Глава пятнадцатая
Храм света Пустоты

Ощущение покоя, охватившее Андуина, как только он вошел в Храм света Пустоты, оказалось сущим бальзамом для раненной новостями о Бейне души. Казалось, будто кто-то накрыл, укутал его, дрожащего от холода, теплым одеялом. Улыбнувшись самому себе, Андуин в который раз подивился способности Света приносить утешение.

При приближении Андуина архиепископ Фаол поднял взгляд от страниц древнего тома. От радости его мертвые глаза засветились ярче прежнего, на губах заиграла улыбка.

– Андуин! – с необычайной теплотой в голосе воскликнул он, очевидно помня о просьбе короля Штормграда обращаться к нему без титулов. – Я и не ожидал снова увидеть тебя так скоро. Садись, садись!

Он указал на кресло рядом с собой. Ответив на улыбку своей, Андуин принял приглашение, сел и мысленно покачал головой. Сидеть рядом с Отрекшимся, не чувствуя никакого дискомфорта… Он и не думал, что такое возможно!

«Если бы все смогли почувствовать, пережить мир и покой Храма света Пустоты, – подумал он. – Может, тогда мы перестали бы убивать друг друга».

Фаол хмыкнул – пожалуй, этот звук был больше всего похож на шорох пергамента о пергамент.

– Поведай мне о своем визите в Тельдрассил.

К столу подошел жрец из эльфов крови с бутылкой фруктового нектара и бокалом. Поблагодарив его, Андуин наполнил бокал и заговорил:

– Ночные эльфы всегда готовы позаботиться о нашем мире, в этом можно не сомневаться. К тому времени, как я прибыл в Дарнас, они уже отправили в Силитус несколько отрядов жриц и друидов для создания лунных колодцев.

– А-а, лунные колодцы. При жизни мне не довелось их видеть, а ныне… ныне я стараюсь избегать сырости. Однако я слышал, на это зрелище стоит посмотреть.

– Верно. Если калдорай удастся добиться успеха, это может очень помочь Азерот. Еще они отправляют на помощь не слишком воинственным организациям наподобие Лиги исследователей своих Стражей.

– Все это весьма обнадеживает, – сказал Фаол.

– Да, – согласился Андуин. – Но я считаю, мы можем сделать и большее. Я собираюсь последовать примеру ночных эльфов и послать на помощь исследователям лучших воинов Штормграда. В мире творится такое, что… что мы не можем позволить себе терять тех, кто может найти выход. А сейчас я решил навестить тебя и посмотреть, как у жрецов продвигается дело с оповещением остальных.

– Конечно! – воскликнул Фаол. – С гордостью могу сообщить: все мы взялись за работу. – Он поднял взгляд и помахал рукой. – Калия, дорогая моя, не присоединишься ли ты к нам?

Калия двинулась к ним, а Фаол продолжал:

– Она так хочет оказаться полезной. Я назначил ее посланницей к расам Альянса, а сам тем временем знакомлюсь со всевозможными новыми землями Азерота, посещая членов Орды. Весьма, весьма познавательно!

Остановившись рядом с Андуином, Калия оглядела обоих.

– Рада вновь видеть тебя, Андуин, – сказала она.

– Наш юный друг только что из Тельдрассила, – пояснил Фаол. – И говорит, что ночные эльфы уже трудятся, не покладая рук. Ну, а я сообщил ему, что и мы от своих обязанностей не увиливаем.

– Рад слышать это, – откликнулся Андуин. – Однако я пришел в надежде обсудить с вами обоими еще одну тему, если у нас есть время.

Калия грациозно опустилась в кресло рядом с королем.

– Ха! – с радостью воскликнул Фаол. – Как бы Саа’ра не возревновал! Обычно сюда приходят, чтобы увидеть его. А насчет времени – чего-чего, а времени у нас здесь хватает. Не сидеть в четырех стенах, а вновь постранствовать по свету Конклаву только на пользу. Ну что ж. Выходит, ты посетил Тельдрассил и Стальгорн, и те и другие уже приняли срочные меры.

Еще минут пять Калия с Фаолом перечисляли, где успели побывать сами и куда отправили остальных.

– Мы пытаемся учитывать, с кем предстоит говорить, – сказала Калия. – К примеру, на острова Эха послали одного из наших троллей. В Транквиллион – эльфа крови. Некоторые уже знают, и кое-кто, как ни жаль, интересуется вовсе не помощью Азерот, а добычей азерита.

Андуин кивнул.

– Да, это крайне скверно, но вполне ожидаемо, – вздохнул он. – Похоже, мы сделали, что могли. Теперь нужно, по возможности, охранять азерит и позаботиться о том, чтобы Орде его досталось как можно меньше.

Еще не успев закончить фразы, он понял, что все это – только бесплодные мечты. Каким-то образом первыми обо всем узнали гоблины. И, конечно же, толпами хлынули в Силитус, заложили шахты и обустроили мастерские для обработки нового материала еще до того, как Андуин получил донесение Шоу. Возможно, битва за азерит уже проиграна, и эта мысль причиняла ему боль.

Однако имелся способ нанести ответный удар без боя. Андуин надеялся, что Бейн негласно поможет ему со своей стороны, но не тут-то было. Идею придется воплощать в жизнь самому.

Скрестив руки на груди, он перевел взгляд с Калии на Фаола.

– Я хотел поговорить об Отрекшихся, – сказал он. – И заранее прошу простить меня, если я по незнанию скажу что-либо оскорбительное.

– В извинениях нет никакой надобности, – отмахнулся Фаол. – Как же учиться, если не задавая вопросы? А кое-какие ответы у меня чисто случайно имеются.

Несмотря на заверения архиепископа, Андуин был уверен, что все это прозвучит крайне неучтиво, и, решив, что героизм – это, прежде всего, осторожность, почел за лучшее извиниться заранее.

– Мне уже доводилось видеть Отрекшихся, – начал он. – И я понял: они – то есть, вы – не бездумные марионетки Короля-лича. К тому же, я никогда не считал, что вы по природе своей злы…

– …но полагал, что мы способны на злые дела, – закончил за него Фаол. – Об этом не беспокойся. Это – не более, чем наблюдательность. Я первый признаю: Отрекшиеся сотворили немало ужасного. Но то же можно сказать и о людях. И даже у тауренов, образно выражаясь, найдется пара-другая скелетов в шкафу.

Обрадованный тем, что Фаол его понимает, Андуин широко улыбнулся и продолжал:

– Мне показалось, что… с ними у нас меньше общего, чем с прочими расами Орды, несмотря на то, что многие Отрекшиеся некогда были людьми. А, может быть, именно из-за этого. Потому их отверг и Альянс, и те, кого они знали и даже любили при жизни.

– Страх – чувство сильное, – негромко произнесла Калия.

Что-то в звучании ее голоса и в ее осанке подсказывало, что ее долгий путь к невероятному спасению был страшен – возможно, страшен невообразимо. Крепко стиснутые на коленях, руки Калии заметно дрожали.

– Калия, – спросил Андуин прежде, чем успел остановиться, – как же тебе удалось остаться в живых?

Женщина подняла взгляд. Ее глаза цвета морской синевы, такие знакомые, хоть прежде они не встречались, снова напомнили Андуину о том, что она – сестра Артаса.

– Волею судьбы и милостью Света, – с печальной улыбкой ответила она. – Когда-нибудь расскажу. Просто все это еще… еще так свежо в памяти. И не только бегство и долгий путь, а… Понимаешь, я потеряла тех, кого любила.

– Понимаю, – кивнул Андуин. – Отца… и брата.

История эта была горькой, до жути кровавой. Полученный Артасом меч Ледяная Скорбь исказил его душу, а нашептывания Короля-лича шаг за шагом увели прочь с пути Света, и Артас, превратившийся в рыцаря смерти, не просто обратил жителей Лордерона в чудовищ. Воспользовавшись церемонией встречи, он убил своего отца, Теренаса, прямо на королевском троне.

Внезапно Андуин с замиранием сердца понял, что Калия Менетил, вполне возможно – да что там «возможно», наверняка! – присутствовала при этом убийстве. Какое чудо, что ей удалось спастись!

– Не только их, – сказала Калия, – но и других, кого я любила не меньше.

Король Штормграда изумленно поднял брови. Неужели у нее была и собственная семья?

– Понимаю. Прости, если я причинил тебе боль.

Андуин закусил губу, раздумывая, стоит ли продолжать. Словно почувствовав его затруднения, Калия слегка расправила плечи и устало улыбнулась.

– Не стесняйся. Спрашивай обо всем, что требуется. Всех ответов не обещаю, но на что смогу – отвечу.

– Должно быть, твой опыт встреч с нежитью просто ужасен, – тихо сказал Андуин. – Как же вышло, что вы с архиепископом настолько близки?

Калия несколько расслабилась и улыбнулась старому другу.

– Он помог спасти меня, – объяснила она. – А еще я его, понимаешь ли, вспомнила. Увидеть среди всего этого ужаса, в постоянном бегстве от множества тех, кого я любила, лишенных воли и разума, лицо того, кто остается самим собой… это было… – Она покачала головой, словно переживая те давние ощущения заново. – Казалось, сама надежда сделалась мечом, пронзившим меня насквозь. Но вместо того, чтоб ранить, она помогла пройти сквозь потрясение и боль туда, где я обрету исцеление. Так что для меня Отрекшиеся не были чудовищами. Они оказались друзьями. Вот Плеть, неуклюжие, спотыкавшиеся на каждом шагу твари с лицами покойных друзей, – те действительно стали чудовищами.

Похоже, Фаол был искренне тронут ее словами, и Андуин задумался, слышал ли он все это раньше. Взяв Калию за руку, архиепископ нежно погладил здоровую человеческую кожу иссохшими мертвыми пальцами.

– Дитя мое, – сказал он. – Дорогое мое дитя. Я был так счастлив, увидев тебя живой.

Голос его звучал хрипло, словно он едва сдерживал слезы. Но могут ли Отрекшиеся плакать? Об этом Андуин не имел ни малейшего представления. Как многого он о них еще не знает! А вот решение прийти к Фаолу и Калии оказалось исключительно верным. В этом можно было не сомневаться.

– Я бы хотел кое-что предпринять, – заговорил он. – И в этом мне понадобится ваша помощь.

– Безусловно. Все, что в наших силах, – ответил Фаол.

– Ужасная война подошла к концу. В ней пострадали и Орда, и Альянс. Погибли десятки тысяч, в том числе – Вол’джин и мой отец. И вот мы узнаем, что наш собственный мир на краю гибели, и все – из-за драгоценного вещества, которому я, находясь в здравом уме, не могу позволить попасть во вражеские руки. О нем, несомненно, известно гоблинам, и Сильвана, возможно, уже прикидывает, как применить его против нас. Но этого еще не произошло. И у нас есть возможность объединиться – воистину объединиться и взяться за дело в крупном масштабе, подобно Служителям Земли и Кругу Кенария. Подобно нашему храму.

Оба слушали, не перебивая. Не насмехались над его страстным стремлением к миру, как Седогрив, не взирали со скептическим состраданием, как Валира. Воодушевленный, Андуин продолжал:

– Либо Сильвана, либо другие фракции уже принялись убивать тех, кто не сделал им ничего дурного, но лишь хотел осмотреть нанесенную миру рану. У меня есть мысль, как можно положить этому конец. Но воплотить ее в жизнь напрямую я не могу. Пока не могу.

Тут он ненадолго умолк. Со временем горечь того, что он собирался сказать, должна была поубавиться, однако не тут-то было.

– Многие уверены, что Сильвана намеренно предала отца и Альянс в битве на Расколотом берегу. Никто на нашей стороне не поддержит предложения мира, не получив чего-нибудь взамен.

Фаол испытующе взглянул в глаза Андуина.

– А сам ты веришь, что она предала короля Вариана? – спокойно спросил он.

Андуин поразмыслил над тем, что сообщил ему Бейн.

– Я даже не знаю, чему тут верить, – помолчав, ответил он. – Но знаю, какие чувства к ней испытывают мои советники и большая часть Альянса. Она – наш враг. Однако, по крайней мере, об одном заботится всерьез и от души.

На лице Калии отразилось недоумение, но в желтых глазах Фаола сверкнула искорка понимания.

– Кажется, я вижу, к чему ты клонишь, мальчик мой.

– Ей не безразличны Отрекшиеся. Народ, к которому она относится, как к собственным детям. А Альянсу не безразличны свои погибшие.

Мерцающие глаза Фаола округлились, но первой заговорила Калия:

– Ты говоришь о том, как потрясло Альянс случившееся в Лордероне, где многие и многие потеряли любимых – убитых или обращенных в слуг Плети. Эта утрата оказалась глубоко личной для всех… и для меня.

Андуин согласно кивнул.

– Да, – тихо сказал он. – И Отрекшихся начали считать чудовищами. Для большинства моих подданных они ничем не лучше Плети. Но ты-то знаешь, в чем правда. Тебе помог, подарил надежду Отрекшийся, который был твоим другом при жизни и остался им после смерти.

Однако Фаол покачал головой.

– Вы с Калией – исключительные личности, Андуин, – возразил он. – Я не уверен, что средний человек способен совершить такой же прыжок, как вы.

– Это только потому, что у них не было шанса! – горячо заговорил Андуин. – Калию спас тот, кого она знала, кому верила, кто ни за что не подвел бы. Видение времени на суде над Гаррошем Адским Криком показало мне еще одного мужественного Отрекшегося – Франдиса Фарли. А в Златоземье живет хозяин таверны Фредрик Фарли. Они могут оказаться родственниками. Быть может, Фредрик будет рад услышать, что Франдис погиб, восстав против жестокого и несправедливого правителя. Хотелось бы думать, что будет! – Он подался вперед и заговорил, не сдерживаясь, от всей души. – И таких случаев наверняка множество, Фаол. Великое множество. Лордерон и Штормград были не просто политическими союзниками, они были друзьями. Люди странствовали по нашим королевствам легко и свободно. У Отрекшихся, несомненно, остались родные, оплакивающие смерть тех, кого любили, хотя на самом деле те… – Король осекся, вовремя осознав, что собирался сказать.

– Ты хотел сказать «живы»? – Архиепископ печально улыбнулся и покачал головой. – Возможно, это счастье, что родные считают их мертвыми. Слишком, слишком многие неспособны забыть о предрассудках настолько, чтобы хотя бы попытаться увидеть нас такими, какие мы есть.

Андуин еще сильнее склонился вперед.

– А если они все же попробуют? И если некоторым понравится эта мысль? Встретиться с родными и близкими, которые… да, изменились с виду, но душой и разумом остались прежними. Это же лучше настоящей смерти?

– Для подавляющего большинства – нет.

– Большинства для начала и не нужно. Взгляни на Калию. Взгляни на меня. Нужны немногие. Нужна искорка понимания и одобрения. Всего-навсего одна крохотная искорка.

Голос Андуина задрожал. Казалось, ласковое, теплое благословение Света переполняет грудь. Он знал: все сказанное им – великая истина. Конечно, из тех, что требуют немалых трудов и заботы, однако вполне способная разгореться и засиять на весь мир.

И после этого мир уже никогда не станет прежним.

– Думаю, он прав, – сказала Калия.

Теперь ее голос звучал намного тверже, чем в начале разговора. Щеки ее порозовели, в глазах заблестел огонек энтузиазма. Подобно ему самому, она загорелась его идеей – невероятно дерзкой, однако сулящей такие надежды, что просто дух захватывало.

– Я потеряла себя, Алонсий, – продолжала она, повернувшись к другу. – И разум, и душу, и тело. Ты вывел меня на свободу из очень темного места. Какие же еще возможны чудеса? И для Отрекшихся, и для человечества?

– Я видел много тьмы, – сказал Фаол, уже без обычного покойного добродушия. Он говорил предельно серьезно; мерцание его глаз приобрело иной оттенок. – Очень, очень много. В мире, мои юные друзья, достаточно зла, и порой оно растет и ширится без всякой порчи извне. Бывает, оно зарождается в сердцах тех, от кого его и не ждешь. Крохотное зернышко страха или обиды, найдя плодородную почву, разрастается в нечто ужасное.

– Но ведь и обратное верно? – не сдавался Андуин. – Разве не может найти плодородную почву крохотное зернышко надежды или доброты?

– Конечно, может, но речь у нас не о крохотном зернышке, – возразил Фаол. – Во-первых, единственные знакомые тебе Отрекшиеся, которые могут поддержать подобную идею, это я и еще несколько жрецов Конклава. Остальные – вряд ли. А если и поддержат, тебе придется иметь дело с правительницей орды – с Королевой-Банши. А ей может прийтись не по вкусу, что ее народ с любовью вспоминает жизнь среди живых. И, наконец, найдутся ли на свете люди, кроме Калии, желающие хотя бы встретиться со своими… э-э… продолжающими существование друзьями и родственниками?

Упав духом, Андуин опустил взгляд, и архиепископ несколько смягчился.

– Прости, что отговариваю. Но правитель – пусть даже он жрец – должен видеть и знать все преграды на своем пути. Ты, Андуин Ллейн Ринн, стремишься делать добро. И я от всего сердца надеюсь, что твоя идея осуществится. Но час для этого, возможно, еще не настал.

Нет, Андуин не обмяк, не сгорбился, как бы ему того ни хотелось. Пригладив ладонью волосы, он глубоко вздохнул.

– Возможно, ты и прав. Но это – шанс воссоединить семьи. Шанс всем вместе взяться за дело вместо того, чтоб убивать друг друга. Шанс избавить от страданий Азерот. Это очень важно во многих отношениях!

– Не стану говорить, что не согласен… – Фаол ненадолго умолк и задумался. – Скажу вот что. Я поговорю с остальными жрецами-Отрекшимися и спрошу, что они обо всем этом думают. Мы можем начать готовить почву для твоей идеи.

Юный король слегка воспрянул духом.

– Да. Наверное, сейчас это самое лучшее. Но затишья во вражде Альянса с Ордой так редки, и я надеялся извлечь из этого мира как можно больше…

– Ваше Величество!

Обернувшись, Андуин увидел рядом с собой верховную жрицу Лорену. Обычно дружелюбная, она тревожно хмурилась, в голосе ее слышалась печаль.

Андуин разом похолодел.

– Что случилось?

– Уилл… Думаю, вам лучше вернуться в Штормград. Немедля.