Мисс Холмс
и урок истории

Я посмотрела на высокого худощавого человека, вокруг которого толпились люди. Как всегда, чисто выбритый, с темными, аккуратно расчесанными волосами, он держал шляпу длинными изящными пальцами. Его пальто сияло чистотой, а на брюках не было ни капельки грязи.

Я старалась не думать о том, что дядя только что произнес мое полное имя в присутствии всей полиции столицы.

– Приветствую вас, доктор Уотсон, – добавила я.

Компаньон моего дяди был ниже его ростом, коренастый, но ни в коей мере не полный, носил хорошо сшитую, но вышедшую из моды одежду. Его лицо украшали аккуратно подстриженные усы каштанового цвета, а высоко на носу сидели маленькие круглые очки.

Я старалась не смотреть на Грейлинга, потому что могла представить выражение его лица.

Дядя обратил внимание на мистера Экхерта, который смотрел на него безо всякого смущения. И вдруг мой недавно освобожденный друг воскликнул:

– Шерлок Холмс! Не могу поверить, что это действительно вы!

– Я так понимаю, что вы живете в доме моего брата, – проронил мой дядя. – По приезде в Лондон вы были бродягой. Но моя племянница приютила вас, а теперь внесла за вас залог. Вас взяли за взлом и проникновение в Британский музей, если не ошибаюсь.

На лице мистера Экхерта одновременно отражались шок и восхищение. Обычно именно так реагировали люди, которые впервые встречали Шерлока Холмса. Я задавалась вопросом, смогу ли тоже когда-нибудь вызывать такой эффект.

– Как вы это узнали? – спросил мой друг.

– Эту информацию легко получить, – начал мой родственник. – Нужно изучить…

– Неважно, – перебила я.

Я была вторым человеком в Лондоне после моего отца, кто осмелился бы сказать подобное. Даже более низкий, менее изящный, но более простой в общении Уотсон иногда боялся своего друга.

– Дядя Шерлок, я скоро буду на Бейкер-стрит и верну вам то, что… одолжила. Вы, должно быть, здесь по важному делу, иначе зачем вам приезжать в Скотланд-Ярд. Я больше не смею вас задерживать.

И тогда, будто это я отвлекла его, а не наоборот, я извинилась перед окружающими. Прежде чем отвернуться, я заметила, что мистер Грейлинг, подозрительно прищурившись, переводит взгляд с меня на мистера Экхерта.

– Не могу поверить, что это был Шерлок Холмс. Настоящий Шерлок Холмс, – сказал мистер Экхерт вполголоса, шагая в ногу со мной. – Он действительно такой же блестящий детектив, как и в рассказах.

Я закатила глаза.

– Не думаю, что ему было трудно сделать эти выводы. На вас одежда моего отца, и, так как она на вас плохо сидит, это означает, что у вас нет дома и что я вас пригласила к себе. А что касается подробностей о вашем залоге, – продолжила я, показав ему бумагу, которую держала в руках, – подозреваю, что дядя прочитал в подробностях ваш документ об освобождении. Всем известно, что он умеет читать текст не только перевернутый, но и в обратную сторону. Он просто узнал тип документа, используемый для составления акта о залоге.

– Ого, – выдохнул мистер Экхерт, делая паузу, чтобы взглянуть через плечо и поймать еще один взгляд моего знаменитого родственника. – И доктор Уотсон тоже. Они оба выглядят так, как я и представлял.

– Мистер Экхерт, вы можете перестать лебезить перед ними и немного поспешить? Там есть один человек, с которым я не хотела бы сталкиваться. Нам нужно в музей.

Я ускорила шаг, и мой спутник поспешил за мной. Хотя ему явно было необходимо освежиться, я решила, что нам лучше как можно скорее добраться до мисс Адлер. В музее есть место, где он сможет умыться.

– Лондон… – произнес мистер Экхерт, когда мы покинули пределы здания, – он настолько отличается от того, который я пом… представлял. Он такой… закрытый, и тесный, и темный. Нет ни травы, ни деревьев, а еще он пахнет. Здания находятся почти друг на друге, и они такие высокие. Когда идешь по улице, не ощущаешь, что ты снаружи. Такое ощущение, что ты находишься внутри действительно огромного здания, похожего на торговый… м-м-м… Я имею в виду все эти мосты, дорожки и прочее. И эти открытые подъемники… Как вы их называете? Лифты? Город всегда такой темный, туманный и серый. А это что такое, вон там? Они выглядят как огромные воздушные шары на вершинах зданий. – он указал на «небесные якоря», которые состояли из полудюжины шаров, качающихся высоко над нашими головами.

Прежде чем я успела ответить, послышалось знакомое мурлыканье. Мы оба повернулись и увидели пароцикл, который, обогнув здание, умчался вниз по улице. Скользя над землей на высоте колена, гладкий, блестящий и быстрый, он пронесся мимо нас, словно медное пятно, оставив позади себя шлейф белого пара. Длинное черное пальто развевалось за пароциклистом, который склонился над рулем. Его глаза были защищены большими очками, а руки – коричневыми перчатками, на голове красовался авиаторский шлем, который, как я подозревала, скрывал рыжие волосы.

– Красивая штука! – воскликнул мистер Экхерт, останавливаясь, чтобы поглазеть на транспортное средство. – Что это было? Мотоцикл?

– Это пароцикл. Обычно они не такие быстрые и шумные. И…

Блестящие, напичканные шестеренками.

– Во всяком случае, это транспортное средство, вероятнее всего, незаконное, – продолжила я, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. – Я бы не удивилась, если бы под паровым двигателем оказался какой-нибудь электрический механизм.

Когда я двинулась по направлению к музею, на лице мистера Экхерта появилось странное выражение. Он остановился и принюхался. В воздухе пахло чем-то вкусным, и я попыталась вспомнить, когда последний раз ела.

– Вкусно пахнет, – протянул он. – Еда, которую мне давали в тюрьме, была отвратительной.

– Лучшие уличные торговцы находятся на среднем и верхнем уровнях, – сказала я.

Поскольку за подъем на лифте приходилось платить, лучшие продавцы знали, где находятся самые платежеспособные клиенты.

От тележек, с которых продавали жареные яблочные пирожки, кофе с ванильными палочками и пылающую морковь, до нас доносились заманчивые запахи. Мне настолько хотелось есть, что я достала пять пенсов и заплатила за подъем на уличном лифте. Я питала особую слабость к мягкой сладкой моркови на палочке.

Через несколько мгновений мы вышли из лифта и услышали, как за нами захлопнулась массивная медная дверь. Мистер Экхерт устремился через дорогу к небольшой тележке. Я выбрала и купила две самые крупные морковки на палочках и еще яичный кекс для своего спутника, который утверждал, что просто умирает с голоду.

Сказав что-то о яичных маффинах, он проглотил кекс в один прием. Пока он ел, я держала морковки за палочки, ожидая, когда погаснет огонь, потом показала мистеру Экхерту канализационный мусоропровод, куда следовало выбросить упаковку от еды, и вручила десерт, предупредив, что под тонкой сахарной корочкой морковь будет мягкой, сладкой и горячей.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что электрические механизмы незаконны? – поинтересовался мистер Экхерт и тут же отвлекся на устройство по переработке отходов.

Самоходный аппарат рьяно выполнял свою работу далеко внизу, на нижнем уровне, пробираясь по одному из небольших канализационных стоков и измельчая мусор, который он только что собрал. Маленькие облачка черного дыма то и дело поднимались над парой труб, словно машина курила.

– Производство, использование и хранение электрической или электромагнитной энергии запрещено, – проговорила я, напрямую цитируя закон Мозли – Хафта.

Мистер Экхерт остановился на тротуаре и чуть не попал под моторизованную тележку точильщика ножей.

– Вы хотите сказать, что электричество незаконно?

– Да, конечно. Это широко распространенная угроза безопасности.

– Это безумие! Разве вы никогда не слышали о Томасе Эдисоне?

– Конечно, я слышала о Томасе Эдисоне. Все слышали о нем. Из-за него и его отвратительной деятельности закон и был принят.

Мистер Экхерт уставился на меня:

– Какой сейчас год, вы сказали?

– 1889 год, – ответила я, доедая свою еще теплую сладкую морковь. – Виктория – королева. Лорд Солсбери – премьер-министр. Лорд Косгроув-Питт – лидер парламента. А теперь, может, пойдем? Я больше не хочу терять время. И еще, мистер Экхерт, чем быстрее вы попадете в уборную, тем меньше внимания успеете к себе привлечь. Что, полагаю, и было причиной, по которой вы одолжили одежду моего отца: хотели слиться с другими лондонцами. Кстати, джентльмен никогда не ходит по улице без перчаток.

– Ладно, иду, – кивнул он, глядя на свои руки, словно проверяя, не появятся ли на них каким-нибудь волшебным образом перчатки. – Расскажите мне об этом законе. Не припомню, чтобы в школе проходил что-нибудь на тему незаконности электричества.

От его загадочных слов по моему телу прошла странная дрожь. Несмотря на то что я была с головой погружена в тайну смерти мисс Ходжворт и то, как это связано с Сехмет, вопросы о мистере Экхерте и его происхождении тоже не давали мне покоя. Я анализировала факты снова и снова и пришла к одному выводу.

Невероятному выводу.

Однако с раннего детства мне вбивали в голову излюбленное правило моего дяди. Отбросьте все невозможное – то, что останется, и будет ответом, каким бы невероятным он ни казался. Я повернулась, чтобы ответить на его вопрос.

– Семь лет назад казалось, что цивилизованный мир будет использовать электричество для питания всех механических устройств. Но когда в Нью-Джерси во время ливня пятнадцать человек были убиты электрическим током, стало ясно, насколько это опасно. Мистер Эдисон пытался скрыть инцидент, но мистер Эммет Олигари, один из ведущих бизнесменов Лондона, приложил усилия, чтобы об этом написали в газетах. Скандал был обнародован, и стало очевидно, что широкое использование электричества представляет реальную опасность для общества. Мистер Олигари возглавил операцию по информированию всей Англии об этой коварной опасности. Его зять лорд Мозли вынес этот вопрос на обсуждение в парламенте, и в 1884 году был разработан и принят соответствующий закон.

– Дайте-ка угадаю, – произнес мистер Экхерт, когда мы приблизились к широкой лестнице Британского музея. – У мистера Олигари была куча фабрик, работающих на паровых двигателях, – продолжил он, и его лицо стало мрачным. – Наверное, там даже изготавливались детали для них.

– Конечно. В то время паровой двигатель набирал популярность. И теперь мы используем эту технологию повсеместно. Добрый день, сэр, – поздоровалась я с охранником у входа в музей.

Он с подозрением покосился на взъерошенного мистера Экхерта, но когда я посмотрела на него спокойным взглядом, охранник жестом показал нам, что можно войти. Обитые латунью тяжелые стеклянные двери щелкнули и с гудением открылись. Мы прошли через библиотеку к кабинету мисс Адлер. Было уже почти четверть третьего.

– Добрый день, Мина, – произнесла мисс Адлер, когда нам позволили войти в ее кабинет.

Она сидела за столом с маленьким механическим устройством, которое лежало на раскрытой книге. Это было похоже на щелкающую в приятном ритме лупу.

– И… – она посмотрела на моего спутника, потом на меня и поднялась на ноги.

– Мисс Адлер, у меня есть большое количество информации, которой я хочу с вами поделиться. Это связано с событиями прошлой ночи. Но сначала я хотела бы познакомить вас с мистером Диланом Экхертом. Вы, должно быть, узнали его. В прошлый раз, когда вы встречались, он стоял над телом мисс Ходжворт. Я узнала, что он попал в Лондон очень странным образом, и хочу помочь ему найти способ вернуться домой.

– Мистер Экхерт, рада нашему официальному знакомству.

Как истинная леди мисс Адлер ничем не выдала своего удивления его внешним видом и исходящим от него неприятным запахом, так резко контрастирующими с ее собственным опрятным и модным обликом.

– Здравствуйте, мисс Адлер. Айрин Адлер. Вот это да, – сказал он, и голос его стих. – Это так странно…

Мое сердце сильно колотилось, потому что я собиралась пойти на риск. Я либо окажусь права, либо унижу себя. Но это невозможно. Мои выводы всегда были правильными. И в этой ситуации они просто не могли быть неверными.

– Мистер Экхерт, может быть, вы будете так любезны рассказать мисс Адлер, откуда вы прибыли. В частности из какого года.

Мисс Адлер посмотрела на меня с безграничным удивлением, а мистер Экхерт, казалось, испытал что-то вроде облегчения.

– Значит, вы поняли… и вы мне верите, – выдохнул он, снова глядя на меня своими голубыми глазами.

На этот раз его взгляд был исполнен благодарности и излучал такое тепло, что внутри меня все перевернулось. Он выпрямился, закрыл глаза, затем снова их открыл и, выдохнув, произнес:

– Я из будущего. Из 2016 года.

Я была ошеломлена. И не потому, что мой вывод подтвердился, а потому, что он прибыл настолько издалека. Более чем сто лет. В голове бурлили бесчисленные вопросы. С чего же начать?

– Какой он, 2016 год? – спросила я.

– Он очень отличается… и одновременно не отличается. Во-первых, не все время так… тускло. И электричество у нас законно. Оно никогда не было незаконным. Оно представляет угрозу для общества не больше, чем пар или конные экипажи.

Словно песок, проходящий через старомодный хронометр, мою голову наполняли все новые и новые вопросы, но я безжалостно их отринула. Я могла задать их позже, и я, безусловно, это сделаю. Но сейчас было не до того.

Мисс Адлер пристально посмотрела на моего спутника, а затем спросила:

– Правда? 2016 год?

– Да, правда. Вы не могли бы называть меня просто Дилан? Или Экхерт, как делают мои друзья? Я до сих пор не могу привыкнуть к «мистеру» Экхерту.

– Конечно, Дилан, – легко согласилась мисс Адлер, словно придя в себя. – Если вам так будет удобнее.

– Мистер Экхерт попал сюда с помощью светящегося скарабея на статуе Сехмет. Примерно в то же время была убита мисс Ходжворт. То, что два этих события произошли одновременно, не может быть простым совпадением.

– Конечно, нет, – кивнула хозяйка.

– Мистера Экхерта арестовали за то, что он пытался проникнуть в музей прошлой ночью, по-видимому, надеясь найти статую Сехмет. Он хотел понять, как вернуться домой. Я смогла освободить мистера Экхерта под залог, и мы пришли к вам прямо из тюрьмы.

– Я слышала о попытке взлома. Какой болезненный опыт вы пережили!

На лице мисс Адлер все еще читалось выражение шока, и я не могла ее винить. В конце концов, у меня было больше суток, чтобы прийти к такому выводу… и все же это до сих пор не укладывалось в голове. Путешествие во времени?

– Возможно, вам бы хотелось… немного освежиться, Дилан? – предложила мисс Адлер. – Уверена, мы можем найти вам кое-какую чистую одежду.

Когда наш гость с готовностью принял предложение, мисс Адлер обратилась ко мне:

– Мина, я провожу Дилана в туалетную комнату, а вы, возможно, захотите пока прочитать этот отрывок. – она указала на стол, где лежала открытая книга. – Подозреваю, вы найдете его весьма увлекательным.

Когда они ушли, я уселась на ее место за столом и стала рассматривать большую старую книгу. Пожелтевшие от времени страницы скреплялись не кожаным переплетом, как обычно в нынешних изданиях, а большими кожаными кольцевидными ремешками. Убористый бледный текст разбивали на блоки простые наброски. К тому же он был написан от руки, а не напечатан в разных цветах и стилях. Механическое устройство, на котором мисс Адлер установила книгу, не только обеспечивало освещение, но и увеличивало текст, держа книгу открытой на нужной странице.

Изображение женщины с головой льва привлекло мое внимание. Под ним блеклыми буквами было написано стихотворение или, возможно, песнь. Мне потребовалось немного времени, чтобы расшифровать плотную, изобилующую декоративными элементами надпись, но несколько слов и фраз было скрыто под кляксами или просто не читалось.

Собрать Ее орудия, в одно соединить —

С чистейшими из жертв найдется сила —

По моему позвоночнику прошла слабая дрожь. Прошлой ночью Анх упомянула силу Сехмет.

«День приближается», – сказала она.

Какие орудия имеются в виду?

Я просмотрела страницы, пытаясь найти какие-то упоминания об орудиях или «силе Сехмет». Судя по тому, что я почерпнула из книги, она, похоже, была сборником египетских и шумерских легенд и сказаний.

Осторожно перевернув еще одну шуршащую, потемневшую от старости страницу, я нашла целый лист, посвященный орудиям. Орудия Сехмет: Ее Скипетр. Ее Диадема. Ее наруч. Ее Систрум.

Все они были изображены на рисунках. Первое орудие – длинный скипетр с львиной головой на конце. На рисунке была видна зеленая жемчужина, которая служила животному глазом, а по всей длине жезла спускалась длинная гладкая грива.

Диадема Сехмет оказалась нежной, изящной вещью, по своему виду не имеющей никакого отношения к Египту. Казалось, что она была сделана из тончайших золотых кривых линий и изгибов, но, вглядевшись внимательнее, я поняла, что передо мной снова вариация на тему изображения льва. Голова львицы на передней части диадемы сочеталась с гривой льва, которая изгибалась в тонком, невесомом рисунке, охватывая верхнюю часть головы.

Наруч оказался гладким и плоским металлическим ремешком, охватывающим запястье. Выцветший рисунок покрывали пятна, и рассмотреть его было сложно. Однако, вооружившись лупой и терпением, я смогла увидеть, что застежка на браслете выполнена в виде стилизованного кошачьего глаза. Маленький музыкальный инструмент – систрум – напоминал Анх: он имел крестообразную форму и петлю вместо верхней вертикальной полосы.

Дверь в кабинет открылась, и появилась мисс Адлер в сопровождении Дилана. Он был умыт, побрит и облачен в подходящую английскую одежду, не было только перчаток. Я не стала спрашивать, как мисс Адлер это устроила, – не имело смысла тратить время на такие мелочи. Дилан выглядел как британец, но при этом все еще казался… другим. Его взъерошенные длинные волосы и тонкий синий резиновый браслет, который он носил на руке, его манера стоять и двигаться все равно делали Дилана похожим на иностранца. Мистер Экхерт походил на одетую в детские вещи кошку, которая сейчас, конечно, покорно сидит, но при этом находится совершенно не в своей естественной среде обитания. Он напоминал меня саму на балу у леди Косгроув-Питт: красиво одетую и оказавшуюся в незнакомой обстановке.

Смущенный моим внимательным взглядом Дилан одарил меня кривоватой улыбкой и засунул палец за воротник своей рубашки, застенчиво подергивая галстук.

– Надеюсь, чтение оказалось полезным для дела? – спросила мисс Адлер, переключая мое внимание на другие вопросы.

– Совершенно верно. Мне нужно вам о многом рассказать, так как книга проясняет то, что я узнала прошлой ночью.

Я начала повествовать обо всех событиях, связанных с «Балом Роз» и нашим неожиданным приключением. Огромным усилием мне удалось удержаться и не повысить голос, когда я описывала безрассудные действия мисс Стокер, начиная с того, как она оставила меня наверху длинного и темного подземного лестничного пролета, и до ее смелого обвинения Анх.

– К счастью, мы смогли убежать, отчасти благодаря физическим возможностям мисс Стокер, – закончила я, с трудом сохраняя равнодушный тон.

– Имя лидера – Анх? – переспросила мисс Адлер.

– Да. Определенно символическое имя. Анх означает «жизнь» и является знаковым образом в египтологии.

Я могла бы читать лекцию и дальше, но мисс Стокер здесь не было, а мисс Адлер, естественно, была уже знакома с этим символом.

– Вы не распознали половой принадлежности Анх? – уточнила она.

– Даже при всем моем опыте наблюдений и моих навыках я не смогла сделать четкого вывода. Были моменты, когда она казалась женственной, а иногда я была уверена, что он мужчина. Но самое главное, что нам удалось узнать, – то, что действительно существует общество, связанное с Сехмет. Я не видела и не ощутила никакой опасности для себя или для кого-либо еще, за исключением того момента, когда мисс Стокер обратила на себя внимание и нас попытались задержать.

Я сделала еще один вывод, но не захотела об этом упоминать: Анх, казалось, легко определила связь между мной и мисс Стокер. Но это наверняка случилось потому, что мы стояли рядом друг с другом.

– Поэтому, если я снова попаду в «Общество Сехмет», что я и намереваюсь сделать, я должна буду проникнуть туда тайно.

Я продолжила дословно повторять слова бесполого докладчика.

– Анх выступала за независимость женщин, но она ни разу не сказала о праве голоса.

– Значит, это не просто суфражистская группа, – резюмировала мисс Адлер, – но что-то еще. Что-то, что ставит под угрозу жизнь молодых девушек. Сегодня вечером я отчитаюсь перед ее королевским высочеством.

– Анх говорила о Сехмет, помогающей молодым девушкам. Она сказала: «Я вместе с силой Сехмет сделаю так, чтобы вы получили контроль над своей жизнью таким образом, который женщинам никогда еще не удавался». Сила Сехмет. Эти же слова есть и в книге. И Анх говорила о том, что женщин притесняют и контролируют. В книге есть ссылка на силу богини, воскресающую, чтобы отомстить за слабых и смиренных.

– Я думаю, – произнесла мисс Адлер, поднимая очки, – что у нас накопилось довольно много расследований, которые нужно провести. Мы должны больше узнать об орудиях Сехмет, а также понять, действительно ли ее можно вернуть к жизни.

Неделю назад такой разговор показался бы мне смехотворным. Возвращение богини к жизни? Абсурд. Но молодой человек, который стоял напротив меня, открыл мне глаза на невозможное.

Я повернулась к Дилану:

– Было бы хорошо, если бы вы показали нам, где очнулись и где находилась статуя Сехмет, когда вы ее обнаружили. Ваше путешествие во времени и исчезновение статуи, а может, и все это дело должны быть связаны друг с другом.

Мой новый друг согласился, и мы вышли из кабинета. Мисс Адлер решила остаться:

– Я располагаю множеством ресурсов, которые могли бы нам помочь, – документами, книгами, свитками и другими древностями. Я начну их подбирать.

Несмотря на то что Дилан вернулся более чем на век назад, он, казалось, знал, куда идти. Музей уже закрылся, поэтому в выставочных залах было пусто и тихо, если не считать низкого грохота далеких механизмов и шипения пара. Лампы были погашены, и свет просачивался только сквозь высокие окна.

Когда мы приблизились к трио греко-римских залов, я заметила, как луч заходящего солнца высветил золотой треугольник на груди Остианской Венеры. Мы проследовали через первый зал, мимо изящных статуй муз, Меркурия и козлоногого Сатира.

Когда мы проходили через маленький поперечный неф, приближаясь к длинной узкой египетской галерее, слышался только легкий звук наших шагов. Здесь наряду с другими древностями был выставлен знаменитый Розеттский камень. Сам экспонат находился на круглой подставке, и вокруг него вращалось стеклянное ограждение, чтобы сохранить бесценную древность в целости и сохранности.

– Сейчас… м-м-м… в моем времени… вокруг этого камня размещен стеклянный корпус, – прокомментировал Дилан, когда мы прошли мимо.

Он провел меня через более темный зал, и мы оказались на маленькой лестнице. Эта часть музея оказалась захламленной и пыльной, повсюду были беспорядочно разбросаны какие-то ящики. Предположительно, одна из обязанностей мисс Адлер и заключалась как раз в том, чтобы распаковывать, упорядочивать и каталогизировать содержимое.

Сама я отлично ориентировалась в помещениях и даже после нескольких поворотов и спусков все еще понимала, где именно мы находимся. Поэтому, когда Дилан остановился у небольшой грязной комнаты, я поняла, что мы в западном крыле, двумя уровнями ниже Ассирийского подвала.

– Сюда, – указал он.

Я вытащила из своего ридикюля маленький фонарик и включила его. Луч света образовал большой желтый круг, который начал танцевать на темно-серых стенах и низком потолке. Пол захламляла коллекция мелких предметов: статуя богини Бастет высотой всего лишь по колено взрослому человеку, ваза, у которой недоставало большого фрагмента, а также куски камня, щебень и грязь. Длиннохвостый грызун зашевелился в тени, а затем бросился в угол.

Я покрутила рычажок настройки, чтобы установить фонарик на самый яркий уровень освещения, и вошла в комнату.

– Статуя стояла вон там, – Дилан указал на дальний угол.

Не выключая фонаря, я опустилась на четвереньки. Я видела, как мой дядя делал это всякий раз, когда бывал на местах преступлений. Однако повторить этот маневр намного сложнее, если вы женщина, одетая в многослойные юбки и корсет, сковывающие движения. Тем не менее, чувствуя себя немного неловко, я справилась с данной задачей и приступила к изучению пола.

Слабые царапины на камнях: кто-то двигал что-то тяжелое.

Чистый пол, отсутствие пыли или грязи: предмет двигали совсем недавно.

Внезапно в тишине послышался странный шум. Я еще никогда не слышала ничего подобного. Резкий высокий звук, который, возможно, был неким подобием музыки.

Дилан, который стоял в стороне и увлеченно наблюдал за происходящим, вздрогнул. Его глаза широко распахнулись, и он начал шарить по жилету, затем по пальто, а затем, к его удивлению, из кармана вывалился гладкий «телефон» и упал прямо на пол. Дилан наклонился и схватил его, но к тому моменту шум уже прекратился.

– Боже мой! – он уставился на предмет, как будто никогда его раньше не видел.

Устройство ожило. На нем загорелся свет. Я находилась достаточно близко к тому месту, где на коленях стоял Дилан, поэтому сумела разглядеть крошечные слова на лицевой стороне устройства.

– У меня телефон ловит! У меня две палочки! – воскликнул Дилан, оглядывая крохотное темное помещение и вновь опуская взгляд на свой сияющий «телефон». – Откуда у меня здесь может быть сеть? Одна палочка. Теперь у меня только одна. Как, черт возьми, здесь может… О, они пропали! – Он уставился на устройство, встряхнул его, ткнул в него пальцем, вскочил на ноги и начал ходить с ним в разных направлениях. – Они были тут минуту назад. Вы это видели? Этого не может быть. Не может быть.

– Что это? Что случилось? – спросила я.

Я оставила фонарик на полу, подобрала юбки и поднялась на ноги.

Было непонятно, о чем он говорил, но его эмоции – волнение, неверие и надежда – были очевидны. А теперь они уступили место отчаянию. Я никогда не видела человека с выражением такого глубокого недоумения, надежды и печали на лице.

– На минуту, – пояснил он, – на минуту я каким-то образом связался с будущим. Моим будущим.

Воцарилась тишина, и мы оба уставились на устройство.

Он тяжело сглотнул, а затем отвернулся. Его пальцы побелели, а челюсть двигалась из стороны в сторону.

– Я должен выяснить, как вернуться домой, – прошептал он. – Мои родители, должно быть, с ума сходят.

– Дилан… – начала я, пытаясь подобрать слова, которые никак не приходили мне в голову.

Я пыталась справиться с эмоциями, которые были мне незнакомы. Я не знала, как вести себя, и даже не понимала, как быть ему другом. Но в тот момент я хотела уметь это делать. Это было не просто любопытство относительно того, кто он такой и откуда пришел. Это было сочувствие – эмоция, столь же чуждая мне, как и он сам.

Я провела большую часть своей жизни, ощущая себя потерянной и чужой. Чрезмерно образованная и выдающаяся молодая девушка в мире, которым управляют мужчины. Дилан казался почти таким же потерянным, и мне хотелось ему помочь.

– Я сделаю все, что в моих силах, Дилан.

Он кивнул. Его красивое лицо было мрачным, а глаза – холодными.

И вдруг я сделала то, чего никогда раньше не делала и даже не представляла себе, что вообще на это способна. Я раскрыла руки и заключила его в объятия.

Не было никакой неловкости, не было неуклюжих слов, и щеки у меня не пылали. Он был теплым и живым, и я чувствовала печаль и отчаяние, исходящие от него.

– Спасибо, Мина, – проговорил он, и я почувствовала движение его подбородка у себя на плече.

И тогда внутри меня что-то дрогнуло, словно приоткрылась какая-то дверь.