный адвокат.
— Понимаю, — Мейсон внимательно посмотрел на свидетельницу. — Вам сказали, что неразумно заключать формальное соглашение, но в то же время вас заверили, что если их устроят ваши показания, то против вас не будет выдвинуто обвинение в контрабанде. Верно?
— Ваша честь, возражаю против слов «если их устроят ваши показания», — нервно вмешался Гамильтон Бергер. — Такая манера ведения допроса навязывает свидетелю определенный ответ.
Судья Хартли покосился на свидетельницу.
— Поставим вопрос иначе, — поспешно сказал Мейсон. — Ваши показания были оговорены заранее?
— Мне велели говорить правду.
— Кто велел?
— Мистер Бергер, окружной прокурор.
— И вас обещали освободить от ответственности за контрабандную аферу, если вы дадите именно такие показания?
— Если я скажу правду? Да.
— Лица, с которыми вы обсуждали эти проблемы, пообещали не привлекать вас к ответственности за контрабанду уже после того, как вы рассказали им «всю правду»?
— Да.
— Это была именно та версия, которую вы изложили сейчас в суде?
— Конечно.
— Итак, когда прокурор Бергер посоветовал вам говорить «только правду», он имел в виду именно эту версию?
— Да.
— Значит, вас заверили, что в награду за изложение суду вышеупомянутой версии вы будете освобождены от ответственности за участие в контрабандной афере?
— Так я поняла.
— Стало быть, полнейшая безнаказанность в обмен на эту любопытную историю?
— Ну… не совсем… Не в таких грубых выражениях… — растерянно пролепетала Ивон Манко.
Публика разразилась громким смехом.
Гамильтон Бергер едва сдерживал раздражение.
— Мой следующий свидетель — Джек Джилли, — сурово объявил он.
Джек Джилли оказался щуплым человечком с бегающими глазками, длинным острым носом и резко очерченными скулами. Он двигался так тихо и бесшумно, что почти никто не заметил, как он проскользнул на место для свидетелей. Джек Джилли принес присягу, сообщил секретарю суда свою фамилию и адрес, а затем вопросительно посмотрел на окружного прокурора.
— Ваше ремесло? — поинтересовался Гамильтон Бергер.
— В настоящее время?
— Я полагаю, сейчас вы занимаетесь тем же, чем и полгода назад?
— Нуда.
— Итак, чем вы занимаетесь?
— Даю напрокат рыбацкие лодки.
— Где?
— У нас на пристани.
— Вы знали Манро Бакстера, когда он был еще жив?
— Прошу повременить с ответом, — энергично вмешался Мейсон. Затем он обратился к судье Хартли: — Ваша честь, заявляю протест. Вопрос опирается на факты, не подтвержденные доказательствами. Из материалов, представленных суду до настоящего момента, вытекает, что Манро Бакстер жив до сих пор.
— Ваша честь, прошу слова! — столь же энергично воскликнул Гамильтон Бергер.
Судья Хартли минуту поколебался.
— Гм, мне кажется, наиболее логичным было бы в первую очередь установить… однако… Слово предоставляется окружному прокурору!
— Ваша честь, — напыщенно произнес Гамильтон Бергер, — Манро Бакстер прыгнул с палубы парохода в очень глубоком месте. С тех пор никто не видел его живым. Пассажиры и команда могут подтвердить, что Бакстер побежал на корму, выбросился за борт и исчез под водой. Были спущены спасательные лодки, залив тщательно прочесали. Манро Бакстер так и не выплыл.
— Ваш собственный свидетель заявил, — сухо заметил судья Хартли, — что это было частью плана, который…
— Да-да, я знаю, — нетерпеливо перебил Бергер. — Но планы далеко не всегда венчаются успехом. Прыгнуть в океан с борта парохода — затея весьма рискованная…
— Прошу вас, господин обвинитель, в дальнейшем не перебивать судью, — резко оборвал его Хартли. — Из показаний вашего собственного свидетеля вытекает, что все это было частью запланированного представления, имевшего целью создать видимость самоубийства Манро Бакстера. В свете закона человек считается живым до тех пор, пока факт его смерти не будет неоспоримо доказан. Я принимаю возражение защиты.
— Хорошо, ваша честь. Я сформулирую вопрос иначе, — поспешно согласился Гамильтон Бергер. — Мистер Джилли, вы были знакомы с Манро Бакстером?
— Да.
— Близко знакомы?
— Встречался несколько раз.
— Вы знали Ивон Манко? Женщину, которая давала показания перед вами?
— Да.
— Скажите, чем вы занимались шестого июня этого года? Я имею в виду вашу профессию.
— Я давал напрокат лодки.
— А до пятого июня?
— Давал напрокат лодки.
— Вы дали кому-нибудь напрокат лодку пятого июня, около семи часов вечера?
— Да.
— Кому?
— Если честно, не знаю.
— Может быть, какому-нибудь мужчине, которого раньше никогда не видали?
— Да.
— Этот человек сказал, что ему от вас нужно?
— Он заявил, что его направили ко мне, так как…
— Минутку, — прервал Мейсон. — Возражаю против пересказа бесед, происходивших в отсутствие обвиняемого и не имеющих к нему отношения.
— Я намерен доказать, что эта беседа имеет отношение к личности обвиняемого, — сообщил Бергер.
— В таком случае вы сперва должны представить аргументы.
Судья Хартли кивнул головой:
— Протест принимается.
— Слушаюсь, ваша честь, — проворчал Бергер и вновь обратился к свидетелю: — Вы дали напрокат лодку незнакомому человеку?
— Да.
— Вы это сделали под влиянием того, что он вам сказал?
— Да.
— А когда этот человек воспользовался лодкой? То бишь когда он за ней явился?
— На следующее утро, около пяти.
— Как это произошло?
— Мы вместе стояли на пристани. Со мной был мощный бинокль. Когда я увидел, что экскурсионный пароход приближается к порту, я сказал об этом незнакомцу. Он вскочил в лодку и поплыл.
— Он включил мотор?
— Мотор пришлось включить часом раньше, иначе бы он не успел как следует разогреться.
— И как поступил этот человек?
— Повел лодку прямо в сторону канала.
— Минутку, — вмешался Мейсон. — Ваша честь, предлагаю вычеркнуть все эти показания из протокола, поскольку они не имеют ни малейшего отношения к обвиняемому.
— Мои последующие вопросы докажут, что все это имеет к обвиняемому непосредственное отношение, — быстро возразил Бергер.
— Суд оставляет решение за собой, — заявил судья Хартли. — Мне кажется, это всего лишь предисловие.
— Что вы сделали, вручив незнакомцу лодку?
— Ну-у-у… Мне стало любопытно, и я захотел увидеть…
— Ваши мысли и эмоции никого не интересуют, — перебил Бергер. — Что вы сделали?
— Моя машина стояла недалеко от пристани. Я сел за руль и отправился на портовую набережную, чтобы наблюдать за происходящим.
— За чем именно?
— Ну… за лодкой, которую дал напрокат.
— Что же вы увидели?
— Экскурсионный пароход, медленно входивший в порт.
— Что еще?
— Я видел, как Бакстер прыгает за борт.
— Откуда вы знали, что это Бакстер?
— Я… в этом меня убедили последующие события.
— Вы его узнали?
— Гм… Он был похож на Бакстера, но с такого расстояния и при таком освещении… я не мог бы поклясться…
— Тогда лучше не клянитесь, — рявкнул Гамильтон Бергер. — Вы видели человека, который выбросился за борт?
— Да.
— Его внешность напомнила вам кого-нибудь из знакомых?
— Да.
— Кого?
— Манро Бакстера.
— Я понял вас так: этот человек был похож на Бакстера, но вы не можете присягнуть, что это был Манро Бакстер. Вы это хотели сказать?
— Так точно.
— Что случилось потом?
— По палубе судна забегали люди, стали кричать, требовали спустить шлюпки. Спасательная лодка начала кружить около парохода.
— Дальше.
— Я направил бинокль на мою лодку.
— Что вы увидели?
— В лодке сидело двое мужчин.
— Двое мужчин? — переспросил Бергер.
— Да
— Вам известно, как там очутился второй мужчина?
— Нет, неизвестно. Но я полагаю, что его прихватили с какой-нибудь пристани, пока я бежал к своей машине.
— Это придется вычеркнуть, — проворчал Гамильтон Бергер. — Вы можете сказать совершенно точно, как попал в лодку этот человек?
— Нет.
— Вам известно лишь одно: оказавшись на том месте, откуда легко было наблюдать за лодкой, вы увидели в ней двух мужчин. Верно?
— Верно.
— Хорошо, продолжайте.
— Какое-то время лодка стояла неподвижно. Этот второй вроде бы ловил рыбу. Держал в руках крепкое бамбуковое удилище со свисающей леской.
— Что дальше?
— Вдруг удилище резко дернулось, словно за леску зацепилось что-то очень тяжелое.
— Вот как? Продолжайте.
— Тогда я заметил темный силуэт, частично погруженный в воду. Вероятно, он держался за леску.
— Что еще вы заметили?
— Один из мужчин высунулся из лодки. Мне показалось, он что-то говорил…
— Неважно, что вам показалось. Валено, что он сделал.
— Перевесился через борт лодки.
— А потом?
— Дотянулся до темного предмета в воде.
— Что затем?
— Тогда я увидел, как он несколько раз резко поднял и опустил правую руку. В руке у него был ноле. Он несколько раз вонзил его в темный предмет, маячивший в воде…
— Продолжайте, пожалуйста.
— Эти двое обшарили… э-э-э-э… ну, что-то делали с этим предметом. Потом один из них взял какой-то груз и привязал его к предмету, погруженному в воду.
— Дальше?
— Они включили мотор, медленно тронулись с места, а этот предмет тянули за собой на буксире. Я бросился к машине и поехал обратно на пристань.
— И что потом?
— Ничего. Через несколько часов человек, бравший у меня лодку, вернул ее назад.
— С ним был кто-нибудь?
— Нет, он был один.
— Как вы поступили?
— Спросил его, не прихватил ли он кого с собой по дороге, а он…
— Возражаю против пересказа бесед, при которых не присутствовал обвиняемый, — заявил Мейсон.
— Хорошо, — процедил Бергер. — Временно отложим этот вопрос. Вскоре его связь с личностью обвиняемого будет абсолютно ясна. Мистер Джилли, вы узнали мужчину, который был в лодке вместе с незнакомцем, взявшим ее напрокат?
— Тогда нет. Раньше я его ни разу не видел.
— А позже вы его видели?
— Да.
— Кто этот человек?
— Это обвиняемый.
— Значит, все, сказанное вами, относится к обвиняемому Дэвиду Джефферсону, который в настоящий момент присутствует в зале суда?
— Да.
— Вы можете опознать его с полной уверенностью?
— Минутку! — опередил свидетеля Мейсон. — Я протестую. Окружной прокурор пытается подвергнуть перекрестному допросу своего собственного свидетеля.
— Протест отклоняется, — решил судья Хартли. — Пускай свидетель ответит на вопрос.
— Да. Я в этом абсолютно уверен!
— Вы наблюдали за событиями в бинокль?
— Да.
— Какова увеличительная сила вашего бинокля?
— Семь на пятьдесят.
— Это мощный бинокль?
— Еще бы!
— С противоореольными линзами?
— Да.
— Вы могли разглядеть в этот бинокль лица людей, сидевших в лодке?
— Да.
— Ну, хорошо. Когда вам вернули лодку, вы на ней нашли какие-нибудь пятна?
— Да.
— Какие?
— Пятна крови, которая…
— Нет-нет, — перебил Бергер. — Прошу вас всего лишь описать эти пятна. Вы не можете знать наверняка, что это была кровь.
— Они выглядели точь-в-точь как кровь.
— Опишите пятна, — настаивал Бергер, желая похвастаться своим беспристрастием.
— Красноватые пятна. Темно-красные.
— Где они находились?
— С наружной стороны, пониже верхнего края борта. А еще внутри лодки, там, где происходило… ну, то, о чем я рассказывал.
— Когда вы обнаружили пятна?
— Как только мне вернули лодку.
— Они были еще свежие?
— Протестую! — заявил Мейсон. — Вопрос вынуждает свидетеля излагать собственные выводы.
— Протест принимается, — решил судья Хартли.
— Как по-вашему, эти пятна выглядели свежими?
— Протестую по той же самой причине.
— Протест принимается.
— Скажите, — прокурор Бергер начал с другого конца, — вы ведь давно даете напрокат рыболовные принадлежности?
— Да.
— Вам случалось за это время находить на лодках пятна крови?
— Да.
— Вы могли бы приблизительно определить по цвету степень свежести кровавых пятен?
— Да.
— Вы имеете в виду рыбью кровь? — вмешался Мейсон.
— Н-ну да… — растерялся Гамильтон Бергер.
— Господин прокурор сомневается, что пятна, описанные свидетелем, являлись рыбьей кровью?
— Это была человеческая кровь! — рявкнул Бергер.
— Позволю себе заметить, — иронически усмехнулся Мейсон, — что свидетель не может считаться экспертом в данной области, даже если знает толк в рыбьей крови.
Судья Хартли кивнул головой:
— Господин прокурор, суд вынужден согласиться с защитником.
— Ну ладно, — уступил Гамильтон Бергер. — На этот вопрос нам ответит впоследствии другой свидетель. Мистер Джилли, вы абсолютно уверены, что узнаёте обвиняемого?
— Да.
— Это он находился в лодке, когда вы увидели, что в темную фигуру, которая маячила в воде, вонзается нож?
— Да.
— Когда вы отдавали незнакомцу лодку, на ней были вышеупомянутые пятна?
— Нет.
— Вы их увидели впервые, когда лодка уже была вам возвращена?
— Да.
— Где сейчас эта лодка?
— В полиции.
— Когда полицейские ее забрали?
— Дней через десять после этих событий.
— Шестнадцатого июня?
— По-моему, пятнадцатого.
— Вы обнаружили в лодке что-нибудь еще, мистер Джилли?
— Да.
— Что именно?
— Нож в ножнах. На одной стороне рукоятки было выгравировано имя «Дэвид», а на другой инициалы «М. Дж.»
— Где сейчас этот нож?
— Его забрала полиция.
— Когда?
— Вместе с лодкой.
— Если вы опять увидите этот нож, то сумеете его опознать?
— Да.
Гамильтон Бергер достал из бумажного свертка охотничий нож с острием, тонким как бритва, и показал свидетелю.
— Вы видели раньше этот нож?
— Да. Этот самый нож я и обнаружил в лодке.
— Он выглядит теперь так же, как и тогда?
— Нет. Тогда он был покрыт кровью… то бишь… испачкан чем-то красным. Пятен было гораздо больше, чем теперь.
— Да-да. Несколько пятен мы взяли на анализ в судебную лабораторию, — бойко пояснил Гамильтон Бергер. — Пожалуйста, мистер Мейсон, можете допросить свидетеля.
Мейсон с улыбкой повернулся к свидетелю.
— Вы когда-нибудь отбывали наказание по суду? — добродушно спросил он.
Гамильтон Бергер проворно вскочил и открыл рот, видимо, собираясь заявить протест. Однако передумал и медленно опустился в кресло.
Джилли насупился.
— Да, отбывал.
— Сколько раз?
— Дважды.
— За что?
— Один раз за кражу.
— А второй? — настаивал Мейсон.
— За лжесвидетельство, — чуть слышно ответил Джилли.
Мейсон улыбнулся еще любезнее.
— Какое расстояние отделяло вас от лодки, когда вы вели наблюдение?
— Приблизительно… ну, несколько сотен метров.
— Было светло?
— Небольшой туман.
— Холодно?
— Да, прохладно.
— Чем вы протираете стекла вашего бинокля? Вы ведь их протирали?
— Не припоминаю.
— И вы увидели, что один из мужчин удит рыбу?
— Да. Обвиняемый держал в руке удочку.
— Он что-нибудь поймал?
— Да. Что-то большое ухватилось за леску.
— Вам приходилось раньше видеть, как люди ловят крупную рыбу?
— Да.
— Поймав акулу, рыбаки иногда обрезают леску и отпускают добычу на волю. Либо закалывают насмерть ножами, прежде чем снять с крючка. Верно?
— Это была не акула.
— Я задал вам вопрос, — резко осадил его Мейсон. — Вам случалось видеть что-либо подобное?
— Да.
— Темный предмет, уцепившийся за леску, хоть раз вынырнул целиком из воды?
— Нет.
— Хотя бы настолько, чтобы вы могли точно разглядеть, что это такое?
— Этот… предмет почти все время находился под водой.
— Вы когда-нибудь раньше встречались с человеком, который обратился к вам по поводу лодки?
— Нет.
— И с тех пор вы больше его не видали?
— Нет.
— Вы уверены, что ножа еше не было в лодке, когда вы дали ее незнакомцу?
— Не было.
— Когда вы впервые заметили нож?
— Шестого июня, во второй половине дня.
— Где?
— В моей лодке.
— А раньше вы его не видели?
— Нет.
— Вы тщательно осмотрели лодку?
— Да.
— С той минуты, когда ее вам вернули, до момента, когда вы обнаружили нож, она стояла в таком месте, где любой мог к ней подойти, нечаянно выронить нож или специально бросить его прямо на дно лодки?
— Пожалуй. Мало ли народу крутится у моей пристани.
— А сколько вам заплатил таинственный незнакомец за прокат лодки?
— Заявляю протест! Вопрос неправомерный, несущественный и не относящийся к делу! К тому же подобная манера допрашивать свидетеля противоречит нормам судебной процедуры! — напыщенно заявил Гамильтон Бергер.
— Что ж, — глаза Мейсона смеялись, — поставим вопрос иначе. Мистер Джилли, у вас существуют твердые цены за прокат лодок?
— Да.
— Примерно сколько?
— Доллар или полтора в час.
— Скажите, незнакомец вам заплатил за лодку обычную цену?
— Мы заключили эту сделку на особых условиях.
— Вы получили больше, чем обычно?
— Да.
— Намного больше?
— Протестую! Вопрос неправомерный, несущественный и не относящийся к делу!
— Протест отклоняется, — решил судья Хартли.
— Сколько вам заплатили за прокат лодки?
— Трудно сразу припомнить, но… кажется, долларов пятьдесят, — пробормотал Джилли, отводя глаза.
— Вы сами запросили такую сумму, или столько вам предложил незнакомец?
— Я запросил.
— Вы уверены, что запросили именно пятьдесят долларов?
— Не помню точно. Он уплатил мне больше, чем обычный клиент. А сколько — затрудняюсь ответить.
— Больше пятидесяти долларов?
— Может, и больше. Не считал. Я взял деньги и запер в шкатулку, где храню наличные.
— Вы храните свои деньги в шкатулке?
— Частично.
— Вы впоследствии пересчитали этот… гонорар?
— Не припоминаю, чтоб я его пересчитывал.
— Там могло оказаться больше пятидесяти долларов?
— Пожалуй… Не знаю.
— А может, тысяча?
— Это уж слишком! — возмутился Гамильтон Бергер.
— Протест отклоняется! — вспылил судья.
— Итак? — настаивал Мейсон.
— Не знаю.
— Вы куда-нибудь записали этот дополнительный заработок?
— Я не веду бухгалтерских книг!
— Стало быть, вам неизвестно, сколько денег лежит у вас в шкатулке?
— Не могу сказать с точностью до одного цента.
— А с точностью до одного доллара?
— Нет.
— А в пределах ста долларов?
— Нет.
— Сейчас там лежит больше пятисот долларов?
— Не знаю.
— Больше пяти тысяч?
— Понятия не имею.
— Но там может находиться подобная сумма?
— Может.
— Когда вас осудили за лжесвидетельство, — холодно осведомился Мейсон, — это было ваше первое преступление?
— Второе.
Мейсон широко улыбнулся.
— У меня все, мистер Джилли.
Судья Хартли взглянул на часы.
— Пора объявить перерыв на обед. Суд вновь соберется в этом зале в два часа. До тех пор присяжные не должны обмениваться мнениями по поводу рассматриваемого дела. Обвиняемого следует препроводить в камеру. Объявляется перерыв до двух часов.
Делла Стрит и Пол Дрейк, сидевшие в первом ряду, направились к Мейсону.
Адвокат жестом велел им остановиться, а сам обратился к своему клиенту:
— Я хотел бы знать, где вы были пятого ночью и шестого утром?
— Дома. Спал в собственной постели.
— Вы можете это доказать?
— Какая чушь! — брезгливо поморщился Джефферсон. — Я холостяк, мистер Мейсон, и сплю один. У меня не было и нет причин доказывать, где я находился в это время. Кто отнесется всерьез к словам мелкого воришки и лжесвидетеля, который никогда в жизни меня и в глаза не видывал? Какой-то грязный субъект из портового района… Сплошная нелепость! Кто поверит его гнусным бредням?
— Я согласился бы с вами, сэр, — Мейсон задумчиво погладил подбородок, — если бы не самоуверенность, которая прямо-таки переполняет нашего окружного прокурора. Поэтому мне необходимо точно знать, где вы находились пятого ночью и шестого утром.
— Понимаю, — проворчал Джефферсон. — Пятого ночью… то есть пятого вечером я был… нет, право, об этом говорить не стоит. Шестого… Гм… В ночь с пятого на шестое июня, начиная с полуночи и до девяти утра, я находился у себя дома. С девяти утра я был в своей конторе. Я могу доказать, где я находился этим утром после семи часов.
— У вас есть свидетель?
— Да, мой коллега Уолтер Ирвинг. Он пришел ко мне в семь утра, мы вместе позавтракали и отправились в контору.
— А как насчет ножа? — полюбопытствовал Мейсон.
— Это мой нож. Лежал у меня в чемодане, пока его не украли.
— Откуда у вас нож?
— Это подарок.
— Чей?
— Это не имеет отношения к делу, господин адвокат.
— Кто вам его подарил?
— Это вас не касается.
— Я должен знать, кто дал вам этот нож, мистер Джефферсон!
— Позвольте мне самому улаживать мои личные дела.
— В суде вашими делами занимаюсь я.
— Вот и занимайтесь. Я прошу лишь об одном: не задавайте мне вопросов по поводу женщин. Я ни с кем ке обсуждаю моих знакомых дам.
— Может быть, с этим подарком у вас связаны какие-нибудь неприятные или постыдные воспоминания?
— Разумеется, нет.
— Тогда скажите, откуда у вас этот нож?
— Мне не хотелось бы беседовать с вами о женщинах, господин адвокат. Когда прокурор начнет меня допрашивать, вы, чего доброго, подумаете, что я даю ложные показания.
Мейсон внимательно посмотрел Джефферсону в лицо.
— Послушайте, сэр, — произнес он с расстановкой. — Частенько случается, что поначалу доводы прокурора звучат неубедительно. Но потом его позиция укрепляется, так как обвиняемый не выдерживает перекрестного допроса. Надеюсь, мы не окажемся в критической ситуации. Однако, если до этого дойдет, я должен быть абсолютно уверен, что вы мне не солгали.
Джефферсон смерил адвоката надменным взглядом.
— Я никогда не лгу, — холодно ответил он, отвернулся и подал полицейскому знак отвести его в камеру.
Вскоре к Мейсону присоединились Пол Дрейк и Делла Стрит.
— Ваше мнение? — поинтересовался Мейсон.
— Что-то здесь нечисто, — пробормотал Дрейк. — Не нравится мне это дело, Перри! Тут пахнет надувательством. Вот что странно: неужели Бергер воображает, что показаний такого ничтожества, как Джилли, достаточно, чтобы осудить такого человека, как Джефферсон?
— То-то и оно, — кивнул Мейсон. — Надо в этом разобраться… Есть какие-нибудь новости, Пол?
— Уолтер Ирвинг вернулся.
— Черт возьми! А где он был?
— Ну, этого никто не знает. Он появился утром, около половины одиннадцатого. Присутствовал в суде.
— В каком ряду он сидел?
— В последнем. Слушал крайне внимательно.
— Гм… Одно противоречит другому… — задумался Мейсон. — Чрезвычайно запутанная история.
— Полиция что-то скрывает, Перри. По-моему, тебе готовят грандиозный сюрприз. Я так и не мог разнюхать, в чем тут дело. Ты заметил, какой самодовольный вид у Гамильтона Бергера?
— Именно это меня и удивляет, — признался Мейсон. — Бергер допрашивает свидетелей с такой пренебрежительной миной, словно их показания — всего лишь небольшое вступление. Он не придает особого значения ни их словам, ни моим попыткам поставить под сомнение их репутацию и правдивость. Похоже, у него в запасе имеется какая-то сенсация…
— А как насчет Ирвинга? Ты намерен встретиться с ним?
— Наши отношения оставляют желать много лучшего. В последний раз он вылетел из моей конторы злой, как сто чертей. Тебе удалось хоть что-нибудь узнать о Марлин Шомон и ее брате?
— Где они сейчас, мне неизвестно, — вздохнул Дрейк. — Зато я выяснил, как им удалось смыться.
— Как?
— Проще простого. И как я раньше не додумался?! Марлин Шомон велела носильщику отнести чемоданы в камеру хранения. Потом они с братом сели в автобус, развозящий пассажиров, которые только что прилетели. Другому носильщику она дала ключ от камеры хранения и поручила принести два чемодана из четырех. Затем они доехали до гостиницы, находящейся в центре города. Тут их след потерялся.
— А позже она вернулась и забрала два других чемодана? — догадался Мейсон.
— Вероятно, Марлин оставила брата в надежном месте, поймала такси, отправилась в аэропорт и взяла из камеры хранения свои вещи…
— Пол, мы должны ее разыскать.
— Я делаю все, что в моих силах, Перри.
— А не мог бы ты проверить гостиничные списки? А…
— Успокойся, Перри, — прервал его Дрейк. — Я просмотрел журналы регистрации посетителей во всех гостиницах. Я обошел все агентства по найму квартир, все посреднические конторы. Короче, сделал все возможное. Мои агенты обзвонили все дома, где сдаются квартиры, беседовали с администрацией… Мы проверили даже списки посетителей в окрестных мотелях. Что еще тут можно придумать?
— А ты наводил справки в агентствах, которые дают напрокат автомобили? — спокойно произнес Перри Мейсон.
— Постой, постой… Куда ты клонишь?
— Существуют фирмы, где человек, имеющий водительские права, может взять напрокат машину и поехать на ней куда ему вздумается.
Дрейк изменился в лице.
— Она… она… Нет! Господи, Перри! Неужели я все-таки дал маху?!
— Марлин могла взять напрокат машину, погрузить багаж и отправиться в один из соседних городов, снять там какой-нибудь дом, потом вернуться за братом…
— Один шанс из тысячи, — уныло промолвил Дрейк. — Но уж я его не упущу. Это наша последняя надежда.
— О’кей, Пол! Быть может, нам наконец повезет.
