Мир стремительно менялся. Был и сплыл «Варшавский блок», правительство страны шло на уступки перед Западом по всем вопросам. И все же, было ощущение, что мы – могучая страна, всем дадим по мордасам и отстоим свои интересы. Так было до войны в Заливе.

Помню разговоры взрослых: какого черта мы согласились с американской резолюцией в ООН? Почему мы не помогаем Саддаму оружием? Американцы нам устроили «кровавую баню» в Афганистане, так почему же мы не ответим им в Ираке? Примерно такие же умонастроения будут в 2011 по поводу Ливии, да только ситуация будет уже привычной, после Югославии-1999 и Ирака-2003.

А тогда… тогда все это было странно, непонятно, в новинку. Именно тогда состоялся первый акт пьесы под названием «Однополярный мир», в котором правят США. В котором они решают: кого казнить, а кого миловать, а мы только статисты в этом спектакле, нам уготована роль второго или третьего плана.

Несмотря на то, что Горбачев сотоварищи одобряли американскую операцию «Буря в пустыне», простой народ жаждал поражения звездно-полосатых. Помню, с какой надеждой обсуждали с пацанами в школе: сколько у Саддама танков, ракет «СКАД» и т. д. Но все тщетно, иракская армия быстро капитулировала и огромный регион Ближнего Востока лег под Вашингтон.

Пресса еще какое-то время освещала эту тему, но скоро новые события в стране и в мире заставили забыть и об Ираке, и о Саддаме. Из того, что тогда печатали в прессе, запомнилась статья в «Технике молодежи» про суперпушку, которую якобы строили в Ираке. Меня, 11-летнего пацана поражали цифры дальности стрельбы в той статье. Пушка казалась каким-то чудо-оружием. Это сейчас я понимаю, что та суперпушка – штука, по сути, бесполезная, обычные РСЗО намного дешевле, мобильнее, дешевле и эффективнее. Но тогда я был впечатлен и восхищен.

Затем была безумная денежная реформа Павлова. Тем, кто тогда был совсем мал или еще не родился, объясняю: во вторник вечером объявили, что 50 и 100 рублевые купюры подлежат замене на купюры нового образца. Причем, обмен будет производиться в течение 3 дней. Во всей огромной стране. За 3 дня…

Мало того, сумма подлежащая обмену ограничена и надо доказать компетентным органам, откуда столько денег на руках. Началась паника, от старых купюр пытались избавиться любыми способами. Что говорили, в те дни, советские граждане в адрес правительства и лично премьер-министра Павлова, можете представить сами: мат, мат и еще раз мат. Да не простой мат, а трехэтажный.

Как обычно, пострадали не спекулянты и прочие подпольные миллионеры, а обычные обыватели, простые добропорядочные советские граждане. Спекулянты и прочий деловой люд имел каналы для сброса лишней налички и размена на купюры меньшего достоинства, обычный же народ таких каналов не имел. Копили граждане трудовую копейку, откладывали на «черный день» и на тебе… все заработанное честным трудом больше не деньги, а фантики.

Вдобавок ко всему еще запретили со сберкнижек снимать больше 500 рублей в месяц. Забегая немного вперед, могу сказать, что многие не успеют снять все свои накопления до конца года, а потом эти накопления просто сгорят. Так было и в нашей семье. Три с половиной тысячи полновесных советских рублей, все накопления моей бабушки, превратятся в ничто, в пыль.

А в апреле 1991 наш народ, впервые за много десятилетий, столкнулся с повышением цен. Со времен Сталина было принято цены понижать, зарплаты повышать. Хоть на копейку, но повысить уровень жизни. В 1991 году ситуация в экономике была такая аховая, что пришлось цены повышать.

Повышение произошло 2 апреля. Помню как народ горько шутил, что 1 апреля не стали повышать оттого, что все бы посчитали это розыгрышем. Страна с конца 40-х годов отвыкла от такого понятия как «инфляция». Целые поколения выросли при одинаковых ценах на хлеб, проезд на общественном транспорте, электричество. Можно было окончить школу, поступить в ВУЗ, отслужить в армии, родить и вырастить детей, а цена на проезд в автобусе все та же. Неизменна.

Цены на некоторые товары выросли в три раза. Стоила колбаса 2—20, стала стоить 8 рублей и т. д. Это было настоящим шоком. Крылатым стало выражение про колбасу «за 8 павловских рублей». Подорожал в стране и хлеб. Но вот что странно, в Ташкенте хлеб не повысился в цене. Более того, цену даже немного снизили. Все тогда этому удивлялись, ведь республика не обеспечивала себя пшеницей, а импортировала ее. Этой мерой Каримов, тогда, значительно повысил свою популярность среди населения, даже националисты стали меньше ворчать в его адрес.

Но это я немного забежал вперед, до апрельского повышения цен было одно событие, о котором нельзя не написать. 17 марта 1991 состоялся референдум о сохранении СССР. Горбачев со своей демократизацией и гласностью выпустил джина из бутылки, когда допустил к политической жизни и выборам оголтелых националистов. С лета 1990 года шел процесс, который сейчас принято называть «Парад суверенитетов». Меры, которые предпринимал Горбачев для сохранения единства страны были запоздалые, не радикальные, половинчатые. Все это привело к тому, что к концу 1990 года существование СССР оказалось под вопросом. Снять этот вопрос должен был референдум.

Референдум хоть и назывался всесоюзным, в реальности проходил только в части союзных республик. Армения, Грузия, Молдавия, Латвия, Литва, Эстония от участия в плебисците отказались. Эти республики уже не считали себя частью Союза, некоторые из них объявили о независимости, другие только планировали сделать это.

Я в то время, в силу юного возраста, за политикой особо не следил и думал, что голосуют все республики, кроме Прибалтики. Только недавно, решив изучить этот вопрос, с удивлением обнаружил, что в этом списке присутствуют Армения, Грузия и Молдавия. О том, что Армения объявила о независимости еще в августе 1990 года я и вовсе не знал. Век живи, век учись…

Как бы то ни было, а референдум был признан состоявшимся, так как большинство населения страны в опросе участвовало. Правом голоса тогда обладали 185 миллионов человек, за сохранение СССР проголосовали 113 миллионов.

Русское население Узбекской ССР тогда вздохнуло с облегчением: В этот момент наша семья, наши знакомые были уверены, что худшее позади и теперь нет никакой нужды куда-либо уезжать. То, что Прибалтика, Кавказ и Молдавия не хотят оставаться в СССР воспринималось как временное недоразумение: вот сейчас будет подписан новый союзный договор, все успокоится и заживем… Не было ощущения скорой катастрофы, по крайней мере в Ташкенте.

Примерно год спустя, в 1992, стоя в очереди за хлебом я услышал разговор взрослых о референдуме и развале страны. Один мужчина тогда поразил толпу своей речью. Он тогда сказал, что голосовал против сохранения СССР, а когда очередь на него зашипела, объяснил свою позицию: не верил, что этот референдум что-либо решит и считал мирный распад лучшей альтернативой гражданской войне. Много лет прошло, не раз вспоминал за эти годы его речь. Тогда, в 1992, я готов был его побить за эти слова. Позже стал видеть них логику. И даже сейчас не могу сказать с уверенностью, прав он был или нет. Был Союз обречен или имел шанс на сохранение, без гражданской войны.

Одно понятно: большинство граждан Союза было против развала, люди хотели жить в единой стране. Об этом говорят, хотя бы, результаты по Узбекской ССР: 93% жителей были за Союз. И это при том, что русскоязычного населения в 1991 году было максимум процентов 20—25.