Глава 20
Сергей Алексеевич понимал, что если дело на контроле руководителя областного Следственного комитета, покоя не жди. Будут спрашивать, спрашивать и спрашивать. А со следами на дороге, между тем, дело обстоит не лучшим образом. Ни землицы, ввиду хорошего асфальта, ни влаги ввиду отличной погоды. Только происхождение следов темно-зеленой краски на одежде погибшего сомнений у экспертов не вызывает. Однако под камеры видеонаблюдения автомобиль такого цвета в тот вечер не попадал. И куда он выехал с места происшествия, оставалось загадкой. Что еще можно сказать о сбившей Скворцова машине? Не новая и не иностранная, это точно. Краска дешевая, отечественная. Надо искать, проверять, а это время, не бог весть какое, но все-таки.
В половине первого, когда уже пора было собираться на обед, у Сергея Алексеевича начал музицировать телефон. Жена установила ему на аппарат классическую музыку. Исключительно для себя самой, чтобы меньше раздражало, когда мужа беспокоят в нерабочее время.
– Сергей Алексеевич, – вопил в трубку оперативник Миша Буханов, – а ведь я с новостями. Тут вчера в Железнодорожном районе машину опять подпалили, а в ней два трупа обгоревших, вот какие дела.
– Думаешь, может быть наша? – оживился следователь. – Кто там сейчас на месте?
– Да все тут, кому надо, и эксперт есть, – исчерпывающе ответил Михаил. – Я почему звоню-то? Сейчас эксперт вин-код установил, пробили в ГАИ, выяснили, за кем числится машина.
– Это уже что-то, – вскочил с места Поповкин. – Кто его знает, вдруг и впрямь наше дело? Я сейчас подъеду.
Место, где нашли сгоревшие «Жигули», оказалось пустынным. От конечной остановки автобуса идти минут десять, не больше, через пустошь, за которой начинается лесосека. Никаких признаков человеческого присутствия. Машину заметили местные жители, которые шли через пустошь к трассе, к остановке рейсового автобуса в ближайший район области. Место безлюдное, ходят тут только те, кто хорошо знает эти козьи тропы и использует, чтобы сократить путь.
Если предположить, что машина та самая, значит, ее вывезли сюда, чтобы уничтожить. Но два трупа? Это как-то не вписывается. Не то, чтобы именно в версию заказного наезда, а вообще ни в какие рамки. Если организатор вместе с орудием преступления убирает и исполнителя, то наличие одного трупа объясняется легко. Но два трупа? Это что ж: исполнителей было двое? Зачем? Что за глупости? Или убрали и исполнителя, и организатора заодно? Кто ж убрал тогда? Сам заказчик, что ли? Прям-таки пришел сюда собственной персоной и подпалил «сотрудников»?
Как-то это непрофессионально, что ли. Зачем такой огород городить? Или заказчик еще одного «сотрудника» подослал, чтобы, так сказать, нижнее звено зачистить? Нет, что-то здесь не так. Сергей Алексеевич огляделся. Земля плотная, покрытая остатками сухой прошлогодней травы. Неподалеку лесополоса. Машина приехала с той стороны, где находится автобусная остановка. Следы на земле видны более или менее отчетливо. Следов какого-либо другого транспорта не наблюдается. Значит, тот, кто подпалил машину, пришел сюда пешком? Не очень-то вяжется с образом заказчика серьезного преступления.
То, что машину, совершившую наезд, могли сжечь, было лишь одним из предположений. И, вполне возможно, неверным. Эх, был бы тут один труп, а не два… Сергей Алексеевич отдал Буханову команду тщательнее осмотреть местность вокруг пожарища, может, какая-нибудь мелочь найдется, не сгоревшая в огне. Может, кто-то что-то обронил.
На шесть вечера Поповкин вызвал к себе оперов, работавших по делу. Миша Буханов пришел первым, за ним подтянулись Коля и Толя, вполне опытные ребята с земли, всюду ходившие парой.
«Наверное, закадычные друзья», – подумал Сергей Алексеевич.
Доложили следующее: владелец «Лады» восьмой модели темно-зеленого цвета, некто Валерий Николаевич Кузнецов, в прошлом военнослужащий, прапорщик, уволенный по дискредитирующим мотивам. Живет один по адресу улица Машиностроителей, дом 8, квартира 6. Имеет контузию и травму коленного сустава. По травме патологоанатом легко идентифицирует труп, если им окажется владелец транспортного средства.
Узнать о бывшем прапорщике по кличке Кузя удалось немного. Ни с кем близко не общается. Заметно хромает, перебивается извозом, различными случайными заработками, говорят, что не брезгует брать у местной шпаны мелкие заказы, в основном связанные с порчей чужого имущества. Завсегдатай нелегальных игорных клубов, в основном играет на автоматах. Больше ничего полезного о Валере Кузнецове узнать не удалось. Пьет, играет, хочет новую машину. Может, и взялся бы за серьезный заказ, но для расправы с таким человеком, как Скворцов, Кузя – фигура очень уж сомнительная, не серьезная какая-то.
Исполнителей на подобные заказы ищут среди тех, кто себя уже соответственно зарекомендовал. Как вышли на обитателя Машмета серьезные люди? Ни в какой группировке Кузя не состоит, а если и числились за ним прегрешения, то не такого характера.
Чтобы подрядить на ответственную работу такой деклассированный персонаж, нужно особое знание местной среды и машметовского контингента. Что-то тут с делом Скворцова не вяжется. И почему рядом с ним в машине оказался пассажир?
Сергей Алексеевич сам звонить в морг не стал. Раз уж дело курирует высокое начальство – пусть оно и звонит, он только подскажет. Начальству сподручнее устроить дело так, чтобы вскрытие неопознанных трупов из сгоревшей машины провели вне очереди. Что одним из убитых окажется Кузнецов, можно было почти не сомневаться. Соседи показали, что вчера Кузя ночевать, видимо, не явился, о чем говорили темные окна и тишина в квартире. Во всяком случае, со вчерашнего дня его никто не видел. Так что с ним, скорее всего, дело ясное. А вот с тем, кто сидел у Кузи в машине, придется сложнее. После вскрытия станет хотя бы понятен возраст, возможно, особые медицинские приметы: отсутствие пальца на руке или еще что-нибудь в этом духе, а пока придется подождать.
– Вот что, ребята, – обратился Сергей Алексеевич ко всем присутствующим, – кто второй, мы не знаем, да и на счет первого пока не уверены. И вообще не уверены, имеет ли эта машина отношение к делу или нет. Но отметать этот вариант мы не будем, хоть и многое здесь не ясно и не вяжется. Так что продолжаем смотреть, не будет ли еще где пожара. И вот еще что. Начиная с сегодняшнего дня, внимательно следите, кто будет подавать заявления об исчезновении человека. До трех дней заявления не берут, но я распоряжусь в каждый районный отдел, чтобы никого не футболили, сразу докладывали нам. А вы следите, перепроверяйте, а то сами знаете, как дежурные работают.
Катя и Димочка выехали в Москву вечерним поездом.
Когда Катя сняла траурную одежду, ей стало немного легче, и похороны прошли не так тяжело, как ей представлялось. Народу было очень много, проститься с Борисом Георгиевичем пришли многочисленные подчиненные, друзья, бывшие сослуживцы, партнеры по бизнесу, какие-то важные чиновники. Народу – огромное количество, и никто не знал Катю.
Ей, как ближайшей родственнице, положено было находиться у гроба, но она старалась туда не смотреть. И это было не трудно. На отпевании ей удалось встать так, что дядю заслонили спины высоких осанистых мужчин. И потом держаться на расстоянии.
На кладбище было произнесено много речей. Люди знали и уважали Бориса Скворцова, многие из присутствующих знали и друг друга. На Катю внимания не обращали, и ей удавалось смешаться с толпой.
Очень помогал Димочка: он все время держал ее за руку, наливал успокаивающие капли, подавал платочек, сжимал локоть. Катя изредка поглядывала на него снизу вверх. От созерцания его ясных глаз, четко очерченной, красивой линии подбородка ее, как обычно, слегка повело. Димочкина красота всегда имела над ней магическое воздействие.
Одуряюще пахло цветами и соснами, и на кладбище Кате стало казаться, что все вокруг – только декорация. Идет спектакль, в котором кто-то умер, какой-то положительный герой, а артисты массовки изображают скорбь по ушедшему. А они с Димочкой всего лишь смотрят этот спектакль. Скоро он кончится. И они поедут вместе со всеми в арендованный зал для поминовения, вместе со всеми поедят кутью и пирожки, выпьют по паре рюмок водки за упокой души, и занавес опустится. А дальше начнется жизнь. Их с Димочкой жизнь, в которой больше не будет места страданию, не будет нужды в принесении жертв. Пройдет время, и все плохое забудется, останется только их любовь, ради которой пришлось столько всего натворить.
– Ты успокоилась хоть чуть-чуть? – спросил Димочка, накрывая своей ладонью Катину ладонь. – Держалась ты хорошо, я все время боялся, что что-нибудь случится, но ты молодец.
– Это потому что ты был рядом, – ответила Катя, – если бы не ты, не знаю, что со мной было бы.
От этих слов Димочка как будто преобразился. Он сам почувствовал, что вдруг стал взрослым, ответственным за другого человека. Это было открытие. Оказывается, чувствовать ответственность, видеть глаза, устремленные на тебя с такой надеждой и благодарностью, волнующее чувство. Наверное, пик этого волнующего чувства испытывают молодые отцы, впервые берущие на руки своего ребенка.
В купе Катя и Димочка были одни, их соседи, двое мужчин средних лет, ушли в вагон-ресторан. В темном купе они не отрывали глаз друг от друга. Стук колес убаюкивал, за окном мелькали не различимые во мраке пейзажи. В этот момент Кате показалось, что Димочка именно сейчас и здесь принимает самое важное решение. Впервые она не чувствовала расстояния между ними, они были одни во всем мире. Они были едины.
«Может, все-таки оно того стоило», – подумала Катя, не отрывая взгляда от влажно блестевших глаз напротив.
Лидия Ивановна Терещенко возвращалась домой, встревоженная не на шутку. Еще неделю назад она сообщила сыну время прибытия поезда из Кисловодска и номер вагона, но выйдя на перрон, никого не обнаружила.
Она звонила Антону и позавчера, и вчера, телефон его был отключен, но Лидия Ивановна не придала этому обстоятельству большого значения. Ее сын мог надолго зависнуть в компании или в клубе. Правда, Антон, увидев пропущенный звонок, всегда перезванивал матери, никогда не заставлял ее волноваться. Но сейчас не перезвонил. Лидии Ивановне сыновняя невнимательность была неприятна и даже обидна, но она предпочитала не делать из мухи слона без крайней нужды. Дело молодое, мало ли где он? Может, за город уехал куда-то, где связь плохая. Главное, время встречи и номер вагона он знает. А если знает, то где он, спрашивается? Не встретить мать из санатория – это по правилам их семейных взаимоотношений было чем-то запредельным.
Лидия Ивановна уезжала надолго, на месяц, вещей, соответственно, у нее было много. Хорошо, что попутчик, приятный пожилой мужчина, помог вынести вещи из вагона, но дальше-то что?
– Лидия Ивановна, я вижу, вас не встречают, – обратился к ней тот самый приятный попутчик. – Могу я быть чем-то полезен? Меня встречает зять, давайте, мы подбросим вас до дома. Где вы живете?
Его встречает зять! У Лидии Ивановны от досады даже слезы выступили на глазах: а ее родной сын почему-то не встречает. Она постаралась не показать свое расстройство столь учтивому человеку, вновь пришедшему на выручку, но обременять кого-то ей не хотелось. Тем более зять уже стоял с сумками за спиной тестя, и по нетерпеливому выражению его лица было видно, что он не в восторге от перспективы возиться с посторонней теткой, тратить на нее время.
– Большое спасибо, но не надо, – ответила Лидия Ивановна, – сын просто опаздывает. Я его подожду.
– Вы уверены?
– Да, конечно, я его подожду, всего вам доброго, – закончила разговор Лидия Ивановна.
Она действительно некоторое время постояла на перроне, вглядываясь в толпу встречающих и приезжающих. Вскоре толпа поредела, а затем перрон опустел совсем. Антона не было. Лидия Ивановна нашла носильщика, и он погрузил ее вещи на тележку. Ей поднимать тяжести было категорически нельзя. На вокзале пришлось взять такси.
Чем ближе Лидия Ивановна подъезжала к дому, тем сильнее ее охватывало волнение. Телефон Антона был по-прежнему выключен. Что же могло произойти? За небольшую доплату таксист поднял ее вещи на этаж, и Лидия Ивановна вошла в квартиру.
Было видно, что сын к ее приезду не готовился. Лидия Ивановна Терещенко ездила в Кисловодск регулярно и знала, что в ее отсутствие Антон, наверняка, и курит в квартире, и посуду за собой моет через раз, и топчется в обуви, и кровать вряд ли убирает. Но к ее приезду он всегда тщательнейшим образом все проветривал, убирал из кухни следы дружеских вечеринок и даже мыл пол.
Сейчас квартира была не в лучшем состоянии. В кухне стоял тяжелый запах пищевых нечистот. В раковине валялись грязные тарелки, на плите осталась кастрюля, в которой Антон варил пельмени. По состоянию чашки, в которой Лидия Ивановна обнаружила недопитый чай, можно было с уверенностью утверждать, что простояла она так три дня, не меньше. С кухонного стола не убрали пепельницу, распространявшую ужасную вонь от залежалых окурков, мусорный пакет пах ничем не лучше.
Похоже, что Антона не было дома дня три, и уходил он в расчете на то, что вернется до приезда матери. Никогда он не позволил бы себе оставить дома такой срач. Так где же он? Сердце Лидии Ивановны учащенно забилось. Телефон его ближайшего друга Эдика был записан у нее в книжке, куда она заносила все телефоны, которые не было нужды забивать в аппарат.
– Эдик, здравствуй, это Лидия Ивановна, мама Антона, – взволнованным голосом сказала она, как только Эдик взял трубку.
– Здравствуйте, Лидия Ивановна, – отозвался друг сына.
– Ты не знаешь, куда пропал Антон? Я приехала из санатория, он меня не встретил, в квартире кавардак, ничего не пойму, куда он подевался?
– Да я, если честно, сам его третий день ищу, – ответил Антон, – у него телефон отключен.
– А есть какие-то предположения: куда он мог податься? – настаивала Лидия Ивановна. – Может, раньше что-то говорил?
– Без понятия, – отрезал Эдик, – и ничего такого он не говорил. Я последний раз видел его в клубе, мы с девчонками отдыхали. И больше не виделись.
– А когда это было?
– Если точно… – Эдик помедлил, – сегодня шестой день, как от него ни слуху, ни духу. Но вообще-то после той вечеринки мы созванивались, а вот отключился он, наверное, дня три-четыре назад.
Лидия Ивановна стала метаться по квартире, ища хоть какую-то подсказку. С каждой минутой сердце колотилось все отчаяннее. Она пошла в Антонову комнату. Постель была разобрана, под кроватью валялись носки. Черное полупальто висело в коридоре, ушел Антон в кожаной куртке, которой не доставало в коридорном шкафу-купе.
В последней надежде найти записку Лидия Ивановна обшарила все поверхности, хотя уже понятно было, что никакой записки нет. На тумбочке в коридоре она, впрочем, увидела один посторонний предмет: губную помаду в черном флаконе. Она взяла флакон в руки, повертела, этикетка Лидии Ивановне ничего не сказала, она не была приучена к итальянским названиям, пользовалась косметикой попроще. Женщина машинально сунула помаду в карман плаща, взяла сумочку и как была с дороги, не переодеваясь, решительно вышла из квартиры.
По дороге в райотдел полиции, куда ее ноги понесли сами, Лидия Ивановна мысленно репетировала скандал, который она сейчас закатит. Естественно, заявление у нее брать не захотят, станут тянуть время. Она обнаружила отсутствие сына сегодня, значит, мурыжить ее будут как минимум еще три дня. А мало что произойдет за эти три дня? Может, ее Антон подчистую проигрался, – знала она за ним такой грешок, и его где-нибудь держат?
Других версий обеспокоенная мать придумать не успела, оказалась перед входом в здание. Сердце колотилось как бешеное, когда она обратилась к дежурному.
– У меня сын пропал, – решительно объявила она, – я хочу написать заявление и прошу, что бы его немедленно начали искать.
Лидия Ивановна ожидала насмешки, каменного лица или даже чего-нибудь грубого, вроде «мы преступников ищем, а не загулявших пацанов», но ничего такого не последовало. Молоденький мальчик в форме спросил у нее полные данные сына, поинтересовался, когда он пропал.
– Я не знаю, – призналась Лидия Ивановна. – Я была в санатории. Но телефон у него отключен уже три или даже четыре дня. И дома его эти дни не было.
– А когда его соседи видели последний раз? – уточнил дежурный, что-то записывая.
Лидии Ивановне стало стыдно: к соседям-то она не зашла. Хотя какой смысл? Через стенку живет вредная старуха, с которой она почти не разговаривает. Даже если она и помнит, когда видела Антона, ни за что не скажет. Прошипит, что за ним не следила, да и захлопнет дверь. С другой стороны соседи сейчас на работе, у них в такое время никого нет.
– Я не спрашивала, некого у нас спросить, – проговорила женщина.
К ее удивлению, дежурный ее не прогнал, не нагрубил, не сказал приходить через три дня, вместо этого принялся звонить по телефону. Что именно он говорил, Лидии Ивановне было не слышно, но вскоре полицейский повесил трубку и обратился к ней:
– Подождите минутку, к вам сейчас подойдет наш сотрудник, вы ему подробно все расскажете.
Ждать Лидии Ивановне пришлось недолго, вскоре по лестнице спустился полицейский в штатском и попросил следовать за ним. Лидию Ивановну охватило нехорошее предчувствие. Когда она вслед за сотрудником зашла в кабинет, ноги у нее уже подкашивались, а по спине побежала струйка пота. Предупредительность полицейских и их внимание радовать не могли.
«Значит, у них есть какой-то неопознанный труп, – пришла страшная мысль Лидии Ивановне в голову. – Если они сейчас спросят, во что мог быть одет Антон, значит, случилось самое страшное».
Но полицейский стал расспрашивать о другом. Например, где чаще всего бывал Антон, кто его ближайшие друзья, не упоминал ли когда-нибудь знакомого по кличке Кузя. На вопрос о том, где работал Антон, пришлось признаться, что она точно не знает. В фирме какой-то. То ли экспедитором, то ли менеджером. Не разбирается она в таких делах. Вроде бы овощи и фрукты какие-то на оптовый склад закупает. Сама она всю жизнь проработала фельдшером в заводском медпункте, а как там устроены нынешние фирмы, не имеет никакого представления.
О том, что Антон играл в карты, тоже пришлось сказать: какой смысл скрывать правду, если она хочет, чтобы полицейские знали, где его искать. При упоминании игорного заведения полицейский оживился. Выразительно взглянул на своего коллегу, сидевшего за соседним столом. Спросил, не на остановке ли Менделеева находится под видом аптеки тот игорный клуб, который посещал Антон. Лидия Ивановна потупилась, кивнула. Вроде там.
Оперативники, в кабинете которых находилась Лидия Ивановна, по просьбе Миши Буханова буквально пару дней назад опрашивали кое-кого из местного контингента на предмет сведений о Кузе. Подпольный зал на Менделеева был назван как место, где Кузя постоянно играл. Чем черт не шутит? Может, тот, кого ищет Миша, и пропавший молодой человек – одно и то же лицо?
Оперативник вышел в коридор и набрал мобильный телефон Буханова.
– У нас тут мама пропавшего паренька, – без предисловий начал он. – Пропал дня три-четыре назад. Играл в клубе, где и ваш Кузя. Знакомство с ним мама отрицает, но может просто не знать. Что? Есть результаты вскрытия? Мне ее тут подержать или домой отправить? Хорошо, подержу, давай быстрей.
Оперативник вернулся в кабинет, стараясь держать лицо непроницаемым.
– Лидия Ивановна, – сказал он, подавая женщине чистый лист бумаги, – давайте напишем заявление. Все подробно опишите, я вам помогу. А через пятнадцать-двадцать минут подъедет еще один сотрудник, и мы посмотрим, что можно сделать.
Дурное предчувствие от этого мягкого спокойного тона, такого добросердечного, совсем не полицейского, сделалось совсем уж явственным.
– С Антоном что-то случилось? – напрямик спросила Лидия Ивановна.
– Ну откуда мы можем это знать? Мы еще не разобрались, надо разбираться.
Отель поразил и Димочку, и Катю с первой минуты. Это был не самый новый и, наверное, не самый фешенебельный из отелей популярнейшего кубинского курорта Варадеро, но он вызывал восхищение.
В центре огромного холла был разбит тропический сад с фонтаном, по полу проложены русла расходящихся в разные стороны искусственных речек, обложенных красивым камнем. Реки уходили через арки за территорию холла, теряясь в саду, который окружал основное здание. В речках резвились ярко-красные огромные карпы кои, которые при виде подошедшего человека подплывали к поверхности и жадно разевали рты. Видно, туристы не отказывали себе в удовольствии покормить рыбку.
Пока Димочка оформлялся на ресепшене, Катя бродила неподалеку, глаза разбегались в прямом смысле этого слова. Ее внимание привлек элегантно оформленный магазинчик, в искусно подсвеченной витрине которого на бархатных подложках возлежали, мерцая и радужно переливаясь, жемчуга. Браслеты, ожерелья, комплекты из сережек и колец – все изделия были такими изысканными, что невозможно оторвать глаз.
Смуглая продавщица жестом пригласила Катю войти, но она подумала, что еще успеет. Такой же смуглый мальчик приглашал и в соседний магазин – винный бутик. Там на полках стройными рядами выстроились бутылки самого разного вина, видимо, самого дорогого и лучшего. В отдельном шкафчике виднелась продукция кубинского производства: ром в высоких бутылках и сигары. К винному бутику примыкал магазин с вывеской «Baldinini». Возле его витрины жадно пожирали глазами выставленные сумочки и покрытые стразами туфельки две гламурные девушки.
В эту минуту Катю напугал попугай, он пронесся над ее головой, чуть не задев ярким красным с синими «ноготками» крылом.
Девушка поняла, что слишком увлеклась, когда заметила, что Димочка уже отошел от стойки ресепшена и с тугим конвертом в руках шарит по холлу глазами. Ищет ее, Катю. Вещи он уже отдал коридорному. Катя помахала ему рукой, и через минуту они уже поднимались в стеклянном лифте в свой номер. Обзор из лифта был потрясающим: убранство отельного холла соответствовало самому высокому стандарту.
– Просто невероятно повезло, что ты той ночью наткнулся на этот тур, – проговорила Катя, – я в обмороке. Не ожидала увидеть такого великолепия.
– Ну, должно же когда-то и мне повезти, – заметил Димочка. – Плохо только, что мы твои последние деньги раздербанили. Завтра они могут оказаться нужнее. Это меня гложет.
– За деньги не волнуйся, с ними все в порядке, – уклончиво ответила Катя и предпочла повернуть разговор в другое русло.
Номер им достался на шестом этаже, из окна открывался чудесный фронтальный вид на океан, внизу, под самым балконом, бушевало море тропических растений. Еще в холле Катю поразил фикус робуста, высотой не меньше трех метров, а сколько там, под тропическим солнцем, еще всякой красоты выросло?
Несмотря на усталость, они решили спуститься вниз, искупаться и осмотреть хотя бы ближайшую территорию.
Путь к пляжу шел через шумный бассейн с мостиками и барами, но задерживаться у него не стали, потому что перед самым входом на пляж стояла лавочка с холодильником: пожилой улыбчивый кубинец доставал из холодильной камеры кокос, за полминуты ловко разделывался с ним, наливал внутрь ореха рома по желанию и давал соломинку. Катя и Димочка выпили предложенный сок с ромом, постояли немного под невероятной высоты пальмами и пошли в воду.
Хоть Куба и соседствовала с Доминиканой в одном водном бассейне, но океан здесь был совсем другой. У побережья Баваро волны ярко-бирюзовые, пенились у кромки, вода обладала живой мощью, плотностью, сверкала и искрилась на солнце. Здесь тот же океан, но атлантическая вода совершенно невесомая, почти не имела плотности, была легкой и прозрачной, как сам воздух. И цвет ее определить было трудно: небесно-голубая, но не яркая, а будто подернутая зыбким маревом. Она переливалась, как жемчуг, желтоватыми, розовыми, голубыми бликами. И была очень нежной на ощупь, будто заходишь не в воду, а в облако.
Вода обволакивала, и Катя чувствовала, что весь пережитой страх, все ужасы, что пришлось увидеть за последнее время, постепенно смываются, растворяются, исчезают. Еще чуть-чуть и она освободится, забудет раз и навсегда старухину комнату и подушку в голубой наволочке с цветочным узором, длинные ресницы с загнутым концами, не подрагивающие во сне, запах горелой резины, мертвое лицо в гробу. Еще минута, и она все забудет, она сольется со своим космосом, в который так грубо вторглась жестокая жизнь, и больше этот космос ее уже не отпустит. Она в нем останется навсегда. Спокойная, счастливая, дышащая полной грудью.
Кроме одного помпезного ресторана французской кухни, который работал по меню и за деньги и куда ходили в вечерних нарядах, все остальные заведения работали по системе «все включено». Димочка облюбовал пиратский ресторанчик, расположенный на скале, и они устроились на открытой веранде ужинать. Уже темнело, в кафе пришел гитарист, между столами с деревянными лавками – дань пиратскому стилю – порхали официанты, разносили напитки и блюда. У подножия скалы шумел океан, пляж с его нежным белым песком остался с левой стороны, а здесь из моря торчали, поднимаясь в высоту, гладкие, блестящие, умытые тысячелетними волнами валуны, море разбивалось о них, шипело, поднимало миллионы белых пенных брызг.
– Ветерок подул, – заметил Димочка, фиксируя готовую улететь салфетку ножом. – Интересно, какое это море в шторм?
– Не хотела бы я оказаться в океане в шторм, – ответила Катя, – сейчас не сезон, штормов не будет. А красиво здесь, правда?
– Красиво – это не слово, – согласился Димочка. – Нашу рыбу, наконец, несут. Как же я хочу есть!
Оказалось, что ветерок появился не просто так – он предвещал грозу. И около полуночи Димочка с балкона услышал первые далекие раскаты. Катя уже легла в кровать и на Димочкин зов не откликнулась, лень было выскальзывать из уютной постельки.
Следующий раскат грома прогнал прочь подступающий сон. А когда разряд молнии ярко осветил номер, Катя вскочила с кровати и выбежала на балкон. В свое первое путешествие Катя и Димочка тоже попали в грозу на Карибском море. Но разве то была гроза! Небольшой циклончик, проскользнувший где-то далеко и чуть задевший их брызгами дождя. Сейчас, кажется, они будут свидетелями настоящей карибской грозы.
Не успела Катя открыть рот, чтобы что-то сказать, как ее оглушил разряд такой силы, что в ушах зазвенело. В тот же миг черное небо от самого океана до нескончаемой высоты прорезал ярко-оранжевый зигзаг молнии. Но молния сверкнула не тонкой, изломанной полоской, а широкой огненной лавой пролилась на небо. Впечатление было такое, будто невидимая рука раздвинула края черного неба и обнажила потустороннюю полыхающую огнем реальность. Зрелище неописуемое. Следующий раскат прозвучал еще более оглушительным, и сравнить его было не с чем. Так грохотать могла только буйная, неуправляемая, никому не подвластная сила стихии. Молния, озарившая небо почти сразу, подсказала, что гроза где-то совсем рядом. И в подтверждение этой догадки сию же минуту стеной встал дождь.
Димочка наблюдал за разгулом стихии в благоговейном молчании, только жмурился при пронзающих небо вспышках.
– Страшно? – оторвавшись от созерцания явления природы, спросил он.
– Страшно, – подтвердила Катя. – Хотя нам-то что? Мы дома.
– Все равно я бы сказал, что зрелище величественное, даже если наблюдать его с балкона.
– Да уж, такое зрелище лучше созерцать с безопасного расстояния, – пискнула Катя.
– Да ты трусишка, – усмехнулся Димочка, легонько щелкнув ее по носику. – А слабо пройтись к морю в такую грозу?
– Ты шутишь? – испуганно спросила Катя. – Ни за что в жизни!
– Шучу, конечно, иди спи.
Лидия Ивановна как раз закончила писать заявление, когда в кабинет зашел невысокий молодой парень, одетый в гражданское, и представился:
– Буханов Михаил Борисович, я оперуполномоченный из Центрального района.
– Почему Центрального? – удивилась Лидия Ивановна. – Мы живем в Железнодорожном районе. Что-то все-таки случилось? Вы знаете, где Антон? С ним что-то произошло?
– Вы должны успокоиться, – уклончиво ответил Михаил. – Мы пока ничего не знаем, но должны сопоставлять информацию. Нам очень помогло бы, если бы вы рассказали нам подробнее о своем сыне, о его знакомых. Важно все, что может пригодиться в розыске человека. Может быть, какие-то особые приметы.
На самом деле Мишу интересовало вот что: экспертиза трупа пассажира из сгоревшей машины показала, что погибший был молодым мужчиной, и имелась у него одна примета, по которой идентифицировать можно даже сильно обгоревший труп еще до взятия всяких там тестов на ДНК. Патологоанатом сказал, что примерно год назад молодому человеку после перенесенной травмы было сделано тотальное эндопротезирование левого тазобедренного сустава. Но как спросишь об этом мать напрямую? Она тут же обо всем догадается, впадет в неудивительную для такого случая истерику. Сначала нужно установить ближайших друзей пропавшего Антона Терещенко.
Лидия Ивановна знала немногих и утверждала, что по-настоящему дружил Антон только с Эдиком Тарасовым, с остальными лишь приятельствовал. Смогла назвать имена только двух приятелей и их примерные адреса, располагающиеся соседству с их домом. Надо было продвигаться в сторону особой приметы, а если у пропавшего Антона Терещенко со здоровьем все было в порядке, значит, пусть его ищут ребята из Железнодорожного района. И дай Бог им удачи, а парню оказаться живым и только слегка загулявшим.
– Скажите, Лидия Ивановна, а спортом ваш сын занимается? – осторожно подвел к интересующему вопросу Миша.
– Нет, – покачала головой женщина, – но раньше велосипедом очень увлекался, в школе даже в соревнованиях участвовал. Но у нас полтора года назад такое несчастье случилось, Антон упал, сломал шейку бедра, пришлось оперировать, да неудачно. Хорошо, потом знакомые нужные нашлись, ему за деньги сделали операцию по протезированию. Три месяца с костылями ходил, потом с палкой. Сейчас хорошо ходит, но какой уж тут спорт…
– Если я правильно понял, ему делали операцию по эндопротезированию тазобедренного сустава? – уточнил Буханов.
– Да, – кинула Лидия Ивановна.
– Левая нога?
Лидия Ивановна вновь кивнула и по опустившейся голове оперативника поняла, что сейчас ей скажут самое страшное.
– Боюсь, Лидия Ивановна, что дело обстоит плохо.
Глаза женщины мгновенно наполнились слезами, губы задрожали.
– Как же так? – сдавленным голосом проговорила она. – Антона что, нет в живых?
Миша молчал.
– Я так и подумала, – задыхаясь, продолжала Лидия Ивановна. – Не мог он меня не встретить! Не мог он к моему приезду посуду не помыть. Был бы жив, помыл бы…
И Лидия Ивановна зарыдала, хозяин кабинета схватил телефонную трубку, что-то быстро в нее проговорил, и через пару минут несчастную мать сдали на попечение двум женщинам-сотрудницам, которые под руки отвели ее в другое помещение.
Версия умышленного наезда, связанного со служебной деятельностью покойного, казалась Сергею Алексеевичу какой-то кособокой. Установить, что Бориса Скворцова сбила именно зеленая «Лада», после пожара было невозможно. Существовала вероятность, что наезд на Скворцова и двойное убийство с поджогом – не связанные между собой события. Просто совпали по времени. И цвет машины – тоже случайное совпадение. Могло такое быть? Если могло, тогда напрашивается вопрос: кому и зачем убивать двух жителей Машмета, внешне никак не связанных между собой, не состоящих в родстве или дружбе, и даже по возрасту для такой дружбы друг другу не подходящих, но оказавшихся почему-то в одном транспорте в смертельно опасной для себя ситуации? Бывают ли такие совпадения? Кто и зачем опоил их обоих сильнейшим снотворным, оказавшим в сочетании со спиртным почти мгновенное действие, чтобы потом обречь на смерть?
Страшная участь, постигшая этих двоих, сама по себе стоила внимания. Не просто же так, от нечего делать, кому-то вздумалось сводить вместе и травить двух мужиков, чтобы потом спалить их заживо. Самое первое предположение в таком случае: преступление совершено, чтобы скрыть другое преступление. И тогда все логично, все объяснимо: и убийство, и поджог машины. Но для тех, кто задумал извести Бориса Скворцова, очень уж странное поведение. Досье на так называемых «инвесторов» Сергей Алексеевич просмотрел: люди московские, принадлежащие группе компаний, в которой успешно соседствуют банкиры, юристы, рейдеры и специалисты прочих модных направлений. Были замешаны в организации сомнительных сделок и несомненных афер, но счастливо избегали судебных разбирательств. Никаких сведений о применении насильственных действий к кому-либо о них не имелось.
Если предположить, что физическое устранение Скворцова – местная идея, значит, копать нужно под того самого депутата, который последнее время частенько наведывался к Борису Георгиевичу и вел с ним долгие и неприятные разговоры. Жаль, что племянница Скворцова – как там ее зовут, Катя, что ли, – сейчас в отъезде, ну да ладно, вернется и расспросим. Может, вспомнит девочка еще какие-то подробности дядиных разговоров. А депутат этот, если ему пообещали долю за участие в «решении вопроса», мог и расстараться.
Да и репутация у Олега Валерьяновича Давыдова, прямо скажем, не очень. Он был известен как хозяин двух казино, когда игорный бизнес прикрыли, ушел из него не сразу, долгое время его автоматы стояли на улицах. Потом, когда демонтировали и их, развил в городе целую сеть павильонов «Быстрые деньги», где давали ссуды по паспорту под высоченные проценты. Параллельно открыл крупное коллекторское агентство. Для заказчика личность вполне подходящая. Но зачем ему было искать исполнителей на Машмете, без всякой гарантии качества исполнения заказа, когда у него наверняка было к кому обратиться с таким заданием? Не хотел светить свои замыслы среди ближнего окружения? Не хотел потом «зачищать» своих? Тоже возможно. Но кто же тогда выполнил эту задачу? Если у него в наличии имеется человек, способный сжечь живьем двоих мужчин, то уж такую мелочь, как сбить пешехода, ему уж всяко можно было доверить. Какой-то слишком сложный тут нагородили огород. И что-то в этом огороде не так.
Сергей Алексеевич любил, что бы каждый овощ был на своем месте, на своей грядке. Чтобы все было логично и понятно. А тут черте что получается. Два трупа в машине – криминальные, под несчастный случай не замаскированные. Так зачем тогда травить их? Не проще было бы, никуда не выезжая, хлопнуть их по отдельности, да традиционно как-нибудь: из пушки или ножом, на худой конец. И как-то странно, что исполнители (и почему их вообще двое?) не побоялись брать из рук человека, от которого неизвестно что ожидать, напиток со снотворным? Ну не отмечают убийцы с заказчиками свои дела! Не бывает такого!
Сергей Алексеевич чувствовал себя как в время простуды, когда жена заставляла надевать на шею какой-то особенный шарф из какой-то там особенной шерсти, от которого шея ужасно чесалась и кололась. И сейчас так чесалась, что аж колики шли. Что-то не давало ему покоя. Что-то не складывалось. Причем он чувствовал, что это «что-то» лежит на поверхности. Сорняк, портящий вид огорода где-то на самом видном месте, и он его уже видел, в упор смотрел, но где – понять не мог.
Ладно, что стенать без толку, нужно допрашивать тех, кто последними видели Антона Терещенко живым.
Грозовую ночь Катя спала неспокойно, даже несмотря на чудовищную усталость. В поезде ей удалось поспать всего пару часов, то соседи, вернувшиеся из вагона-ресторана в подпитии, храпели на два голоса, то сны приходили такие, от которых хотелось немедленно проснуться. За двенадцать часов, проведенных в воздухе, Катя несколько раз пробовала уснуть, но не получалось, сон приходил и сразу улетучивался.
В конце концов, ее возня утомила Димочку, который из-за нее тоже не мог заснуть, и он устроил Катю поудобнее, обнял и почти мгновенно погрузился в сон. Только Димочкино ровное дыхание и успокоило ее, и Кате удалось поспать. Зато под утро, когда стихли самые последние, отдаленные, приглушенные отзвуки стихии, на Катю навалился здоровый, беспробудный сон.
Когда она проснулась, ослепительно светило солнце, Димочка шумел водой в ванной. Катя вышла на балкон, и жадно вдохнула воздух, насыщенный ароматами тропических растений. Океанский бриз трепал волосы, на стене, нагретой солнышком, замерла маленькая ярко-красная ящерка с ультрамариновыми узорами на бочках.
– Ты проснулась, принцесса! – воскликнул Димочка, появляясь в балконном проеме. – Я уж думал, ты целый день проспишь.
Он был бритый, свежий, вкусно пах гелем для душа и ослепительно улыбался. Катя так обрадовалась, увидев его, так боялась спугнуть мгновение абсолютного счастья, что не стала раскрывать рта, даже чтобы поздороваться.
– Пока ты спала, я посмотрел проспект и выбрал две экскурсии: Гавану и остров Кайо-Ларго. Представляешь, это остров игуан, там живут огромные игуаны! Поедем? Туда летит маленький самолет.
– Куда хочешь, туда и поедем, – наконец, произнесла Катя, – для меня главное, чтобы ты был рядом.
– А куда ж я денусь с подводной лодки? Ты давай, дорогуша, собирайся, кушать очень хочется.
– Мы ж, наверное, давно завтрак проспали, – предположила Катя.
– Завтрак проспали, – подтвердил Димочка, – но на то он и «олл инклюзив», чтобы пожрать можно было в любое время. Тот ресторанчик, в котором мы вчера были, еще закрыт, но возле него на лужайке что-то подают. Я сам видел, туда люди идут. Давай, быстренько-быстренько в душ!
На лужайке действительно делали барбекю, которое можно было съесть на открытом воздухе хоть тут же, на террасе ресторана, хоть унести куда-нибудь с собой. Некоторые забирали свои порции на пляж, Катя с Димочкой предпочли позавтракать на террасе. Только вот за напитками Димочке пришлось бежать в бар у ближайшего бассейна.
Катя ждала свой мохито и смотрела вниз, на скалы. Немного левее светился ослепительно белым песком пляж, в воде резвились отдыхающие, ветер шелестел в верхушках кокосовых пальм. Солнце припекало вовсю, и Катя спряталась под навес террасы, чтобы ненароком не обгореть.
Произнесенное в уме слово всколыхнуло какую-то мысль, какое-то ощущение, которое занозой уже несколько раз кололо ее, но никак не могло прорезаться. Теперь, кажется, прорезалось.
Катя точно помнила, что там, в машине, протянула Антону термос, предварительно сняв с него крышку. И очень хорошо помнила, что эту крышку теребила в руках, когда ждала в лесу, ежесекундно поглядывая на часы. А вот куда она потом ее дела? Ведь когда она полезла Кузе в куртку за деньгами, руки были свободны. Куда же она дела эту крышку?
Не смотря на полуденную жару, холодок пробежал по спине, ощутимый такой холодок. Но тут из-за пышных зарослей какого-то тропического кустарника показался Димочка. Он нес бокал пива и высокий стакан с мохито для Кати. Начинался новый день, первый полноценный день отпуска, в котором будет все: океан, солнце, поездка на остров игуан, покупка жемчужины, долгие прогулки по белому песку, сладкие ночи в объятиях любимого. А потом, когда кончится этот отпуск, начнется новая жизнь, в которой предстоит еще много разных путешествий в европейские столицы и на экзотические острова. У Димочки будет любимое дело, которому он посвятит себя и достигнет всего, к чему стремится, у Кати будет он, Димочка, человек, которому она уже посвятила себя всю целиком, без остатка. Главное, они будут вместе. Теперь она почему-то была совершенно уверена в том, что они будут вместе навсегда. И что уже никто и ничто не сможет их разлучить.
