Глава 21
– Эдуард, вы говорите, что у Антона не было никаких отношений с Кузнецовым по кличке Кузя? – повторил уже единожды заданный вопрос Сергей Алексеевич. – Но ведь как-то они оказались в одном автомобиле, да еще в таком пустынном месте. Значит, какое-то общее дело у них все-таки было.
– Да не могло быть у них никаких общих дел! – настаивал Эдик. – Если бы были, я бы знал, Антон от меня не скрывал ничего.
– А где они вообще могли познакомиться?
– Знакомы они были, да. Кузю у нас многие знали. Машмет – территория замкнутая.
– Я вас понимаю, но на какой почве они могли общаться?
– Да они не общались, – уверял Эдик, – могли встречаться, если пили пиво в одном пивбаре, например.
– Или в одном игровом клубе, – подсказал Сергей Алексеевич.
– Ну да, – помявшись, подтвердил Эдик. – Я лично никогда в клубах не играю. Я делаю ставки в букмекерских конторах, а Антон, бывало, захаживал. Я карты не люблю. На спорт ставлю. А он покер любил.
– Скажите, а имя Олег Валерианович Давыдов вам о чем-нибудь говорит? – поинтересовался следователь.
– Первый раз слышу, – уверенно ответил парень.
– И Антон никогда его не произносил? Не упоминал в разговоре каких-нибудь помощников депутата, например?
– Ничего похожего, – отрезал Эдик.
– Антон не говорил, что у него скоро появятся деньги? Может, планировал какую-то покупку или упоминал о выгодном предложении? Постарайтесь вспомнить, сейчас это очень важно. И помните, что повредить Антону вы уже не сможете, а вот помочь найти его убийцу – может быть.
– Да вы поймите, я Антона не выгораживаю и не стараюсь ничего скрыть, – упирался Эдик. – Я что же, не понимаю ничего? Я что же, не хочу, что бы поймали убийцу моего лучшего друга?! Но у Антона, правда, не было никаких планов. Если я о них не знаю, значит, точно не было. Мы друг другу все рассказывали. Мы дружили с пятилетнего возраста, с детского сада.
Сергей Алексеевич обдумал эту мысль. Что ж, очень может быть, что так оно и было.
– А могло случиться так, – предположил следователь, – что некие планы и неожиданные повороты случились с Антоном уже после того, как вы видели его последний раз, и он просто не успел с вами поделиться?
– Чисто теоретически, наверное, да, – согласился Эдик, – если просто не успел, тогда возможно.
– Хорошо, тогда давайте вспоминать, как вы проводили время в последний раз.
– Да как? – пожал плечами Эдик. – С девчонками посидели. Такое вам вряд ли интересно.
– Ну почему же? – протянул Сергей Алексеевич. – Никогда не знаешь, где кроется истина. Иногда в самом неожиданном месте. Девушки были знакомые? Где вы проводили время?
– Одна девушка – моя подруга Людмила Красикова, я с ней уже год встречаюсь, – начал объяснять парень. – А другая – ее знакомая, они вместе на фитнесс ходят. Мы с Антоном с ней в тот вечер познакомились. Приличная такая девушка, воспитанная. Видно, что не наша, не машметовская.
– Где вы были?
– Сначала поужинали в узбекской кухне, ресторан называется «Малика», а потом поехали в центр. Я там на стоянке машину поставил, и мы пошли в караоке-клуб «Черный лебедь», вполне приличное заведение, дорогое.
– Дальше?
– А дальше Антон с той девушкой ушли, а мы с Милой еще остались.
– А почему не ушли все вместе?
– Да девушка та какая-то расстроенная была, куксилась весь вечер.
– Антон пошел ее провожать?
– Наверное, не отпустил же ее ночью одну.
– Что вы об этой девушке знаете? Имя, фамилия, адрес или телефон?
– Да я ее и не помню особенно, если честно, просто приятная девушка и все.
«Да уж, – подумал Сергей Алексеевич, – бесценными эти сведения не назовешь».
Он уже хотел было перевести допрос в другое русло, но линию с неизвестной девушкой хотя бы для очистки совести все-таки надо довести до конца. Так уж он был устроен и научен: все доводить до конца.
– Ну что ж, давайте закончим с нашей девушкой, – вслух произнес Сергей Алексеевич, – в конце концов, она могла быть последней, кто видел Антона живым.
– Если они ночь провели вместе, то могла, – подтвердил Эдик. – На следующий день я с Антоном разговаривал по телефону, но вскользь, он куда-то спешил.
– Тогда девушка нам может пригодиться, вдруг она что-то слышала или кого-то видела. Как нам ее найти?
– Моя Мила должна знать, – ответил Эдик. – Я могу позвонить ей.
– Да, уж будьте добры.
Эдик позвонил подруге, записал на бумажку какой-то номер и протянул Сергею Алексеевичу.
– Это ее телефон? – спросил следователь.
– Нет, это телефон администратора фитнес-клуба. Звонарева – фамилия тренера группы, в которой они занимаются. Мила сказала, что там сразу скажут координаты девушки, вроде как Катя у них в группе только одна.
– Хорошо. Позвоним прямо сейчас.
Сергей Алексеевич представился администраторше по всей форме и попросил поискать в группе тренера Звонаревой девушку по имени Катя.
– А Звонарева здесь, – ответила администратор. – Я ей сейчас трубочку передам, и она вам все расскажет.
Тренер поняла, чего хочет следователь, а почему и зачем, интересоваться не стала.
– Я вам телефон Кати дам, но поговорить с ней сейчас вы не сможете.
– Почему не смогу? – полюбопытствовал Поповкин.
– Катя в отъезде, – объяснила тренер, – она звонила, чтобы предупредить, и просила, чтобы ее занятия перенесли на следующий месяц.
– Она надолго уехала?
– На десять дней, кажется. У нее кто-то умер, дядя, кажется, и она уехала куда-то подлечиться.
Сергей Алексеевич застыл у аппарата как соляной столб.
– Умер дядя? Уехала подлечиться? – не верил своим ушам он. – А как фамилия вашей Кати?
– Скворцова, – ответила тренер, – Катя Скворцова. Диктовать телефон?
– Диктуйте.
Вон оно! То, что не давало покоя. Что чесалось хуже шерстяного шарфа и мешало почище камешка в ботинке!
– Миша, где та крышка от термоса, которую ты нашел недалеко от сгоревшей машины? – мгновением позже кричал в трубку Сергей Алексеевич.
– Как где? – удивился Буханов. – Где положено, Сергей Алексеевич.
– Срочно вызванивай домработницу Скворцова, бери у нее ключи, а если она дома, дуй туда на всех парусах.
– Что прикажете делать?
– Бери любую личную вещь племянницы Бориса Георгиевича: щетку для волос, зубную щетку, из косметики что-то, не важно.
– И что?
– Пальцы! – заорал в трубку Сергей Алексеевич. – Пальцы ее нужны, вот что! И захвати тюбик помады, который отдала Терещенко. И срочно, сию секунду чтоб!
– Слушаюсь, спешу и лечу!
А он все думал, почему снотворное? Зачем опаивать тех, кого можно просто взять и убить? Да просто потому, что женщине это не под силу! Не может она двух здоровых мужиков убить никаким другим способом. И почему они взяли отравленный напиток из чужих рук? Потому что девушке доверяли. Чего им было девчонку-то бояться?
Антон влюбился, наверное, без памяти, а тот, второй, взял термос с напитком из рук Антона, когда тот уже выпил. Вот вам и вся разгадка.
Одно оставалось неясным: зачем девушке было совершать двойное убийство? И заказывать собственного дядю? Ответ мог быть только один – из-за денег. Но завещания Борис Скворцов не писал, это они проверяли.
Через час произошло то, что народная поговорка описывает словами: не было ни гроша, и вдруг алтын. Из Японии вернулась бывшая семья Бориса Скворцова. Женщина, представившаяся на русский манер как Регина Александровна, выслушала печальные новости от Сергея Алексеевича и сказала:
– Если Бориса уже похоронили… В любом случае, спасибо, что сообщили нам.
– В любом случае, вам придется приехать, чтобы уладить формальности с наследством, – подсказал следователь.
– А что, разве Борис составил какое-то завещание? – удивилась женщина.
– Нет, насколько нам известно, нет.
– Ну, тогда и приезжать нам не за чем.
Бывшая жена Бориса Скворцова рассказала следователю подробности о том, как закончились их семейные отношения, а затем и отношения, в том числе и юридические, отца с дочерью.
Повесив трубку, Сергей Алексеевич глубоко вздохнул. Вот и мотив. Дело закрыто.
Вечером того же дня он докладывал руководителю Следственного комитета. На помаде, обнаруженной в квартире убитого Антона Терещенко, обнаружены отпечатки пальцев Екатерины Скворцовой. Ее же отпечатки найдены на крышке от термоса, валявшего неподалеку от сгоревшей машины. Мотив – наследство Бориса Георгиевича Скворцова.
Андрей Борисович поблагодарил следователя за успешную работу и просил передать благодарность всей работавшей над делом команде.
– Принимайте девочку в Москве, а то вдруг затеряется, – сказал руководитель. – Кстати, не мог этот ее дружок, с которым она поехала, быть ее сообщником?
– Данных пока нет, но мы проверим, – пообещал Поповкин.
– Спасибо, Сергей Алексеевич, вы свободны.
Поповкин минуту помедлил.
– Я ознакомился с делом об убийстве бабушки нашей подопечной, – сказал он, – ввиду вновь открывшихся обстоятельств, Андрей Борисович, я бы попросил вернуться к этому делу. Может быть, невинные люди сидят.
– Действуйте согласно процедуре.
Катя знала, что самый главный разговор произойдет между ними в последний день. Она ждала этого дня спокойно, замечая, что с каждым днем Димочка становится все ближе, все родней.
Последний день отпуска они отметили в ресторане, после чего пошли гулять, дышать ночным океанским бризом. Димочка сказал, что хочет купить шампанского. И туманно намекнул, что хочет отметить кое-что еще. Катя уже знала, что он имеет в виду. Они захватили с собой стаканы из бара, открыли бутылку и расположились на лужайке над скалами. Небо было чернильно-черным, как и океан. Где кончается море и начинается небосклон, можно было догадаться только по звездам. А звезд было великое множество! Катя знала, чувствовала, что эта ночь – главная в ее жизни.
– Заканчивается наш чудесный отпуск, – улыбаясь, произнес Димочка, – и завтра начнется жизнь не такая сказочная, не такая легкая. В ней будет много сложностей, Катюшка. Я все это себе хорошо представляю. Скорее всего, тебе придется пройти через унижение, которому тебя подвергнет бывшая семья твоего дяди. Но мы с тобой не в Лувре выросли, правда ведь? Не жили никогда в особняках, и, видно, привыкать не стоило. Я думаю, что это не главное. Главное в другом. Я сам совсем еще недавно считал, что жизнь должна быть полна событий, движения. И все это должно обязательно вести к благополучию и успеху… Ну, в общем, всякая такая белиберда. Нет, я не против успеха и достатка, я и сейчас мечтаю об этом, но все-таки не это главное. Главное – уметь принимать важные решения. Если ты их принимаешь, значит, живешь. Короче, не умею я говорить. Уже чувствую, что несу какую-то ахинею. Можно, я скажу проще?
Катя согласно кивнула.
– В общем, я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе, – Димочка облегченно выдохнул. – Ну вот и сказал самое главное. В конце концов, квартиру на Платонова мы обставляли по общему согласию, даже больше по твоим вкусам, чем по моим. И не думаю, что нам будет тесно. Думаю, нам там будет очень хорошо. Ты как? Не против?
– В общем, если я правильно догадалась, ты делаешь мне предложение? – поддела Димочку Катя. – Или твои слова можно интерпретировать как-то иначе?
– Ну вот, я так и знал, – заныл парень, – я знал, что я никудышный оратор.
– Да, – игриво воскликнула Катя, – это тебе не кошкам ногти стричь. Быстро делай предложение, как положено!
Димочка встал на одно колено, его распирало от смеха.
– Ой, я не могу…
Они еще немного подурачились, посмеялись, после чего Димочка поднялся на ноги, взял Катю за плечи и совершенно серьезно сказал:
– Катюша, я люблю тебя, выходи за меня замуж.
Катя не заплакала, хотя очень хотелось и щипало в носу.
– Я обещаю любить тебя всей душой и быть самой лучшей женой, – проговорила она.
Чтобы предательские слезы все же не полились из глаз, Катя решила перевести разговор в другое русло. Тем более, очень хотелось настроить Димочку на более оптимистичный лад. Пусть он узнает сейчас, какая на самом деле его ждет жизнь. Он будет так счастлив!
– А почему ты хочешь жить в той квартире, а не в доме? – как о чем-то обыденном спросила она. – В доме все-таки лучше, столько пространства!
– Ты думаешь, дядина семейка оставит тебе дом? – хмыкнул Димочка. – Не смеши.
– А при чем здесь дядина семейка? Они к дяде уже давно отношения не имеют.
– Жена, может, и не имеет, но у него же есть дочь.
– А дочь, – стала растолковывать Катя, – тоже к своему биологическому папе юридического отношения не имеет. Ее официально усыновил Регинин муж. Там все юридически оформлено, она на наследство не претендует.
Димочка замер. Улыбка медленно сползла с его лица, брови насупились.
– А откуда ты это знаешь? – спросил он.
– Мне дядя сам рассказал, – пожала плечами Катя, – откуда же еще?
– Значит, ты знала, что будешь его наследницей? – все еще не веря своим ушам, уточнял Димочка. – И дом теперь твой?
– Почему только дом? Дом – это не единственное дядино имущество.
– Вот как? – сквозь зубы процедил Димочка. – Чем же еще ты теперь владеешь?
– О! Всего я не знаю, – ответила Катя, не понимая, чем вызвана смена настроения жениха. – У него много собственности, собственный кирпичный завод, например. Какие-то вложения, я не вдавалась в подробности, но знаю, что состояние у дяди Бориса значительное. Точно мы все узнаем через полгода.
– Да нет, пожалуй, – прошептал Димочка, – это ты узнаешь одна. Без меня. Мне это знать ни к чему.
– Ты что? Что с тобой? Ты как-то аж в лице переменился. Что я не так сказала? – испуганно залепетала Катя.
– Я хотел предложить тебе свое плечо, но вижу, что ты прекрасно справишься и без меня, – строго ответил Димочка, – твой материальный статус позволит тебе прекрасно существовать и без моего общества. А я не охотник за наследством. Это не мой профиль, я, знаешь ли, все больше по кошкам и собакам…
Катя отпрянула, губы ее задрожали.
– Что ты такое говоришь? – закричала она. – Как ты можешь? Ты только что сделал мне предложение! Ты что, берешь его назад?
– Я сделал предложение девушке, которую думал, что хорошо знаю, – тоже повысил голос Димочка, – девушке, которой пришлось многое пережить, которой страшно, которая страдает от горя. Но я вижу перед собой другую девушку, совсем другую! Только что она тряслась в лихорадке, якобы на нервной почве, а теперь спокойненько подсчитывает барыши, которые получит после дядиной смерти. И, по-моему, совсем не так сильно расстроена!
– Почему я получу? Мне что ли нужны эти деньги? – взвизгнула Катя. – Это тебе они были нужны! Ты хотел свою клинику, ты хотел большого дела! Это все для тебя! Для себя я бы никогда…
Катя зарыдала, плечи ее тряслись, она била кулаками себя по ногам. По бедрам, чтобы дать выход истерике.
– Что бы ты никогда? – испуганно пробормотал Димочка, глаза его наполнились ужасом. – Что бы ты никогда?
– Никогда ничего не сделала, – завыла Катя.
Дима схватил ее за плечи, встряхнул, но истерика не прекращалась.
– Чего бы ты не сделала? Отвечай немедленно! Чего бы ты не сделала?!
Катю трясло, она размазывала по щекам слезы и рыдала.
Подумав пару секунд, Дима отвесил ей пощечину. Считается, что таким образом можно вывести человека из истерики, но знать бы еще заранее, куда может привести пощечина. Катя перестала плакать, но ее по-прежнему колотило крупной дрожью.
– Все, что я сделала, я сделала для тебя, – сказала она.
– А что ты сделала? – ледяным тоном спросил Дима.
– Ты и сам уже догадался! – выкрикнула Катя.
– Если то, что я думаю, правда, то ты это делала не для меня, – Димочка говорил, едва сдерживая стук зубов, – мне от тебя ничего не нужно было. Это ты делала для себя, только для себя. Ты сумасшедшая!
– Я не сумасшедшая, я любила тебя и ради тебя была готова на все!
– Даже на то, что бы стать чудовищем, потерять человеческий облик?!
– Я все была готова потерять, только не тебя! Понимаешь ты это или нет? Я любым чудовищем готова была быть, лишь бы рядом с тобой!
– Я только одно понимаю: мне такая любовь не нужна, и жить с такой ношей я не смогу. Эту ночь я проведу где-нибудь… Не знаю, где. Не важно. Но когда мы вернемся, не ищи со мной встреч. Ключи от квартиры я оставлю у соседей.
– Что это ты такое говоришь, а, Димочка? – зашипела Катя. – Да ты знаешь, как мне досталась эта квартира?
Катино лицо перекосило, и она совершенно перестала быть похожей на себя. Перед Димой было не человеческое лицо, а ужасный оскал неизвестного животного. В клочьях пены у рта, с горящими красными глазами. И тут до Димочки окончательно дошел смысл всего недосказанного.
Бабушку убили таджики, дядю сбила машина, и каждый раз Катя извлекала из несчастья выгоду для себя. Правда, теперь она утверждает, что все это было для него… Господи, неужели нежная, молодая девушка способна на такое? В это невозможно поверить!
Катя будто прочла его мысли и прочитала в его глазах уже не страх – самый настоящий животный ужас.
– Тебе страшно? – шипела она, надвигаясь на него. – А думаешь, мне не было страшно? По моей вине погибло четыре человека, мне не было страшно?
«Почему четыре? – только и успел в ужасе подумать Димочка, – хотя ей, конечно, виднее».
Он сам не заметил, что свой вопрос произнес вслух.
– Почему четыре? – шипело животное. – А кто, по-твоему, все это сделал? Не я же сама! Там был калека, хромой. Страшный такой мужик. И мальчик был. Хороший мальчик, славный, с ямочками на щеках. А теперь его нет, мальчика этого. Нету его!
Она на секунду замолчала, вытерла лицо, потянула к Димочке руки, он только и успел отшатнуться.
– Что? – скривилась Катя. – Не хочешь пачкать о меня свои нежные чистые ручки? Не угадал! Ничего ты не угадал! Никуда ты от меня не денешься!
– Все, хватит! – закричал Димочка. Его лицо было перекошено, глаза пылали гневом и отвращением. – Я больше не хочу ничего знать и не хочу тебя видеть!
– Ты ничего не понял, мой дорогой друг, я тебя не отпущу, – уже более спокойным голосом сказала Катя, – я не могу тебя отпустить. Ты забрал мою жизнь, всю мою жизнь забрал, это ты сделал из меня то, что есть. И я тебя не отпускаю.
В ту минуту у Димочки еще был шанс броситься от явно ополоумевшей девушки прочь. Толкнуть ее, вложив в удар всю свою силу, и бежать, куда глядят глаза. Какие-то секунды он колебался, и они оказались решающими. Он понял это, только когда увидел в руках Кати недопитую бутылку шампанского, и успел только одно: выставил вперед руки и инстинктивно зажмурился… И уже не видел, как бутылка опустилась ему на голову. Сознание он потерял не сразу: после удара почувствовал сильный толчок в грудь, попятился, хватаясь руками за несуществующую опору, и сделал несколько шагов назад, не удержав равновесия.
Когда земля ушла из-под ног и Дима полетел в бездну, краем ускользающего сознания он запечатлел последнее, что услышал в своей жизни: страшный, исполненный отчаяния вой зверя.
Торопиться, надо торопиться, пока на их крики никто не вызвал секьюрити. Сейчас время дискотеки, и публика в основном заседает в барах или оттягивается в танцполе. Но мало ли какие еще романтические парочки могут прогуливаться по ночам? Катя спустилась со склона, взяла влево и быстрым шагом, чтобы не будить ничьих подозрений, дошла до пляжа.
Сердце колотилось, но звук механизма остановился, никакого тиканья она больше не слышала. Все, кажется, она спасена. Больше бояться нечего. Катя сняла нарядное вечернее платье, в котором праздновала свою помолвку, но вдруг передумала и надела его снова. Медленно вошла в воду.
Вода была теплая, ласковая. Катя улыбалась, глядя на звезды. С каждым шагом ей становилось спокойнее и легче, темнота обволакивала ее, ночной воздух, успокаивая, гладил по голове, убеждая в том, что ей не будет ни больно, ни страшно.
Постояв немного в воде, она поплыла. В конце концов, предчувствия ее не обманули: эта ночь – самое важное в ее жизни, самое важное во всей Вселенной, потому что каждый человек – это свой космос, свой мир.
Ей привиделось, что она плывет по речке Сорока, да не такой, какая речка сейчас, а по той, что еще не обмелела, была полной жизни. А папа с мамой собирают в лесу землянику.
Видение сменилось другим, этого Кате видеть не хотелось: неподвижные ресницы Антона во сне. Ей не хотелось сейчас вспоминать плохое, но постепенно теряющее силы тело помогало себе – подсказывало мозгу такие видения, от которых сердце билось учащеннее и усталость приходила скорее. Может, так надо, может? организм помогает ей сократить путь. Ее, Катина, дорога заканчивается здесь, рядом со звездами, до которых подать рукой, в нежной прохладе океанской волны. Еще несколько движений – и ее ждет спасение. Ее ждет свобода. Ее ждет бездна.
