Прошло много лет, но день 19 августа 1991 до сих пор помню так, как будто он был вчера. Заканчивались летние каникулы, я был в гостях у приятеля. В этот день должен был идти по телевизору мультфильм «Фантадром». Его должны были показать несколькими месяцами ранее, но из-за какого-то экстренного выпуска новостей тогда не показали, перенесли показ на 19 августа. А мультфильм, судя по анонсам и рассказам тех, кто уже смотрел его, обещал быть интересным.

Открыли по бутылке Пепси-Колы, в предвкушении зрелища и… получили зрелище, да только совсем другое. По телевизору шел балет «Лебединое озеро». Уже наступило время мультфильма, а его нет. Вот уже он должен закончиться, а по телевизору все тот же балет. Мы, естественно, злые, сидим и клянем на чем свет стоит работников телевидения, которые опять обманули с мультфильмом, но продолжаем ждать. Мало ли, вдруг покажут. А балет все идет и идет. Ни конца ему, ни края не видно.

Когда стало понятно, что мультфильма уже точно не будет, собрались идти во двор, поиграть в футбол с пацанами. В это самое время балет резко прервали и запустили в эфир пресс-конференцию ГКЧП. С первых слов Янаева стало понятно – Горбачева скинули. Ни я, ни мой приятель, ни его родители не поверили в «болезнь Горбачева». Мы твердо знали – это переворот. КГБ и армия берут страну в свои руки. Это было нечто… Счастью не было предела!

Во дворе всем уже было не до футбола, только разговоры о перевороте. Все обзванивали родных и знакомых, делились новостью. Без преувеличения, все русскоязычные в нашем районе были в состоянии эйфории – мы все ждали, что теперь наведут порядок в стране.

Ближе к вечеру по второй программе пошли тревожные репортажи, о неподчинении Ельцина, Верховного совета РСФСР, баррикадах на улицах Москвы. Те, кто тогда жил в Москве и Петербурге, вероятно, меня не поймут. Обе столицы были против ГКЧП и «за свободу», а русскоязычные в республиках хотели порядка в стране и их республиках. ГКЧП давал надежду на борьбу с национализмом, расцветшим буйным цветом при Горбачеве.

Два дня 19 и 20 августа, пока были шансы на восстановление жесткой власти в стране, националисты в Ташкенте ходили как по струнке. Те, кто вчера кричал: «Вали в своя Россия!», в эти дни прятали глазки, изо всех сил проявляли дружелюбие, были тише воды, ниже травы. Зато после провала ГКЧП эти же самые националисты стали с удвоенной энергией повторять свои мантры.

Я понимаю почему многие тогда были на стороне Ельцина в Москве, но нетрудно понять и то, почему я был за ГКЧП. И не только я. С утра до поздней ночи наша семья смотрела репортажи из Москвы. С надеждой, затем с тревогой, а затем с отчаянием. Было полное недоумение, как могучая советская армия, внутренние войска и всесильное КГБ так легко дали себя победить толпе. Как вожди ГКЧП, решившись на переворот, так бездарно и безвольно отдали инициативу, а затем сдались Ельцину. 11-летнему подростку это было не под силу понять.

Сразу за поражением ГКЧП последовал снос памятника Дзержинскому на Лубянке, под ликование многотысячной толпы. Смотришь сейчас те кадры и становится больно, стыдно, уж очень напоминает недавние кадры из Киева, где такая же ликующая толпа сносила памятник Ленина.

Из Крыма прилетел Горбачев, в ореоле мученика. Честно говоря, хотелось плюнуть в экран телевизора, когда его показывали. До того он опротивел. До того он воспринимался как враг страны и народа. Физиономия Ельцина тоже тогда ежечасно мелькала в экстренных выпусках новостей. Торжествующая физиономия. Борис Николаич уже почуял свою силу, уже осознал, что теперь он диктует свою волю.

То, что для страны разгром ГКЧП обернется большой бедой, было понятно даже такому шкету как я. Самые худшие опасения подтвердились, когда Ельцин потребовал от Горбачева признать независимость прибалтийских республик. Грубо, резко, нагло. И Горбачев подчинился, признал независимость Прибалтики. Вчера было 15 республик, а сегодня их осталось 12.

Но это было только начало конца. Если до ГКЧП речь шла о сохранении федерации СССР как Союза Советских Суверенных Республик, то после 21 августа 1991 республики соглашались только на формат конфедерации ССГ – Союз Суверенных Государств. Причем, согласны были на этот формат только 7 республик из оставшихся 12 (Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан).

Многое зависело от позиции Украины, в которой 24 августа 1991 Верховная Рада объявила о независимости.

На 1 декабря 1991 был намечен украинский референдум, который был призван подтвердить либо отделение второй по численности населения республики Союза, либо стремление остаться в обновленной единой стране. Власти других республик ждали результатов украинского референдума и того, как поведет себя Кравчук. Будет он подписывать новый союзный договор 9 декабря 1991 года или нет.