Часть III. Обретение Родины

Приближался год 2000-й. Год, которого ждали целые поколения. Правдорубы и ученые, напрочь лишенные романтизма, бубнили, что новое тысячелетие начнется в 2001 году, но подавляющее большинство населения планеты считало иначе. Скажи тогда кому-нибудь, что 1 января 2000 не будет первым днем нового тысячелетия, на тебя посмотрели бы как на умалишенного. Все ждали этой даты, как начало отсчета новой эпохи.

Мама рассказывала, что в юности часто пыталась представить, каким будет мир в 2000 году. Бабушка говорила, что много раз загадывала дожить до этой даты. Даже я, хоть и молод был, ждал новое тысячелетие с каким-то непонятным трепетом, предвкушением праздника. Было предчувствие чего-то грандиозного.

И это предчувствие не обмануло. Для всего необъятного «Русского мира» праздник начался еще в полдень 31 декабря 1999 года. Именно в это время в эфир всех федеральных каналов запустили знаменитое телеобращение Ельцина со словами «Я устал, я ухожу». Ельцин объявил о своей отставке!. И.о. президента России, вплоть до новых президентских выборов, стал Путин.

Новому поколению сложно представить те чувства, которые охватили всех нас. И не важно, жил ты в России, Узбекистане, Молдавии или в Экваториальной Гвинее, радость была общая для всех. Наверно такая же радость была когда Гагарин в космос слетал и успешно приземлился. Искренняя радость, почти детский восторг. Все равно, что получить от Деда Мороза подарок, о котором мечтал всю жизнь. Помню, тогда все повторяли: «Вот теперь и правда новая эпоха начинается».

Ельцина настолько ненавидели, что его отставка воспринималась как манна небесная, как свобода после 10 лет строгого режима. Он был персонализированным злом для миллионов человек, символом уходящего «черного десятилетия», его живым воплощением.

Народ по всей огромной территории бывшего Союза обзванивал родных и близких делясь этой новостью. Это был настоящий «праздник со слезами на глазах». Праздник для русских и татар, калмыков и осетин, армян и узбеков. Несмотря на границы, люди в бывших союзных республиках праздновали отставку Ельцина с поста президента России. Шумно, весело, с огромным душевным подъемом и надеждой на лучшее.

Потом были фейерверки. В Ташкенте празднование наступления 2000 года было очень скромным, без излишеств. Пришлось смотреть на то, как празднуют другие города мира, по телевизору. В других же столицах к делу подошли основательно. Были организованы даже авиатуры по встрече Миллениума в разных часовых поясах. По телевизору вели трансляции из разных стран, из разных часовых поясов. В Каире было грандиозное шоу у подножия пирамид, в Лондоне построили к этому времени огромное колесо обозрения, и оно озарилось в ту ночь вспышками тысяч разноцветных огней. Эйфелева башня испускала во все стороны струи огоньков от подножия до вершины. Небо над Таймс-сквер в Нью-Йорке просто пылало всеми цветами радуги.

А в это время Москве со своим первым новогодним обращением выступил Путин. Тогда он еще не привык к выступлениям на камеру, Говорил рублеными фразами, был зажат. Но говорил он то, чего ждала услышать страна, говорил о порядке.

Весной были выборы президента в России. Мало кто сомневался в победе набравшего популярность Путина. Победил он в первом же туре, не откладывая дела в долгий ящик и начал наводить порядок, как и обещал.

В Чечне продолжалась контртеррористическая операция. Успешно продолжалась, боевиков щемили со всех сторон и не давали им ни минуты передышки. 6 февраля был взят Грозный, а в конце апреля было объявлено о переходе операции из войсковой в собственно контртеррористическую. Во главе республики был поставлен Ахмат Кадыров, который еще будучи верховным муфтием Чечни, времен фактической независимости, объявил войну ваххабитам и их покровителям.

Когда началась КТО, Кадыров призвал свой народ поддержать «федералов», а не Масхадова. Во многом благодаря его усилиям вторая чеченская война так сильно отличалась от первой. Это была война не против чеченского народа, а только против боевиков Масхадова, Басаева, Радуева и иностранных наемников, типа Хаттаба. У тех была определенная поддержка среди населения, но значительная часть чеченцев от них отвернулась. Многие боевики сложили оружие, воспользовались амнистией и перешли в отряды подконтрольные Кадырову.

Короче говоря, организованное сопротивление боевиков быстро было сломлено, их вытеснили из городов и сел в горы, где их и отлавливали не только федералы, но и бойцы Кадырова. Большинство лидеров боевиков было ликвидировано, в том числе такие одиозные личности как Басаев, Масхадов, Хаттаб и другие. Радуев был схвачен и осужден, умер в колонии. Часть вождей боевиков сумели сбежать за рубеж, но не всем это помогло. ФСБ в духе старого-доброго КГБ сумело достать их и там, например, Яндарбиева, которого ликвидировали в далеком Катаре.

А потом был печально известный «Курск». Август в России месяц непростой, немало бед он приносил. Не раз и не два. Тот август исключением не стал. 12 августа 2000 года случилась катастрофа, унесшая жизни 118 наших моряков.

Взорвалась торпеда и подлодка легла на дно, на глубину 108 метров. Больше недели продолжалась спасательная операция. Вся страна следила за ее ходом и надеялась на чудо. К сожалению, чуда не произошло, спасти не удалось никого. Тогда же всем стало известно о чудовищном положении дел на флоте. За 90-е годы был фактически ликвидирован парк спасательных глубоководных батискафов. На борт «Курска» удалось попасть только при помощи норвежцев. Это был позор и ужас.

Спустя 4 года на экраны выйдет фильм «72 метра». Никто не говорил, что это фильм про «Курск», но все понимали, какая трагедия послужила поводом для написания сценария. Тяжелый фильм, трагический.

А мне в 2000 году стукнуло 20. Эх, вернуть бы сейчас этот возраст… Весной того года женился мой приятель. Была веселая свадьба, на которой хорошенько погуляли. Лето прошло под знаком клубной жизни, поскольку тот же самый приятель работал светоустановщиком и взял меня в помощники. Работа была непыльной: включать определенный свет под нужный ритм. Сидишь, болтаешь с приятелем обо всем и ни о чем в будке светотехника, когда начинает клонить в сон, выходишь на танцпол размять кости. Или выходишь на свежий воздух, просто подышать ночной свежестью. Ну и с девушками познакомиться и пообщаться, разумеется. Хорошее было время.

По осени начался мой последний учебный год в универе. Нас начинали учить по 5-ти летней программе, но по ходу дела правила поменялись, и нам было объявлено, что уже по окончании 4-го курса выдадут дипломы бакалавров. Пора было начинать писать дипломную работу и, по этому случаю, был приобретен мой первый компьютер.

Компьютер был старенький, достался он мне из одной иностранной фирмы. Там подрабатывал однокурсник и собрал за символическую сумму из списанных запчастей чудо-юдо машину IBM-586. Это был такой переходной агрегат, между 486 и Pentium I. Старый, слабомощный, с жестким диском на 512 мегабайт. Но работал ведь и мне его тогда хватало.

Два главных его достоинства были: Microsoft Word и пасьянс «Косынка». В Ворде набирал текст дипломной работы, потом делал перерыв и резался в Косынку. Потом появилось третье достоинство – списанный с маминой работы матричный принтер формата А3, который отремонтировали умельцы из одной мастерской. На нем я и печатал свое монументальное дипломное произведение.

Той же осенью появилась первая официальная запись в моей трудовой книжке. Нам было необходимо пройти школьную практику. Был выбор – проходить бесплатно в другом конце города, вместе со всей группой, либо устроиться в любую школу в своем районе и получать за это зарплату. Само собой, я выбрал второй вариант. Так я стал учителем истории.

Мне достались классы с 8 по 11. Это я вам скажу было еще то испытание, поскольку школа была из числа отстающих, крайне непрестижных. Сложнее всего было с 9 и 11 классами. Если в 11 классе учились ребята, которые были младше меня на 3 года и проблема была только с тем, как они тебя воспринимают, то с 9 классом было сложнее. Класс был совсем отмороженный, туда из других школ слили всех, с кем не могли совладать.

С 11 классом проблему я решил довольно быстро, жестко поговорив с вожаками. Мы друг друга поняли, и проблем в дальнейшем не было. С 9-м же была совсем беда. Ни уговоры, ни внушения, ни жесткие разговоры результата не давали. На слова о том, что я миндальничать не буду и поставлю «банан» один паренек (из числа главных хулиганов) с усмешкой ответил, что родители заплатят директору и та все оценки исправит сама. Весь класс ему дружно поддакивал, а я был просто в шоке. Поверить не мог в такое. А зря…

Кабинет, в котором проводила занятия по физике директриса, находился через стенку и когда оттуда кто-то выходил, это было отлично слышно в кабинете истории. Как-то раз, на занятиях в соседнем кабинете сидел этот самый 9-й класс. Минут через 10 после начала урока за стенкой послышался шум, потом распахнулась дверь, и один из самых наглых учеников из этого класса послал директрису на три веселых буквы. Громко. Отчетливо. Чтобы все на этаже слышали.

Я тогда, по наивности, решил, что больше парнишку в школе не увижу, и одной проблемой будет меньше. Сама директриса громко возмущалась и грозилась суровыми карами в адрес хулигана. Каково же было мое изумление, когда он появился на уроках через пару-тройку дней. И директриса перед ним откровенно лебезила. Как рассказал в приватной беседе этот наглый юнец, его отец «подмазал» директрису парой сотен «зелени» и конфликт был исчерпан. Нда…

В тот день я долго думал, а что я собственно забыл в этой дыре? Если у учителя нет никаких рычагов воздействия на обнаглевшего щенка, если твою двойку в аттестате директор самолично исправит на 4 или 5, если эти детки открыто говорят, что твой предмет им и даром не сдался, то какой смысл тратить на этот балаган свои нервы и свое время? Я решил, что с меня хватит – быть посмешищем не для меня. Написал заявление по собственному желанию, честно довел все занятия второй четверти и ушел.

Было еще одно событие, о котором сейчас вспомнилось. В конце того года вернули гимн на музыку Александрова. Гимн, который для нескольких поколений был неотъемлемым символом СССР. Больше того, новый текст к гимну написал Сергей Михалков, тот, кто писал текст к двум прежним версиям (со Сталиным и без). Все «черное десятилетие» Россия прожила с заунывным гимном без слов на музыку Глинки. Тот гимн за отсутствие слов прозвали «Муму». Никаких струн в душе он не трогал и воспринимался как нечто чуждое. И только с возвращением гимна на музыку Александрова вернулось ощущение чего-то родного, своего, от чего сердце сжимается и дыхание перехватывает. Россия вновь обрела голос.