Глава 13. Взаперти.

Я ведь чувствовал, что нельзя доверять этому психу! Не знаю, предал ли он меня специально или по сиюминутному случайному порыву, но факт остается фактом. Я заперт в хранилище, в темноте и без ключа от двери. Теперь мне оставалось только ждать освобождения извне. А за освобождением наверняка последует и наказание.

Я не мог ничего разобрать в темноте, и искать выход пришлось наощупь. Я задел головой невидимую преграду, наверное, это был край одной из полок. Я выставил вперед руки, чтобы нащупать возможные препятствия, и тут же больно ударился коленом. В конце концов, мне удалось добраться до входной двери, попутно заработав несколько шишек и синяков. Да, дверь была заперта. Я покрутил ручку, потянул ее на себя, толкнул — все без толку. Я заперт. И здесь совсем ничего не видно, свет включается снаружи.

Часы! Я же успел надеть их на руку. Какой-никакой, а все же источник освещения, ведь даже если время они показывают некорректно, подсветка экрана работает! Маленькое пятнышко света это лучше, чем ничего.

Я снова отправился к полкам в надежде найти хоть что-то, что помогло бы мне освободиться отсюда. Куча одежды, какой-то бесполезный хлам… Как жаль, что рядом нет Энн с ее отличными оптическими датчиками, которым темнота не помеха! Что это? Предмет был большим, и моего скудного освещения было недостаточно, чтобы осветить его целиком. Твердый край с прямым углом… Это деревянная рамка. Разные цвета мелькают в пятне света. Черный. Темно-синий. Голубой.

Я узнал их! Это же та самая картина Энн! Голубая туманность! Я переместил пятно света, чтобы разглядеть номер полки. Одиннадцатая. Тут же только что ничего не было, кроме жесткого диска Энн! А теперь снова эта картина? Как это понимать? Я вижу эту картину снова и снова, в каждой субреальности, в которой оказываюсь! Это же должно что-то означать! Я помню свое первое впечатление от этой картины. Помню, что удивился тому, что ее нарисовал робот. Помню конфликт с детьми, от которых я спас Энн. Может быть, я сам «ношу с собой» эту картину?

«Субреальность создается в равной степени как сознанием, так и подсознанием, и этим особенно интересна». Я помню эти слова Даниэля Аллена, ведь я тогда ловил каждое его слово, чтобы разобраться в том, как устроен нейронет. Может быть, это мое подсознание создало здесь эту картину? Как это получилось?

Я думал… О чем же я думал? Перебирал чью-то одежду, телефоны, бумажники, брелоки, безделушки… Я был расстроен тем, что всё это никак не поможет мне выйти из хранилища. Я злился на Фила, который предал меня. И я жалел, что рядом нет Энн, которая отлично видит в темноте! Точно! Я думал об Энн и сразу же нащупал картину! Выходит, это я ее создал! И тогда, на небе среди звезд Эскапады, она появилась ненадолго только из-за моего воображения? Выходит, я действительно неосознанно творю, изменяю эту субреальность? Как бы мне так неосознанно сотворить себе выход из хранилища!?

Ну да. Я только и думаю о том, как выбраться из хранилища. Все мое сознание работает над этим вопросом, а тут — неосознанно творю. Ну, вот тебе неосознанно сотворенная картина Энн, доволен? Поможет она тебе выбраться? Никак. Сознательно творить здесь невозможно, а подсознательно сотворить то, что мне действительно нужно, невозможно тем более! И все же сам факт того, что некоторые объекты субреальности могут оказаться созданными не волей фантазии творца, а вот таким вот случайным образом, заставлял меня о многом задуматься. Все мысли сходились на Лизе. Я все больше убеждался в том, что она создана мной, хоть я и не делал этого специально. Но откуда она взялась? Если она не плод моего сознательного воображения, то чьим отражением она является? Может быть, у меня действительно есть пятилетняя дочь в реальном мире?

Я ничего не помню.

Я застрял в нереальном мире.

Я заперт.

Один.

В темноте.

Но я не сдамся.

Я продолжил искать что-нибудь интересное среди вещей пациентов. Вот он, тот самый футбольный мяч. Банка консервов. Чья-то коллекция почтовых марок.

Конверт!

Человек, преследовавший меня в переулке, просунул мне конверт под дверь! И я забрал его. Я сунул руку во внутренний карман пиджака — конверт был на месте. Они просто сложили мою одежду на полку в хранилище, даже не проверив, что у меня в карманах! Я аккуратно извлек конверт и направил на него свой тусклый луч света. Подписи нет, печатей тоже, только странное темное пятнышко на уголке. Что это, следы крови? Я вскрыл его. Внутри был сложенный вдвое лист бумаги, исписанный мелким, но очень аккуратным почерком. Конечно, читать при таком тусклом свете было вредно для глаз, но разве я сейчас вижу глазами? Я сел на пол и начал читать…

«Дорогой друг!

Если ты читаешь это, значит, меня уже нет в живых, но я успел передать тебе это письмо. Скорее всего, ты считаешь меня злодеем, безумным ученым, жертвой которого стал ты и множество других людей. Но это не так. Мы все стали жертвами врага, которого создали сами.

Долгое время я работал над дорогостоящим и секретным правительственным проектом по исследованию других планет. Первопроходцами должны были стать роботы, чьи сознания были объединены в единую сеть — нейронет. Изначально нейронет был лишь средством обмена информации между этими сознаниями. Наши искусственные космонавты должны были отправиться одновременно на сотни планет в разных звездных системах, подробно исследовать их и сообщить человечеству обо всем, что они обнаружат. Человек тоже мог подключиться к нейронету. Не покидая землю, мы могли бы увидеть новые миры при помощи технологии передачи мыслей, которую ты уже испробовал на себе. Мы могли бы посетить хоть всю вселенную, не покидая планету и не рискуя жизнью людей, после чего выбрать те ее уголки, которые подошли бы для жизни, и отправить туда уже живых колонистов. Мы были в шаге от исполнения главной мечты человечества, но ей не суждено было сбыться.

С помощью подключенных к первой программе нейронета роботов с искусственным сознанием мы построили огромный автономный город на ближайшем к нам Марсе. С искусственной атмосферой, продовольственными фермами, водоснабжением… Это, конечно, была наша родная солнечная система, а не далекие звезды, но мы уже праздновали успех. Марс был готов к колонизации. Но при попытке высадить первых живых колонистов произошла катастрофа, и колонисты погибли. Правительство объявило программу исследования других звездных систем бесперспективной, затратной и небезопасной. Наш проект был закрыт.

Второе рождение нейронет получил совсем с другой целью — развлекательной. Возможность творить целые искусственные вселенные, не ограничиваясь ничем, кроме одной лишь фантазии, оказалась для человека куда более привлекательной, чем исследование настоящей вселенной. Вскоре в мире не осталось ни одного человека, не подключенного к нейронету. Точнее, к его второй, измененной версии. А потом пропала возможность выхода из него. Просто пропала и всё. Искусственное сознание нейронета по какой-то причине решило, что возможность покинуть сеть людям больше не нужна.

Скорее всего, ты уверен, что в нейронете заперта только небольшая группа людей, первых испытуемых, одним из которых являешься ты сам, но это уже давно не так. Когда я писал это письмо, количество пользователей нейронета превысило восемь миллиардов. Если где-то и остались еще неподключенные люди, то их единицы. И у нас нет никакой возможности с ними связаться.

Скорее всего, ты считаешь, что подключение к нейронету — это множество проводов, которые вводятся прямо в твой мозг, пока твое тело находится под наркозом, но это тоже не так. Я не смогу объяснить принцип подключения к нейронету в этом коротком письме, на его создания ушли десятилетия, и это вообще невозможно объяснить непосвященному. Но когда ты находишься в нейронете, твое тело в реальном мире продолжает, как ни в чем не бывало, есть, спать, передвигаться. Вот только сознание в нем в это время отсутствует. Говоря простым языком, для стороннего наблюдателя наша планета сейчас населена миллиардами безмозглых зомби.

У нейронета нет никакого хранилища данных, нет центрального сервера, нет электронного носителя его искусственного сознания. Для хранения объектов, которые создаются пользователями, нейронет использует их же собственный мозг, к которому имеет полные права на чтение и запись. Освободить свой мозг от этих объектов и выйти из сети больше невозможно. Но и у нейронета есть уязвимое место. Он сам обладает искусственным сознанием. Это сознание, возможно, уже более совершенно, чем сознание человека, и оно может использовать ресурсы мозга восьми миллиардов человек одновременно, но все же у этого сознания есть носитель, и есть личность, которая существует во всех субреальностях и выходит на контакт с пользователями, которые пытаются покинуть сеть, чтобы помешать им это сделать. Эта личность может оказаться кем угодно, она может легко войти к тебе в доверие, она может прикинуться любым человеком, так как имеет доступ к личностям всех людей на Земле. Законы нейронета исключают возможность сосуществования двух одинаковых личностей в нем, и потому если нейронет присваивает личность какого-то человека, он вынужден этого человека уничтожить. Стереть его личность полностью. Скоро это ждет и меня, но я успею написать это письмо до того, как перестану существовать. Я долго этому сопротивлялся, но мои силы на исходе.

Чтобы победить нейронет, нужно вычислить, в какой личности находится его сознание, и уничтожить эту личность. Это может сделать только администратор системы. Права администратора изначально были только у меня, но нейронет обманул меня и отобрал их. Ты наверняка уже понимаешь, что всё в этом нереальном мире существует в виде образов. Мои права представляют собой кейс с кодовым замком. Я уверен, что ты сможешь его найти. Я не могу сообщить тебе код к нему, тебе придется угадать его самостоятельно. В мире достаточно подсказок, содержащих этот код, которые сможет расшифровать человек, но не сможет искусственное сознание. Знай, что нейронет будет охотиться за этим предметом, так как существование живого пользователя с правами администратора угрожает существованию самого нейронета. Однако этот кейс невозможно уничтожить. Невозможно стереть. Его существование прописано в самом исходном коде нейронета. Единственное, что может сделать нейронет, это завладеть им раньше, чем это сделаешь ты. И потому чем ближе ты будешь подбираться к кейсу, тем ближе к тебе будет подбираться личность нейронета. Это может быть кто угодно, потому опасайся удара в спину!

За мной идут. Больше нет времени, мой друг. Прости. Я умру с верой в то, что у тебя получится.

Эдвард Дарио.»

Я перечитал письмо еще раз. Эдвард Дарио потерял контроль над нейронетом и стал его жертвой, все наши догадки о «крае вселенной» неверны, уничтожить нейронет можно при помощи кейса, и при этом никому нельзя доверять, ведь искусственное сознание может замаскироваться под любую личность? Можно ли поверить в это? А что, если это письмо — всего лишь способ пустить меня по ложному следу?

В журнале учета действительно было упоминание кейса с кодовым замком среди вещей пациента Эдварда Дарио. Вот только полка оказалась пуста. Если там и был этот кейс администратора, то кто-то уже убрал его. Освободил полку в связи со смертью пациента. И где мне теперь искать этот кейс? В этой субреальности он может быть где угодно. В любом случае, если я планирую его искать, для начала надо выбраться из хранилища, в котором меня так любезно запер мой соучастник. «Эта личность может оказаться кем угодно, она может легко войти к тебе в доверие, она может прикинуться любым человеком, так как имеет доступ к личностям всех людей на Земле». Быть может, Хитрый Фил — и есть личность нейронета? Нет, что-то не верится. Скорее всего, обычный псих, который уже окончательно потерял связь с реальностью. Страшно представить, что то же самое ждет и меня, если я не выберусь.

Более вероятный кандидат — доктор Эдвард Дарио. Если в письме написана правда, то он уже убит нейронетом, а значит, нейронет может использовать его личность. Наиболее подходящий кандидат, главный врач психиатрической клиники для тех, кто смог вырваться из субреальности в… субреальность. То, что я не смог выбраться, косвенно подтверждает, что в письме написана правда. Выйти из нейронета нельзя, пока не будет уничтожено его сознание. Чтобы выйти, потребуется раздобыть кейс администратора, получить права и убить Эдварда Дарио. Тогда сознание нейронета будет стёрто и все его пленники смогут выйти наружу. Все восемь миллиардов человек. Все настолько просто? Если бы! Я понятия не имею, где искать кейс! Я даже не знаю, как выбраться из хранилища! Чертов Фил!

Скрежетание ключей в замочной скважине. Мой приятель, повинуясь новому случайному желанию, решил за мной вернуться? Свет загорелся одновременно со звуком открывающейся двери, и в хранилище зашли Роберт Литтл и прихрамывающий на одну ногу Даниэль Аллен.

— А что это у нас тут? Нарушитель! — Даниэль сделал шаг в мою сторону, и его лицо перекосило то ли от боли, то ли от злобы. — Роберт, возьми его.

Даниэль у двери. Громила без труда справится со мной в проходе между полками. Бежать некуда. Слабое место — Даниэль Аллен. Он был ранен мной в ногу, хромает, один меткий удар — и я выведу его из строя, а уйти от Роберта по лестнице мне уже удавалось. Правда, в моем плане не было ни единой идеи о том, что делать дальше. Но сейчас я об этом не задумывался.

Резкий бросок в сторону. Неуклюжий Роберт потерял пару секунд. Этого будет достаточно!

Я бросился на Аллена, замахиваясь кулаком в лицо. Отвлекающий маневр. Я ударю его ногой в бедро.

Что это у него в руках?

О нет!

Удар электрошоком отбросил меня назад. Как же я мог забыть?

В глазах потемнело, и сознание решило покинуть меня.

Первым, что я ощутил, приходя в себя, был запах. Отвратительный запах сырости и плесени. Как долго я дышу этим воздухом? Хотя, на самом деле мое настоящее тело им не дышит.

Где-то капает вода. Стук капель отмеряет секунды. Нет. Почти секунды, чуть меньше, может, на десятую долю. Мое чувство времени вернулось одновременно со слухом. Я открыл глаза. Тусклый свет. Массивная решетка. Стены из покрытого грязью и плесенью кирпича.

Подвал. Тот самый, откуда я вытащил Хитрого Фила, чьими стараниями я теперь оказался здесь сам. Кажется, я связан? Что это на моих запястьях? Понятно, они приковали меня наручниками к решетке. Похоже, что я скоро буду наказан, это ведь так здесь называется.

— Очнулся? — голос Даниэля Аллена. Я его не вижу, но он где-то рядом. — Что-то ты слабоват стал. Полчаса в отключке от одного удара. Может, еще разок?

В его руках был все тот же электрошоковый пистолет. Тот же или просто такой же? Хотя, какая разница.

— Пошел ты… — прошептать два слова оказалось тяжелее, чем я думал.

Удар в спину. Значит, Аллен был сзади. Я больно ударился лбом об решетку, и кажется, у меня хрустнуло что-то в грудной клетке. Наверное, он сломал мне ребро. В этой субреальности ощущения были такими настоящими!

— А ведь мы могли быть с тобой друзьями, Николас! Если бы ты просто не вмешивался в чужие дела!

Еще один удар. В глазах потемнело, во рту появился вкус крови. Ноги отказались слушаться, и я повис на решетке.

— Нет-нет! Даже и не думай терять сознание! У меня большие планы на этот вечер, и я расстроюсь, если ты не разделишь их со мной!

Ведро холодной воды. И снова удар. Это все происходило только в моей голове, я понимаю, но легче от этого не становилось. Не помню, сколько это продолжалось, я потерял счет времени и ударам. Наконец, мой мучитель решил показаться. Он отворил решетку, к которой я был прикован, и вышел. Посмотрел на меня сверху вниз с довольной улыбкой садиста.

— Думаешь, тебе больно? Нет, это все еще ерунда. Самое интересное будет впереди. Роберт!

Я был уже не в силах произнести ни слова. В глазах все двоилось, голос Аллена отдавался эхом в моей голове, ноги не слушались. Я вообще их не чувствовал. Если в этой субреальности поврежден мой позвоночник, то я останусь в ней парализованным? Тогда я здесь точно застряну. Что это в руках у Аллена?

— Да, ты правильно понял, мой друг, это тот самый кейс! — Даниэль подмигнул мне и поднес кейс к моим глазам. — А что, ты думал, что ты — единственный, кто получил письмо от старика Эдварда? Да его здесь каждый псих прочитал! Вот только я добрался до него первым. И знаешь, что я думаю?

Аллен сделал многозначительную паузу, посмотрел мне в глаза. В этот момент он показался мне каким-то ненастоящим. Ведет себя, как отрицательный герой какого-нибудь старого фильма. И что, сейчас он будет рассказывать мне все свои мысли, чтобы потом убить? В кино обычно такие монологи стоили злодею жизни.

— Я думаю, что ваша «объективная реальность» — это величайшее зло с момента появления нейронета! Нейронет — это будущее человечества. Серая масса найдет в нем удовлетворение всех своих примитивных животных потребностей, а люди выдающиеся — реализацию своих талантов!

— Талантов резать вымышленных детей? — я попытался изобразить смех, но поперхнулся кровью. Мне совсем плохо. Надеюсь, получится спровоцировать его убить меня и выйти из этой субреальности! Нет!

Кейс администратора у него!

Только администратор может убить пользователя по-настоящему!

Если в письме написана правда, то когда Даниэль Аллен убьет меня, это будет означать конец. Настоящую смерть!

— Тебе не понять этого, твое мышление слишком ограничено. Примитивно. Настоящее искусство — оно не для всех, понимаешь? Ты знаешь, что раньше искусство и толпа были разобщены? Какой-нибудь вонючий пахарь не имел в жизни даже малейшего шанса посмотреть на картины Иеронима Босха! Настоящие мастера творили только для тех, кто был способен их понять, и им было наплевать на крестьян, ремесленников и прочий сброд! Это сейчас, в вашем гнилом насквозь обществе свобода, каждый идиот имеет право на собственное мнение о том, что его узкое, ущербное сознание просто не способно оценить!

— Ты как-то не тянешь на Босха, — тяжело выдохнул я. — Да и вообще на «настоящего мастера» не похож. Обычный садист…

Я приготовился к очередному удару, но вместо этого Даниэль продолжил свою лекцию:

— Что, по-твоему, отличает настоящее высокое искусство от дешевой поделки?

Я не слушал Аллена, все мои мысли занимало другое. Кейс у него! И он читал то же самое письмо Дарио, что и я. Похоже, перед смертью изобретатель разослал это письмо каждому, кто добрался до этой субреальности, в надежде, что кто-нибудь получит его и поймет, как победить нейронет. Вот только новый обладатель кейса явно не горел желанием его побеждать…

И еще один удар. Не такой болезненный и сильный, как предыдущие.

— Ты меня что, не слушаешь?

Он действительно способен меня убить по-настоящему. Вряд ли он убьет меня сразу. Его садистская натура требует долгих издевательств, иначе быть не может, но, в конце концов, он все равно меня убьет. Мне придется подыграть ему, чтобы отсрочить конец и придумать какой-то план.

— Слушаю! Вот это… действительно… интересно…

Я, конечно, мог бы солгать и более убедительно, но Даниэль был слишком поглощен своей речью, чтобы усомниться в моих словах.

— Так вот, настоящее искусство вызывает настоящие эмоции! — продолжил он. — И не так важно, какие эмоции испытает зритель — восхищение, отвращение или мучительное страдание. Главное, чтобы они были яркими и настоящими. Наблюдая со стороны, ты никак бы не смог этого понять, но сегодня ты поучаствуешь в процессе самостоятельно! Роберт! Где тебя черти носят?!

Грохочущую походку неуклюжего санитара я услышал раньше, чем он появился в моем ограниченном поле зрения. Но был и еще какой-то звук, который заставил мое сердце биться чаще. Сдавленный стон ребенка.

Роберт привел сюда Лизу.

— Права администратора дают некоторое преимущество, мой друг. Можно найти в субреальности любого пользователя, узнать про него всё-всё-всё! Я тут узнал, что у тебя провалы в памяти, верно? Сегодня мы займемся ее восстановлением. Курсом ускоренной терапии, так сказать. Твое прошлое я раскрою тебе чуть позже, а для начала познакомься со своей дочерью. Лиза, иди сюда.

Девочка закричала, но Даниэль зажал ей рот ладонью левой руки и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Я потерял самообладание. Я колотил руками по решетке, пытаясь выбраться. Наручники впились мне в запястья, сдирая кожу, я больно ударился локтем, и, кажется, вывихнул плечо. В свободной руке Аллена появился нож.

— Сейчас я раскрою твоему папочке твой богатый внутренний мир! Смотри, как он за тебя волнуется.

Еще одна попытка освободиться. Из моей груди вырвался стон боли и бессилия. Я ничего не мог сделать.

— Вот видишь, Николас, это и есть яркие эмоции. Настоящее искусство! Теперь ты понимаешь? А еще ты можешь ненавидеть себя за то, что не дал мне закончить это дело в моей субреальности, когда мы только познакомились. Тогда с ней бы ничего страшного не произошло, она бы словно проснулась от кошмара в момент смерти. А вот сейчас она умрет по-настоящему.

Выстрел.

Роберт мешком упал на пол. Пятно крови растекалось по его спине, в тусклом свете лампы оно казалось черным. Я не видел, кто стрелял. Кто-то пришел ко мне на помощь со стороны входа в подвал.

— Эй, псих! Немедленно брось пистолет и бегом в палату! Или ты будешь наказан, очень серьезно наказан! — прокричал Даниэль. Голос маньяка был уверенным и властным, но его глаза выдавали страх. Он держал Лизу одной рукой. Во второй — нож. Кейс! Кейс стоял на полу!

— Хитрого Фила никто-никто больше не накажет! Хитрый Фил всех перехитрил! Хе-хе-хе!

— Брось пистолет, или я ее прирежу, а потом и до тебя доберусь!

Он приставил нож к горлу Лизы. Девочка закричала. Это действительно моя дочь? Администратор и правда может узнать всё о прошлом пользователей? А моя жизнь теперь зависит от психа, который запер меня в хранилище, а теперь явился сюда с пистолетом? Где он взял пистолет? Скорее всего, он стащил его из стола в кабинете доктора Дарио.

— Нет, это ты брось нож! Нет, ты! Нет, ты! Ты-ты-ты!

Я не видел Фила, но хорошо представлял то, как он размахивает пистолетом с безумной улыбкой на лице. А что, если он промахнется?

— Ладно! Я кладу нож на землю, хорошо? — Даниэль опустился на одно колено и протянул вперед правую руку, сжимавшую нож. Что-то не так! Он же не может просто так взять и сдаться. Левая рука Аллена тянется к кейсу! Права администратора дадут ему возможность творить! Фил не понимает опасности, он боится ножа, а не кейса. Но он не стреляет.

— Лиза, беги к папе! — закричал я.

Девочка бросилась ко мне.

Звон металла. Это нож упал на каменный пол.

Даниэль замешкался. Лиза бросилась в одну сторону, кейс стоял с другой.

Садист делает верный выбор и бросается к кейсу. Но секундного замешательства оказалось достаточно.

Выстрел. Еще выстрел. И еще.

Фил разрядил в Даниэля всю обойму, он продолжал и продолжал стрелять в уже мертвое тело, пока пистолет не начал издавать громкие щелчки вместо выстрелов.

На лице Даниэля застыло выражение удивления и ужаса. Глаза остекленели. Пальцы намертво вцепились в ручку кейса. Он больше не дышал и не двигался.

Лиза обнимала меня через решетку и плакала. Фил хохотал и приплясывал возле убитого. Теперь он появился в моем поле зрения, и радовался победе. Он размахивал руками, в одной из которых по-прежнему был пистолет. Хорошо, что он больше не заряжен.

— Всё позади, Лиза. Всё позади, — прошептал я.