Глава четырнадцатая
Штормград

Из Тельдрассила Андуин вернулся лишь поздней ночью, воспользовавшись камнем возвращения, чтоб никого не потревожить. Уилл давным-давно спал, а спорить с Генном Седогривом не было никакого настроения. Однако Андуину очень хотелось поговорить кое с кем другим и предоставить ей возможность сообщить новости, прежде чем он отбудет в Храм света Пустоты.

Материализовался он в той самой приемной, где так часто ужинал, беседовал, спорил с отцом. От воспоминаний об этой утрате защемило сердце. Печально улыбнувшись, король прошел в свои покои, зажег свечу и поставил ее на окно. Покончив с этим делом, он приступил к другому – к наполнению урчащего желудка. Спустившись в кухню, безмолвную в столь поздний час, он нагрузил тарелку горой хлеба, острого даларанского сыра и золотистых яблок, а потом вернулся к себе, затворил дверь и сказал:

– Я буду чувствовать себя крайне глупо, если говорю сам с собой.

– Нет, ты не один.

Валира, как всегда, явилась на условный сигнал. Андуин улыбнулся, но в следующую секунду увидел выражение ее лица и разом потерял аппетит.

– Что-то не так, – сказал он.

Валира не стала этого отрицать, и сердце Андуина замерло в груди.

– Рассказывай.

В ответ эльфийка крови прикрыла глаза и молча подала ему письмо.

Читать не хотелось. Охотнее всего на свете Андуин сделал бы вид, будто никакого письма нет и не было, и остался в блаженном неведении. Увы, королю – по крайней мере, желающему править своим народом, как подобает – такое не пристало.

– Он в безопасности? – с усилием сглотнув, спросил король.

– Сейчас – да, – ответила Валира, кивком указав на письмо.

«Что ж, самого худшего не случилось», – подумал Андуин. Пожалуй, теперь он понимал, что там, в этом письме.

С тяжелым сердцем он развернул письмо, написанное условленным шифром, и принялся читать.

Желудок Андуина сжался в тугой, холодный комок. «Она все знает», – подумал он и продолжал чтение.

Чего-то подобного Андуин ожидал с того самого момента, как Сильвана стала вождем Орды. Но, невзирая на это, новость подействовала на него, будто удар по голове. Правитель тауренов нравился ему с того дня, как Андуин случайно материализовался в месте встречи Бейна Кровавое Копыто с Джайной Праудмур, прямо посреди их разговора. Подобно Бейну, он полагал, что они с ним друзья. Но в этот момент юного короля охватили сомнения.

Выражая Андуину соболезнования по поводу гибели Вариана, Бейн напомнил о том, что и сам потерял отца. Поначалу Генн Седогрив и другие доложили, что Сильвана предала их, без предупреждения отступив с Расколотого берега и бросив Вариана вместе со всеми другими членами Альянса на гибель. Но Бейн, видевший все своими глазами, поведал Андуину другое. С тыла, сказал он, подступала новая волна демонов, и Сильвана сообщила, что умирающий Вол’джин приказал ей трубить отступление.

Может быть, Бейн лгал?

Нет. Сердце Андуина разрывалось от боли, но некогда сломанные кости не ныли, предупреждая об опасности или обмане. Вот только, похоже, приказа Вол’джина не слышал никто, кроме самой Сильваны…

«Я не позволю Сильване запятнать мою веру в Бейна», – решительно подумал он. С глубоким вздохом он поднялся, бросил письмо в огонь и долго молчал, глядя, как ярко вспыхнувшее пламя превращает пергамент в черный шевелящийся ком, а затем – в пепел.

– Мое письмо Перит взял? – спросил Андуин, изо всех сил стараясь говорить спокойно и ровно.

– Нет, – ответила Валира. – Решил, что для вождя это опасно. С него не спускают глаз.

Новый удар…

– Что ж, Перит поступил очень мудро, – проговорил Андуин.

– Но он обещал передать Бейну, что в нем было написано.

– Я так надеялся, что Бейн поддержит мой план…

– Возможно, еще поддержит.

– Но не станет делать ничего, что может отдавать изменой, и винить его в этом нельзя. На его месте я поступил бы так же. Правитель, подвергающий свой народ риску, не правитель, – задумчиво сказал Андуин, все так же глядя в огонь.

Валира шагнула к нему, встала рядом и протянула к Андуину раскрытую ладонь.

– И еще одно. Бейн просил передать тебе это.

На затянутой в перчатку ладони покоилось нечто вроде осколка кости, не больше Андуинова ногтя величиной. Андуин не сразу понял, что перед ним, а когда понял, у него перехватило дух.

То был кусочек Бейнова рога, отщепленный и присланный ему в знак дружбы и уважения.

Андуин медленно сжал дар в кулаке.

– Прости, Андуин. Я понимаю, как ты огорчен.

Валира и сама была огорчена до глубины души. Взглянув на нее сверху вниз, Андуин грустно улыбнулся. Еще совсем недавно она была гораздо выше, чем он…

– Я знаю, – сказал он. – И очень благодарен тебе за это. И за все остальное. Похоже, число тех, на кого я могу положиться, убывает с каждым прошедшим днем.

– Надеюсь, я для тебя навсегда останусь в их числе.

– Даже не сомневайся, – заверил ее Андуин.

Валира пристально взглянула в его глаза.

– Ты добрый человек, Андуин, – негромко сказала она. – Такой уж у тебя характер: ты обо всех прежде всего думаешь самое лучшее. Но ты ведь еще и король. И бездумного доверия позволить себе не можешь.

– Верно, – согласился Андуин. – Не могу.

Оба надолго умолкли, глядя в огонь.

Настала ночь, и в небе появились луны.

– Знаешь, они действительно прекрасны, – сказала спутнице Сафронетта Драндульс, взглянув на небо после долгого дневного перехода и разбивки лагеря.

– А ты знаешь, как они называются? – спросила ночная эльфийка, капитан Стражей по имени Кордесса Вересковый Лук.

Круглые щеки гномки порозовели.

– Одна… э-э… Синий… что-то синее.

Эльфийка хмыкнула, и Саффи покраснела еще ярче. Бывший муж постоянно твердил, что в такие моменты она очень мила, а Саффи этого просто не выносила и потому всякий раз вспыхивала – нет, не краснела! – от злости. Но это его, конечно, только радовало.

– Прости, – сказала она. – Я ведь почти всю жизнь провела под землей или в лаборатории. Боюсь, наружу выходила нечасто.

– Ты превосходно разбираешься во многих вещах, которых мне никогда не понять, Сафронетта, – мягко ответила Кордесса. – Знать все на свете не может никто.

– Попробуй сказать это моему бывшему мужу.

Снова негромкое хмыканье.

– Наши луны называются Голубое Дитя и Бледная Госпожа, его мать. У Бледной Госпожи есть и другие названия. Мой народ зовет ее Элуной. А таурены – Му’ша. Каждые четыреста тридцать лет происходит настоящее чудо. Луны встают друг с дружкой вровень, и несколько бесценных, славных минут все выглядит так, точно Госпожа прижимает свое дитя к груди. Мир озаряет сине-белое сияние, и, если смотреть на все это с открытым сердцем, кажется, будто само время останавливает бег.

Глядя на красоту небесных сфер, Саффи негромко ахнула от восторга.

– А когда такое было в последний раз? – спросила она, задумавшись, не узнала ли о столь интересном факте как раз вовремя, чтобы увидеть все это своими глазами.

– Пять лет назад.

Саффи помрачнела.

– О-о, – протянула она. – Похоже, следующего раза мне не застать.

На это долгожительница-эльфийка, которая вполне могла полюбоваться и следующим затмением, не ответила.

– Зато, – сказала она, – сейчас ты можешь видеть их обе в прекрасном, чистом небе пустыни.

Пожалуй, слово «прекрасное» в применении к чему-либо, связанному с Силитусом, Саффи слышала впервые в жизни. Силитус, по всем отзывам, был местом просто отвратительным даже без торчащего из земли исполинского меча. Взгляд сам собой упал на меч. Упустить его из виду было невозможно. Сам по себе огромный, меч был к тому же окружен жутким красным сиянием, и потому бросался в глаза в любое время дня и ночи. Чудовищный черный клинок до половины уходил в злосчастную землю, а во все стороны от него змеились дымящиеся трещины, источавшие на поверхность загадочный азерит – в жидкой форме и в виде затвердевших сине-золотых самородков. К немалой досаде Саффи, Меггакрут и Бранн Бронзобород отправили ее в экспедицию прежде, чем ей удалось подержать эту штуку в руках. Конечно, их записи были очень полезны, однако ей не терпелось увидеть – и пощупать – это вещество самой.

Что до пустыни, окружавшей меч, здесь было жарко, полным-полно насекомых всевозможных размеров и видов, сектантов, таинственных тварей, прячущихся в руинах… и где тут хоть что-то прекрасное? Ну да, ну да, разве что небо.

Саффи украдкой подняла взгляд на спутницу. Та, озаренная лунным светом, с легкой улыбкой смотрела вверх. Прочие члены Лиги исследователей тоже оставили дела и любовались лунами, и Саффи последовала их примеру. Как они могут быть так безмятежны, эти Голубое Дитя и Бледная Госпожа? Плывут себе по ночному небосводу и знать не знают, что здесь, внизу, торчит из земли гигантский меч!

С запозданием осознав, что говорит в полный голос, Саффи прижала ладонь к губам. Она ожидала смеха или упреков за этакую вспыльчивость, но, как ни странно, ничего подобного не последовало. Кордесса мягко положила руку ей на плечо, для чего рослой эльфийке пришлось склониться набок.

– Ты всего лишь высказала вслух то, что у всех нас на уме, – сказала она. – Их безмятежности можно позавидовать. Но не стоит. Кому я и вправду немного завидую, это – друидам из Круга Кенария и шаманам из Служителей Земли. Они ищут способы помочь Азерот напрямую. Вот это настоящее дело.

Настала очередь Саффи подбодрить ночную эльфийку.

– Роль Лиги исследователей тоже очень важна. В прошлый раз неприятности здесь начались из-за того, что кто-то очень древний пришел в ярость… – Саффи ткнула пальцем в сторону меча. – А теперь Магни говорит, что Азерот страшно ранена. Однако мы пока не знаем, насколько глубоко уходит эта штука, и не потревожил ли, не разбудил ли Саргерас кого-нибудь, кто может усугубить страдания мира. Поэтому, несмотря на явную опасность, сюда пришли мы. А ты и верховная жрица Тиранда помогаете Азерот, защищая нас.

«Нас…» Для Саффи эта экспедиция была первой, хотя консультантом в Зале Исследователей она работала уже довольно давно. Приключение приводило ее в восторг, несколько сдерживаемый близостью такого множества гоблинов.

Кордесса улыбнулась.

– Работать с твоим народом мне почти не доводилось, – сказала она. – Но если ты – типичная представительница гномов, это явно нужно исправить.

Саффи вновь покраснела.

– Просто мы все делаем, что можем, – смущенно проговорила она.

Ее включили в экспедицию как известного геолога, специализирующегося в минералогии. Коллеги-археологи будут искать Старых Богов, древние технологии судного дня – словом, как обычно. А вот ей, Саффи, предстояло особое дело – изучение азерита.

Если, конечно, его удастся добыть. Гоблины – ох, как она ненавидела этих гоблинов! – обложили все видимые месторождения и копали, вгрызались в землю так, что глазу больно. В течение двух дней члены Лиги, держась на безопасном расстоянии, наблюдали за ними при помощи телескопов и разных хитроумных устройств, которыми снабдил экспедицию Меггакрут.

Несмотря на досадную примитивность этого метода, Саффи уже удалось узнать многое. Во-первых, что азерит появляется из земли жидким, а твердеет только на воздухе. Потрясающе!

Вторым открытием оказалось то, что грунт вокруг меча остается нагретым круглые сутки, а не только в дневные часы. Как правило, пустыни славятся дичайшими перепадами температур – от палящей жары днем, до, если не мороза, то ощутимой прохлады по ночам. Как правило… но не здесь и не сейчас.

Саффи сгорала от нетерпения. Скорее бы заполучить побольше образцов! Ее включили в группу уже после визита штормградского короля, оставившего для исследований только небольшой самородок. Теперь экспедиции следовало выслать разведчиков и раздобыть новые образцы азерита – желательно из разных месторождений. Вот после этого Саффи сможет заняться любимым делом – анализом, изучением, познанием.

О гоблинах, тянущих загребущие лапы к этому драгоценному веществу, просто-таки больно – физически больно! – было вспоминать. Для них оно имело хоть какую-то ценность лишь потому, что золотую жидкость можно «преобразовать» в золотые монеты. Гоблины… Как только некоторым не противно вести с ними дела? Грязные жадные твари! Им бы только взрывать, бурить да шуметь, а на науку плевать!

– Твои мысли не радостны, Сафронетта, – заметила Кордесса. Только после этого Саффи осознала, что продолжает глядеть на луны, но хмурясь и стиснув зубы от злости. – Идем, поедим. А потом часть моих сестер-Стражей останется в лагере охранять твой сон.

– Часть? А другие?

Ночная эльфийка улыбнулась. Глаза ее засияли в ночной темноте ярко, как луны на небе.

– Ну, а другие отправятся в первую разведку.

Это было разумно. Калдорай называли ночными эльфами не только за сумеречные оттенки волос и кожи, но и за обыкновение охотиться по ночам.

Саффи затрепетала от нетерпения.

– И, может быть, вы вернетесь с образцами, которые я смогу изучить!

– Возможно. Хотя я думаю, что образцы будут позже. Наберись терпения. Вероятнее всего, сегодня ночью мы раздобудем сведения о численности и расположении противника. А может, и о его планах. – Проказливо улыбнувшись, она коснулась пальцем длинного бледно-лилового уха. – Мы не только хорошо видим. Мы и слышим неплохо.

Саффи расхохоталась.

Ужин, как всегда, если за дело берутся дворфы, оказался обильной, «ешь-до-отвала», трапезой с множеством пива. Правда, Саффи не хотелось и думать, что из добытого здесь, в Силитусе, можно «тушить в пиве». Она уже слышала, как одна из Стражей с любовью отзывалась о сладких паучьих лапках, которыми ее кормили в детстве, и этого было довольно.

Покончив с ужином, двое Стражей, включая Кордессу, тихо исчезли в теплой ночи. Начальник экспедиции, Гаввин Крепкорук, собрал пятерых членов Лиги и обратился к ним.

– Мы – команда спаянная, – заговорил он, – и не слишком привычны к ночным эльфам среди нас.

Хотя доступ в Лигу исследователей был открыт всем расам Альянса, стремились в нее, по-видимому, только люди да дворфы – разве что иногда попадется гном или ворген. Ночных эльфов в Лиге почти не было: как правило, им претило тревожить землю ради извлечения артефактов, скрытых в ее глубине.

– Я горжусь тем, как вы с ними сотрудничаете. Все мы живем заодно в этом несчастном мире, все одно дело делаем. Не в обиду нашим прежним охранникам будь сказано, но я, к примеру, сегодня усну куда крепче обычного.

– Ну да, еще бы, после шести-то пинт крепкого!

Ночной воздух содрогнулся от дружного хохота, и Гаввин Крепкорук, за ужином от души утоливший жажду, хохотал громче всех.

– Всё. Проваливайте спать, – сказал он.

Несмотря на его заверения, уснуть оказалось нелегко. Саффи ворочалась, ерзала, вначале в спальном мешке, потом поверх него (жара стояла ужасная), а потом снова внутри, так как снаружи были насекомые. И песок.

Свернувшись в клубок, изнемогая от жары, она вслушивалась в храп четверых дворфов – такой громкий, что и мертвого поднимет. «Хорошо, что на часах стоят Стражи», – подумала она. Казалось, на оглушительный храп Крепкорука вот-вот сбегутся целые толпы гоблинов – хотя бы за одним тем, чтобы заткнуть ему глотку.

Должно быть, Саффи устала сильнее, чем думала. В какой-то момент сон все же сморил ее, несмотря на храп, насекомых, песок и жару.

Разбудили ее жуткие вопли гоблинов, треск выстрелов и лязг стали о сталь. Вздрогнув, Саффи кое-как выпуталась из складок спального мешка, нащупала пистолет под подушкой, вскочила на ноги и заозиралась вокруг, не в силах понять, что происходит. Сердце отчаянно билось в груди.

Свет лун, еще недавно такой приятный и успокаивающий, теперь казался холодным и равнодушным. Бледно-голубой луч озарял мертвые тела двух Стражей. Под ними на земле чернели лужи крови, угасшие глаза казались глубокими темными омутами. Рядом покоилось еще одно тело, но на него Саффи и не взглянула, опасаясь, что страх, вцепившийся коготками в затылок, лишит ее способности думать. «Думай, Саффи, думай…»

Бывший муж упорно настаивал, чтобы она носила при себе оружие. Саффи неизменно отвечала, что предпочитает арсеналу лабораторию, но в эту минуту жалела, что так и не научилась обращаться с этой штукой. Ну, отчего было не взять с собой «Вспышку молнии 3000»? Ведь она практически заработала…

Сжимая в дрожащих руках пистолет, Саффи завертелась из стороны в сторону. Судя по звукам, вокруг творился сущий кошмар. Услышав громкую, яростную дворфскую ругань, она едва не прослезилась от радости. Гаввин Крепкорук был еще жив и дрался – а также лягался и кусался, о чем свидетельствовал злобный гоблинский визг.

Гномка решительно поджала пухлые губы. Уняв дрожь в руках, заставив себя забыть о жутких, выворачивающих нутро криках друзей, бьющихся и…

«Гибнущих, Саффи, гибнущих!»

…рядом, она прицелилась в приземистый ушастый силуэт, затмивший звезды над горизонтом, и нажала на спуск.

Раздался приятный, греющий душу крик боли. Отдача от выстрела сбила Саффи с ног. Она поспешила подняться и, к собственному ужасу, обнаружила, что гоблин не убит, а только разъярен.

– Ах ты, мерзкая…

Саффи выстрелила снова, но на этот раз выстрел и вовсе пропал даром. Темная фигура метнулась к ней и изо всех сил стиснула ее руку. Вскрикнув от страха и ярости, Саффи выронила пистолет.

– Эй, Кеззиг! Это ж гномская дамочка!

– Ага, – подтвердил тот, что схватил Саффи, сжав кулак и замахнувшись. – Вот я ей сейчас… э-э… – Кулак остановился в воздухе на полпути к цели. – Может, не та?

– Приметы полностью совпадают. А правила тебе известны.

– Дур-рацкие правила, – буркнул гоблин по имени Кеззиг, опустив кулак.

Воспользовавшись случаем, Саффи извернулась, пытаясь разом и вырваться, и впиться зубами в мускулистую руку.

Кеззиг взвизгнул от боли, но пальцев не разжал.

– Окей, злючка, сама напросилась.

Последним, что увидела Сафронетта Драндульс, был огромный черный кулак на фоне спокойного, равнодушного ко всему на свете ночного неба.