Глава 14
Этим утром Белка была в ударе: еще до того, как небольшой отряд покинул гостеприимный Бекровель, она успела довести перворожденных до белого каления. Не только тем, что от самых ворот «Пастушки» беспрерывно мурлыкала под нос три самых омерзительных куплета «Откровений». Не тем, что с невинным видом вдруг свернула в неправильную сторону и, притворяясь оглохшей на оба уха, заставила остальных следовать за собой. Даже не тем, что «случайно» угодила прямиком на рынок и моментально там затерялась, а потом истошно верещала, требуя найти ее и вывести из «этого ужасного места». Не-э-эт. Довела остроухих она немного позже. Причем так, что Стражи всерьез заопасались за их душевное здоровье.
Конечно, ее быстро отыскали, после чего Таррэн даже пробурчал что-то долженствующее случаю, а Шранк демонстративно погрозил кулаком, ломая голову над причиной, по которой Гончая затащила их в этот бедлам, где от истошных воплей зазывал уже спустя пару минут начинало дико ломить виски. Однако Белка не зря считалась гением всяческих подстав и гадостей, потому что, едва завидев макушки эльфов над бескрайним людским морем, ухмыльнулась так, что тем самым без слов ответила на его молчаливый вопрос, а потом с самым наглым видом занялась праздничной распродажей. Иными словами, громко принялась расхваливать спешащий навстречу «живой» товар в количестве аж шести штук (даму он не трогал!), одного недоделка (разбойничья физиономия – это специально наведенная личина) и еще одного тихого, скромного и очень молчаливого эльфа, которого просто грех было не заметить.
– Обратите внимание, уважаемые дамы и господа! – орала она на весь немаленький рынок. – Вот они – прекрасные и возвышенные! Мудрые и всеведущие! Всезнающие и понимающие нелюди, рискнувшие представить себя на ваш беспристрастный суд!..
Таррэн посоветовал Ирташу прибавить шагу, проявив просто вопиющую бесцеремонность, и нагло растолкал несколько десятков людей, отделяющих его от резвящейся Гончей. Нет, ему-то, собственно, было плевать на ошарашенные морды вокруг, но вот Корвину, Сартасу и Маликону явно не стоило знать, что она вполне способна устроить тут целый аттракцион и бесшабашно распродать их драгоценные уши на игрушки для человеческих малышей. Причем за сущие гроши!
– Вы только посмотрите на эти лица! На них застыла мудрость веков! И запечатлелся замысел творца в тот самый миг наивысшего подъема, когда только-только создавался наш прекрасный мир! Именно в этих глазах отражается тяжкая поступь рока! Именно в них сияет грозный огонь неумолимой судьбы! И именно там при ближайшем рассмотрении можно понять, кто ты и для чего был рожден, узреть миг собственного появления на свет и узнать дату собственной смерти…
Перворожденные, с немалым трудом пробираясь к вожделенному помосту, сооруженному Белкой из спины верного скакуна, внятно зашипели. Проклятый сопляк! Мало того что из-за него задержались, так еще и срамит на весь город! И смертных, как назло, полно! Будто специально сюда приперлись, чтобы полюбоваться на эту дерзость. А народ-то уже заинтересовался, начал с любопытством вертеть головами, что-то прикидывать про себя. Кто-то задумчиво пощупал кошель, явно прикидывая, сколько запросят уважаемые «господа» за такую редкую дичь. Нет, шарлатанов, конечно, в округе хватало. Настоящие маги тоже были, но драли они за свои услуги просто безбожно. А эльфы все еще славились на Лиаре как непредсказуемые, опасные, но все же честные существа.
Интересно, сколько возьмут остроухие, раз уж заслали на оживленную площадь такого заметного глашатая?
– Не знаю, для чего был рожден Белик, – процедил раскрасневшийся от ярости Аззар. – Но дату его смерти могу с точностью до минуты сказать хоть сейчас! Атталис, держи меня, пока я не кинул в него чем-нибудь тяжелым!
– Спешите, дамы и господа! Только один день в Бекровеле, и больше такой возможности никогда не представится! – вдохновенно вещала тем временем Белка. – Узнать свое прошлое, увидеть будущее, понять настоящее… и всего за два золотых! Торопитесь! Наши великие и могучие уже близко! Вот! Вот они, уважаемые! Они идут, спешат облагодетельствовать вас своими познаниями! Все расскажут! Все сделают! И это за каких-то жалких два золотых! Спешите видеть! Прием посетителей строго ограничен! Первым двум десяткам цену снизим до одной монеты!..
– Убейте его! – простонал Маликон, остро сожалея, что не может одним махом перескочить через проклятую площадь, которая все никак не кончалась. – Линнувиэль, сделай что хочешь, только пусть он умолкнет, а то я убью его сам! Хоть огонь метни, заклинатель!
Младший хранитель скорбно вздохнул.
– Если я это сделаю, половина города ляжет в руинах.
– Дамы и господа!..
– Небо! Да заткните же его кто-нибудь!
– Спешите и проникайтесь! Трепещите и благоговейте!..
– Таррэн!
– Сюда! Все сюда! А вот и они, наши остроухие спасители и благодетели! Дамы и госпо… эй!
Таррэн наконец добрался до смирно стоящего в окружении толпы зевак Карраша и под многочисленными взглядами (недоуменными, веселыми и откровенно злыми) выдернул свою пару из седла. После чего сграбастал в объятия, игнорируя возмущенный писк, без единого звука развернулся и так же быстро покинул взволнованно загудевшую площадь.
В какой-то момент в спину ему донесся неуверенный ропот, но темный эльф не останавливался, потому что прекрасно знал: Белка, если что-то начинала делать, неизменно делала это на совесть. И раз уж она надела личину Белика, то будет следовать ей во всем. До конца. Ни за что не выйдет из роли и на какое-то время действительно станет гадким, дерзким, гораздым на подлости пацаном. Собственно, только поэтому еще никто не догадался, кто именно обитает под ее любимой маской. Хотя эта самая маска уже начинала доставлять Таррэну беспокойство.
– На выход, – коротко скомандовал эльф, добравшись до остальных, и следом за гневно раздувающими ноздри сородичами поспешил покинуть растревоженный Бекровель. Белка затрепыхалась, правдоподобно запищала, забарахталась и даже начала приглушенно возмущаться, силясь закончить ошеломительную по своей наглости аферу. Но Таррэн держал ее крепко, прижимал к себе обеими руками, заставляя пыхтеть, отчаянно вырываться и бубнить что-то нечленораздельное. Сам же продолжал упорно молчать, незаметно грозя похрюкивающему воеводе внушительным кулаком. Осторожно косился на «мудрых и возвышенных», до последнего опасаясь вспышки. И только когда ворота злополучного города остались позади, рассвирепевшие эльфы слегка успокоились, а Гончая подозрительно притихла, рискнул разжать занемевшие руки и взглянуть ей в глаза.
– Что? – невинно хлопнула ресницами Белка, устраиваясь у него на руках поудобнее.
– Кажется, кое-кто собирался сбавить обороты, – вполголоса осведомился Таррэн, красноречиво поглядывая в сторону темных. – Кажется, кое-кто хотел на время притихнуть. Или нет?
– Ой! Да не будь занудой! Не нужно портить это замечательное утро! Смотри, как красиво – травка зеленеет, птички поют, эльфы вокруг пре… гм… красные. Что может быть лучше?
– Малыш…
– Ну, что такого? Я, между прочим, стараюсь быть хорошим, потому что вообще сперва хотел распродать их тушки на чучела! А потом передумал и решил дать им возможность заработать. Да ты подумай сам: зачем нам нужны целых шестеро ушастых? Мне и тебя одного хватает, Шранку эльфы вовсе без надобности. Карраш тоже брезгует. А кормить-то их чем-то надо! Пусть бы отрабатывали паек! Нет, Мирену не трогай – я ее не имел в виду. Она хорошая. А вот тех злобных типов надо больше гонять, чтоб не толстели! И вообще, я же о них забочусь! Где это видано: толстый эльф?! Правильно, нет таких! Вот я и прикладываю все усилия, чтобы держать их в форме!
– Смотри не переутомись, – подозрительно серьезно посоветовал Шранк. – Вдруг перестараешься, головку напечет, ножки натрудишь…
– Таррэн, он у меня такой заботливый, правда? – немедленно умилилась Белка. – А может, просто завидует нашим остроухим друзьям? Ну, что им я внимание уделяю, а ему – нисколечко? Не волнуйся, друг мой, я сейчас исправлюсь!
Воевода внутренне содрогнулся.
– Да зачем тебе беспокоиться? Отдыхай, расслабляйся после трудов не… гм… праведных.
– А я не устал.
– Тогда песенку спой, яблочко съешь.
– Где? Какое яблочко? – внезапно оживилась Белка. – У тебя разве есть?
– На. – Шранк торопливо бросил заранее припасенное яблоко и с облегчением вздохнул: кажись, все. Опасность миновала…
Но тут злосчастный плод со свистом полетел ему в лоб. Белик едва не попал. К счастью, хорошая реакция помогла вовремя уклониться и перехватить отвергнутый фрукт, не то бродить бы ему потом с огромной шишкой.
– Зеленое, – невозмутимо пояснила Белка свой отказ, а потом снова встрепенулась. – Слушай, а может, нам его эльфам подсунуть? Они злые, горячие… глядишь, к обеду как раз испечется? Линни! Эй, Линни! Друг мой ушастый, ты слышишь? Окажи услугу – поджарь яблочко, а то меня что-то на сладкое потянуло!
У хранителя нервно дернулась щека и чуть потемнели глаза.
– Извини, – неестественно ровно отозвался он. – Я не специалист по запеканию яблок на полном ходу.
– А если мы остановимся, сможешь?
– Разве что уголек останется.
От прозвучавшей клички и невероятно спокойной реакции собрата Сартас, ожидавший от Линнувиэля взрыва, неприлично разинул рот. А у Маликона и Корвина изумленно округлились глаза. Ого! Неужели гордый хранитель пал так низко, что будет терпеливо сносить от дрянного полукровки даже это позорное «Линни»?! Совсем рехнулся? Превращать имя рода в посмешище?!
– Линни, ну хотя бы попробуй, – заныла Белка. – А я тебе больше одуванчики в уши совать не буду. Честно-честно! И даже дрейк, что вчера специально заготовил, не стану использовать! Все равно не пропадет – у нас тут еще много кандидатов на мое пристальное внимание… Линни, ну не будь гадом!
Линнувиэль с самым невозмутимым видом обернулся.
– Хорошо. Только яблоко надо держать в руках, иначе ничего не получится. Справишься?
– Я-то? – подозрительно прищурилась Гончая. – Гм… а меня не изжарит на месте?
– Не знаю. Я же сказал: не специалист.
– А вдруг заденешь?
– Так я ж случайно, – ровно сообщил Линнувиэль, с искренним злорадством наблюдая за проступившим на ее лице нескрываемым разочарованием.
Белка обиженно надулась.
– Плохой эльф! Фу! Таррэн, давай его накажем!
– За что? – спрятал улыбку Таррэн. – Он же не отказывается помочь.
– Он хочет меня поджарить!
– Так ведь не со зла, – философски пожал плечами Шранк. – Он же сказал, что может лишь попробовать. Хочешь рискнуть? Давай, а мы посмотрим.
– Нет уж, – буркнула она, внимательно изучая непроницаемую физиономию резко поумневшего хранителя. – Я лучше прогуляюсь. С Каррашиком на пару. Развлекусь. Пробегусь, поохочусь немного. Попугаю зверье, как водится, порычу в свое удовольствие, кровушки чьей-нибудь напьюсь… Таррэн, можно? Ну скажи, что разрешаешь! Пож-жалуйста-а-а! Ты же пустишь нас побегать на воле? Правда, мой дорогой ушастик? Ты ведь не будешь против?
Темный эльф, завидев отличную возможность хотя бы на пару часов оградить свою изобретательную пару от кипящих от возмущения сородичей, торопливо кивнул.
– Спасибо, ты настоящий друг! – радостно заверещала она и даже подпрыгнула у него на руках. – Каррашик, ты слышал?! Нам разрешили побыть одним! Вдвоем! Мы с тобой одной крови… будем. Да! Наконец-то!
Белка кубарем скатилась с Ирташа, одним движением взлетела на спину возбужденно раздувшего ноздри старшего мимикра и с силой сжала черные бока, заставив Карраша встать на дыбы и замолотить по воздуху громадными копытами.
– Без остановок, Карраш! Вперед! Пока, Шранк! Пока, Мирена! Линни, прости, что покидаю тебя так рано… обещаю, что по возвращении непременно сделаю какой-нибудь подарок! Ты ведь так мило хотел мне помочь!
Карраш с тяжелым стуком опустился на все четыре копыта и со странной признательностью взглянул на растерявшегося от такого восторга Таррэна. А Белка удивительно мягко улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза. Очень долгим, загадочным взором, в котором за внешней радостью пряталась светлая грусть.
– До ночи не жди – раньше просто не управимся, – на всякий случай предупредила Гончая. – Но я тебе весточку оставлю на следующем пригорке, ладно? Ты наверняка его помнишь по прошлому разу: там еще дуб приметный есть. И не волнуйся по пустякам. Все будет хорошо: Каррашу можно верить.
Таррэн машинально кивнул, смутно ощущая некую недоговоренность, но она уже отвернулась и, припав к могучей шее мимикра, всего за несколько ударов сердца скрылась за поворотом дороги.
Эльф пожевал губами, отчего-то начиная сожалеть, что согласился отпустить эту неразлучную парочку. Но остальные и так на взводе с самого утра – злые, с подрагивающими пальцами, настойчиво тянущимися к оружию. Скоро даже его присутствие перестанет оказывать отрезвляющее действие, потому что сегодня Линнувиэль впервые опасно захолодел и подобрался. Это был плохой признак: значит, вскоре надо ждать полноценного взрыва. Да только Белка – не беззащитный детеныш. Если дело дойдет до выяснения отношений, скрывать ее силу станет невозможно, и вот тогда у них начнутся настоящие проблемы. Так что пусть она побудет в стороне. Пусть отдохнет от личины, в которой становится сама не своя. Пусть развеется, поохотится, если хочет, а Карраш присмотрит. Белка права: теперь ему можно верить – мимикр давно повзрослел, заматерел. Позабыл про дурной нрав и ежедневные каверзы. Стал верным другом и надежным защитником. Он прикроет ее, если потребуется. Рядом с ним ни одно существо на Лиаре не сможет ей навредить – мало найдется живых, кто сумеет сравниться по мощи со взрослым, много лет назад принявшим облик хмеры мимикром. Опасным еще и тем, что всегда имел при себе не только костяную броню, но и второй ряд ядовитых зубов и длинные, острые, опасно загнутые когти, которым теперь не могла противостоять даже чешуя огненной саламандры.
Шранк одарил успокоившегося эльфа не менее странным взглядом, чем недавно Белка, и отвернулся, так ничего и не сказав. А затем вообще ткнул коня пятками и уехал вперед, чтобы не портить отношения со старым, верным, но слегка неадекватным в присутствии Белки другом, которому когда-то давно был обязан собственной шкурой и которому этот долг до сих пор еще не сподобился вернуть. Раз остроухий спокоен, то, наверное, все хорошо. Вот только Карраш… хищный он зверь. Ловкий, стремительный и любящий следовать инстинктам. Это у него в крови. Но если Белка раньше никогда не ошибалась, значит, ему все-таки можно верить?
Что ж, остается только ждать.
Спустя пару долгих часов, за время которых лесной пейзаж почти не поменялся, а молчание спутников стало откровенно тяготить, Таррэн ощутил смутное беспокойство. Нет, еще не тревогу, но нечто очень странное, будто бы его второе сердце ни с того ни с сего вдруг неровно застучало. Без страха и волнения, просто чуть громче, чем следовало, и как-то… иначе. С азартом, что ли?
Темный эльф слегка нахмурился, но спустя несколько минут странное ощущение исчезло, словно развеянное теплым ветерком. И, сколько он не прислушивался, окружающая тишина нигде больше не всколыхнулась, не встревожилась. В пышных кустах по-прежнему щебетали невидимые птахи, кроны величественных елей мерно раскачивались в такт никому не известной мелодии. Звонко стрекотали кузнечики в траве, под одним из валунов при виде проезжающих всадников возмущенно пискнула возвращающаяся с добычей полевка. Солнце щедро дарило тепло, ослепительно сияло прозрачное голубое небо, а долгий, петляющий среди холмов тракт оставался таким же пустынным, как прежде.
Перворожденные ничего не заметили: ехали, как раньше, не подгоняя скакунов и позволяя им самим выбирать удобный темп. Даже расслабились слегка, больше не поглядывали по сторонам со зверскими выражениями на лицах так, будто ждали внезапного возвращения Белки. Шранк тоже перестал шарить по придорожью странно напряженным взглядом, Ирташ пошел ровнее и немного медленнее, даже повеселел, принявшись потряхивать черной гривой в такт своим же шагам. В общем, все выглядело очень мирным, по-крестьянски размеренным, спокойным и безопасным, однако необычное чувство все же оставило в душе эльфа неуловимый след.
Так бывает, когда на поверхности озера пробегает внезапная рябь от упавшего сверху листка. Так меняет тональность любовной песни скворец, завидев вдалеке какое-то движение. Таррэн не встревожился, но непонятное ощущение запомнил. А потому еще долго настороженно прислушивался и принюхивался, незаметно проглядывая весь окружающий пейзаж так, как привык делать в Проклятом лесу: своему второму сердцу он доверял.
– Все в порядке? – вполголоса поинтересовался Шранк, незаметно отказавшись рядом.
Темный эльф в который раз сверился с ощущениями и замедленно кивнул, за что вновь удостоился еще одного странного взгляда воеводы. Но теперь, в отличие от утреннего, Таррэн его подметил и сделал зарубку в памяти.
Однако Шранк уже отвернулся, отодвинувшись к краю дороги и как-то неодобрительно покосившись, что не понравилось Таррэну еще больше. Он уже собрался выяснить подробности, потому что отсутствие Белки всегда заставляло его чувствовать дискомфорт. Но, во-первых, это было глупо. Во-вторых, рискованно, потому что она не любила, когда ей мешали. И наконец, в-третьих, именно этот момент выбрала Мирена, чтобы решиться на все откладываемый разговор.
– Мой лорд?
На этот раз эльфийка не рискнула надевать вызывающее платье с умопомрачительным декольте, к которому наследник Изиара остался абсолютно равнодушен. Сегодня на ней снова был скромный дорожный костюм, наполовину скрытый под бархатной накидкой, – простого покроя брюки и изящная курточка темно-зеленого цвета. Вообще-то темные эльфы, как ни странно, предпочитали светлые тона: бежевые, золотистые, серебристые. Или белоснежные – для представителей правящего лома. И леди Мирена-ис не была исключением. Но сегодняшнюю, непривычную для себя гамму (с собой она захватила множество одежды самых разных цветов на всякий случай) она выбрала не просто так. Отчасти, конечно, из практических соображений, но в основном потому, что уже подметила: именно эти цвета нравятся будущему владыке. Вернее, это Белик подсказал, и она наконец собралась с духом, чтобы проверить его слова.
Таррэн неохотно отложил вопрос с воеводой и обернулся.
– Простите, мой лорд. Могу я задать вам вопрос? – неуверенно спросила эльфийка, стараясь выглядеть спокойной.
– Конечно. В чем дело?
Мирена стрельнула глазами в сторону деликатно отдалившихся сородичей и мысленно досчитала до девяти. Стыдно, конечно, так нервничать, но предыдущие неудачи поколебали ее решительность и уничтожили большую часть того несгибаемого боевого духа, что был свойственен всем дочерям дома Маллентэ.
Да, она знала о своем долге, прекрасно понимала, как это важно для народа, и была готова даже к смерти, чтобы исполнить возложенную на нее старейшинами миссию. Однако с того момента, как ее изящная ножка ступила на территорию человеческой заставы… после того как ее сперва бесцеремонно отчитал незнакомый Страж, а потом проигнорировали все до единого воины в той проклятой крепости… уверенность в собственных силах куда-то улетучилась. Более того, Мирена начала сомневаться в том, что вообще способна ослеплять и поражать. В ее прелестную головку даже стали закрадываться мысли о том, что, быть может, она льстила себе все эти годы. Да, понятно: правила, этикет и все такое, но не могут же окружившие ее мужчины быть совсем бесчувственными? Причем все сразу?!
Оказалось, могут. И это поразило ее так, что всего за один день задорная, бойкая на язычок леди незаметно превратилась в молчаливую, неуверенную в себе девушку, чью нечеловеческую красоту оценил, как оказалось, лишь дерзкий, хамоватый детеныш-полукровка, еще не достигший совершеннолетия.
Таррэн вопросительно приподнял бровь, и эльфийка, как раз набравшаяся смелости посмотреть ему в лицо, неожиданно смешалась.
– Я…
– Вам не в чем себя упрекнуть, леди, – понимающе улыбнулся он. – Я уже говорил: вы вольны в своем выборе и никто не вправе требовать иного. Даже владыка. Поэтому будьте спокойны: мое присутствие никак не повлияет на ваше будущее.
Мирена вздрогнула, как от удара. В мгновение ока поняла, что молодой лорд знает, зачем ее отправили в Серые пределы, и внутренне сжалась. Но Таррэн не повысил голос, не засмеялся, не хмыкнул многозначительно и мерзко. Напротив, его улыбка стала еще печальнее, а во взгляде появилось сочувствие и странное понимание.
– Мой лорд, но я не для этого…
– Я знаю, – мягко перебил ее наследник Изиара. – Решение совета старейшин трудно оспаривать, и в этом нет вашей вины. Я понимаю причины, побудившие хранителей прислать за мной именно вас, как понимаю и то, почему для вашей охраны были выделены лучшие воины леса и даже целый хранитель: вы слишком большая драгоценность, чтобы позволить себе потерять вас по пути в пределы.
– Но они не моя охрана! – искренне изумилась эльфийка.
– О нет, сударыня. Именно ваша. Или вы думаете, я не способен защитить себя сам?
Она снова смешалась и непонимающе заморгала.
– Но…
– Мне почти шесть веков, леди Мирена, – тихо сказал Таррэн. – Это не очень много для перворожденного, но весьма немало для мужчин дома, который я когда-то покинул. Более того, полагаю, вы хорошо знаете, кто и чему меня учил и сколько веков это заняло. Как наверняка догадываетесь о том, что с некоторого времени мне доступна и сила Лабиринта Изиара. А значит, должны понимать, что с ней не составит труда уничтожить любого, кто вздумает разговаривать со мной неподобающим образом. В том числе и вас.
Она испуганно округлила глаза и непроизвольно посмотрела на единственного сопровождающего ее хранителя.
– Линнувиэль слишком молод, – спокойно добавил лорд, проследив за ее взглядом. – И он не принадлежит основной ветви рода Л’аэртэ, поэтому никогда не станет настолько силен, чтобы противостоять мне даже в учебном поединке. Он был отправлен в пределы только ради вас, леди. И для того, чтобы доставить на заставу свиток в целости и сохранности. Если бы не ваше присутствие, я бы не стал с ним разговаривать, но старейшины рассудили мудро, и лишь поэтому просьба владыки была услышана: я никогда не отрицал красоты женщин моего народа и никогда не стал бы губить ее понапрасну.
Леди Мирена обреченно опустила голову. Да, лорд Торриэль прав: Линнувиэль и остальные – ему не соперники. Они всего лишь сопровождающие, причем, как оказалось, сопровождают совсем не хранителя. А настоящия миссия возложена была на нее. И она не справилась.
– Простите, мой лорд, – прошептала Мирена, пряча отчаянно заблестевшие глаза.
– За что, леди?
– За то, что оказалась недостойна вас.
Таррэн неожиданно наклонился с седла и очень бережно приподнял ее лицо кончиками пальцев. С сочувствием увидел подозрительно подрагивающие губы, крепко зажмурившиеся веки, из-под которых уже готовились хлынуть слезы, и неожиданно понял, что несчастная девушка действительно верит в то, что говорит. Бездна, что ей там внушили?! Что она должна его охмурить и привести обратно, как козла на веревке?!
Он осторожно стер крохотные слезинки с ее щек.
– Глупая девочка… неужели ты думаешь, дело в тебе?
Эльфийка, не удержавшись, тихонько хлюпнула носом.
– Конечно: я вам неинтересна. Я не смогла вас удивить и поразить.
– Ну почему же? Ты меня как раз удивила, – мягко улыбнулся Таррэн и, краем глаза подметив заинтересованные физиономии обернувшихся родичей, отпустил юную красавицу. Но отстраняться не спешил. – Я не ожидал, что совет найдет столь действенный способ убедить меня не отправлять обратно это «посольство» пинком под зад. И не предполагал, что хоть кто-то из наших женщин вообще на это решится. Но раз это случилось и они согласились на такой риск, значит, я им действительно нужен. Так что считай, что ты отлично справилась: я здесь, возвращаюсь вместе с вами и намерен увидеть отца.
– Это совсем не то, для чего меня посылали, – прошептала эльфийка, завороженно глядя в изумрудные глаза и в который раз поражаясь про себя их внутренней силе.
– Нет, – согласился Таррэн. – Но здесь нет твоей вины, поверь. Ты достойная дочь своего дома, Мирена, я не отрицаю этого и искренне восхищаюсь твой смелостью и красотой. Ее невозможно не признать, но так получилось, что между нами ничего не будет. Это невозможно, понимаешь? Потому что есть важная причина, по которой я больше не приму рядом с собой ни одну женщину. Даже такую, как ты. Не смогу, да и не захочу: с некоторых пор для меня это стало неважным. И совет об этом просто не знает.
– Вы?..
– Да, – шепнул Таррэн, и по яркому блеску в его глазах Мирена мгновенно поняла – правда.
Значит, у нее не осталось шансов: бесполезно пытаться свести с ума того, кто уже потерял разум от любви к кому-то другому. Он не свободен, но одновременно крылат и не знает границ своего счастья. Совет безнадежно опоздал со своей идеей…
Однако эта горькая мысль, как ни странно, не причинила боли. И даже огорчения с собой почти не принесла. Напротив, теперь, когда все определилось, наконец стало гораздо спокойнее и как-то легче, что ли? Потому что мужчины, когда говорят таким голосом и так пронзительно смотрят, не умеют лгать: лорд Торриэль действительно нашел свою вторую половинку и ни за что больше от нее не откажется. В этом теперь его радость, его страсть, его счастье, вся его жизнь. И не увидеть этого было невозможно. Как невозможно не понять, почему он на столь долгое время исчез в дебрях Проклятого леса.
Мирена неслышно вздохнула.
– Не будет ли бестактностью с моей стороны, мой лорд, если я спрошу, кто она? Судя по тому, что совет еще не знает, она не из нашего народа?
– Нет, – загадочно улыбнулся Таррэн.
– Человечка?
– Тоже нет.
– Тогда кто же?! – изумилась эльфийка, старательно вспоминая представительниц всех известных рас: перворожденные отпадают; люди – тоже; подгорные… нет, не может быть: ни один бессмертный на такое не пойдет… карлики и тролли… даже думать страшно. Кто еще? Феи? Оборотни? Хмеры?! Нет-нет, совсем не то. Ну, есть еще полукровки, конечно, но это было бы совсем неприлично для эльфа… да вот, вроде, и все? – Я не понимаю!
Ирташ гордо изогнул шею и потрусил дальше, старательно ставя на землю точеные ноги и всем видом изображая нечто изящное, грациозное и непередаваемо красивое. А Таррэн улыбнулся шире.
– Когда-нибудь поймешь. Но можешь быть уверена: других таких нет. Верно, Ирташ?
Мимикр согласно заурчал и мечтательно прикрыл глаза, а Мирена озадаченно нахмурила брови.
– Скажите, мой лорд, а владыка об этом знает?
– О да, – хмыкнул эльф. – Но, боюсь, ему это не по нраву.
– Ясно.
– Хорошо, что ясно. Тогда у меня есть к тебе одна просьба… ты ведь не против, если я буду обращаться на «ты»?
– Нет, мой лорд, – слабо улыбнулась эльфийка, когда Таррэн незаметно ей подмигнул. – Это ваше право.
– Тогда я прошу: не распространяйся об этом разговоре остальным. И будь добра обращаться ко мне по имени. После путешествия в Серые пределы это ведь не покажется тебе слишком сложным?
– Нет, мой…
– Таррэн, – вовремя подсказал наследник Изиара, и Мирена неуверенно на него посмотрела, искренне сомневаясь, что это хорошая идея.
Называть наследного лорда по имени?! Да в лесу за такое своего лишат! Хотя… то, что он решил открыться, немного льстит. И не может не радовать: выходит, ее он «посторонней» не считает?
– Просто Таррэн, – настойчиво повторил эльф, видя, что она все еще колеблется. – Лорда Торриэля больше нет, понимаешь? Он умер два с половиной века назад в Иллиарэль илле Даэри, а его ветвь на родовом ясене отрублена и вряд ли когда-нибудь возродится. Я отреченный, Мирена. Не забывай. А значит, не имею права ни на имя, ни на титул, ни на трон.
– Нет, имеете: владыка Л’аэртэ уже распорядился.
– Отец, как всегда, решил все без меня. Но с ним нам еще предстоит серьезный разговор, а до этого времени я прошу не портить мне настроение и не напоминать о прошлом.
Эльфийка покорно склонила голову и, смущенно улыбнувшись, отдалилась.
– А ты рисковый, – шепнул Шранк, едва она отвела свою породистую кобылку в сторону. – Не боишься, что завтра одной эльфийкой в этом мире станет меньше?
– Нет, – хмыкнул Таррэн. – Малыш никогда не нарушает своих обещаний.
– Ого. Ты и это успел предусмотреть? Посмотри хоть, как у него дела, а то полдня прошло, а от них ни слуху не духу. Вдруг все-таки подрались? Карраш, хоть и поумнел, бывает временами резок, а когти такие отрастил, что и хмеры уже шарахаются. А уж если взбрыкнет и пожелает взять первенство, то даже наш Белик может не справиться. Помнишь, как этот изменник месяц назад здоровенный палисандр на спор разгрыз? За два раза перекусил, чудовище, хотя его даже гномьей сталью приходится по полдня рубить!
Темный эльф непонимающе обернулся.
– Ты о чем?
– Да нет, не подумай, – поспешил добавить воевода. – Я в нем не сомневаюсь: все-таки полвека в пределах даром не проходят ни для одного человека, а малыша человеком можно назвать уже с большой натяжкой. Только ушей твоих и не хватает. Но Карраш все равно для него слишком велик. Даже с учетом его собственного желания и последних событий… не знаю, не знаю. Я бы на месте Белика поостерегся так безоговорочно ему верить.
– Шранк!
– Что?
– О чем ты говоришь?! – раздельно повторил Таррэн, чувствуя, как в груди снова шевельнулось нехорошее предчувствие.
– О том самом, – буркнул воевода. – Я уж думал, ты ни в жизнь не согласишься. Будешь рогом упираться, как быки в период гона, да ноздри свои раздувать, сыпля искрами где ни попадя. А ты вон как, даже не задумался…
Нехорошее предчувствие плавно переросло в отвратительную уверенность, что он что-то упустил, и откровенно встревоженный эльф до скрипа сжал кулаки.
– Все же зверь дикий. Ядовитый к тому же. Вдруг за последние годы он и яд успел сменить? Мы не так много о нем знаем, чтобы быть уверенными наверняка…
– Шранк!
На грозный рык своего лорда перворожденные нервно обернулись, пытаясь понять, не по их ли душу звучит грозный глас будущего повелителя. Мирена чуть не подпрыгнула в седле, не ожидая столь резкого перепада в настроении молодого лорда. Но привычный ко всему воевода только мрачно покосился на эльфа и на всякий случай отъехал подальше.
– Чего орать-то? Я не глухой, между прочим, и слух мне еще пригодится. А орать раньше надо было, когда ты Белика с Каррашем на волю отпускал. Теперь, пока не наиграются и набегаются вволю, их сам Торк не остановит. Но я думал, что у тебя хватит ума не отпускать их одних. Думал, ты хоть узами свяжешь, чтоб на виду были. А ты, похоже, даже не удосужился! Нет, я все могу понять, но чтобы такое безрассудство – и от тебя?..
Таррэн тихо зарычал.
– Я тебя сейчас сам убью, а потом воскрешу и убью снова! А ну говори, в чем дело!
– Я – говори?! – вконец возмутился Шранк и под обалделыми взглядами бессмертных бесцеремонно ткнул наследника Изиара пальцем в грудь. – Это тебя надо спросить, в чем дело! Какого Торка ты вообще позволил им сливаться?! Тем более когда Боррева – в трех днях пути, а этот тракт давным-давно перестал быть заброшенным?! Спятил, ушастый?! На девушку засмотрелся и совсем соображать перестал?! Так гляди: малыш по возвращении всю душу из тебя вытрясет! А может, и из меня тоже! И тогда знаешь, что тут будет? Знаешь, что останется от твоего посольства?
Темный эльф неверяще распахнул глаза и неслышно, боясь, что не так понял, переспросил:
– Что ты сказал?
– То! Карраш давно хотел попробовать слиться, да Белик опасался, что ты взбунтуешься, а тут ты им сам разрешил!
«Слияние… слияние… – набатом билось в голове Таррэна, и вспомнились слова Белика: – Развлекусь, пробегусь, отдохну немного… кровушки чьей-нибудь напьюсь…»
И этот странный взгляд, как будто просящий прощения, когда он был слишком рад возможности дать остроухим хотя бы крохотный перерыв… Нет! Не может быть, чтобы Белка его так провела! Она не могла этого сделать и специально доводить сегодня Линнувиэля особенно яростно! Так, чтобы Таррэн после этого сам, своими руками… Нет! Только не это! Не с ним, в конце концов! Боги, неужели решилась?!
– Ш-шранк, – дрогнувшим голосом переспросил Таррэн. – Повтори, пожалуйста, что ты сказал насчет слияния?
– Ты что, совсем дурак?!
– Д-да… похоже…
Воевода резко развернулся и уставился тяжелым взглядом в посеревшее, окаменевшее от внезапной догадки лицо друга.
– Боже… тебе что, надо на пальцах все объяснять? Перед ушастыми?! Ты хоть понял, про чью кровушку говорил малыш?!
Таррэн опасно покачнулся и прикрыл глаза.
Нет, на пальцах объяснять больше было не надо. Тем более перед темными: рано им знать такие вещи, как рано знать правду о Гончих и единении. Но Бел могла бы сказать яснее, могла не общаться намеками и полунамеками, воспользовалась бы узами, в конце концов, или нашла другой способ сделать так, чтобы он понял… если бы хотела, конечно.
У него болезненно сжалось сердце.
«Они же с утра ушли! – мысленно простонал Таррэн. – Целый день прошел, а я так и не почувствовал, что они уже обменялись кровью! Ничего не услышал, не увидел и спокойно тут сижу, пока они, быть может, насмерть бьются за место вожака в своей вновь образованной паре! Ведь Карраш именно сейчас вошел в полную силу, заматерел, став опасным вдвойне! Он так давно хотел начать единение с Белкой, а она все раздумывала: рисковать или нет? Ведь бороться со взрослым самцом в полной силе гораздо опасней, чем в шутку соревноваться с Траш или Ракшей, а Карраш к тому же еще и мимикр. Вздорный, упрямый, своевольный. И вот сегодня… именно сегодня, когда остроухие вновь оказались на грани бешенства, а я ничего не заподозрил…»
Таррэн глухо застонал, когда попытался нащупать призрачные узы со своей парой и увидел, как они бессильно повисли. Нет! Она и здесь все предусмотрела!
– Шранк…
– Дошло наконец? – со злым удовлетворением кивнул воевода, и эльф неожиданно гневно возмутился:
– Ты ведь знал! Знал, гад, на что они решились, и до сих пор молчал!
– Ты тоже знал: тебе все напрямую сказали. Только что мордой не ткнули. Не был бы дураком, давно бы уже сообразил! А теперь поздно кулаками махать!
Таррэн зло сверкнул неуловимо покрасневшими глазами и отвернулся. Сказать было нечего: действительно дурак. Понял бы раньше, ни за что бы не опустил ее. По крайней мере, не здесь и не сейчас, где он не может за ними даже проследить. Где нет миллионов послушных ему разумов и всеобъемлющего чувства единения, как в Проклятом лесу. Где он не сможет помочь, если Карраша вдруг занесет.
– Ирташ, след! – отрывисто бросил эльф, сжав пятками тугие бока молодого мимикра. – Найди их! Где бы они ни были, найди!
– Да чего искать-то? – поморщился Шранк. – Во-о-он там пригорочек виднеется. Наверняка тот, о котором Белик говорил: мол, весточку оставит. Идем глянем поближе, пока ты половину леса тут не спалил.
Таррэн не ответил, но люто полыхнувший в его глазах «Огонь жизни» напугал даже невозмутимого Сартаса, заставив поспешно отъехать подальше, закрывая собой побледневшую эльфийку. Но молодой лорд на них даже внимания не обратил: до скрипа сжал зубы и, вцепившись побелевшими пальцами в луку седла, без единого слова умчался вперед, уже хорошо зная, что именно увидит.
