Глава пятнадцатая
Ровно в два часа все снова собрались в зале судебных заседаний.
Судья Хартли обратился к окружному прокурору:
— Прошу вызвать очередного свидетеля.
Гамильтон Бергер на секунду заколебался, наконец решительно произнес:
— Мэй Уоллис Джорден!
Мэй Джорден, строгая и сосредоточенная, медленно направилась к месту для свидетелей. Казалось, она заставляет себя делать что-то крайне неприятное. Свидетельница принесла присягу, сообщила секретарю суда свою фамилию и адрес, а затем спокойно уселась.
Голос Гамильтона Бергера звучал нежно, как флейта:
— Мисс Джорден, вы знаете обвиняемого, Дэвида Джефферсона?
— Да.
— Когда вы с ним познакомились?
— Вы имеете в виду начало нашего знакомства?
— Когда вы впервые с ним встретились, — уточнил Бергер, — и при каких обстоятельствах?
— Мы начали переписываться уже давно, но первый раз я его увидела, когда он приехал в наш город.
— Вы помните точную дату вашей первой встречи?
— О да! Он приехал поездом, а я встречала его на вокзале.
— Какого числа?
— Семнадцатого мая.
— Этого года?
— Да.
— А перед этим вы долго переписывались?
— Да.
— Как завязалась эта переписка?
— Все началось с шутки… розыгрыша.
— Вы не могли бы пояснить?
— Я увлекаюсь фотографией. Однажды мне попалось объявление в иллюстрированном журнале: кто-то предлагал объемные цветные фотографии африканских пейзажей в обмен на снимки с видами юго-западной пустыни. Я заинтересовалась и послала письмо на адрес почтового ящика, номер которого был указан в журнале.
— А дальше?
— Письма сначала должны были прийти в фотожурнал. Оттуда их отсылали человеку, который поместил объявление. Этим человеком был…
— Минутку, — перебил Мейсон. — Я возражаю. Свидетель не может иметь полной уверенности в том, кто именно поместил объявление. Единственный убедительный довод — архив иллюстрированного журнала.
— Мы предъявим суду необходимые доказательства, — миролюбиво сказал Гамильтон Бергер. — Продолжайте, мисс Джорден. Что потом?
— Ну… я стала переписываться с обвиняемым.
— Каков был, в общих чертах, характер этой переписки?
— Я протестую, — заявил Мейсон. — Вопрос вынуждает свидетеля излагать собственные выводы.
— Протест принимается, — кивнул судья Хартли.
— Вы получали письма из Южной Африки? — Гамильтон Бергер явно начинал нервничать.
— Да.
— Как они были подписаны?
— Ну… по-разному…
— Не понимаю, — искренне удивился Гамильтон Бергер. — Я полагал, что…
— Неважно, что полагал господин окружной прокурор, — вмешался Мейсон. — Перейдем к фактам.
— Как были подписаны эти письма? — повторил Гамильтон Бергер.
— Некоторые, а точнее, первые письма, были подписаны фамилией обвиняемого.
— Где сейчас находятся письма?
— Я их уничтожила.
— Будьте любезны, перескажите их содержание, — потребовал Бергер. — Ваша честь, поскольку сами письма уже недоступны, я хотел бы продемонстрировать на основе косвенных доказательств… э-э-э…
— Не возражаю, — кивнул судья Хартли.
— Позвольте мне задать свидетельнице несколько вопросов, — поспешно вмешался Перри Мейсон, — по поводу содержания писем и о том, как они были уничтожены. После чего я решу, следует ли защите заявить протест.
— Сперва заявите протест, а потом можете задавать вопросы, — ответил судья Хартли.
— Ваша честь, я заявляю протест, поскольку необходимость использования косвенных доказательств не была убедительно обоснована. К тому же выяснилось, что некоторые письма даже не были подписаны фамилией обвиняемого. В связи с вышеизложенным я хотел бы задать свидетелю несколько вопросов.
— Слушаем вас, — усмехнулся Гамильтон Бергер.
Мейсон повернулся к свидетельнице.
— Вы говорили, что эти письма были подписаны по-разному. Что вы имели в виду?
— Н-ну… — замялась Мэй Джорден.
— Не стесняйтесь, — подбодрил ее Мейсон.
— Некоторые подписи носили… ну… довольно шутливый характер.
— Например?
— «Длинноногий Паук», — прошептала она.
Зал разразился громовым хохотом. Судья Хартли грозно сдвинул брови. Смех тут же прекратился.
— А еще?
— Много разных подписей… Мы обменивались фотографиями… Посылали друг другу трюковые снимки.
— Уточните, что вы называете «трюковым снимком», — потребовал Мейсон.
— Я страстная любительница фотографии. Обвиняемый тоже… и вначале наша переписка носила деловой характер. Но постепенно она становилась все более интимной. Я… он попросил прислать мою фотографию, а я… шутки ради… я…
— Продолжайте, — поторопил ее Мейсон. — Как вы поступили?
— Я взяла мой снимок в купальном костюме и фотографию чопорной старой девы с суровым выражением лица. При увеличении я использовала один фотографический прием… короче, физиономию старой девы поместила на моем собственном туловище, подписала «МИСС УЭСТ» и выслала фотомонтаж обвиняемому. Мне казалось, что обычного искателя приключений такая фотография должна немного охладить.
— Это была шутка или вы намеревались ввести обвиняемого в заблуждение?
Щеки Мэй Джорден залились румянцем.
— Сперва я хотела сбить его с толку. Снимок был сделан очень искусно, чтобы он не догадался, что это фотомонтаж. Во всяком случае, я думала, он не догадается…
— Вы попросили его прислать вам свою фотографию?
— Да.
— И он прислал?
— Да.
— Что было на этом снимке?
— Морда жирафа в очках, длиннющая шея, а туловище какого-то жутко мускулистого мужчины. Вероятно, борца или штангиста.
— И вы поняли, что фотомонтаж был разгадан? — Мейсон не сводил глаз с лица свидетельницы.
— Да.
— А что дальше?
— Мы стали обмениваться разными снимками в том же духе. Страшно изощрялись, выдумывая оригинальные и забавные комбинации.
— Ну а письма? — напомнил защитник.
— Письма были подписаны по-разному, в зависимости от того, что красовалось на фотографии.
— Вы тоже подписывали свои письма подобным образом?
— Да.
— Полагаю, обвиняемый подписывался «Сэр Гала-хад», «Твой верный Рыцарь» или что-то в этом роде? — равнодушно осведомился Мейсон.
— Да.
— «Сказочный Принц»?
Мэй Джорден резко вздрогнула.
— Да, — удивленно ответила она. — Откровенно говоря, под конец нашей корреспонденции он все свои письма подписывал «Сказочный Принц».
— Где теперь эти письма? — Мейсон повторил вопрос окружного прокурора.
— Я их уничтожила!
— Вам известно, где находятся письма, которые вы писали обвиняемому?
— Их я тоже… уничтожила.
Гамильтон Бергер широко улыбнулся:
— Продолжайте допрос, господин адвокат, сделайте милость. У вас неплохо получается.
— Как вам удалось вернуть свои письма?
— Я пошла… я пошла в контору к обвиняемому.
— Вы его там застали?
— Когда… когда я получила эти письма… он там был… да.
Мейсон поклонился окружному прокурору, а затем обратился к судье:
— Ваша честь, это все, что мне хотелось знать по поводу писем. Однако мой протест остается в силе. Мисс Джорден не может поручиться, что эти письма написаны обвиняемым, поскольку фамилию то и дело заменяли различные прозвища вроде «Сказочного Принца» и так далее. Свидетельница утверждает, что это всего лишь шутка. Однако ее выводы не могут играть решающей роли.
Судья Хартли повернулся к Мэй Джорден:
— Куда вы адресовали ваши письма?
— «Южноафриканская Компания по добыче и импорту драгоценных камней». Для мистера Дэвида Джефферсона».
— Вы отправляли их по авиапочте?
— Да, ваша честь.
— И в ответ вы получали те самые послания, о которых шла речь?
— Да, ваша честь.
— Из содержания этих писем вытекало, что они написаны в ответ на ваши?
— Да, ваша честь.
— Протест отклоняется, — решил судья Хартли. — Окружной прокурор может ознакомить суд с содержанием писем.
Гамильтон Бергер вежливо поклонился и снова обратился к свидетельнице:
— Итак, будьте любезны сообщить, о чем говорилось в письмах, которые вы сожгли.
— Ну что ж… обвиняемый жаловался на одиночество, сокрушался, что он вдали от близких, что у него нет любимой девушки и… ах, это было всего лишь шутка! Мне трудно вам объяснить…
— Ничего, попытайтесь, — мягко сказал окружной прокурор.
— Мы прикидывались… делали вид, что наша переписка — общение двух одиноких сердец… то есть людей. Ну, как в этих забавных газетных рубриках. Например, он писал, какой он богатый и добродетельный, что из него наверняка выйдет превосходный муж, а я… я писала, какая я красавица и… ах, все это трудно понять здравомыслящему человеку!
— Сами по себе эти письма просто ничего не значат? — подсказал Гамильтон Бергер.
— Вот именно. В том-то и дело. Нужно проникнуться настроением, понять контекст… Иначе создается ложная картина. Сами по себе эти письма кажутся безнадежно глупыми, прямо-таки идиотскими. Поэтому я и хотела их забрать.
— Продолжайте, — поторопил свидетельницу Гамильтон Бергер. — Что было дальше?
— В конце концов Дэвид Джефферсон прислал мне одно вполне серьезное письмо. Он сообщал, что фирма, где он работает, решила открыть филиал в Соединенных Штатах. Выбор пал на наш город, а возглавить филиал поручили ему, Джефферсону. И теперь он счастлив, что может наконец увидеться со мной.
— А вы? — поинтересовался прокурор.
— Меня охватила паника. Переписываться с человеком, находящимся от меня за тысячи миль, — это одно, а встретиться с ним лицом к лицу — совсем другое. Я страшно волновалась, мне было не по себе…
— Вот как? Что дальше?
— Он уведомил меня о своем приезде телеграммой, и я отправилась встречать его на вокзал. Когда он приехал, все с самого начала пошло вкривь и вкось.
— А именно?
— Он обращался со мной очень холодно… К тому же оказался совершенно другим человеком, нежели я представляла. Конечно, — добавила она поспешно, — я понимала, что это вздор, но в моем воображении сложился облик мужчины, наделенного всеми мыслимыми достоинствами. Я ни разу не видала его, но привыкла считать своим другом и поэтому была ужасно разочарована.
— Что же случилось потом? — ласково спросил Гамильтон Бергер.
— Я звонила ему два или три раза. А однажды вечером мы выбрались на прогулку…
— Продолжайте!
Мэй Джорден пожала плечами.
— Этот человек был просто невыносим, — она бросила на обвиняемого взгляд, полный отвращения. — Какие-то крикливые, дешевые манеры, покровительственные замашки… Я быстро поняла, что он неправильно истолковал мои письма. Он смотрел на меня, как… относился ко мне, словно я… в общем, не проявлял ни уважения, ни даже простой любезности. Этот человек не имел ни малейшего представления о том, что такое деликатность!
— Как же вы поступили?
— Я сказала ему, что хотела бы получить назад мои письма.
— А он?
— Ответил, что я могу их у него купить, — Мэй Джорден снова смерила обвиняемого презрительным взглядом.
— Ну а вы?
— Я решила забрать письма. Ведь они были моей собственностью!
— Что вы сделали?
— Четырнадцатого июня я отправилась в его контору, улучив момент, когда обвиняемый и мистер Ирвинг обычно ходили обедать.
— Что вы сделали? — повторил Бергер.
— Я… я вошла в контору.
— С какой целью?
— Чтобы разыскать мои письма. Других целей у меня не было.
— Вы полагали, что письма находятся в конторе?
— Да. Обвиняемый сказал, что они лежат у него в столе и я могу явиться за ними, если соглашусь на его условия.
— Что произошло потом?
— Я не могла их найти. Искала повсюду, выдвинула ящики письменного стола, и тогда… — голос ее прервался.
— Говорите! — нетерпеливо приказал Бергер.
— Дверь отворилась.
— Кто стоял в дверях?
— Обвиняемый, Дэвид Джефферсон.
— Один?
— Нет. Со своим коллегой, Уолтером Ирвингом.
— Что же произошло потом?
— Обвиняемый стал ужасно ругаться. Осыпал меня такими проклятиями, каких я в жизни не слыхивала. Он попытался схватить меня и…
— А вы?
— Я отпрянула в сторону, споткнулась и упала. Тогда Ирвинг схватил меня за щиколотки, не давая подняться с пола. Джефферсон крикнул, что я всюду сую нос, а я ему ответила, что пришла за своими письмами.
— И что же?
— Услышав это, обвиняемый изумленно уставился на меня, а потом проворчал, обращаясь к Ирвингу: «Чтоб ей провалиться! Похоже, она не врет».
— Что тогда?
— Зазвонил телефон, Ирвинг поднял трубку, послушал минуту, а потом как закричит: «Господи помилуй! Полиция!»
— Продолжайте! — настаивал прокурор.
— Обвиняемый бросился к шкафчику, распахнул его, вытащил связку писем и рявкнул: «Держи, дура! Вот тебе твои письма. Возьми и убирайся! Тебя ищет полиция. Кто-то видел, как ты забралась в контору. Теперь понимаешь, что ты натворила, идиотка проклятая?!»
— Дальше.
— Он начал пихать меня к двери. Тогда Ирвинг сунул мне что-то в руку со словами: «Это тебе. Бери и держи язык за зубами».
— Как вы поступили?
— Когда они вытолкали меня в коридор, я тут же кинулась в женский туалет. Дверь была не заперта. Оглянувшись, я увидела, как обвиняемый и Уолтер Ирвинг выбежали из конторы и скрылись в мужском туалете,
— Что было дальше?
— Я быстро просмотрела пачку с письмами, убедилась, что это действительно мои письма, и уничтожила их.
— Что вы с ними сделали?
— Бросила в ящик с грязными бумажными полотенцами.
— А дальше?
— Что ж, я оказалась в ловушке. Вот-вот должна была нагрянуть полиция и…
— Пожалуйста, продолжайте!
— Надо было как-то выбраться оттуда.
— И как же вы поступили? — На губах окружного прокурора мелькнула коварная улыбка.
— Я решила, что все входы и выходы под наблюдением, а поскольку полиции могли описать мою внешность… ну, короче, я вышла из туалета, осмотрелась по сторонам и увидела дверь с табличкой: «Перри Мейсон. Адвокат». Разумеется, я много слышала о мистере Мейсоне. Я подумала, что мне, возможно, удастся провести его, выдумать какой-нибудь предлог… мол, я желаю начать бракоразводный процесс или тяжбу. Таким образом, когда явится полиция, я буду сидеть у него в кабинете. Теперь я понимаю, что моя выдумка гроша ломаного не стоила. Однако меня выручило стечение обстоятельств.
— Каким образом?
— Оказалось, что в конторе мистера Мейсона ждут машинистку. Секретарша позвонила в агентство канцелярских услуг, и ей сказали, что скоро кого-нибудь пришлют. Я остановилась в дверях, пытаясь собраться с мыслями, а девушка, сидевшая в приемной, приняла меня за ожидаемую машинистку. Она спросила: «Вы и есть новая машинистка?» Разумеется, я ответила утвердительно и тут же принялась за работу.
— Итак, в тот вечер вы работали в конторе адвоката Перри Мейсона? — победоносно спросил Гамильтон Бергер.
— Да, я пробыла там некоторое время.
— А потом?
— Как только шум улегся, я сбежала.
— Когда это произошло?
— Я печатала какой-то документ. Я боялась, что едва закончу, секретарша мистера Мейсона позвонит в агентство и спросит, какое вознаграждение мне причитается. Я не знала, что делать. Наконец встала, вышла из приемной, проскользнула в туалет, немного погодя — в лифт, спустилась вниз и отправилась домой.
— Вы говорили, вам что-то сунули в руку. Вы знаете, что это было?
— Да.
— Что именно?
— Брильянты. Два брильянта.
— Когда вы поняли, что это брильянты?
— В конторе мистера Мейсона. Я уже какое-то время просидела за работой. Сверточек, который сунул мне Ирвинг, я машинально положила в сумку. Улучив момент, я развернула бумагу и обнаружила два брильянта. Я страшно испугалась. Мне пришло в голову, что меня могут обвинить в краже. Нужно было поскорее избавиться от этих брильянтов.
— Как вы поступили?
— Я прилепила их к нижней части крышки стола, за которым работала.
— Как вам удалось их прилепить?
— С помощью жевательной резинки.
— Где они находятся сейчас?
— Надо полагать, на том же самом месте.
— Ваша честь! — прогремел Гамильтон Бергер. — Предлагаю отправить дежурного офицера в контору адвоката Перри Мейсона. Пусть осмотрит место происшествия и принесет сюда жевательную резинку, в которой спрятаны брильянты.
Судья Хартли вопросительно посмотрел на защитника.
— Ничего не имею против, — ослепительно улыбнулся адвокат.
— Суд приказывает дежурному офицеру отправиться в контору адвоката Мейсона, изъять брильянты и доставить в суд, — объявил Хартли.
— Ваша честь, — снова заговорил прокурор, — можно послать за ними немедленно, прежде чем… что-либо случится?
— А что может случиться? — удивился судья Хартли.
— Н-ну… после всего услышанного… я бы не хотел, чтобы нам помешали получить важные вещественные доказательства.
— Равно как и я, — хладнокровно произнес Перри Мейсон. — Я присоединяюсь к просьбе господина окружного прокурора. Пусть дежурный офицер незамедлительно отправится в мою контору.
— Будьте любезны, сэр, скажите, за каким столом печатала Мэй Джорден? — приторным тоном осведомился Гамильтон Бергер.
— Этот стол находится в библиотеке.
— Превосходно. А теперь вернемся к допросу свидетеля, — распорядился судья Хартли.
Гамильтон Бергер подошел к столику, где сидел секретарь суда, взял в руки уже знакомый присяжным и публике нож, а затем обратился к Мэй Джорден:
— Перед вами небольшой кинжал. Длина лезвия — семь сантиметров. На одной стороне рукояти выгравировано имя «Дэвид», на другой инициалы «М. Дж.». Вы когда-нибудь видели этот нож, мисс Джорден?
— Да. Этот нож я послала обвиняемому в подарок на Рождество. Я написала ему, что он может воспользоваться этим ножом, чтобы… защитить мою честь.
— У меня больше нет вопросов к свидетелю, — в голосе Гамильтона Бергера прозвучала несвойственная ему мягкость. — А теперь ваша очередь, господин адвокат, — уже совершенно иным тоном обратился он к своему противнику.
Мейсон подождал, пока Мэй Джорден вытрет слезы. Наконец она спрятала носовой платок и взглянула на защитника.
— Насколько я успел понять, вы печатаете на редкость быстро и точно.
— Я стараюсь работать добросовестно.
— В тот вечер, о котором сегодня шла речь, вы работали в моей конторе?
— Да.
— Вы разбираетесь в драгоценных камнях?
— Не особенно.
— Вы могли бы отличить настоящий брильянт от поддельного?
— Если вы имеете в виду брильянты, которые оказались у меня, то не надо быть экспертом, чтобы с первого же взгляда понять, что это не подделка.
— Вы купили у обвиняемого эти брильянты?
— Купила?! Я вас не понимаю.
— Вы заплатили ему за них?
— Конечно, нет, — с негодованием ответила мисс Джорден.
— Быть может, вы заплатили за эти брильянты мистеру Ирвингу?
— Нет.
— Следовательно, вы отдавали себе отчет в том, что они вам не принадлежат? — спокойно спросил Мейсон.
— Мне их всучили.
— Ага. И вы стали их рассматривать как свою собственность?
— Я была уверена, что угодила в ловушку. Эти люди могли заявить, что я проникла к ним в контору и похитила брильянты. Ведь не дали бы мне два дорогих камня лишь за то, чтобы я помалкивала про письма.
— Кто дал вам брильянты? Джефферсон или Ирвинг?
— Мистер Ирвинг.
Мейсон недоверчиво взглянул на свидетельницу.
— Вы начали переписываться с обвиняемым, когда он находился в Южной Африке?
— Да.
— Вы посылали ему любовные письма?
— Это были не любовные письма.
— В них заключались признания, которые вам желательно было бы скрыть от членов суда присяжных?
— Это были глупые письма, господин адвокат. Не приписывайте им чрезмерной важности.
— Какой характер носили эти письма?
— Это были глупые письма, — повторила она.
— Их можно назвать опрометчивыми?
— Да, я бы назвала их опрометчивыми.
— Вы хотели получить их назад?
— Да. Очень.
— Чтобы получить эти письма, вы были готовы даже пойти на преступление?
— Я хотела их забрать.
— Прошу ответить на вопрос. Чтобы получить об-ратно письма, вы были готовы совершить преступление?
— Не знаю, можно ли считать преступлением мое вторжение в офис, чтобы забрать принадлежавшие мне вещи.
— Вы использовали запасной ключ, проникли в чужую контору с целью забрать какие-то вещи… Вам не известно, что подобные действия являются нарушением закона?
— Я… я не советовалась с адвокатом по поводу моих действий.
— Где вы достали ключ?
— Я не говорила, что у меня был ключ.
— Вы сознались, что решили проникнуть в контору в то самое время, когда Джефферсон и Ирвинг обычно отсутствовали.
— Ну и что? Я хотела получить назад свою собственность.
— Если у вас был ключ от офиса, где вы его взяли?
— Я отказываюсь отвечать на вопросы, касающиеся ключа.
— А если суд велит вам отвечать?
— Я откажусь. При этом буду ссылаться на факт, что все показания о том, как мне удалось забраться в контору, могут быть использованы против меня.
— Ага… — пробормотал Мейсон, пристально глядя на свидетельницу. — Но ведь вы уже признались, что нарушили закон, проникнув в контору? Не поздно ли вы вспомнили о конституционных правах?
— Позвольте, ваша честь! — вмешался Гамильтон Бергер. — Давая показания, свидетельница Мэй Джор-ден попросту заявила, что вошла в офис. Она не говорила, как ей удалось туда проникнуть. Дверь могла быть и не заперта. Контору международной фирмы посещает множество клиентов… Свидетельница имеет полное право отказаться давать объяснения по этому поводу.
Судья Хартли слегка наморщил лоб.
— Гм… Довольно оригинальная ситуация… для свидетеля обвинения, господин окружной прокурор!
— Это не совсем обычное дело, ваша честь.
— А что скажет защита? — судья Хартли повернулся к Перри Мейсону.
— Я хотел бы задать свидетелю еще несколько вопросов, — улыбнулся адвокат.
— Я возражаю против всех вопросов, связанных с ключом! — Гамильтон Бергер был в ярости. — Защитник умышленно тянет время, играет со свидетелем как кошка с мышью и пытается восстановить против мисс Джор-ден присяжных.
— Однако, — насмешливо прищурился Мейсон, — я не лез на стенку, когда господин окружной прокурор умышленно затягивал допрос свидетеля Джилли, стараясь восстановить суд против обвиняемого.
— Протест отклоняется, — невозмутимо произнес судья Хартли. — Можете задавать вопросы, господин адвокат.
— От кого вы получили ключ, позволивший вам проникнуть в контору «Южноафриканской Компании по добыче и импорту драгоценных камней»?
— Не скажу.
— Почему?
— Мои показания могут быть использованы против меня.
— Вы обсуждали этот аспект с господином окружным прокурором?
— Ваша честь! — энергично вмешался Гамильтон Бергер. — Защитник слишком часто прибегает к этой уловке! Разумеется, мы беседовали с мисс Джорден раньше. Иначе я не стал бы вызывать ее в качестве свидетеля. Мне нужно было убедиться, что ее показания действительно важны.
— Протест отклоняется!
Мейсон не спускал глаз со свидетельницы.
— Вы обсуждали этот вопрос с окружным прокурором? — повторил он.
— Да.
— Вы беседовали о том, что произойдет, если в суде спросят фамилию человека, давшего вам ключ?
— Да.
— Вы предупредили прокурора, что не станете отвечать на этот вопрос, поскольку ответ может быть использован против вас?
— Да.
— Вы так и заявили окружному прокурору? Или же это он вам внушил, что следует сослаться на конституционные права?
— Что ж… мои права мне хорошо известны.
— Но ведь вы утверждали, будто понятия не имели о том, что проникнуть в чужую контору и забрать оттуда свои вещи — преступление!
— С точки зрения закона… возможно, вы в чем-то правы… Но поскольку речь шла о моей собственности…
Мейсон усмехнулся.
— Итак, вы по-прежнему считаете, что ваше вторжение в офис не является преступлением?
— Не считаю…
— Нет? Значит, вы все же признаете, что совершили преступление?
— Теперь я понимаю, что в подобных обстоятельствах… Я отказываюсь отвечать на этот вопрос! Мой ответ может быть использован против меня!
— Иными словами, прокурор поставил вас в известность, что это было преступление, а значит, вы можете отказаться отвечать на некоторые вопросы?
— Я заявила прокурору, что на определенные вопросы я отвечать не стану!
— А он подсказал вам, что вы можете сослаться на конституцию?
— Ну… в несколько иных выражениях…
— Когда вы покинули контору, — неумолимо продолжал Мейсон, — у вас было при себе два брильянта?
— Да.
— Но ведь они вам не принадлежали?
— Мне дали их.
— Кто?
— Мистер Ирвинг. Он велел мне их взять.
— Он сказал, почему вы должны их взять?
— Он сказал, чтобы я взяла их и держала язык за зубами.
— Вы их взяли?
— Да.
— И держали язык за зубами?
— Не понимаю…
— Вы рассказали кому-нибудь об этих брильянтах?
— Тогда — нет.
— Вы отдавали себе отчет, какова стоимость этих камней?
— Я не настолько глупа, господин адвокат…
— Вот именно. Вам было известно, что это брильянты, причем весьма ценные.
— Конечно.
— И вы их взяли?
— Да.
— Что вы с ними сделали?
— Я уже говорила об этом. Прилепила к нижней части крышки стола в вашей конторе.
— Зачем? — вежливо поинтересовался Мейсон.
— Я хотела их спрятать где-нибудь.
— Вы могли спрятать их в сумочку. Вы могли положить их в карман.
— Я… я боялась, что мне придется давать объяснения, как они ко мне попали.
— Давать объяснения? Кому?
— Любому, кто может спросить.
— Полиции?
— Любому, кто спросит меня об этом, господин адвокат. Я прекрасно понимала, что угодила в ловушку и меня могут обвинить в краже брильянтов.
— Но ведь вам подарили их?
— Да, но я не надеялась, что хоть кто-то этому поверит.
— В таком случае, вы и сейчас не надеетесь, что суд поверит вашим сказочкам?
— Протестую! — прорычал Гамильтон Бергер. — Аргумент весьма спорный.
— Протест принимается, — кивнул судья Хартли.
— Разве не соответствует истине, — спросил Мейсон, — что человек, давший вам ключ от офиса, вручил вам также сверток с изрядным количеством брильянтов и велел подбросить в контору, причем так, чтобы полиция обнаружила камни при первом же обыске?
— Нет!
— Разве не соответствует истине, что вы принесли брильянты с собой, подкинули их в контору, а затем вам пришлось поспешно обратиться в бегство, так как кто-то вызвал полицию? Сидя за работой у меня в канцелярии, вы заглянули в сумочку и, к своему ужасу, обнаружили там два брильянта. В панике вы попытались избавиться от них…
— Минутку! — прокурор Бергер явно утратил самообладание. — Минутку! Заявляю протест! Подобные вопросы опираются на ничем не доказанные факты! Манера допрашивать свидетеля противоречит правилам, и вообще нет оснований полагать, что…
— Протест отклоняется, — сердито заявил судья Хартли.
— Разве не соответствует истине, — повторил Мейсон, — что вы поступили именно так, как я описал?
— Ничего подобного. У меня не было с собой никаких брильянтов, когда я пришла в офис.
— Однако вы не решаетесь сообщить суду, кто дал вам ключ от конторы «Южноафриканской Компании»?
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
— Благодарю вас, — кивнул Мейсон. — Больше вопросов у меня нет.
Мэй Джорден покинула место для свидетелей. Присяжные проводили ее взглядами, в которых при желании можно было отыскать крошечную дозу скептицизма.
Гамильтон Бергер приступил к допросу очередных свидетелей.
Были выяснены чисто технические подробности, выслушаны показания пассажиров судна, на котором плыл Бакстер…
Затем настал черед судебных экспертов. Заключен ние экспертизы гласило: багровые пятна на лодке Джека Джилли и на лезвии ножа — это пятна человеческой крови.
Мейсон обратился с вопросом к последнему из экспертов:
— Когда именно проводилась экспертиза?
— Девятнадцатого июня.
— А значит, кровавые пятна находились на вышеупомянутых предметах уже по меньшей мере десять дней или даже две недели?
— Да, я так полагаю.
— И на лодке и на ноже?
— Да.
— А могли эти пятна оказаться там еще раньше?
— Могли.
— К примеру, месяц назад?
— Вполне возможно.
— Значит, вы не можете точно сказать, когда пятна очутились на лодке? Вы опираетесь лишь на слова свидетеля Джека Джилли?
— Да.
— А вам известно, что Джек Джилли ранее был осужден за лжесвидетельство?
Свидетель явно занервничал.
— Протестую! — воскликнул Гамильтон Бергер. — Вопрос неправомерный, несущественный и не относящийся к делу!
— Протест принимается. Суд просит защитника ограничиться вопросами, имеющими отношение к экспертизе и профессиональной квалификации свидетеля.
— У меня все! — На губах Мейсона мелькнула довольная усмешка.
Следующего свидетеля обвинения звали Макс Даттон. Он прилетел из Брюсселя по просьбе окружного прокурора. Свидетель сообщил, что занимается идентификацией драгоценных камней. В его систему входит изготовление точных копий наиболее дорогих экземпляров. Причем в основе лежат микроскопические измерения граней, углов, малейших трещинок или изъянов. Даттон заявил, что у него имеется список моделей, выполненных таким способом.
Выяснилось, что в свое время Манро Бакстер поручил Максу Даттону сделать для него копии нескольких крупных брильянтов. Даттон получил брильянты по почте. Камни лежали в небольшой коробочке, на которой был написан адрес парижского филиала «Южноафриканской Компании по добыче и импорту драгоценных камней».
Макс Даттон тщательно исследовал брильянты, обнаруженные полицией в конторе Джефферсона, и установил, что десять камней абсолютно идентичны тем, которые он копировал по поручению Манро Бакстера.
— Прошу вас, свидетель в вашем распоряжении, — Гамильтон Бергер насмешливо улыбнулся защитнику.
— Ваша система идентификации драгоценных камней учитывает малейший опознавательный знак, мельчайшую трещинку?
— Да.
— В таком случае, сделать дубликат не так уж сложно?
— Ошибаетесь. Камень можно обточить до нужных размеров, подогнать все углы и грани… Но дефекты на камне не будут располагаться в соответствующих местах!
— А если удастся найти камень с точно таким же дефектом?
— Это все равно что спросить, можно ли сделать дубликат отпечатков пальцев, если удастся найти человека с точно такими же папиллярными линиями.
— Вы готовы заявить под присягой, что ваша система идентификации драгоценных камней столь же надежна, как и система идентификации людей на основе дактилоскопии?
Свидетель на секунду заколебался, потом ответил:
— Ну… не совсем.
— Это все, что мне хотелось знать, — поклонился Мейсон. Глаза его смеялись. — Больше вопросов у меня нет.
Судья Хартли объявил перерыв в заседании суда.
Мейсон начал укладывать бумаги в папку. Публика устремилась к выходу. И тут из толпы вынырнул Уолтер Ирвинг. Он приблизился к столику адвоката и кротко улыбнулся.
— Кажется, я должен перед вами извиниться… — пробормотал он.
— Вы мне ничего не должны, — холодно ответил Мейсон. — И запомните: я тоже ничего вам не должен.
— Разумеется. Все равно, я прошу у вас прощения. И еще я хотел сказать, что эта Мэй Джорден — бессовестная лгунья. Я почти уверен, что именно она подкинула нам брильянты… А та захватывающая сцена в конторе— сплошная выдумка. Когда мы вернулись с обеда, ее давно и след простыл. Сделала что хотела и смылась. Мы можем это доказать, господин адвокат! Судите сами, как нагло она врет. И никаких брильянтов я ей не давал! — с жаром продолжал Ирвинг. — И не приказывал держать язык за зубами. Теперь я припоминаю, что видел ее на вокзале. Она встречала Дэвида, вешалась ему на шею… Эта девица ведет крупную игру! Однако боюсь, что за ней стоит какая-то могущественная преступная организация. Им удалось надуть даже окружного прокурора.
— Вот именно, — проворчал Мейсон. — А кстати, где вы были? — неожиданно добавил он.
— В Мексике. Я хотел дать вам возможность бросить на меня подозрение…
— Что ж, пока мне это не понадобилось, — холодно ответил Мейсон. — Но в случае необходимости я не премину воспользоваться вашим разрешением.
— Можете располагать моей скромной особой, господин адвокат!
Мейсон посмотрел Ирвингу прямо в глаза:
— Не надейтесь, что я об этом забуду!
Ирвинг ответил ему улыбкой, полной восхищения:
— Я в любой момент к вашим услугам! Кроме того, я, разумеется, могу дать Джефферсону полное алиби на утро шестого июня.
— А пятого вечером?
Ирвинг потупился.
— Ну? — настаивал Мейсон.
— Дэвид куда-то ушел.
— Куда?
— Он был с какой-то женщиной.
— С кем именно?
Ирвинг пожал плечами.
— Бог знает что! — сердито сказал адвокат. — А вдруг прокурору удастся повернуть дело так, что суд вынудит Джефферсона давать показания раньше времени? Боюсь, что чопорные манеры и нежелание отвечать на некоторые вопросы не слишком понравятся присяжным.
— Знаю, — Ирвинг развел руками. — Да, господин адвокат, вам попался крепкий орешек! Разрешите мне перекинуться с ним словечком, прежде чем он станет говорить перед судьями. Может, мне удастся хоть немного образумить этого парня, пусть даже ценой нашей многолетней дружбы. Короче, рассчитывайте на меня! Я за вас горой, господин адвокат.
— Гм… И поэтому вы отправили руководству фирмы такую телеграмму?
Ирвинг продолжал улыбаться, глядя адвокату прямо в лицо.
— Что верно, то верно. Я предложил им отстранить вас от этого дела. Сегодня вечером я пошлю им другую телеграмму и возьму свои слова назад. Кстати, удалось вам разыскать Марлин Шомон?
— Нет, — спокойно ответил Мейсон.
Улыбка сбежала с губ Уолтера Ирвинга.
— А что я вам говорил? Ищи-свищи… Да, господин адвокат, тут вы дали маху. Зато в остальном… Ого! Я просто горжусь вами!
И Уолтер Ирвинг удалился с таким видом, словно ни капли не сомневался в дружеском расположении знаменитого адвоката.
