…Восточный тракт нескончаем. Он, словно линяющая и сбрасывающая кожу змея, меняет прозвания и вид – то широкая мощённая древними плитами дорога, то пыльный просёлок, то узкая тележная колея через степные моря, а то и вовсе тайные подгорные тропы – но тянется, тянется, опоясывает Средиземье великим кольцом.

Друзья оставили позади Хоббитанию и Пригорье. Миновали занятые истерлингами просторы Арнора, прошли приснопамятную Заверть.

Девятеро больше не говорили с хоббитом, а сам хоббит не говорил о них с гномами.

Обещание надо было выполнять.

С великой войны прошло уже четыре года, и пришельцы с востока успели обосноваться здесь вполне по-хозяйски. Истерлинги увлекли с собой множество мелких и зависимых племён, имён которых путники не знали. Лучшие земли к западу достались, конечно же, самим истерлингам, мелюзга довольствовалась бывшим Ангмаром и прочими местами, по мысли Фолко – донельзя мрачными и безрадостными.

Но, видать, новым хозяевам они нравились больше покинутой родины.

На богатое оружие и невиданную броню друзей нашлись охотники, устроившие засаду на тракте; однако подвела их жадность, им непременно хотелось заполучить и пони, и вожделенные доспехи; первых – живыми, вторые – неповреждёнными.

Стрела хоббита сбила дозорного с вершины вяза; Торин закрутил топор вокруг себя и, взревев, ринулся прямо на выскочивших разбойников; Малыш, как всегда, ткал в воздухе огненную сеть росчерков двумя своими клинками.

Разбойники оказались сообразительны и дали стрекача с похвальной быстротой.

– Трусы! – орал им вслед Маленький Гном, потрясая мечом и дагой. – Встретьте нас лицом к лицу и умрите, как полагается мужам и воинам!..

– Хорош вопить, Строри, я сейчас оглохну. Не будут они встречать нас лицом к лицу. Эвон, как драпают!..

– И опять я никого не зарубил из этих негодяев, – печалился Малыш, когда они двинулись дальше, оттащив в придорожную канаву двоих убитых бандитов – дозорного с простреленной хоббитом грудью и коренастого вожака, которому Торин безо всяких фокусов снёс лохматую башку.

– Ничего, разбойников ещё на всех хватит, – заметил хоббит, не забыв выдернуть из тела свою стрелу.

Ривенделл они оставили по левую руку. Никому не хотелось глядеть на некогда прекрасное место, эльфийскую твердыню, откуда ушли свет и счастье. Да и что там было делать? Уходя, эльфы вывезли всё – включая книги.

А потом был Мглистый, и трудная дорогая в горах, которой они шли уже не в первый раз; и долина Андуина, и владения Беорнингов, где были свои беды и свои враги, но задерживаться друзья не стали.

Прокатившаяся на Западе война и переселение народов почти не затронули Лихолесье. Пробитая ещё в годы мира дорога от переправ через Андуин на Старом Броде вела напрямик через лес и на восточной его окраине заворачивала к северу, вдоль Келдуина – к Эсгароту на Долгом озере, Дэйлу, столице королевства Бардингов и Одинокой Горе, Эребору.

Они покинули Хоббитанию в августе 1726-го, а новый, 1727-й, встречали уже далеко на Востоке.

Где-то ссорились, где-то мирились. Где-то точили ножи, где-то варили пиво. За басканскими владениями, там, в дорвагских лесах, им встречались и такие, кто даже не слышал ни о каких войнах, Олмерах или падении Гондора.

Сами дорваги тоже не сильно интересовались тем, что творилось на дальнем и почти что сказочном для них Западе. Самым главным было то, что немирные соседи, истерлинги ближние с истерлингами дальними, отбыли куда-то далеко; и, как говорится, скатертью дорога.

Средиземье словно замерло, медленно пробуждаясь после кошмарного сна – Олмерова лихолетья.

Друзья двигались без спешки, но и не медлили. Среди дорвагов нашлись те, кто их помнил, и вообще лесные племена встречали путников с обычным радушием.

– Ну и дела, – ворчал Малыш, жуя шмат сала, которым они разжились в только что оставшейся позади деревне. – Тащимся невесть куда, невесть почему, хоббитом данное слово выполняем. И кому данное!..

– А и в самом деле, кому? – обернулся Фолко.

– Девятерым, – фыркнул Маленький Гном. – И зачем, спрашивается, ты заставляешь меня это повторять?

– Девятерым, да. Но не Девятерым Кольценосцам, не рабам Саурона, не пленникам Колец. Олмер освободил их людское начало, не поддавшееся даже пламени Ородруина. Разве когда-то говорилось, что изначально Девятеро были кровавыми злодеями?..

– Они таковыми сделались, – заметил Торин. – Фолко, мы послушали тебя и назад уже не повернём. Это слишком серьёзно, чтобы отмахнуться, поэтому мы и идём к Золотому Дракону и даже далее…

– Война на Западе угасла, – перебил его хоббит. – Мы это знаем. Что ты предложишь мне делать, Торин? Сидеть в Хоббитании? Податься в Гондор, к Этчелиону? В Эдорас, к Эодрейду?

Торин пожал плечами.

– Мы сражались и за Рохан, и за Гондор.

– Когда сражались и они, – напомнил Фолко. – И наверняка будем вновь, коль придётся. А пока… не по мне это – сидеть сиднем.

– Да уж, тут не поспоришь, – буркнул Малыш. – Сиднем ему не сиделось, видите ли!.. Так не сиделось, что отмахали уже пол-Средиземья…

– Уже и до Цитадели Олмера близко, Строри. Не ворчи, скоро на месте будем.

– Ага, нам ещё через Баррский хребет переваливать, через реки переправляться!.. в тот-то раз не одни, чай, шастали!..

– А сейчас и сами справимся, – отрезал хоббит.

Его и в самом деле гнала вперёд странная, непонятная ему самому сила. Запад устоял. Понёс страшные потери, но всё-таки устоял. Гондор и Рохан остались, над Минас-Тиритом по-прежнему реяло знамя с Белым Древом. Истерлинги оказались отнюдь не кровожадными зверями, убивающими для того, чтобы убивать, а обычным народом, где встречались всякие, и добрые, и злые. Куда было дальше податься им, троице воителей? Сделаться мирными обывателями в Хоббитании, по-прежнему хранимой от настоящих бедствий?

Что ж, они попробовали тихой жизни в уютной стране сородичей Фолко, и нельзя сказать, чтобы это была такая уж плохая жизнь. Но – стоило появиться тайне, и неугомонный отпрыск Брендибэков уже не смог усидеть на месте.

Девятеро уже не те девятеро. Это он знал точно.

Но всё равно оставлять в мире этакое Сауроново наследство – безумие.

…Ему удалось, как казалось, убедить Торина. Но Малыш лишь ворчал и жаловался. Маленькому Гному хотелось на юг. Он готов был сидеть на стенах Минас-Тирита. Он готов был вновь драться на зелёных полях Рохана. Но вот тащиться в неведомую даль Востока ему категорически не хотелось.

Но – куда двое, туда и третий.

…Из дорвагских лесов они вышли уже не одни. Им не пришлось, как опасался Строри, «одним шастать», не пришлось и, как храбрился Фолко, «самим справляться». На восток уходил большой караван; троих испытанных бойцов в нём приняли с распростёртыми объятиями.

…Старые племена уходили, их место занимали новые. Но торговый люд всё так же хаживал долгими небезопасными путями, от селения к селению, от стоянки к стоянке.

– А что? – рассуждал бойкий пузатенький купец, покачиваясь в седле рядом с Фолко. – Мы в Айборе выгоду нутром чуем, где какое шевеление пошло – там и прибыток!

– И что ж, аж до самого Хоара пойдёте? – любопытствовал хоббит.

– И дальше, если нужно! Там уже эльфы живут, прижимисты, зато покупают много. И хлеб им надобен, и соль, и кожи, и коконы шелковичные, и оружие…

Ехавшие подле них гномы разом навострили уши.

Хлеб. Соль. Кожи. Шёлк. Оружие.

К чему готовятся в домене принца Форвё, к войне?! Но с кем?

– А лиходеи-то как, присмирели в последнее время? – осведомился Торин. – А то прошлый-то раз хаживали мы тут – страхи да напасти, Ночная Хозяйка одна чего стоила!

– Да, да, точно, гномы почтенные, – зачастил купец. – Худо здесь бывало раньше, до Олмера Великого, ой, худо! А вот ему, благодетелю, наше спасибо. Увёл нечисть за собой, да, говорят, в море далёком всё и потопил, людям на радость!

Друзья переглянулись. Вот так оно всё и оборачивается – Запад кровью залит, а тут, значит, Олмер Великий народ от Ночной Хозяйки избавил, «благодетель».

– А вот обычных разбойников хватает, сударь мой Торин, да удлинится твоя борода, конечно, как же без них. Лихие людишки во все времена случаются. Да только с той же Хозяйкой не сравнить, никак не сравнить!..

Так, за разговорами, за стоянками и торжищами, караван миновал и Дор-Феафарот, и бывшие земли Ночной Хозяйки. Цитадель Олмера осталась к юго-западу, туда купцы не заворачивали, хватало дорвагского товару.

Стычки? Были и стычки. Не пойми какого народу разбойнички исправно «шалили», как выразился купец, вдоль бесконечного тракта, но брали больше испугом, рассчитывая на откуп. Купец, принявший в караван Фолко, Торина и Малыша, откупаться не пожелал.

Лихой шайке хватило одной стрелы хоббита да жуткого рёва гномов, мигом ринувшихся в бой. Самый смелый, натянувший было лук, хлопнулся со стрелой хоббита в бедре, Малыш, рисуясь, грудью принял зверовое копьё – наконечник согнулся, древко выскочило у разбойника из рук, и тот, мигом утратив весь пыл, с похвальной прытью стрекнул в кусты.

Как и все остальные из его шайки.

Разбойники всегда одинаковы.

– Ну, доскакался? – упёр руки в боки купец, стоя над раненым. – Да не вой ты так! Подумаешь, стрела в мякоть угодила. А вот скажи тем, улепетнувшим, чтобы в другой раз и духу вашего тут не было!

…Простые дела, простые слова, думал хоббит, слушая торговца. Наплевать ему на Запад, как на обычный, так и на Заокраинный. Вот разбойники – это да, это важно, это понятно. А Запад? Гондоры, Роханы, Арноры?..

Здесь, на Востоке, жили и будут жить своим законом, никого не слушая.

Перевалы Баррского хребта они одолели в разгар зимы. Несмотря на холода, дорога была расчищена, вдоль неё срублены избушки-зимовья.

– Как Хозяйки-то не стало, как путь краткий отворился, так ходим теперь и летом, и зимой, – похвастался купец.

…К северу остались Тропа Соцветий и Дом Высокого. Друзья молчали, вспоминая дни в отряде Отона, когда бились плечом к плечу с теми, кто потом, в Рохане и Арноре, под Серыми Гаванями, сделался смертельными врагами.

Чёрный Замок, твердыня Восьмого Колена народа гномов, сторожил переправу через Хоар. В своё время Отон пытался склонить Чёрных Гномов к торговле с Цитаделью Олмера и, похоже, его слова не пропали даром.

– Дела-то делаем, как не делать! – болтал словоохотливый купец-дорваг. – Как война-то, значит, кончилась, гномы и стали наружу подниматься, ох, стали! Правда, сами ничего не продают, всё больше покупают. Фрукты там разные, дичину, ягоды, пиво всех видов; расплачиваются серебром, и без обмана. А вот товаров своих не везут, – закончил он с сожалением. – Нет, не везут…

Фолко и гномы обменялись понимающими полуулыбками.

Ни одна вещь работы Чёрных Гномов не должна попасть на поверхность. Единственное исключение – браслеты-убийцы, вручённые друзьям в Зале Королей и исчезнувшие после битвы у Серых Гаваней.

Да, этаким не поторгуешь.

Но, так или иначе, дни слагались в недели, караван миновал великий Хоар по льду; Чёрный Замок стоял несокрушимой и угрюмой громадой.

– Есть торг, есть! – обрадовался купец, присмотревшись – над стенами вился ярко-красный шар, радостный и праздничный, совершенно чуждо смотрящийся на фоне отполированных, блистающих на зимнем солнце парапетов и контрфорсов.

Чёрный Замок вполне оправдывал своё название.

Он казался странной и пугающей причудой неведомых сил, подъявших из земных недр исполинскую гагатовую друзу, обтесавших её, вычленивших из каменной толщи башни, стены, бойницы, бастионы и переходы.

Малыш присвистнул, Торин покачал головой в немом восхищении.

Громадный чёрный кристалл, гигантский наконечник копья, пробивший плоть Арды и выставивший наружу остриё. Врата его казались громадной пастью, пещерой, уводящей в неведомое, прямо туда, к самым корням Сущего, к загадочным костям земли, которые приходится крепить неустанным трудом всего племени Чёрных Гномов.

А перед воротами успело появиться что-то навроде небольшого посада – бревенчатые избушки, длинные амбары, крытые рынки. Поднимались дымки над трубами, сновали люди, и караван решительно направился туда.

…Самих Чёрных Гномов там было относительно немного. Важные, строгие, в овчинных тулупах, подпоясанных знаменитыми поясами, изукрашенными золотой и серебряной филигранью, они неспешно прохаживались по рядам, прицениваясь, пробуя, и, если покупали – то весь товар разом.

Фолко помнили.

Гномы оборачивались на него, глядели пристально, но спокойно и даже дружелюбно. Правда, не заговаривали, и хоббит понимал отчего – он отказался от ученичества у них, а такое, хоть и было прощено один раз, не забывается гордым племенем.

Торин и Малыш тоже удостоились внимания хозяев, но – только молчаливого.

«Время ещё не пришло», – подумал хоббит. Мир уцелел, Арда уцелела. Чёрные Гномы вернулись к всегдашней своей работе. Он, хоббит, более не часть её. Немножко обидно, но… Лучше так, чем с браслетом-убийцей.

…Расторговавшись и с полной мошной, довольный купец повёл оставшийся караван дальше, уклоняясь к северу, к домену принца Форвё. Настал черёд прощаться – пещера Золотого Дракона лежала почти строго на восток от Чёрного Замка.

Зима властвовала здесь безраздельно, белоснежные равнины с редкими купами чёрных дерев простирались во все стороны, насколько мог окинуть глаз. Однако тропы и даже настоящие зимники нашлись и здесь.

Великий Восточный тракт в очередной раз сменил имя и облик, однако упорно продолжал свой бег через всё Средиземье.

…Конечно, странствовать зимой – совсем не то, что летом. Друзья не мешкали, но и не торопились, вели с собой целую вереницу вьючных пони, нагруженных припасами. Вскоре вокруг поднялись глухие стены чёрных лесов, и отыскивать путь в заснеженных чащах стало куда труднее; эти буреломы зимой должны были бы быть совершенно непроходимы, но невесть кем пробитая тропка находилась всякий раз.

– Он знает о нас, – Фолко проводил взглядом огромного филина, бесстрашно ожидавшего их приближения на ветке поперёк стёжки и спокойно, с достоинством взлетевшего лишь в самый последний момент.

– Зна… тьфу! – как ни мягко встал на крыло филин, а осыпавшийся снег запорошил Малышу лицо. – Знает?

– Конечно. Забыл, как мы сюда прошлый раз пробирались?

– Прошлый раз тепло было, – буркнул Торин.

– Доберёмся, – уверенно сказал Фолко. – Он ведь нам и путь сейчас открывает – иначе нипочём бы через зимний бурелом не пробраться. Как-то раз у нас дома – ещё до войны – выдался снежный декабрь, попробовал я в лес сходить, да так и вернулся. Ни пройти, ни проехать. А тут, глянь, тропа, словно по заказу пробита.

– Смотри, – поёжился Малыш. – Прошлый раз мы с драконякой этим говорили-говорили, да так ничего и не выговорили. Думаешь, на сей раз лучше будет?

– Ну как «не выговорили»! Об Олмере он нам тогда всё рассказал. И даже то, что все девять мертвецких колец в одно соединять он станет в Дол Гулдуре.

– Не про то я, – отмахнулся Маленький Гном. – Как вспомню этакую силищу… сиднем сидящую, да рассуждающую про «свободу воли», когда Гондор горел, и Рохан пылал, и Арнор кровью исходил – так зла никакого у меня на него не хватает! А этот дракон золотистый только и знал, что вещал – да только словами пожар не потушишь, а уж погибших и вовсе не воскресишь. Им-то очень радостно небось было услыхать, что, дескать, потому к ним смерть пришла, что не желал могучий Дух из пещерки выползти, потому как «чем эта война лучше тех, что были до неё или последующих»?

Надо же, подумал Фолко. Запомнил Малыш эту фразу…

– Сейчас нам ничего предотвращать не надо, – проговорил Торин. – Наоборот, сами глядим, как бы чего разжечь, где б ещё врага ущучить.

– Точно! – подхватил Маленький Гном. – Хорошо было у хоббитов пиво пить, пузо наедать, однако скучно на одном месте сидеть, тут Фолко прав.

Зимний лес вокруг них стоял неприступной, казалось бы, стеной, холодный воздух морозил щёки, но извилистой нитью, прихотливо брошенным пояском тянулся и тянулся сквозь него невесть кем проложенный путь.

И вновь, как и в прошлый раз, трое друзей прошли беспрепятственно, ни монстров, ни чащоб на пути, ни засад. Золотой Дракон и в самом деле ждал их.

Из чрева пещеры поднимался лёгкий дымок; и даже трёхголового стража у входа не оказалось.

Они застыли на пороге; из-под земли тянуло теплом и самую малость – серой.

Друзья переглянулись.

– Ну, брат хоббит, ты слово Девятерым давал, тебе первым и идти.

– Спасибо, Малыш, я так и знал, что ты скажешь что-нибудь этакое, ободряющее, – фыркнул Фолко, но деваться было некуда. Первым идти и впрямь предстояло ему.

Он нырнул в тёплую темноту, и зима сразу же отодвинулась.

…Золотой Дракон пребывал там же и в совершенно той же позе, как и в прошлый раз.

Из ноздрей поднималась струйка дыма, небесно-голубые глаза прикрыты тяжёлыми бронированными веками.

Прошлый раз хоббит ощутил здесь небывалое, неописуемое никакими словами спокойствие. Могучий Дух наблюдал, и его не волновало, что думают о нём смертные.

Сила встретила путников и на сей раз. Глубокая, неведомая, всё принимающая и всё в себе сохраняющая.

Дракон молчал, и друзья молчали тоже, пока хоббит наконец не кашлянул, шагнув вперёд и низко поклонившись.

– Прости нас за вторжение, великий…

– Я ждал вас, – прозвучал знакомый голос, очень низкий, ровный, рокочущий, словно морской прибой. – Вы выдержали.

Пауза. Фолко и гномы ждали продолжения, но дракон молчал.

– Выдержали, великий?

– Выдержали, хоббит Фолко Брендибэк. Выдержали войну и поражение. Не сложили оружия, продолжали сражаться. Я следил за вами.

– Спасибо за честь, – ляпнул вдруг Маленький Гном, и Торин тотчас пихнул его кулаком в бок.

– Великий, мы пришли, исполняя часть данного мною слова, – поспешно перебил хоббит. – Но те, кому я дал его, вольно или невольно…

– Вы совершили весь этот путь с Запада сюда, исполняя слово?

Дракон не шевелился, пасть его оставалась закрытой, голос возникал словно разом по всей пещере.

– Именно, – кивнул Фолко.

– Что же это за обет, тобой данный? И кому?

– Разве великий Дух Познания не ведает?

– Всё ведает лишь истинный Дух, коего я – лишь часть, – загадочно ответствовал дракон. – Говори, что ты хотел сказать, невысоклик. Ты уже удивил меня один раз, удиви и в следующий.

– Меня попросили о помощи.

– Пока ничего удивительного, – заметил дракон. – Ты способен помогать самоотверженно, обо всём забывая.

Хоббит опустил голову, скрипнув зубами. Да, Малыш был прав. Во многом – стóят ли сожжённые города Арнора, стóит ли Исенская Дуга этого величавого надмирового спокойствия, этого снисходительного интереса?

– Те, кто дал силу Олмеру, явились мне, заговорили со мной из тьмы. Они просили о помощи, о том, чтобы вернуться из-за грани, из той ночи, где пребывают.

Дракон вскинул голову, и глаза его широко раскрылись. Хоббита словно окатило волной голубого пламени, как если бы вспыхнул сам воздух.

– Ты ведешь речь о Девятерых, об Улаири, Кольценосцах, – проговорил Дух.

– О них, великий.

Хоббит стал рассказывать, и дракон замер, словно весь обратился в слух.

– …И вот мы здесь, великий.

Орлангур шевельнулся, золотистые извивы тела бесшумно струились по камням. Пристальный взгляд охватывал хоббита, втягивал его в сознание дракона целиком, без остатка, но на сей раз это был уже не тот одержимый великой целью Фолко Брендибэк.

– Они уцелели, – драконье тело лилось и лилось, беззвучно, словно невесомый туман. – Что ж, я ощущал… я слышал голоса… очень издалека, из-за грани… Значит, они уцелели…

Он словно бы говорил сам с собой, или с кем-то очень далёким, настолько далёким, что и представить нельзя.

– Они уцелели и дотянулись до меня, потому что это именно я сбросил в Ородруин их вместилище – Олмерово кольцо. – Фолко глядел прямо на дракона, но тот его словно и не замечал, золоточешуйные веки призакрылись, будто в глубоком раздумье.

– Как же ты можешь им помочь, невысоклик? – прозвучало наконец, и хоббиту почудилось в этом вопросе искреннее любопытство, словно Дух Познания наконец-то наткнулся на что-то, до сих пор неведомое даже ему.

– Они только сказали – поговори с Золотым Драконом. И эльфами-Авари. «С теми магами, которых знаешь». Из тьмы, сказали они ещё, ведёт множество путей…

– И только свет распространяется по прямой, – подхватил Орлангур.

– Я исполнил первую часть обещания, – Фолко не был уверен, конечно, слышат ли его Девятеро здесь, в пещере великого Духа, но кто их знает?

– Ещё нет, – заметил дракон. – Девятеро уцелели в огне Роковой Горы и уверяют, что привнесённая Сауроном суть их уничтожена, осталась лишь человеческая. Что ж, пусть они заговорят, пусть предстанут!..

– Что, прямо здесь?! – охнул Малыш.

– Прямо здесь, гном Строри. Невысоклик Фолко! Обратись к ним мысленно, как ты мог!

Фолко кивнул и зажмурился. Пещеру Великого Орлангура полнила мягкая тишина, и в этой тишине таилась такая же мягкая, но всепроникающая и всезнающаяся сила.

«Улаири! Вас зову и к вам взываю!» – хоббит понятия не имел, как обращаться к пребывающим где-то во мраке Девятерым, и попробовал первое, пришедшее на ум.

«Мы здесь, – почти сразу же отозвался бестелесный голос Короля-Призрака. – Мы здесь по милости хозяина сего места. Я готов отвечать».

– Зажмурься, хоббит. – Великий Дракон обвил его, мир исчез, исчезла пещера; вокруг раскинулось серое Ничто, пронзённое золотым сверканием, словно солнце играло в яркой чешуе Орлангура.

В сером сумраке медленно возникли девять тёмных силуэтов, однако – в отличие от описанного в Красной Книге – их лица можно было ясно разглядеть.

Смертельно-бледные, белее снега, измождённые, со впалыми щеками, но ещё хранящие следы былых силы и гордости.

Предводитель шагнул вперёд, опускаясь на одно колено, и движение его повторили остальные бывшие назгулы.

– Мы жаждем искупления, – глухо произнёс Ангмарец.

– Никто не возвращался из смертной тени, – раздался голос дракона.

– Что ж, значит, мы будем первыми.

– Гордыня уже погубила вас один раз. Она не поможет и сейчас.

– Нам нечего страшиться. Страх умер в огне Ородруина, – Король-Призрак не поднимал головы, но холодный и гулкий голос его звучал твёрдо. – Мы не можем уйти, подобно обычным смертным, мы такие же пленники Арды, как и эльфы. Но мы прошли очищение огненной мýкой. Мы искупили…

– Сказал ты, – негромко прошелестел глас Золотого Дракона.

– Здесь нет более никого, кто взвесил бы наши деяния и измерил их, – возразил Ангмарец. – Нет судей. Нет вообще ничего. Но если ты, загадочный и непостижимый, перед которым отступил сам Саурон, возьмёшься за это…

– Я не судья ни вам, ни кому-то другому, – перебил дракон. – Вы оставили по себе долгую память, ещё будучи людьми – и в Нуменоре, и на востоке, как ты, Хамул, Чёрный Истерлинг. Вы говорите об искуплении – но разве измерены ваши преступления?

– Если ты не судишь нас, то зачем ведёшь речь о преступлениях? – не сдавался Король-Призрак.

– Судить вас должны смертные, претерпевшие от ваших деяний, – изрёк Орлангур. – Вот такие, как этот невысоклик.

– Он исполнил своё слово, – с мрачной торжественностью сказал вожак Девятерых. – Подтверждаю. Что ж, половинчик, мы готовы. Твой суд – лучше, чем бесконечное прозябание во тьме.

– Мой суд? – услыхал Фолко собственный голос. – Вы ошибаетесь, Девятеро. Чтобы судить, надо знать. А история преступлений ваших неизвестна нам и на малую толику. Суд требует обвинителя и защитника. К тому же кто может вывести вас из мрака и кто поручится, что вы не возьмётесь за старое? И кто предскажет, какой вид вы примете?

– Слова смертного справедливы и разумны, – вступил дракон. – Для вас не измыслен суд, Улаири. Но даже существуй он, нет таких сил, чтобы вернуть вас к солнцу и вновь даровать вам человеческую плоть.

Ангмарец поднял правую руку – росчерк тьмы средь волн серого тумана:

– Мы готовы искупать и далее. Не над многим мы ныне властны, но…

– Ты не понял, – бесстрастно сказал Дух. – Нет такой силы, чтобы вернуть вас обратно. Только если мир изменится, если его потрясёт до основания, если настанет час Дагор Дагоррата, Последней Битвы, – тогда, быть может, вы обретёте свободу.

– На краткий миг? Чтобы вместе с отжившим своё миром быть «расплавленными и отлитыми заново»? – помолчав, глухо сказал Ангмарец. – Это не для нас. Мы хотим вернуться, а не переродиться!

– Для обречённых на вечное заключение в посмертии вы поразительно многого хотите, – заметил дракон. Но не раздражённо, а скорее с неким исследовательским интересом.

– Нам некуда отступать, – глухо проговорил вдруг один из Улаири, смахивавший чертами на истерлинга. – Я Хамул. Я готов служить.

– И я. И я. И я, – раздалось со всех сторон.

– Мне не нужна ваша служба, – равнодушно сообщил Дух Познания.

– Она может понадобиться Арде. – Ангмарец гордо вскинул голову.

– Быть может, – не стал спорить дракон. – Но Арда должна сама об этом попросить.

– Её голосом говорят Валар, – прорычал Хамул.

– Искупление ваше – не перед камнем, водой или воздухом, но перед теми, кто живёт и страдает в Арде. Ищите пути, Девятеро. Если вы говорите, что избавились от рабства у Саурона и вернули себе свободную волю – докажите это. Множеством малых дел, доступных вам.

– Малых дел? – искренне поразился Ангмарец. – Что есть «малые дела»?

– Что вам доступно? Невысоклик поведал мне, что вы помогли ему отразить атаку орочьей орды на его родные места – выходит, вы как повелевали остатками прислужников Саурона, так и повелеваете.

– Очень малым их числом, – хоббиту показалось, что в голосе вожака Девятерых прорезалось нечто, подобное сожалению. – Саурон исчез, волю его не чувствуем даже мы. Он, если и есть, так очень далеко, за пределами Арды, там же, где и зачавший всё это Моргот.

– Что такое Синий Туман? – вдруг вырвалось у Фолко. – Синий Туман, что выгнал тех орков на поверхность?

– Мы уже говорили тебе, половинчик, – не ведаем, – сумрачно ответствовал Ангмарец. – Арда полна дремлющих сил, над которыми не имели власти ни Саурон, ни даже Моргот. Великие потрясения пробуждают их к жизни, как, скажем, пробудили они Пожирателей Скал. Синий Туман поднимается из самых глубин, из пещер, проложенных изначальными водами, где сводов никогда не касалась гномья кирка. Мы знаем лишь, что даже потомство Унголиант, отпрыски Шелоб, страшились и бежали его.

– А как же Чёрные Гномы? Они нашли способы бороться?

– Нашли, надо полагать, – кивнул Ангмарец. – У них своя магия и своя механика. Наши отряды, столкнувшись с ним, гибли или бежали, охваченные безумием, пока повелитель не приказал прекратить это, но в те годы Туман оставался на самых глубинных уровнях, не поднимаясь к поверхности. Да и сейчас он движется не везде.

– Что ж, вы потребовали с невысоклика слова, и он его исполнил, – оборвал Короля-Призрака дракон. – Он свободен.

– Мы ещё вели речь об эльфийских магах, – Ангмарец не робел даже перед Великим Орлангуром.

– Они скажут то же самое. Не в их силах вернуть вас под солнце, и неведома им как степень вашей вины, так и мера раскаяния. Вы стоите на одном колене, но встать на колено легко, как и подняться с него. Доказать вам предстоит многое; но – внемлите мне, Девятеро! – пока не изменится мир, вашу темницу не взломать. Да никто и не знает, стоит ли вообще выпускать вас оттуда.

– Слова твои прямы, Великий, и мы благодарим тебя за них, – склонил голову Король-Призрак. – Но пусть половинчик исполнит последнюю часть обещания.

– Я исполню, – проговорил Фолко.

– Мы не побеспокоим тебя. Пути наши ведут ещё глубже во мрак, если мы хотим… – он выдохнул и докончил с явным трудом: – Обрести покой.

– Дожили. Торгуемся с Девятерыми…

– Малыш, ты ворчишь третью неделю.

– А буду, буду ворчать, хоббит! Не нравится мне это, вот хоть режьте меня, не нравится!

Весна здесь, в лесах на Востоке, наступала медленно и трудно. Друзья пробивались сквозь начавшие оседать снега, стараясь двигаться руслами ручьёв и речек, ещё не успевших вскрыться; правда, лёд уже начинал предупреждающе потрескивать под копытами пони.

Перстень хоббита оставался нем и недвижен даже здесь, вблизи владений принца.

– Да и мне это не шибко, Фолко.

– Ты мне об этом сто раз уже сказал, Торин.

– Мы твою волю выполнили, брат хоббит, – встрял обратно Маленький Гном. – Вот до эльфов сходим, их расспросим, и…

– И что?

– И тогда уже ты с нами!

– Куда двое, туда и третий, – кивнул Фолко. – Что у вас на уме, приятели?

Торин и Малыш переглянулись.

– Срединное Княжество.

– И Воды Пробуждения, – добавил Строри.

– Если на Западе ничего не случилось, – уточнил Фолко.

– Конечно. Да только стихло там всё пока. Чует моё сердце, пока Эодрейд не осильнеет, пока новые бойцы не подрастут, большой смуты он не устроит.

– Не устроит, – кивнул хоббит. – Что ж, друзья, Княжество так Княжество. По сравнению с тем, что мы уже отмахали, крюк не так и велик.

…Хоббит не задумывался над тем, как им отыскать принца Форвё; неусыпная стража, окружавшая его домен, должна была заметить путников гораздо раньше.

Леса вокруг знакомо изменились, исчезал глухой бурелом, сумрачные и непроходимые ельники, всё выше поднимались дубы и вязы, которым место в куда более южных краях. Снег почти исчез, хотя друзья двигались на север.

– А вот и Восемь Дубов, – указал Малыш. – Старой дорогой прошли, никак. Только уклонились, к западу сильно взяли.

Перед ними и впрямь вздымались восемь лесных исполинов – тех самых, возле которых они встретили принца Форвё и его эльфов, перед тем как вместе отправиться к Великому Орлангуру.

– А куда ж деваться? Дракон нам пути только к себе открывал, – откликнулся Малыш.

– Глубоко нас пропустили, – озабоченно покачал головой Торин. – Мы уже внутри их домена.

– Дальше не пойдём, – решил хоббит. – Дорог не знаем. Припасов не шибко много. Должны нас сами найти.

…Он не ошибся.

На сей раз эльфы не скрывались. Весь отряд, полдюжины всадников, направился прямо к ним, оружие оставалось в ножнах, луки дремали в саадаках.

Встреча была радостная, хотя никого из дозорных друзья не знали.

Их хлопали по плечу, не чинясь, им протягивали фляги с ароматным, словно растворяющим в себе усталость, питьём; восхищённо качая головами, слушали их рассказы о случившемся на дальнем пути от Хоббитании до восточных пределов.

Друзьям повезло. Принц Форвё пребывал в своих владениях и никуда пока что не собирался.

Чем глубже в страну эльфов-Авари уходили трое путников, тем дивней и роскошнее становился лес вокруг. Нет, мэллорнов, гигантских дерев Лориэна, тут не водилось, но вот великанских по обычным меркам дубов, буков, грабов и вязов хватало с избытком.

Эльфы казались весёлыми и довольными; у них всё шло хорошо. Великая Война, прокатившись и отгремев где-то в дальней дали, утихла; новый враг, Олмер, Вождь, Злой Стрелок, пал в Серых Гаванях, и на этом всё кончилось.

Фолко покачивался в седле, но вместо радости от долгожданной встречи ощущал отчего-то странную, болезненную пустоту.

У эльфов-Авари всё хорошо. Их страна в безопасности; ей ничто не угрожает. Множество восточных племён ушли следом за Олмером на Запад и там остались – кто на новых землях, а кто – и в свежих, на скорую руку отрытых могилах.

Эльфы-Авари смеялись шуткам Маленького Гнома, улыбаясь, слушали байки Торина; однако в голове у Фолко всё настойчивее стучалась одна незамысловатая мысль.

Где же вы были в громадном большинстве своём, когда пылали города, когда Рохан истекал кровью на берегах Исены, а гондорское войско погибало среди минхириатских степей? Где вы были, когда пал Минас-Тирит; и где вы были, когда мы брали его обратно?

Да, Амрод, Маэлнор, Беарнас – они пошли делить с нами кровавую жатву. Остальные? – у них нашлись более неотложные дела, очень важные причины. У них, у Чёрных Гномов, у бойцов Срединного Княжества…

Сторожить Тропу Соцветий и Дом Высокого – это пожалуйста, это мы завсегда. Сразиться с воинством Олмера вдали от родных лесов и опушек – нет, не для нас.

Голоса эльфов звенели весёлыми весенними ручейками в такт множеству мелких потоков, вбиравших в себя кровь тающих снегов.

Голова хоббита опускалась всё ниже, пальцы до боли сжали поводья.

Почему так? Отчего?

Даже самым лучшим и добрым нет дела до чужой боли и горя.

Стрела хазга, навылет пробившая мать и дитя.

Сабля хегга, располосовавшая раненого роханца, до конца защищавшего жену с ребятишками.

Топор истерлинга, сокрушивший череп могучему кузнецу-арнорцу, в одиночку сдерживавшему целый десяток степняков.

Картины войны, горя, смерти и разорения сами собой вставали в памяти.

Эльфы смеялись.

Нет, подумал Фолко. Я буду сражаться, я не остановлюсь и не успокоюсь. Не знаю, что такое «добро» и «зло» с больших букв, но одно я ведаю твёрдо: когда убивают, жгут и насилуют – это надо останавливать любыми способами, а не вести высокомудрые разговоры про свободу выбора.

Если для этого потребуется помощь Девятерых – что ж, я приму её.

Трудно поверить, но мрачного, словно на похоронах, хоббита никто будто и не замечал.

Пони его послушно шагал за другими следом, не сбиваясь с тропы и не нуждаясь в поводьях; Фолко словно погрузился в недобрую вязкую тишину, как перед боем, когда ждёшь вражьей атаки, и ожидание это томит и выматывает почище самой яростной схватки.

…Ближе к вечеру эльфы устроили привал. Здесь начинались их коренные земли, и могучие дубравы перемежались небольшими кругами полей, где почти сошёл снег.

Эльфы должны уже готовиться к севу, вдруг подумал он. Авари живут старой правдой, у них свой хлеб и свои злаки – едва ли тот же лембас пекли из обычной ржаной муки.

Но опять же, это осталось уделом и тайной эльфов.

«Но ведь бороться против эльфов – это лишать нас уходящего с ними великого знания! – Рано или поздно люди возьмут это знание сами, своим трудом. Нам не нужны подачки!»

Так говорили хронист Теофраст и Олмер, золотоискатель из Дэйла.

Те, кто мёрз и голодал лихой военной зимой, не отказались бы от «подачек».

– Где принц Форвё? – вдруг резко, почти грубо бросил Фолко.

Спешившиеся для привала эльфы удивлённо воззрились на него; смех и шутки смолкли.

– Правитель в своём тронном зале, – после паузы проговорил старший из дозорных. – Мы держим путь туда. Весть уже послана, почтенный сын Хэмфаста. Однако я чувствую твоё неспокойство, твой гнев. Что случилось? Уж не обидели ли мы тебя, часом, тебя, почётного нашего гостя, друга самого принца?

Фолко отвернулся.

– Прошу прощения у любезных хозяев, – проговорил он наконец, когда молчание сделалось уже неловким. – Это лишь мои мысли. Не… не слишком радостные.

– Отчего же? – искренне подивился старший из Авари. – Взгляни, досточтимый, как прекрасна весна! Какие плывут ароматы, как пробуждается земля, как поднимаются первоцветы!

– Да. Первоцветы, – повторил хоббит машинально, бледнея и стискивая рукоять меча. – И перелётные птицы. И набухающие почки.

– Да! И почки! – радостно подхватил эльф.

Горького сарказма Фолко он то ли не заметил совсем, то ли решил не замечать.

– Э, э, брат хоббит, – втиснулся меж ними Торин. – Так негоже. Мы в гостях. Не стоит скорбным видом заботить любезных хозяев.

– Не стану, – заверил друга половинчик. – Нам бы только… нам бы желательно…

– Принц Форвё, конечно, не заставит вас ждать, – улыбнулся старший. – Но мы выказали бы дурное гостеприимство, заставляя вас спешить сверх необходимого. Садитесь, садитесь, ешьте и пейте, у нас всего в изобилии!..

Да, у них всего хватало, всяких яств; гномы уплетали так, что за ушами трещало, хоббиту же кусок в горло не лез.

– Да что с тобой? – хлопнул его по плечу Малыш. – Сидишь кислый, словно дурного эля отведал!

– О деле нашем думаю, – отговорился Фолко. Устраивать перебранку с друзьями в его намерения никак не входило.

– А чего с ним, с делом-то? – подивился Торин. – Половину уже сделал, считай, даже девять десятых. У Золотого Дракона были, осталось принца повидать, а он уже тут, считай, совсем рядом. Не грусти, брат хоббит!

– Хорошо, – Фолко с усилием улыбнулся. – Грустить не буду.

И в самом деле, спорить с гномами сейчас не имело смысла. Их убеждать надлежало не криком, а спокойными рассуждениями, и чем спокойнее, тем лучше.

Тем не менее, улыбаться совсем беззаботно у него не очень получалось.

Путь через леса занял полных три дня. Дорога, что не знала тележных колёс и тяжело гружённых возов; дремучие, но чистые леса, где не гулял топор дровосека; для переправ через реки эльфы, не мудрствуя лукаво, строили каменные дамбы, но не затапливая луга вокруг, а оставляя для воды достаточно сбросов.

Привольно и хорошо было здесь, почти как дома, в Хоббитании, особенно если прогуляться до громадного, за триста лет поднявшегося высоко-высоко мэллорна в Хоббитоне, посаженного мастером Сэмвайзом Гэмджи. Привольно и хорошо, и мрачные мысли постепенно стали отступать.

Отступать, но не уходить совсем и не растворяться.

«Тронный зал» принца Форвё оказался, как и предвидел хоббит, просто лесной поляной, над которой дубы сплели свои ветви так густо, что получилась настоящая крыша. Вправо и влево отходили небольшие жилые «покои», образованные растущими прямо из земли тонкими стволами. Невольно Фолко задумался – что же, они так и остаются неизменными все сотни лет существования этого «зала»?

Прямо по ветвям, по жёлобу из плотно прижавшихся друг к другу листьев, сбегал ручеёк, не пропуская ни капли. Постелями эльфам служили плетёные гамаки из живых ветвей – как на таких (или в таких?) можно спать, Фолко представить себе не мог.

Сам трон являл собой причудливо выгнутые корни, поднявшиеся над землёй подобно змеям; кора с них опала за давностью лет, блестела золотисто-коричневая древесина. От трона вправо и влево отходили изогнутые на манер птичьих крыл столы и скамьи, всё – не вытесанное, не вырубленное, но выращенное, живое. Зал был пуст, и лёгкий ветерок гулял меж стволов, невесть как пробравшись в заповедное место.

Стража осталась снаружи, приняв лошадок хоббита и гномов.

– Славно тут, – вздохнул Малыш, делая шаг по дивной и мягкой траве, растущей, словно здесь, под дубами, царило вечное тёплое лето.

– Неплохо, – кивнул Торин, запрокидывая голову и оглядывая плотную зелёную кровлю. – Давай, брат хоббит, довершай дело. Исполняй слово, хотя б и Девятерым данное.

Фолко молча кивнул. Сейчас покажется принц Форвё, весь солнечный, счастливый и беззаботный, как и его подданные, сидящие в этих лесах уже много тысячелетий.

Сидят сиднем, изучив до мельчайшего изгиба каждую тропинку, до мельчайшей былинки – каждую поляну.

Зачем? Для чего? «Живое поющее бессмертие» – так, кажется, говорил Злой Стрелок?

Ждать пришлось недолго. Из зелёных кулис один за другим стали выныривать эльфы и эльфийки, все – в серебристо-зелёном. И мужчины, и женщины носили оружие, лёгкие мечи, изогнутые восточные сабли; вились тонкие, рассыпанные по плечам волосы, на сероватых линиях кольчуг сверкали узорчатые пояса, почти такие же роскошные, как у Чёрных Гномов.

Принц Форвё появился последним, ведя под руку черноволосую спутницу, единственную из всех, облачившуюся в длинное платье и не носившую оружия, если не считать узорного кинжала на тонком пояске.

Волосы цвета воронёного железа спадали свободной волной, охваченные тонким ободком, в котором Фолко сразу же опознал мифрил.

Она ступала грациозно, и лицо её, идеально-правильное, не имеющее возраста, как и у всех эльфов, было прекрасно – но хоббит не мог отвести взгляда от её глаз.

Сперва он не понял, чем же они притянули его; но расстояние сокращалось, принц и его спутница шли навстречу друзьям, широко улыбаясь, и хоббит, обмирая, увидел…

Её глаза заполняла тьма.

Они не имели зрачков, и в них словно рассыпана была звёздная пыль – нет, не просто пыль, а именно звёзды, как они разбросаны на ночных небесах.

И это звёздное небо двигалось, созвездия менялись местами, яркие звёзды сбегались вместе – как сейчас, когда сразу дюжина их пристально взглянула на хоббита.

Но тут заговорил принц, и Фолко смог наконец оторвать взор от этих опасно-бездонных очей.

…Они приветствовали друг друга. Они улыбались и радовались. Обнимались с Амродом, Маэлнором и Беарнасом, которых не видели со времён Восстановления Рохана весной 24-го года. Пожимали руки другим эльфам. Рассаживались на скамьях, молодые эльфы выносили вереницу блюд с угощением.

И всё шло, как положено при встрече давних друзей.

Пока не настало время главного вопроса:

– Фолко, Торин, Строри, радость моя видеть вас безмерна; но что же побудило вас пуститься в столь дальний и нелёгкий путь?

Гномы выразительно уставились на хоббита.

Тот вздохнул и заговорил.

О том, как на Хоббитанию шла орочья орда, выгнанная из логовищ Синим Туманом, и как эти орки весьма мало походили на самих орков. О том, как до этого он бросил в Ородруин Мертвецкое кольцо; как думал, что Девятеро избыты навечно, навсегда.

И о том, как Девятеро заговорили с ним.

Принц внимал ему, замерев. И точно так же, замерев, слушали рассказ хоббита и остальные эльфы. А спутница принца – Маэтриэль, как представил её Форвё, – вдруг коснулась тонкими невесомыми пальцами плеча Фолко.

– Они помогли нам, – угрюмо говорил хоббит. – Я дал слово, что увижу Золотого Дракона и… и вас, эльфы-Авари, среди которых, как утверждают Девятеро, есть «сильные маги». Вот. Я исполняю обещанное и отныне я свободен!

Маэтриэль заговорила, и голос её казался поистине шёпотом ночных звёзд, взирающих с недосягаемых высот. Она заговорила даже вперёд принца.

– Мы, Авари, знаем, о чём идёт речь. Мы Невозжелавшие, мы отыскали свой собственный Свет или, вернее, своё собственное добро. Мир устроен так, что даже самый закоренелый злодей может раскаяться. Может отбыть наказание…

– Не слишком-то долгим оно было для Девятерых, – в голосе Форвё звучало неодобрение.

– Да. Не слишком, – кивнула звездноглазая эльфийка. – И у нас нет таких «магов», что нашли бы дорогу в ту глубокую тьму, где пребывают ныне Девятеро.

– Моё слово исполнено, – повторил хоббит. – Улаири поставили мне это условие, и я его выполнил. Дальше…

– Дальше мы будем размышлять, – кивнул принц Форвё.

– О чём, принц? – чуть резче, чем следовало, бросил Фолко. – Великий Дух отказался судить Девятерых, сказал, это наше дело. Но что тут судить? – это были страшные враги, действительно страшные. Я прибёг к их помощи, защищая Хоббитанию, и…

– Ты в большом смятении, доблестный половинчик, – певуче проговорила Маэтриэль. – И мы понимаем тебя, храбрый сын Хэмфаста. Да, у нас есть те, кого вы бы назвали «магами», как уже было сказано. И мы знаем, что Девятеро так и будут сидеть занозой в теле Арды, не давая ей покоя. Даже из Тьмы они могут управляться бывшими рабами Саурона…

– Те, кто напал на Хоббитанию, не были ни орками, ни урук-хаями, ни людьми, – покачал головой хоббит. – Я видел всяких орков, я видел множество восточных племён – ни на одно они не походили. Может, когда-то они и были орками… Но теперь они нечто совершенно иное.

– Быть может, – кивнул принц. – Мне, признаться, приходит в голову одна нехитрая мысль – а не выгнали ли сами Девятеро этих рыбоголовых, чтобы потом благородно «прийти» на помощь, вытребовав с тебя слово?

– Я не вижу, как моё слово им помогло, – честно признался хоббит.

– Девятеро хитроумны, – почти пропела Маэтриэль, и звёзды в её глазах вдруг разбежались в разные стороны, так что осталась одна тьма. – Если их пощадил огонь Ородруина, уничтоживший вражье Кольцо…

– То это всё равно ничего не значит. Как можно помогать таким? Пусть пребывают во мраке, где бы этот мрак ни залегал! – Маэдрос поднялся, заговорив резко и горячо.

– Мы станем размышлять, – повторил Форвё. – Ибо есть и владения моего деда, Ильвё, короля Вод Пробуждения, есть Срединное Княжество, где тоже хватает мудрецов. Во всяком случае, вести твои… озадачивают, Фолко, сын Хэмфаста.

– Поведай нам, доблестный невысоклик, – Маэтриэль вновь собрала в глазах разбежавшиеся было звёзды. – Поведай, можешь ли ты говорить с Девятью по собственной воле? Или же лишь по их выбору?

– Золотой Дракон смог заставить их явиться ему, проникнув в их юдоль. Но я – я не знаю…

– Попытайся, – она гибко поднялась, встала у него за спиной, прохладные ладони легли на лоб, спустились ниже, закрывая хоббиту глаза. – Попытайся вновь услыхать их голоса, как тогда, в самый первый раз…

«Ты сбросил нас в Ородруин».

Под зелёными листами – которых вообще-то не должно было быть, ибо весна только наступала – повисла мёртвая тишина.

Пальцы Маэтриэль шевельнулись, и вокруг вдруг раздались тревожные возгласы эльфов, шипение выхватываемых из ножен клинков.

– Они здесь, – прошептала эльфийка. – Нет, не они, конечно же. Тени теней и эхо голосов. Нет, не смотри. Они ищут тебя, только с тобой могут они говорить, если не считать Золотого Дракона. Но здесь они совсем бессильны, даже шёпота их не доносится до нас. То, что они успели вложить в тебя – ведь на миг, пусть на миг, но ты пожалел их, ты, благородный победитель. Ты пожалел, и теперь они уцепились за эту твою жалость, словно утопающий за соломинку.

– У меня нет к ним жалости! Они погубили Олмера, они сожгли бы весь мир, и, если бы не…

– Если бы не кинжал Отрины в руке одного очень храброго половинчика, мир сорвался бы в Дагор Дагоррат много прежде назначенного срока. Нет, хоббит Фолко, сын Хэмфаста, сколь ни ужасна была та война, но отравленное семя зла и раздора проклюнулось слишком рано, Олмер заставил его расти и плодоносить до срока – и его удалось выполоть. Девятеро оказали всему Средиземью неоценимую услугу, хоть и страшной ценой. Нет, не смотри, я говорю! Мой принц и остальные должны разглядеть их как следует, проследить путь этих теней – им нужно время.

– Кто ты, великая? – не смог удержаться хоббит. Под прохладными пальцами кожа его начинала гореть.

– Не зови меня так. Я всего лишь Видящая народа Авари. Мы с принцем помним все три эпохи Средиземья, хотя память наша и не простирается так глубоко, как у короля Ильвё.

– Я…

– Не двигайся. Молчи. Зажмурься. Тень тени ищет тебя, ты да Золотой Дракон – всё, до чего они могут дотянуться.

Пальцы эльфийки становились всё холоднее, и в то же время жгли всё сильней.

– Не двигайся. Дай принцу и остальным всмотреться как следует, – плавал, обволакивая Фолко, завораживающий шёпот Видящей.

Но почему же так жгутся эти уже совершенно ледяные ладони?..

Глаза хоббит зажмурил так крепко, как только мог. Боль от рук Маэтриэль сделалась почти нестерпимой.

– Открывай! – вдруг скомандовала она, резко отстранившись.

В глаза Фолко хлынул тёплый свет; вокруг толпились эльфы, Малыш стоял на одном колене перед ним, тряся его и что-то настойчиво спрашивая. Принц Форвё подошёл, тоже положил руку на плечо.

– Спасибо тебе, друг. Мы увидели тень. Мы увидели её путь. Твоё слово поистине выполнено. Больше они не имеют над тобой власти.

– Они… они имели? – оторопел Фолко.

– Имели, – кивнул принц. – Твоё обещание приковывало тебя к ним. Теперь оно исполнено.

– Но… что же Девятеро получили после всего этого?

И Форвё, и Маэтриэль разом вздохнули, слегка нахмуриваясь.

– Мы пытались понять, доблестный хоббит, – проговорила Видящая. – Но… не преуспели. Тьма хитра, даже будучи побеждённой и низвергнутой, она находит способы и средства…

– Но всё равно хорошо, что Девятеро показали себя, – добавил принц. – Вéдомый враг – полврага, неведомый – двое. Всё, встряхнись, сын Хэмфаста, время пировать и вспоминать былое!..

…Пиры эльфам удавались, что уж говорить. И еда, и песни, и музыка, и танцы. Всех, разумеется, переплясал Маленький Гном, ударившийся в лихую присядку.

Впервые за много месяцев Фолко спал спокойно.

Слово, данное Тьме, исполнено.

Но… Она ведь всегда находила, к чему придраться.