Глава 19
Сергей Алексеевич Поповкин команде сверху ни капли не удивился. Покойного Бориса Георгиевича Скворцова лично он не знал, но в прессе его фамилия порой встречалась, а Поповкин очень тщательно следил за событиями местной жизни: смотрел местное телевидение, читал новостные ленты, листал газеты. В его работе все может пригодиться. Лучше сразу быть в курсе всего, чем потом рыться в пыльных архивах, время тратить.
Сотрудничества с районной пацанвой он не смущался, знал, что его уважают. К любому другому отнеслись бы ревностно, но не к нему: Сергей Алексеевич, с какими бы операми ни приходилось работать, никогда никого не унижал, не показывал, что он умнее. А если уж это было слишком очевидно и все-таки приходилось ткнуть кого-нибудь мордой в неправильно сделанную работу, старался делать это не как строгий начальник, а как учитель. Только халтуры он не прощал. Если оперативнику не хватало опыта или смекалки, учил, подсказывал. Но если кто-то явно филонил, ленился, наплевательски относился к поручениям, мог осерчать не на шутку.
Официально дело было пока на земле, но районный начальник получил особое указание: если первоначальные оперативно-следственные мероприятия подтвердят версию умышленного наезда, дело заберут наверх, в область. Начальник подумал, что так, может, оно и лучше. А то, не ровен час, не разберутся его парнишки с резонансным преступлением, а по шапке кто получит? Он, конечно. Так что Сергею Алексеевичу ребят дали лучших, чтобы наверх потом хорошее мнение понес. Тем более, что дело на особом контроле, вмешался сам прокурор области.
Сергей Алексеевич привету от бывшего сослуживца Шахова обрадовался. В былые времена, когда следствие и прокуратура составляли единое целое, а они были куда как помоложе, Шахов не раз представлял государственное обвинение по делам, которые вел Поповкин. Давно это было…
Николая Шахова Сергей уважал, чутью его верил, все-таки Коля Шахов – прокурор от Бога. Талант, умница. Оснований сомневаться в его предположении пока не было: слишком уже «к месту» пришлось это ДТП.
Сергей Алексеевич ознакомился с заявлением Скворцова прокурору, просмотрел всю прессу, покопался в Интернете и стал набрасывать план мероприятий. Фронтов работ вырисовывалось много. На одном, пока самом документально осязаемом, будут трудиться криминалисты, эксперты и розыск дорожной полиции. Если установят автомобиль, который сбил Скворцова, всего остального может и не понадобиться. А если нет? Тем более что со следами там, кажется, полный швах, есть надежда на остатки краски на одежде убитого, но это путь долгий и кропотливый.
Сергей Алексеевич сделал себе пометку: дать задание операм особенно тщательно проверять новые случаи поджогов автомобилей. Уже почти год в городе орудует группировка, которая промышляет поджогами. Горят и новые иномарки, и старые «Волги», полыхает в самых разных местах: в центре, в спальных районах, на окраинах. Никакой системы преступники не придерживаются. Сначала была версия, что бандитирующие элементы придумали себе новый бизнес, и палят машины, ночующие во дворах, чтобы потом повсеместно внедрить охрану ночных стихийных парковок. Но ничего подобного не произошло, а поджоги продолжались. И продолжаются до сих пор, недели не проходит, чтобы где-то не сгорел очередной автомобиль. Свидетельские показания пока очень скупы: несколько раз рядом видели подростков или совсем молодых людей (во всяком случае, одетых по-молодежному), но в поисках банды полиция пока продвинулась слабо. Вполне возможно, что тот, кто сбил Скворцова, тоже захочет избавиться от автомобиля таким образом, это нужно учесть, хотя нет никакой гарантии, что автомобиль не решат утопить или «приговорить» еще каким-то другим способом.
Если все-таки отрабатывать версию умышленного наезда, надо действовать в нескольких направлениях. На предприятии необходимо опросить руководителя юридической службы, ближайшего зама. Не может быть, чтобы они не знали, каких именно действий требовали от директора и на какие идти Скворцов решительно не желал. Необходимо поговорить также с пресс-секретарем «Горпассажиртранса» на предмет того, ему ли было поручено готовить публикации и будущую пресс-конференцию. Если нет, то эта часть работы переносится на дом убитого. Необходимо тщательно проверить его деловые бумаги, блокноты, записи. С кем он последнее время чаще всего контактировал, с кем созванивался, с кем вел переписку. Параллельно Сергею Алексеевичу необходимо было собрать информацию о так называемых инвесторах, которые раззявили рот на многострадальный городской транспорт. Кто такие, откуда взялись, кто свел их с городскими властями? Близко к ним пока не подойдешь, но в курсе быть надо.
Выяснилось, что убитый жил с племянницей. Так-так, а это еще почему? Где его семья: жена, дети? Были они или нет? И если есть, но со Скворцовым не жили, то почему и где в данный момент находятся? Имелось ли у убитого завещание и на кого составлено? А если такового не было, кто наследует дом и прочее, судя по всему, немалое имущество?
Сергей Алексеевич видел, что вопросов – уже огромное множество, а сколько их еще добавится, когда потечет сначала тоненькой струйкой, а потом и потоком собираемая информация? Поповкин понимал, что его задача – проверить версию об умышленном наезде. Но умышленно наехать на человека мог кто угодно и по каким угодно мотивам, не обязательно связанным с его служебной деятельностью. Чтобы раскрыть преступление, проверять нужно все. В конце концов, вполне может оказаться (если ребятам с земли удастся все же установить автомобиль и водителя), что Скворцова сбил пьяный дурак, не разобравший с косых глаз человека на дороге. И тогда титанический труд пойдет коту под хвост. Но преступление будет раскрыто, а это главное.
Сергей Алексеевич записывал вопросы, формулировал задания для оперативников. А сам планировал проверять, перепроверять и перерывать все. И то, что лежит на поверхности, и то, что спрятано под толщей грунта. Так уж он работает. Только так и никак иначе.
С утра к Кате приходил оперативный сотрудник, молодой лейтенант. Беседовал с ней сочувственно, с удовольствием выпил большую чашку кофе со сливками, закусил рассыпчатым курабье. Расспрашивал о том, кто в последнее время приезжал к дяде, какие вел разговоры, не было ли подозрительных телефонных звонков, после которых Борис Георгиевич оказывался расстроенным.
Катя честно рассказала о визитах депутата с неприятным лицом, но назвать его фамилию не смогла, не знала. Тогда оперативник попросил разрешения воспользоваться компьютером и зашел на сайт Городской думы. Через минуту депутат на черном «Порше» был опознан. Катя не скрыла, что разговоры дяди и народного избранника носили неприятный характер, что после них дядя злился и долго митинговал на тему проклятой коррупции и всеобщего воровства. Катя разрешила оперативнику осмотреть дядины бумаги и вообще письменный стол, назвала по имени и фамилии журналиста-пиарщика, к услугам которого прибег Борис Георгиевич для организации публикаций в газетах и интерент-изданиях, а также для подготовки пресс-конференции.
В одном из ящиков стола обнаружилась папка с неким досье. Там были выдержки из различных публикаций, развернутые справки на отдельных лиц, какие-то схемы, даже номера уголовных дел и копии обвинительных заключений. Оперативник обрадовался удачному улову: то-то обрадуется Сергей Алексеевич Поповкин, когда узнает, что досье на фирму-инвестора у него уже в кармане! Оперативник, не скрывая удовлетворенного выражения на лице, бережно сложил папку в свой портфель, и Катя уже понадеялась, что он собирается уходить, как вдруг лейтенент задал неожиданный вопрос:
– Скажите, Катя, а как случилось, что вы с дядей жили одни? Где ваша семья? Где его жена, дети? Или он не был женат?
– Все очень просто, Андрей Викторович, – объяснила Катя, – мои родители умерли, мы жили в райцентре. Когда прошлым летом папа скончался, дядя забрал меня к себе. Он к тому времени тоже остался совсем один. У него была жена и дочь, только семья распалась. Его жена вышла за иностранца и уехала за границу вместе с дочерью.
– Вот как? – удивленно поднял брови опер. – И где же они теперь живут? Им сообщили о смерти Бориса Георгиевича?
– Как же я им сообщу, – вспыхнула Катя, – если я не знаю, где они находятся? У меня нет их адреса.
Катя чуть было не ляпнула, что бывшую семью с дядей больше ничего не связывает, и его дочь усыновлена другим человеком, но вовремя прикусила язык, и от того вспыхнула еще пунцовее. Перемены в лице девушки не остались незамеченными оперативником:
– Вы точно не знаете, как их найти?
– Точно! – припечатала Катя.
– Ладно, – как бы между прочим сказал лейтенант, – это мы возьмем на себя.
– Не очень-то они дядей Борисом интересовались при жизни, – пробурчала Катя.
– Ну, так положено, – сказал оперативник, – дочь есть дочь, она же наследница, ее положено найти. Кстати, у вашего дяди было завещание?
– Откуда мне знать? – излишне быстро и горячо ответила Катя. – Мы с дядей о деньгах не говорили. И умирать он вообще-то не собирался.
«Ну и как они найдут бывшую мадам Скворцову? – подумала Катя. – Хотя, наверное, в этом сложности никакой нет».
Как только за полицейским закрылась дверь, Катя бросилась к компьютеру, чтобы подтвердить свою догадку. Многие девушки, меняя место жительства, хотят сохранить отношения с прежними подружками и поклонниками, для чего пользуются популярными социальными сетями.
Катя зашла на сайт «Одноклассники», набрала в поиске Инна Скворцова, 19 лет, Барселона. Проблема с поиском девушки была решена таким образом всего за минуту. Инна указала свою новую фамилию, а старая была взята в скобочки для тех, кто хотел бы ее найти, но не знает, как она теперь именуется. Все очень просто.
Но зачем полиции это? Зачем? Что за вопросы о завещании? О бывшей семье? Есть же прекрасная версия – убийство, связанное со служебной деятельностью. Зачем рыть что-то еще? Они нашли досье, там наверняка найдется над чем поработать, к чему ненужные вопросы о дядиных деньгах?
Катя чувствовала, что пол качается у нее под ногами. А что она, собственно, хотела? Дядя Борис был не последним человеком в городе, крупным руководителем, понятно, что его смерть должны расследовать детально. В конце концов, Катя вполне могла не знать о том, что она является наследницей. Человек, который не собирается на тот свет, вполне может и не заводить таких разговоров. Да и вообще, единственное, что связывает Катю со всем этим делом – это исполнитель и посредник. Они живые свидетельства тому, что именно Катя является организатором преступления. Они двое и машина, которую не ровен час могут найти.
Уже второй день Катю терзала нехорошая мысль. Средства массовой информации раздули из дядиной смерти большое событие. Из телесюжетов и многочисленных комментариев в Интернете даже тот, кто никогда не подозревал о существовании такого человека, как Борис Георгиевич Скворцов, сразу же составит себе нужный портрет. Из СМИ даже несведущему станет ясно, что Скворцов был большой шишкой.
Кто сказал, что исполнитель с Машмета, даже такой, каким его обрисовал Антон, не читает газет и не смотрит телевизор? Может, обычно и нет, но именно сейчас, может, как раз очень даже читает. И смотрит. И делает выводы. А первый и главный его вывод такой: продешевил он с ценой. Ох как продешевил! А Антон? Поверит ли он теперь, после всего, что услышал и увидел о Катином дяде, в версию о несчастной изнасилованной сироте? После всего, что напечатали о дяде, в подлого насильника не поверил бы никто.
Катя достала свой тайный телефон и набрала номер Антона. В конце концов, пора было расплачиваться за проделанную работу.
– Привет, когда мы увидимся? – спросила она, надеясь по голосу понять, догадался Антон об ее обмане или нет.
– Привет, давай сегодня, я подъеду, – голос Антона звучал ровно.
– Нет, я приеду сама, – отрезала Катя, – нужно найти место, удаленное от любого жилья, чтобы передать деньги.
– Зачем? – удивился Антон. – Я могу все сделать сам. Ты передашь мне, я передам ему. Ты что, мне не доверяешь?
– Ну что ты! – воскликнула Катя. – Дверяю, конечно, но только в смысле того, что ты все передашь. А мне нужно точно убедиться в том, что машины больше не существует. Он должен ее сжечь.
– Я ему скажу, он сожжет, – пообещал Антон, – если хочешь, даже сам проконтролирую.
– Вот тут я мужчинам как раз не доверяю, – настаивала девушка, – не у каждого поднимется рука свое имущество палить. Он может решить разобрать ее на запчасти или еще что-то, ты ему поверишь, что машины больше нет, а он обманет. И потом, вдруг он не захочет? Скажет, что тогда нужно доплатить…
– Ну, вообще-то я его предупреждал, – проговорил Антон, – он не должен заартачиться. Но меня другое беспокоит: зачем тебе перед ним светиться?
– А я и не буду, – ответила Катя, – ты меня представишь, как свою девушку.
– И что? Я свою девушку прогуливаю на похороны чьей-то машины? Нелепо будет выглядеть!
– Еще хуже будет, если эту машину найдут, а твоего человека допросят, как следует, – настаивала Катя, – вот тогда будет не нелепо. Тогда будет плохо, очень плохо! Ты знаешь, как менты копают! Они всерьез взялись, я чувствую. И почему он обязательно должен на меня как-то реагировать? Ну пошла девчонка со свом парнем гулять, он вместе с ней подъехал к товарищу, долг отдать… Подумаешь!
– Ну ладно, – согласился Антон, – если тебе так будет спокойнее, хорошо.
– Кстати, ты выбери какое-то такое место, чтобы мы с тобой потом добраться как-нибудь оттуда могли. Два дня не виделись, хочу просто погулять с тобой.
– Учти, что сегодня холодно, – предупредил Антон, – а к вечеру может еще похолодать. Так что одевайся потеплее.
– Оденусь, – пообещала Катя, – и коньячку с собой армянского возьму, у нас тут рядом магазин хороший, там коньяк настоящий, вкусный.
– Хорошо, я перезвоню через десять минут, – сказал Антон и отключился.
Антон назначил встречу почти за городом, на конечной остановке 92-го маршрутного автобуса. Здесь заканчивался самый дальний отшиб частного сектора. Ввиду прохладной и ветреной погоды Катя надела на голову козырек без верха, закрывающий всю верхнюю часть лица, курточку потеплее, высокие удобные ботинки. За спиной у нее болтался небольшой рюкзачок. Антон уже ждал ее на остановке. Первым делом Катя достала из внутреннего кармана куртки пакет с деньгами и протянула парню, потом прижалась к нему и чмокнула в щеку.
– Соскучилась, – сказала она.
Катя взяла своего спутника под руку, и они пошли средним шагом в сторону видневшейся неподалеку лесополосы.
– Ох и наделали мы с тобой делов, – протянул Антон, не глядя в ее сторону.
– Это я наделала, не ты, – ответила Катя. – Жалеешь, что ввязался в эту историю? Что помог мне?
Антон не ответил.
– А… – протянула она, – кажется, догадываюсь. Телевизор посмотрел, Интернет почитал?
– Посмотрел кое-что, – согласился Антон.
– Я тоже читала все подряд, – проговорила Катя, как ни в чем не бывало, – неужели ты думаешь, что я тебя обманула? Просто они не знают, каким он был на самом деле. И я раньше не знала, иначе никогда не согласилась бы к нему переехать.
– Зато ты теперь, наверное, богатая наследница, – Антон смотрел в землю. – Что будешь теперь делать? Как жить?
Катя сделала вид, что не понимает его намека.
– Какая ж я наследница, ты что? – невозмутимо произнесла она. – У дяди родная дочь есть, она и наследница. Я ж тебе говорила, что мне от него ничего не нужно.
– А где же эта дочь? Почему с ним не жила?
– Они с матерью сбежали от него куда-то, – объяснила Катя, – даже не знаю, куда именно. Ничего, сейчас полиция их найдет, они приедут, я им дом сдам в лучшем виде, все как положено.
Антон остановился, посмотрел Кате прямо в глаза.
– А ты куда же? – спросил он. – Как ты дальше будешь жить?
– Пока не знаю, – отчаянно врала девушка, – с ними я не останусь, даже если будут предлагать. Не хочу быть бедной приживалкой, у них своя жизнь, у меня своя. Что-нибудь придумаю.
– Хочешь, снимем квартиру где-нибудь и будем вместе жить? – выпалил Антон на одном дыхании и застыл как вкопанный, боясь услышать ответ.
– И ты будешь жить с такой плохой девочкой, как я? Я видишь, какие нехорошие поступки совершаю…
– А я этой плохой девочке помогаю, – отозвался Антон. – Ну так что? Как тебе мой план?
– А почему ты решил мне помочь? – не ответив, задала свой вопрос Катя.
Антон остановился.
– Я первый тебя спросил, – напомнил он серьезно.
– А от твоего ответа зависит мой ответ.
Антон взял Катины руки в свои.
– Когда я только тебя увидел, я сразу понял, что ты моя девушка. Что ты та, которую я искал и не мог найти. И никогда не найду. Тогда ночью ты была не просто женщиной, которую я хочу, ты была частью меня. Я такого еще никогда не испытывал. И эти дни я думаю только о тебе.
– Знаешь, Антон, а ведь и я только о тебе думаю, – ответила Катя, – ты мне очень нужен.
Они не поцеловались, только еще крепче сжали друг другу руки.
– Пока приедет та семья, я просмотрю объявления о сдаче квартир, обзвоню, мне все равно делать нечего.
– Так ты согласна? – улыбнулся Антон.
– Конечно, – проговорила Катя, и в ее голосе дрожали настоящие слезы.
Идти оставалось совсем недалеко, за узкой лесосекой костер, в котором сгорит машина, с дороги виден не будет. Катя на минутку остановилась, пошуршала в своем рюкзачке, достала термос с горячим мятным чаем.
– Глотни, – протянула она емкость Антону, после того, как сама сделала хороший глоток, – он с мятой и лимоном.
Антон тоже отхлебнул горячего чайку, и настроение чуть-чуть улучшилось. Через пару минут они уже обогнули лесосеку и на открытом всем ветрам участке увидели грязно-зеленые «Жигули», облокотившись о которые стоял с сигаретой во рту Кузя.
– Ты не один? – покосившись на Катю, сказал он, протянув руку для приветствия. На Катино «здрасьте» ответил кивком.
– Зачем девку-то припер, кто такая? – перешел на шепот Кузя, отводя Антона в сторону.
– Да это девчонка моя, – махнув рукой в Катину сторону, объяснил Антон, – прилипла как репей. Я перед ней провинился, не хотел злить, пришлось с собой взять.
Антон достал из кармана конверт, протянул Кузе.
– Здесь все, как договаривались.
– Я в гараже у себя на всякий случай замок сбил, – начал Кузя, – если что, мало ли кто в гараж залез. А сам я там типа уже неделю не был.
– Ребята! – окликнула их Катя. – Можно я пока в машине погреюсь?
– Грейся! – крикнул ей в ответ Антон.
Пока мужчины разговаривали, Катя залезла в салон, убедившись, что в ее сторону не смотрят, стала возиться со своим рюкзачком. Так прошло минут пять или семь, пока Катя не увидела, что они возвращаются. Девушка выбралась на воздух.
– Не жарко сегодня, да? – шмыгая носом, заявила она. – А нам с тобой еще назад гулять.
– Да уж, как резко погода испортилась, – отозвался Антон. – А кто-то говорил, между прочим, что коньячок с собой возьмет.
– Я говорила, я и взяла, – гордо произнесла Катя и полезла в рюкзак.
Оттуда она извлекла три стограммовые бутылочки отличного пятизвездочного армянского коньяка, одну взяла себе, две другие протянула мужчинам. Потом снова полезла в рюкзак и достала пакет орехов, надорвала упаковку. В этот момент не сдерживаемый ничем ветер устроил новый виток своих разнузданных игрищ, да такой, что аж дышать стало трудно.
– Может, в машину сядем? – предложил Кузя. – А то неудобно тут, на таком ветругае все орехи разлетятся.
– Это точно, – согласился Антон.
Они все втроем забрались в машину, каждый открыл свою бутылочку.
– Запивайте, – предложила Катя, протянув вперед термос с мятным чаем.
– Тут чаек такой замечательный, – заметил Антон, принимая термос, – щас, Кузя, и тебе передам.
Катя сделала глоток коньяка, но чай пить не стала, закусила орешком. Зато мужчинам горячий ароматный напиток пришелся по вкусу.
– Пойду-ка я в лесок по девичьим делам, – сказала девушка, – а то нам еще обратно идти.
Катя торчала в лесу довольно долго, минут, наверное, пятнадцать, нервно теребя в руках крышку от термоса, которую машинально взяла с собой. Когда она вернулась, мужчины уже спали мертвым сном. Кузя, уронив голову на грудь, Антон, наоборот, запрокинув на подголовник.
Катя кончиками пальцев брезгливо оттянула Кузину куртку, и ее обдало запахом плесени и немытого тела. Она аккуратно достала из внутреннего кармана белый конверт с деньгами, быстро отдернула руку и захлопнула дверцу.
Через грязноватое лобовое стекло было отчетливо видно спящего Антона. Какой-то бес толкнул Катю к нему. Она открыла дверь и стала смотреть в лицо парня. Рот его был полуоткрыт, загнутые кверху ресницы не дрожали. Сон был глубоким, с дозировкой Катя ошибиться не могла. Она взяла его за руку, погладила, провела пальцем по небритой щеке, по ровному носу. И почувствовала, что слезы душат ее, и из-за них она уже почти ничего не видит. Катя резко захлопнула дверцу машины, обошла автомобиль, достала из рюкзака пластиковую емкость из-под воды и тряпочку, смочила ее и подожгла. Воздух мгновенно наполнился отвратительной вонью. Катя бросила горящую тряпку на заднее колесо, рядом с бензобаком и бросилась прочь.
Она бежала так быстро, как никогда не бегала в жизни. Через минуту перехватило дыхание, потом закололо в правом подреберье. Вот и лес остался позади. За деревьями, в надвигающихся сумерках, Катя не видела погребального костра, который она устроила. Она не оборачивалась, она не хотела ничего видеть, как будто все, что она сделала, было сделано не ею. Это все не она!
Но почему, о Господи, почему так больно! Так невыносимо, так мучительно больно! Как будто в том костре горит она сама! Будто беспощадные языки пламени жгут ее легкие, ее печень, ее внутренности. Она чувствовала, что ненасытное пламя пожирает ее сердце, лижет, оставляя следом чудовищную боль, ее кожу. Всю – от кончиков волос до ногтей. В какой-то момент ей показалось, что альвеолы в легких начинают пузыриться, закипать и лопаться одна за другой. За что ей эта мука? Почему она не может жить как все нормальные люди?
Час назад небритый, симпатичный парнишка с детскими ресницами и ямочками на щеках готов был сделать ее счастливой. Он говорил ей такие слова, которых пока еще никто не говорил, а она слушала его, зная, что через час его уже не будет в живых. И в этот момент она готова была поклясться себе в том, что тоже его любила. Но любила только потому, что знала, что он уже обречен.
Катя добралась до дома в полубессознательном состоянии. Огонь сожрал всю ее, оставил только кучку пепла, которая тлела и распространяла отвратительное зловоние. Остановившись на пороге дома, Катя стала себя обнюхивать. Она подносила к носу руки, пыталась дотянуться до живота, отовсюду исходил омерзительный смрад. Она вертелась, обнюхивая себя, хватая ртом зловонный воздух.
– Катя, что с тобой? – резко прозвучал голос из темноты.
На освещенное придверным фонарем пространство вышел испуганный Димочка.
– Что случилось? – повторил он. – Дома тебя нет, телефон не отвечает, я тут уже целый час стою, жду тебя. О Боже! Что случилось?!
Он взял Катю за плечи, но та с жутким визгом вырвалась из его рук. Димочка повторил попытку и оказался все-таки сильнее девушки.
– Да ты вся горишь! Давай сюда ключи, быстро!
Катя не повиновалась, она дрожала, взгляд ее был безумен. Димочка нашарил в боковом кармане рюкзака связку ключей, открыл дверь, подхватил Катю на руки и потащил в дом.
В спальне он раздел ее, сунул под мышку градусник. Через две минуты столбик остановился на отметке 40 градусов. Димочка бросился к телефону вызывать «Скорую».
Заснул Дима только под утро на диване в гостиной. После укола Катя еще некоторое время горела и тряслась в ознобе, когда температура стала спадать, пот полился с нее ручьем. Дима каждые полчаса менял мокрые майки, давал питье, носил на руках в туалет, потом пришлось менять и простыню, она тоже стала мокрой от пота. Врач сказал, что у его подруги такая нервная реакция, ей требуется полный покой и отдых.
– В санатории? – уточнил Димочка.
– Можно и в санатории, это было бы правильнее всего, но можно и по-другому. Многие молодые люди в санатории будут чувствовать себя еще хуже. Что для пожилого человека хорошо, то молодежи не всегда годится. Я же не знаю, что ей доставляет удовольствие. Подумайте. Ей пришлось много пережить, нужно дать психике возможность восстановиться, окрепнуть. Девушке нужны положительные эмоции.
Дима задумался. Единственное, от чего Катя ни за что и ни при каких обстоятельствах не отказалась бы, это поездка на море.
«Надо срочно увезти ее отсюда, из этого дома, где ей так одиноко и ужасно. В таком состоянии нельзя бросать ее одну. Море ее вылечит», – решил он и погрузился в Сеть в поисках какой-нибудь горящей путевки.
С деньгами, конечно, проблема, но когда он переселился в Катину квартиру и перестал делать ежемесячные выплаты, кое-что на отпуск скопилось. Да и у Катьки сто процентов какие-то деньги есть, она говорила, что с ремонтом помог дядя, и потому то, что осталось от продажи дома, цело и невредимо.
Горящих туров было немного. Арабские Эмираты Дима отмел сразу, потому что видел передачу, в которой говорилось о строгих исламских порядках, принятых в этой стране. Там девушку даже не обнимешь на улице. Нет, такое им не годится. В Доминикане Катька ластилась к нему, как котенок, ей будет скучно следовать мусульманскому церемониалу. «Горели» экзотические острова: Маврикий и Сейшелы, но даже в «горящем» виде путевки туда стоили баснословно дорого.
Он уже практически остановился на прозаическом Египте, виденном на одном из сайтов, когда вдруг подвернулась Куба. Для такой дальней поездки цена была невероятно низкой! Дима не верил своим глазам: виза не нужна, отель пятизвездочный, все включено, девять дней. Его так и подмывало броситься в Катину спальню сию секунду, но будить только что уснувшую больную девушку было бесчеловечно.
Дима все-таки подошел к ее комнате, бесшумно открыл дверь и заглянул внутрь. Катя спала беспокойно, во сне всхлипывала и что-то бормотала, но сомнений в том, что она спит, не было. Ладно, обрадует ее утром.
Устроившись на широком диване, Дима задумался. У дяди Катьке жилось как за каменной стеной. Как она будет теперь, когда дяди не стало? Ведь как только бывшей жене станет известно о смерти Бориса Георгиевича, они с дочуркой махом прискачут в Россию разбираться с наследством. Дом конечно же, продадут, Катьку вышвырнут. Хорошо, что хоть есть бабкина квартира, а то бы девчонке и податься было некуда. А он сам? Как ему дальше быть? Освобождать квартиру для Кати или жить вместе с ней, фактически одной семьей? Димочка вздохнул. Все случилось так неожиданно, он ни о чем подобном не думал, ничего не планировал, а жизнь вон какой сюрприз преподнесла.
Он перевернулся на бок и решил подумать на менее скользкую тему: надо, наверное, спросить разрешение на поездку у следователя. Дима, конечно, в таких делах не разбирается, но знает, что когда просят не выезжать, берут подписку о невыезде. С Катьки ничего подобного не брали, конечно, она-то здесь при чем… Но, может, какая-то ее помощь нужна следствию? К ней же приходил какой-то полицейский, изымал какие-то дядины бумаги… Надо позвонить в полицию или следователю, поставить в известность, чтобы ее не искали и знали, где она находится. Можно оставить телефон домработницы Бориса Георгиевича, чтобы она, в случае чего, открыла дверь представителям правоохранительных органов, если им что-то потребуется.
Похороны Бориса Георгиевича назначены на завтра. Всеми организационными вопросами занимаются сотрудники предприятия, Катя ни к чему такому даже не прикасается, но все равно можно представить себе, какой для нее это будет дополнительный стресс. Одно дело услышать плохую новость, и другое дело – реальное прощание с единственным оставшимся на всем свете родственником. Ведь после смерти дяди Катя остается совершенно одна. И бросать ее в таком состоянии Дима не имеет никакого права.
С каким самочувствием проснется завтра Катя? Как посмотрит на его предложение? Если согласится, то выезжать надо будет сразу после похорон. Может, со стороны это будет выглядеть не очень хорошо, будто смерть дяди – повод поразвлечься. Ну и пусть! Пусть думают, что хотят! Катино здоровье важнее. Она сейчас очень слабая, уязвимая, несчастная. Горе и весьма туманные очертания завтрашнего дня подкосили ее. Похороны подкосят еще сильнее. А когда в доме появится бывшая семья, которая, без сомнения, укажет Кате на дверь, что с нею будет?
Надо все это спокойно объяснить следователю, а заодно и спросить, когда приедет дочь Скворцова, будет ли она на прощании с отцом.
Катя проснулась, но долго лежала с закрытыми глазами. Ночные кошмары не отпускали. Перед глазами извивались поднятые ветром водовороты пыли, давило низкое серое небо. Оно и вовсе опустилось бы на Катю как пресс, если бы не взвился вверх огненный язык пламени. Костер разрастался, затмевал все вокруг, расстилался по горизонту.
Катя открыла глаза, потому что почувствовала, что на нее смотрят. Димочка сидел рядом на стульчике, мял в руках ее домашнее платье.
– Как ты? – спросил он.
– Температура больше не поднимется, – ответила Катя, – это на нервной почве, у меня такое уже было.
– Я вчера говорил с врачом, – начал объяснять Димочка, – он считает, что тебе сейчас очень важно отдохнуть, тебе нужны положительные эмоции и покой.
– Он не подсказал, где можно по случаю приобрести эти положительные эмоции?
– Я тебе скажу, где, – уверенно ответил Димочка. – Иди умывайся, а я пока найду их и покажу тебе.
Катя пожала плечами и отправилась в ванную. Через несколько минут Димочка принял ее, даже не дав переодеться и высушить волосы.
– Сначала сюда, – указал он рукой на включенный ноутбук.
Катя подошла к компьютеру и стала рассматривать фотографии, которые сопровождали найденный Димочкой горящий тур. Белый песок, высоченные пальмы, ослепительно яркое небо. Как она стремилась к этому! Как пела ее душа от одной мысли о том, как она вновь окажется у кромки прибоя, будет сидеть на песке и слушать звуки океана. Теперь Кате казалось, что какая-то сила, темная и губительная, стерла из ее жизни все краски, оставив ей лишь свинцовые оттенки враждебного неба и кровавые знамена пожарища.
– Как это будет выглядеть, если мы сразу после похорон поедем отдыхать? – спросила Катя. – Тебе не кажется, что это неприлично?
– На чье мнение ты ориентируешься? – отозвался Димочка. – Чье мнение в этом вопросе тебе важно, можешь объяснить? Может, бывшей семьи твоего дяди, которая сбежала от него? Еще не факт, что дочка вообще на похороны приедет, а то может через полгода только объявится, когда наследство приедет получать.
– Да нет, на них мне плевать, кто они мне такие? – пожала плечами Катя.
– Тогда я не понимаю, – продолжал Димочка, – не понимаю, ради каких приличий ты готова пожертвовать своим здоровьем! Ты же медицинский работник, как ты можешь так небрежно к себе относиться?
Катя была тронута.
– Ты испугался вчера за меня? – неуверенно спросила она.
– А ты как думаешь? – воскликнул ее любимый. – Да меня чуть не парализовало от страха! Я вчера как почувствовал, что что-то не так. Сама не звонишь, домашний телефон не берешь, сотовый тоже. С тобой обычно такого не случается. Я метался-метался, пошел к тебе, и дома тебя тоже нет. Я уж не знал, что и думать, когда ты появилась. Я сначала только твой силуэт разглядел, а как ты подошла… Ужас! Я такого еще не видел! Вся трясешься, глаза красные, бешеные, что-то бормочешь… Я в шоке был! А ты спрашиваешь, испугался или нет. Тебе нужен покой, у тебя серьезный нервный срыв. Но ничего, я приведу тебя в порядок!
Димочкины слова звучали как музыка. Он волновался, переживал, нервничал. Значит, она зря сходила с ума от ревности? Может, он и не думал никуда уезжать?
– А как в полиции посмотрят на то, что я уеду?
– Не думаю, что кто-то будет возражать, – пожал плечами Димочка, – ты же не подозреваемая и не ценный свидетель. Какой им от тебя прок? Следствие идет своим чередом. Чтобы ты была спокойна, я позвоню, предупрежу. Дай мне визитку того опера, который к тебе приходил.
Катя ушла в свою комнату и через минуту вышла с плотной бумажной карточкой в руке.
– Будешь меня слушаться? – обнимая ее и гладя по спине, спросил Димочка.
– Буду, – пообещала Катя, зарываясь носом в его рубашку.
За подготовку к отъезду Дима взялся всерьез, понимая, что от Кати особенного толку не будет. Для начала он позвонил Андрею Викторовичу, лейтенанту, который приходил к Кате, но тот переадресовал его следователю – Сергею Алексеевичу Поповкину. Дима обстоятельно представился, объяснил, что приходится единственным и ближайшим другом Кати Скворцовой, и рассказал о произошедшем вчера нервном срыве.
– Пришлось вызывать «скорую», – объяснял он, – врач хотел сначала в больницу ее забрать, но потом все-таки согласился оставить дома, но с условием, что Кате нужно привести себя в порядок. У нее сложная жизненная ситуация: сначала отца похоронила, потом еще одна родственница умерла, теперь вот дядя. У Кати похоронный год, не удивительно, что организм не выдерживает.
– А от меня-то что требуется? – спросил Сергей Алексеевич, мысленно сочувствуя несчастной девушке.
– Я хотел бы спросить – вы не возражаете, если я увезу Катю на несколько дней отдохнуть? Врач считает, что ей просто необходим покой и положительные эмоции.
– У вашей приятельницы подписку о невыезде никто не брал, – объяснил следователь, – она не подозреваемая, как свидетель уже опрошена. Нет никаких препятствий к тому, что бы ей выехать куда-либо и поправить свое здоровье, если ей это сейчас требуется, у следствия не имеется.
– Я не совсем это имел в виду, – замялся Дима, сам себе показавшийся дурачком. – Я знаю, что подписку Катя не давала и все такое. Но просто, может быть, вам потребуется какая-то помощь. Мало ли, еще какие-то документы нужно будет просмотреть или изъять. В доме Бориса Георгиевича останется его домработница. Она будет знать и то, когда мы вернемся.
– Да-да, спасибо, у нас есть ее координаты, – сказал Сергей Алексеевич. – Пожелайте Катерине скорейшего выздоровления. И пусть не волнуется, нам она в ближайшие дни не понадобится.
– И еще одно, – не зная, как правильно спросить, начал Дима, – я хотел бы поинтересоваться на счет семьи Бориса Георгиевича… Завтра похороны, а мы не знаем, в курсе ли его дочь. И вообще – нашли их или нет?
– Мы знаем постоянное местожительства бывшей жены и дочери Скворцова, – объяснил Сергей Алексеевич, – но известить о смерти Бориса Георгиевича пока не смогли, так как семья находится в поездке. Они в Японии, и связи с ними нет. Но как только вернутся в Испанию, они все узнают.
– Спасибо, Сергей Алексеевич, – сказал Дима.
– Так не за что.
Следующим пунктом в расписании Димы было подсчитать свои и Катины деньги и выкупить путевку, пока этого не успел сделать тот, кто расторопнее. Потом он побежал на работу и с легкостью решил вопрос с переносом своего отпуска на ближайшее время.
Катя чувствовала себя нормально, только вот заставить ее удовлетворительно поесть пока что оказалось невозможно. Она склевала полбутерброда, запила чаем и стала собирать вещи в поездку. Дима убежал к себе, чтобы сложить свою сумку.
Оставшись одна, Катя тут же тяжело плюхнулась на кровать, не выпуская из рук воздушную пляжную юбочку, которую хотела уложить так, чтобы она не помялась. В любой другой момент приготовления к отъезду затопили бы ее ощущением счастья, потому что предвкушение радости – это самые острые минуты. Когда она окажется на далеком райском острове, то волей-неволей начнет считать дни до окончания отпуска, и с каждой минутой счастья будет становиться на одну минуту меньше. А вот когда оно еще не наступило – это самые сладостные, самые упоительные, самые драгоценнейшие мгновения, каждое из которых наполняет сердце миллионами пузырьков радости и эйфории.
Но сейчас этого прекрасного ощущения не имелось. Хотя одно предчувствие у нее все же было. Катя чувствовала, что в этой поездке случится что-то очень важное. Что она сблизит их с Димочкой раз и на всю жизнь. Катя кожей и всем нутром ощущала, что близка к цели как никогда. С того самого дня, когда они познакомились на захолустном автовокзале, Катя очень сильно ощущала расстояние, которое существует между ними. Даже когда они стали близки, когда много времени проводили вместе. Димочка был рядом, но никогда не был достаточно близок. Их соединял лишь тонкий зыбкий мостик. Ощущение было такое, будто переходишь речку в сильном тумане: мостик есть под ногами, но его не видно из-за испарений, клубящихся над водой. И хорошо, что не видно, а то сразу бы стало ясно, что это не мост и даже не мостик, а так… скрипучие, редкие бревнышки, кое-как приспособленные для перехода через глубокое место. Чуть оступишься – и брык в реку. А иногда Кате казалось, что Димочка вообще где-то далеко, за пределами ее галактики. Что он вовсе не человеческое, земное существо, созданное для любви и близости, а просто мечта, плод ее воображения. Фантазия, которой никогда не суждено сбыться.
Но сегодня она проснулась после тяжелой, лихорадочной ночи, увидела Димочку с ее платьем в руках и поняла: то, чего она хотела, кажется, произошло. Каждый раз, когда они прощались, даже ненадолго, Кате казалось, будто Димочка улетает в свою галактику, в свои миры. А теперь у нее было ощущение, что муж выскочил из дома на минуту за покупками.
Что-то изменилось. Или вот-вот изменится. Катя подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Боже, кажется, за последние дни она постарела лет на десять! Глаза какие-то другие, и плечи поникли, и выражение лица не то…
Катя стала укладывать вещи, не испытывая ни опьянения радостью от предстоящей поездки, ни щенячьего восторга, который всегда предшествовал времени, которое она собиралась провести с любимым. Отдельно от летних вещей она сложила аккуратную стопочку из черной болоньевой юбки и черного джемпера. Джемпер, правда, был игриво украшен узором из блесток, и Катя засомневалась, уместно ли надевать его на похороны. Хотя блестки на нем тоже черные, так что пойдет…
Еще недавно Катя считала, что цена счастья и его величина находятся в прямой зависимости. Чем выше, чем непосильнее стоимость, тем более всеобъемлющим окажется счастье. А ведь на деле все выходило совсем не так. И назавтра, когда она увидит дядю Бориса в гробу, полнота этого осознания придет к ней в полной мере.
