Глава семнадцатая

Меня грубо вздернули на ноги и некоторое время куда-то тащили, а потом подхватили под мышки и швырнули на металлический пол. За спиной хлопнула дверь. Должно быть, меня бросили в кузов фургона. В этом мешке на голове я ничего не видел и едва мог дышать. Подбородок болел от удара об асфальт, а руки, снова крепко связанные, ныли и уже начинали затекать. Мощный, многоцилиндровый двигатель заворчал, пробуждаясь к жизни, и я услышал, как Эмма что-то сказала, но тут на нее гаркнули: «Заткнись!» Раздался громкий шлепок, и в кузове стало тихо, а в груди у меня заворочалась ярость, свиваясь тугими кольцами.

Фургон раскачивался и трясся на ходу. Все молчали. И пока мы сидели там, ожидая своей участи, я осознал две вещи: во-первых, эти громилы работают на Лео – того самого человека, который, похоже, держал в страхе весь Нью-Йорк, а во-вторых, я где-то посеял свой рюкзак. Рюкзак, в котором был «Журнал» Эйба. Та единственная вещь, которую дедушка считал нужным хранить не просто в подземном тайнике, но еще и под замком. «Журнал», полный секретной и важной информации. Едва ли не полный отчет обо всей его деятельности охотника на пустóт. И я потерял его!

Последний раз рюкзак был при мне, когда я вошел в комнату Фрэнки. Должно быть, учитель снял его с меня где-то по дороге в заброшенный театр. Заглядывал ли он внутрь? Понял ли, что попало ему в руки? И самый страшный вопрос: выбросил ли он дедушкин «Журнал» не глядя или все-таки решил прочитать?

Впрочем, сейчас это все не имело значения. Если это действительно ребята Лео и если он на самом деле так ужасен, как о нем говорят, может случиться так, что я и до конца дня не доживу.

Водитель фургона ударил по тормозам. Я заскользил вперед по металлическому полу, но меня схватили за шиворот. Фургон остановился, двери открылись. Нас выволокли наружу и потащили дальше: в какое-то здание, по коридору и в очередную петлю. Переход оказался таким плавным, что я едва сообразил, что происходит. Потом нас опять вывели на улицу, но звуки и все ощущения изменились: тут было холодно и, кажется, многолюдно. Мы перенеслись в какую-то прошлую эпоху. Шаги звучали громче – никто здесь не носил кроссовок. Мимо то и дело проносились машины, но двигатели их урчали громче привычного, клаксоны звучали пронзительнее, а выхлопные газы воняли куда сильнее.

После того, как я дважды споткнулся на неровной мостовой, человек, державший меня за руку, проворчал: «Ну, ладно», – и, предупредив, чтобы я не делал глупостей, сорвал колпак с моей головы. Я заморгал, и, как только глаза приспособились к неожиданно яркому свету дня, принялся внимательно ко всему присматриваться. Я пытался понять, куда мы попали: может, подвернется возможность бежать, и тогда моя жизнь будет зависеть от того, насколько быстро я сориентируюсь.

Это был Нью-Йорк первой половины двадцатого века – годов тридцатых или сороковых. Автомобили и автобусы явно относились к тому времени, а все мужчины, которых я замечал, были в костюмах и шляпах. Наши похитители отлично вписывались в обстановку. И снять с меня колпак они не боялись – значит, их совершенно не волновало, что я здесь увижу. Наверное, они держали под контролем весь город. Кричать и звать на помощь нормальных было без толку: любого, кто попытается помешать им, эти громилы просто убьют. Единственное, что они старались спрятать, чтобы не смущать прохожих, – это ручные пулеметы: я заметил, что они засунули оружие в свернутые трубкой газеты и несут под мышками.

Мы шли по улице. Никто не обращал на нас внимания, но я не понимал, действительно ли в Нью-Йорке так принято или ребята Лео просто приучили местных не вмешиваться. Я попытался оглянуться, посмотреть, с нами ли мои друзья, но только заработал подзатыльник. Люди Лео шли и передо мной, и по обе руки, а откуда-то из-за спины доносились голоса Песьей Морды и Краха, которые о чем-то тихо беседовали между собой.

Свернув в переулок, мы поднялись по пандусу, прошли мимо нескольких рабочих в спецовках, а потом – через темный склад.

– Лео ждет! – сердито крикнул один из рабочих.

Мы вошли в кухню, где сновали повара и официанты. Все прижались к стенам, пропуская нас и отворачиваясь, чтобы ни с кем не встретиться глазами. Затем меня повели дальше – через зал для танцев, через бар с плюшевыми креслами (в разгар дня он выглядел уныло, но все же был почти наполовину полон), вверх по золоченой лестнице и, наконец, в кабинет.

Кабинет оказался большой и роскошный: повсюду позолота и дерево с тонкой резьбой. У дальней стены, закинув ноги на огромный полированный стол, сидел ожидавший нас человек. Он был в костюме в тонкую полоску с вульгарным фиолетовым галстуком и в фетровой шляпе кремового цвета, плохо сочетавшейся со всем остальным. Рядом стоял еще один человек – весь в черном, как гробовщик.

Человек за столом поднял голову и, не отрываясь, смотрел на меня, пока я шел через комнату. В его глазах застыло такое равнодушие ко всему, что по коже у меня побежали мурашки – как бывает, если провести по руке кубиком льда. Человек играл с ножом для вскрытия писем, тыкая острием в зеленое сукно, которым стол был обит по краю. В сукне оставались крохотные ямочки. Наконец, человек посмотрел куда-то мне за спину – и в ту же секунду Эмму, Милларда и Бронвин вывели вперед и поставили рядом со мной. Вроде бы они не пострадали, только у Бронвин на щеке наливался темный синяк. Оставалось только надеяться, что рана, скрытая под рубашкой, начала заживать.

Нур с ними не было. «Что они с ней сделали?» – подумал я, и содрогнулся от ужаса. Но тут в кабинет втолкнули Краха, Анджелику и двоих подручных Краха; каждого сопровождал отдельный охранник. Песья Морда куда-то исчез – должно быть, сбежал по дороге.

– Лео! Какая встреча! Давненько не виделись! – воскликнул Крах и поднес руку к голове, словно приподнимая шляпу, хотя никакой шляпы на нем не было. Его подручные промолчали.

Анджелика склонила голову.

– Здравствуйте, Лео, – промолвила она, а туча у нее над головой вежливо съежилась и прижалась поближе к хозяйке, словно ей тоже было страшно.

Лео направил на нее кончик ножа для писем.

– Ты, главное, попридержи свой дождь, ангелочек. Этот ковер только что из чистки.

– Да, сэр.

– Итак. – Лео наставил ножик на нас. – Это они?

– Они, – подтвердил Крах.

– А собачий мальчишка где?

– Ему удалось скрыться, – ответил высокий человек, стоявший у стола. Голос у него был скользкий, точно змея.

Лео скрипнул зубами и сжал рукоятку ножа чуть крепче.

– Это нехорошо, Билл. Люди подумают, что мы теряем хватку.

– Мы найдем его, Лео.

– Ладно. – Он перевел взгляд на Краха и Анджелику. – А теперь вы. До меня дошли слухи, что вы участвовали в нелегальном аукционе.

– О нет, ничего подобного! – запротестовал Крах. – Вы насчет этих странных? – Он махнул рукой в нашу сторону. – Мы хотели нанять их. Это было что-то типа… ярмарки вакансий.

– Ярмарка вакансий! – Лео хохотнул. – Это что-то новенькое. Вы уверены, что не пытались купить их как рабов? Не угрожали и не запугивали этих странных, чтобы заставить их оказывать вам услуги бесплатно?

– Нет, нет, нет! – замотал головой Крах.

– Мы никогда такого не делаем, – добавила Анджелика.

– А теперь напомните-ка мне: что вы должны делать с пришлыми?

– Приводить их к вам, Лео, – сказал Крах.

– Вот именно.

– Фрэнки думала, в них нет ничего особенного, вот мы и…

– Фрэнки – умственно отсталая! – гаркнул Лео с неожиданной злостью. – Не ей решать, кто тут особенный! Вы приводите чужаков ко мне, и я сам решаю, лазутчики они или нет. Все должно идти через меня, это ясно?

– Да, Лео, – кивнули Крах и Анджелика.

– Хорошо. Где светоедка?

– Прохлаждается в баре, – ответил помощник Лео, Билл. – Я оставил с ней Джимми и Уокера.

– Хорошо. С ней надо помягче. Не забывайте, мы хотим подружиться.

– Вас понял, Лео.

Лео повернулся к нам. Снял ноги со стола и подался вперед на стуле.

– Откуда вы? – спросил он. – Надо полагать, вы – лос калифорниос? Люди Миза?

– Я из Флориды, – ответил я.

– А мы из Британии, – сказала Бронвин. Голос у нее был больной.

– Мы не знаем никакого Миза и вообще не понимаем, о чем вы, – добавила Эмма.

Лео кивнул, уставился в стол и очень долго молчал. Когда он вновь поднял голову и заговорил, я увидел, что лицо его стало багровым от гнева.

– Я – Лео Бернем, и я – хозяин этого городишки.

– Всего Восточного побережья, – уточнил Билл.

– Вот как у нас заведено: я задаю вопросы, а вы отвечаете честно и прямо. Я не из тех, кому можно врать. И не из тех, кто станет попусту тратить на вас время. – Лео поднял руку и с силой опустил ее, по самую рукоять всадив ножик в столешницу. Все так и подпрыгнули.

– Зачитай обвинения, Билл, – велел Лео.

Билл раскрыл бумажную папку.

– Незаконное проникновение на территорию посторонних лиц. Сопротивление при задержании. Похищение странного, ранее не имевшего контактов со странным сообществом.

– Добавь ложные показания при попытке установления личности, – сказал Лео.

– Вас понял, босс, – кивнул Билл и дописал несколько слов.

Лео встал со своего высокого стула, обошел его и оперся локтями на позолоченную спинку.

– После того, как твари со своим призрачным зверьем убрались из города, я понял, что сейчас начнется, – проговорил он. – Кто-то непременно попытается играть на нашей территории. Это был только вопрос времени. Я думал, они начнут с какой-нибудь захолустной петли, где-то на окраине. С шайки Мисси Файнман в Пайн-Барренс. С притона Джуса Барроу в Поконосе. Но наложить лапу на одну из самых могущественных диких, каких здесь не видали уже… уж и не знаю, сколько! И прямо у нас под носом, среди бела дня!.. – Он выпрямился во весь рост и продолжал, брызжа слюной в припадке бешеной ярости: – Это не просто наглость, это оскорбление! Так и вижу, как вы, лос калифорниос, смеетесь себе в усы: «Лео – слабак. Лео дрыхнет без задних ног. Пойдем и заберем его славную маленькую свинью-копилочку, потому что нам это наверняка сойдет с рук!»

– Я вижу, вы очень расстроены, – сказал Миллард. – И я не хотел бы расстроить вас еще сильнее, но все-таки вынужден возразить. Видите ли, мы действительно не те, за кого вы нас принимаете.

Лео вышел из-за стула и встал перед Миллардом, на которого напялили какой-то полосатый балахон, чтобы ему было труднее ускользнуть незаметно.

– Так вы здешние? – спросил Лео.

– Нет, – ответил Миллард.

– Но вы пытались увезти эту дикую?

– Что вы имеете в виду под словом «дикая»?

Лео ударил Милларда кулаком в живот. Миллард согнулся пополам и застонал.

– Прекратите! – закричала Эмма.

Лео не удостоил ее даже взгляда.

– Объясни им, кто такие дикие, Билл.

– Диким называется странный человек, который не знает, что он странный, и еще не присоединился ни к одному клану или группе, – произнес Билл, словно цитируя определение по памяти.

– Ей угрожала опасность, – сказал я. – Мы пытались помочь ей.

– И для этого решили вывезти ее из города.

– Да, в нашу лондонскую петлю, – кивнула Бронвин. – Туда, где до нее не доберутся такие люди, как вы.

Брови Лео взлетели на лоб.

– Лондон! Ты слышишь, Билл? Все еще хуже, чем я думал. На наше добро разевают рот не только лос калифорниос, но и англичанишки.

– Она – не одна из вас, и она не ваша, – сказал я. – И она сама решила пойти с нами.

Лео поправил воротник и подошел ко мне вплотную. Громила, державший меня за плечо, сжал пальцы крепче: это было предостережение.

– Я не знаю, в самом ли деле ты такой невежда или только прикидываешься, – тихо проговорил Лео, – но это не имеет значения. Закон есть закон, не я его придумал. И закон един для всей страны. Эта светоедка – местная, и подбивать ее уехать – преступление… в котором ты сейчас сознался. У меня нет другого выхода, придется сделать из тебя показательный пример.

С этими словами он ударил меня по лицу – так быстро, что я не успел подготовиться. Удар был таким сильным и неожиданным, что я едва удержался на ногах.

– Билл, убери этих сопляков из моего кабинета. Выясни, кто они такие, и если понадобится закрутить гайки, не стесняйся. Мы и так уже прослыли мягкотелыми.

– Вас понял, босс.

Когда нас выводили из комнаты, я встретился взглядом с Эммой. «Все будет хорошо», – прошептал я ей одними губами. Но я увидел, что ей по-настоящему страшно – впервые за все время, с тех пор как мы отправились в путь.

Это была моя первая встреча с Лео – первая, но не последняя.

Я не понимал, сколько времени провел в камере. Она была без окон, так что солнца я не видел. Из мебели – только лежанка и толчок. Казалось, прошло несколько дней, но на деле – едва ли больше суток. Освещалась камера единственной голой лампочкой, которую никогда не выключали, а в таких условиях следить за ходом времени еще труднее, особенно когда из-за сдвига петлевых поясов сбиваются биологические часы.

Мне принесли еду в жестяной миске и воду в жестяной кружке. Через каждые несколько часов кто-нибудь входил и начинал меня допрашивать. Каждый раз – кто-нибудь новый. Поначалу они хотели знать только, откуда я приехал и на кого работаю. Похоже, они все-таки были уверены, что я на самом деле из Калифорнии. То есть что я – калифорнио, как они выражались. И хотя я отрицал это, правда казалась слишком невероятной: разве может такой отъявленный американец, как я, принадлежать к группе странных из Великобритании? К тому же я был родом из современности, а мои друзья – нет. Убедить допросчиков, что я не вру, было очень трудно. Моя история казалась им полным бредом. И они с такой жестокой беспечностью говорили о том, как отправят меня в расход, или описывали всевозможные ужасные кары, ожидавшие меня и моих друзей за наши «преступления»! Но при этом меня не били. И не пытали. Мне казалось, это как-то объяснялось участием человека из другой камеры. Через каждые несколько часов меня выставляли в коридор и вели в другую камеру без окон. И там я некоторое время сидел напротив человека, похожего на сову, коротко подстриженного и в маленьких круглых очочках. Он молча смотрел на меня, откинувшись на спинку стула, и задумчиво ел соленые огурцы.

По-видимому, он пытался прочесть мои мысли. Не знаю, помогали ли ему в этом соленые огурцы, или он просто не мог прожить без них ни минуты, но, в конце концов он выудил из моей головы все, что хотел. К такому выводу я пришел, потому что дознаватели внезапно сменили пластинку. Теперь они, похоже, поверили, что я действительно не из Калифорнии и что в Нью-Йорк я приехал вместе со всей этой заокеанской группой странных.

Но теперь они принялись расспрашивать меня про европейских странных, про имбрин и про мисс Сапсан. Почему-то они решили, что имбрины планируют что-то типа вторжения. Они хотели знать, сколько странных мы уже похитили из Америки. Сколько диких мы сманили к себе. Я отвечал – нисколько, мы работаем одни, без разрешения и без ведома имбрин. И повторял снова и снова: мы просто откликнулись на призыв о помощи. Мы хотели помочь странной девушке, которая ничего не знала о мире странных и которой грозила опасность. Мы просто спасали ее, вот и все.

– От чего же вы ее спасали? – спросил дознаватель, крупный парень со щетиной на подбородке и волосами белыми как мел.

«Отчего бы и не сказать», – подумал я и рассказал про фальшивых учителей, которые выслеживали ее в школе. Про джип с тонированными стеклами. Про вертолет, круживший над недостроенным зданием, и про тех людей, которые пытались схватить нас и выстрелили в Бронвин каким-то транквилизатором.

– Я человек неученый, – сказал дознаватель. – Но наших врагов я знаю вдоль и поперек. Знаю, как они выглядят и как одеваются, что едят на завтрак и как звать их мамочек. Ну, так вот: люди, про которых ты толкуешь, не подходят ни под одно описание.

– Клянусь, это правда! – сказал я. – Имбрины к этому никакого отношения не имеют. Мисс Сапсан тут совершенно ни при чем. Просто эта девушка была в опасности, и мы хотели помочь ей.

Дознаватель расхохотался.

– Хотели помочь! – Он наклонился так близко, что я почувствовал его запах – кисловатый, как ментол и ночной пот. – Я видел одну имбрину. В Шенектади. Старушка жила в лесу с двумя десятками детей. Они ходили за ней повсюду, как утята за уткой. Спали в одной постели. Даже на горшок без нее сходить не могли.

Дознавателя аж передернуло от этих воспоминаний. Он покрутил головой и сказал:

– Не бывает на свете людей, которые хотят помочь кому-то просто так. И не бывает у имбрин таких подопечных, которые что-то делают по собственной воле.

Меня захлестнула волна обиды и уязвленной гордости.

– Мой дед был таким!

«К чему скрывать? – подумал я. – Нельзя, чтобы они и дальше думали, будто имбрины что-то против них затевают. Кто знает, к каким последствиям это приведет?»

– У него была под началом целая команда. Они сражались с пустóтами и помогали странным, которым грозила опасность. Его знали под именем Ганди.

Допросчик перестал смеяться и начал записывать за мной в блокнотик.

– Он умер в этом году, – добавил я. – И хотел, чтобы я продолжил его дело. Ну, по крайней мере, я думаю, что он этого хотел. Я получил задание от одного его старого друга. И даже мои друзья, в сущности, тут ни при чем. Это была моя идея. Я их втянул. Так что не надо их винить. Я один во всем виноват.

Дознаватель поднял голову от своего блокнота:

– Говоришь, один из приятелей Ганди еще жив?

От его взгляда у меня по спине пробежал холодок. И в этот момент я понял, что допустил ошибку.

– Да нет… – Я пытался сделать вид, будто меня неправильно поняли. – Я получил задание через машину, – солгал я. – Знаете, есть такие телепринтеры? Ну вот, я стоял возле одного такого, а он взял и напечатал, что я должен сделать. Как будто знал, что я рядом.

Я так хотел взять назад свои слова насчет Эйча! Но было слишком поздно. А допросчик явно мне не поверил.

– Ты нам очень помог, – сказал он, закрывая блокнот.

Он отодвинул стул со скрежетом и крикнул охрану.

– Мы не хотели никому наступать на ноги, – быстро сказал я. – Мы ничего не знали о ваших территориях, законах и обо всем таком…

Звякнули ключи, и дверь камеры открылась. Дознаватель встал и улыбнулся мне:

– Хорошего дня.

Двадцать минут спустя меня уже волокли на новую встречу с Лео. В кабинете не было никого, кроме самого Лео, моего охранника и этого Билла, похожего на гробовщика. Как только меня ввели, Лео подошел и навис надо мной нос к носу.

– Твой дед был убийцей. Но ты ведь и сам знаешь, да?

Я не знал, что на это сказать, поэтому не сказал ничего. Лео явно пошел вразнос.

– Ганди. Или как ты его там называешь.

– Его звали Абрахам Портман, – тихо сказал я.

– Похищения. Убийства. Настоящий маньяк. Больной на голову. А ну-ка посмотри на меня!

Я поднял голову и посмотрел ему в глаза.

– Вы сами не знаете, о чем говорите.

– Да ну? – издевательски ухмыльнулся он. – Билл, дай мне досье на Ганди.

Билл подошел к шкафу с папками и начал перебирать их в поисках нужной.

– Он был хорошим человеком, – сказал я. – Он сражался с чудовищами. И спасал людей.

– Мы тоже так думали, – сказал Лео. – Пока не выяснили, что он сам и есть чудовище.

– Нашел, босс, – сообщил Билл, подходя к нам с коричневой папкой.

Лео взял папку, раскрыл, перевернул страницу – и его самообладание как будто дало трещину.

– Вот, – сказал он, поморщившись.

И залепил мне пощечину слева – такую сильную, что я чуть не упал. Но охранник крепко держал меня и снова вздернул на ноги. В голове гудело.

– Это была моя крестница, – сообщил Лео. – Сладенькая, как сахар. Восемь лет. Звали Агатой.

Он повернул папку так, чтобы я смог рассмотреть. К странице скрепкой было прикреплено фото маленькой девочки на трехколесном велосипеде. Я оцепенел от черного ужаса, заворочавшегося в животе.

– Они пришли за ней ночью. Ганди и его люди. У них даже призрачный зверь был с собой. Работал на них. Разбил окно ее спальни и вытащил ее наружу – с третьего этажа. Остался след черной слизи, ведущий прямо от разбитого окна к ее кроватке.

– Не может быть! – пробормотал я. – Он не стал бы похищать детей.

– Его видели! – гаркнул Лео. – Но ее с тех пор больше никто не видел. Никогда. А мы искали, уж поверь мне. Ты и представить себе не можешь, как мы искали. Он скормил ее своему зверю или просто убил. Если бы он продал ее в какой-то другой клан, я бы узнал. Если бы отпустил, рано или поздно она бы нашлась.

– Мне очень жаль, что это случилось, – сказал я. – Но даю вам честное слово: это не он!

Он снова ударил меня, на этот раз по правой щеке, – так, что у меня зазвенело в ухе, а комната на секунду расплылась перед глазами. Когда я снова поднял голову, Лео уже отвернулся и смотрел в окно, на серое предвечернее небо.

– Это лишь одно из десятка похищений, в которых он точно замешан. Десять детей пропали без следа. Их кровь – на его руках. Но, ты говоришь, он умер. Значит, теперь их кровь – на твоих руках.

Он подошел к тележке с бутылками, стоявшей у стены, плеснул в стопку какого-то темного напитка и опрокинул себе в рот.

– А теперь отвечай: где его подручный, который, как ты говоришь, все еще жив.

– Я не знаю. Не знаю!

Я решил больше не врать насчет Эйча. Я уже проболтался, но никакой информации, способной вывести их на него, у меня все равно не было. Я даже не знал, где он живет.

Охранник Лео, державший меня за шею, стиснул пальцы крепче. Я подумал, что из меня сейчас будут делать отбивную.

– Все ты прекрасно знаешь. Ты вез эту девчонку к нему!

– Нет, не к нему! Мы везли ее в петлю.

– В какую именно петлю?

– Не знаю, – солгал я. – Он мне еще не сказал.

Билл хрустнул костяшками пальцев.

– Дурачком прикидывается. Думает, ты на это купишься, Лео.

– Ничего, – мотнул головой Лео. – Мы найдем его. Этот город – мой, и здесь от меня никому не спрятаться. Но вот что я действительно хочу знать, так это что вы с ними делаете? Что вы делаете со своими жертвами?

– Ничего, – сказал я. – Нет у нас никаких жертв.

Он схватил досье со стола, на который бросил его минутой раньше, перевернул еще пару страниц и ткнул папку мне под нос.

– Вот один из тех детей, которых якобы спас твой дедушка. Мы нашли его через две недели. Как, по-твоему, похоже, что его спасли? А?

На фото был мертвец. Маленький мальчик. Страшно изувеченный.

Лео ударил меня в живот. Я согнулся пополам и застонал от боли.

– Это что у вас, семейный бизнес такой, да? Мальчик подрос и решил продолжить семейное дело?

Он пнул меня, и я упал на пол.

– Где она? Где Агата?

– Я не знаю, не знаю, – повторял я или, по крайней мере, пытался. Он бил меня ногами, пока я не стал задыхаться, а из носа не потекла кровь, заливая ковер.

– Поднимите его, – с отвращением сказал Лео. – Черт подери, опять ковер придется чистить.

Меня подхватили под руки и поставили прямо, но стоять я не мог: ноги подкосились, и я упал на колени.

– Я хотел убить Ганди, – сказал Лео. – Я бы своими руками придушил этого сукина сына.

– Ганди умер, Лео, – напомнил Билл.

– Ганди умер, – повторил Лео. – Но на худой конец и ты сгодишься, щенок. Который час?

– Уже почти шесть, – ответил Билл.

– Покончим с ним утром. Сделай из этого хорошее шоу. Вызови всех.

– Вы ошибаетесь, – прошептал я дрожащим голосом. – Вы ошибаетесь насчет него.

– Выбирай, сопляк, что тебе больше по вкусу: вода или пуля?

– Я могу доказать…

– Мы можем и утопить, и расстрелять его, – предложил Билл.

– Хорошая мысль, Билл. Щенок умрет дважды: за себя и за своего драгоценного дедушку. А теперь – вон отсюда!

Той ночью они впервые выключили свет в моей камере. Я лежал в темноте, сражаясь со своими мыслями и мечтая о том, чтобы тело, ноющее от боли, исчезло и больше меня не мучило. Я беспокоился о друзьях. Вдруг их тоже били, пытали, запугивали? Я беспокоился о Нур, гадая, что они хотят с ней сделать. Может, и правда было бы лучше, если бы я не пытался помочь ей? Если бы послушался Эйча и бросил все, как только он позвонил?

Да. Почти наверняка.

Беспокоился я и о себе, врать не стану. Подручные Лео грозились меня убить с тех самых пор, как я тут очутился, и я уже привык, что это они так шутят. Но угроза, прозвучавшая из уст самого Лео, была нешуточной. Я ведь ему больше не нужен. Он больше не пытался выжать из меня какие-то сведения. Похоже, теперь ему просто хотелось посмотреть, как я умру.

И что это за бред сумасшедшего, который он нес о моем деде? Я ни ни на секунду не поверил, что это может быть правдой, – но почему сам Лео в это верил? У меня было только одно предположение: твари каким-то образом подставили его, обставляя похищения так, чтобы свалить вину на Эйба, – в надежде, что клан Лео на это купится и избавит тварей от лишней работы. А насчет того, что на месте некоторых из этих преступлений свидетели видели моего деда (и Лео особенно на это напирал!), – тоже ничего удивительного: по части маскировки твари – настоящие мастера. Может, кто-то из них переоделся или надел правдоподобную маску, чтобы выдать себя за Эйба…

За дверью камеры что-то лязгнуло.

Вот и все. Они пришли за мной. Решили не дожидаться утра.

В двери открылось окошко.

– Портман!

Это был Лео. Я удивился, но потом подумал – все понятно, он просто хочет собственной рукой спустить курок.

– Выметайся отсюда.

Я встал с лежанки и подошел к окошку.

– Твари подставили моего деда, – сказал я.

Сказал не потому, что надеялся убедить его, а просто потому, что должен был это сказать.

– Заткни свою чертову пасть. – Он помедлил, пытаясь взять себя в руки. – Ты знаешь эту женщину?

Он поднес к окошку какую-то фотографию. Этот неожиданный поворот так меня изумил, что я не сразу сообразил, что от меня требуется. На снимке была какая-то оперная дива – крашеная блондинка в белых перчатках и шляпке с перьями. В руке она держала банку средства от засоров «Драно» и, казалось, пела в нее, как в микрофон.

– Это баронесса! – выпалил я, радуясь, что память меня не подвела.

Лео убрал фотографию. Некоторое время он стоял молча и разглядывал меня, нахмурив лоб. Понять что-то по его лицу было решительно невозможно. Прошел ли я испытание? Или не нужно было этого говорить?

– Мы кое с кем связались, – произнес он наконец. – Твои приятели сказали, что вы останавливались в «Поместье “Богиня”» во Флориде. Мы, естественно, обеспокоились и послали туда запрос – узнать, оставили ли вы в живых хоть кого-то. К моему огромному удивлению, обнаружилось, что вы не только повели себя как достойные джентльмены, но и позаботились кое о каком дельце, которое я собирался уладить сам.

Я уставился на него, разинув рот.

– О каком дельце?

– Об этих дорожных бандитах, которые вели себя так, будто они там хозяева. Я собирался съездить во Флориду и оставить от них мокрое место. Но вы избавили меня от хлопот.

– Это было… э-э-э… в общем, рад был помочь.

Я старался держать себя в руках и говорить спокойно, а не как человек, еще не до конца уверенный, что его вот-вот не убьют.

Лео хмыкнул и уставился себе под ноги, словно его что-то смущало.

– Ты, небось, думаешь: этот Лео – такая важная птица. Что ему за дело до какой-то занюханной туристической петли во Флориде? Ну, так вот: мне бы и не было до нее дела, если бы там не жила моя сестра.

В голове у меня как будто включили лампочку.

– Баронесса?

– Донна. Ей нравится тамошний климат. – Он покачал головой и пробормотал себе под нос: – Уж эта мне опера… Когда-то она взяла пару уроков…

– Так вы меня отпускаете?

– При других обстоятельствах доброго слова моей сестры хватило бы только на то, чтобы отсрочить смертную казнь. Но у тебя отыскались друзья в кое-каких интересных местах.

– Да?

Он захлопнул окошко. В замке повернулся ключ, и дверь открылась. Я оказался лицом к лицу с Лео. Он посмотрел на меня и отступил в сторону. И я увидел, что навстречу мне по коридору стремительно приближается мисс Сапсан.

На какую-то секунду я подумал, что это сон. А потом она заговорила:

– Джейкоб! А ну выходи оттуда! Сейчас же!

Она притворялась рассерженной, но на лице ее так ясно читалось беспокойство, а в глазах – облегчение, что я бросился к ней бегом, не сомневаясь, что она распахнет мне объятия. Так она и сделала – и я обнял ее крепко-крепко.

– Мисс Сапсан! Мисс Сапсан! Простите меня, пожалуйста!

Она похлопала меня по спине и поцеловала в лоб.

– Поговорим об этом позже, мистер Портман.

Я повернулся к Лео:

– А мои друзья?

– Ждут на погрузочном дворе.

– А Нур?

Лицо его тут же исказилось в кислой гримасе:

– Не испытывай моего терпения, щенок. И чтоб я больше тебя здесь не видел! Ты помог моей сестре и заработал себе пропуск на волю. Но второго шанса у тебя не будет.

– Спасибо вам, – сказала мисс Сапсан. – Скоро мы с вами свяжемся.

– Жду с нетерпением. Буду считать минуты.

Отряд охранников провел нас по коридорам, через клуб, принадлежавший Лео, и наружу, на погрузочный двор. В тусклом рассветном свете я увидел Эмму и Бронвин, а рядом с ними – белую рубашку и серые брюки, принадлежавшие Милларду. Убедившись, что друзья живы и сравнительно целы, я буквально затрясся от облегчения. Только теперь я осознал, насколько призрачной была надежда когда-нибудь увидеть их вновь.

– О, слава птице! Слава птице! – запричитала Бронвин, прижимая руки к груди.

– Я же говорил, с ним все будет хорошо, – сказал Миллард. – Джейкоб способен о себе позаботиться.

– Хорошо?! – возмутилась Эмма и побледнела, разглядывая мое лицо. – Что они с тобой сделали?

В зеркало я в последнее время не смотрелся, но резонно предположил, что выгляжу сейчас не лучшим образом, учитывая расквашенный нос и прочие следы побоев.

Эмма бросилась мне на шею. На мгновение стало совершенно неважно, что между нами произошло. Я был просто счастлив снова ее обнять. Но тут Эмма стиснула меня чуть сильнее, чем следовало, и мои измученные ребра застонали от боли. Я резко вдохнул сквозь зубы и отстранился.

После этого пришлось заверить ее, что я в порядке, хотя на самом деле казалось, что голова у меня вот-вот лопнет, как воздушный шар.

– Где Енох? – спросил я.

– В Акре, – ответил Миллард.

– Слава богу!

– Он сбежал из той кошмарной столовки, – объяснила Эмма. – А потом позвонил к тебе домой и рассказал мисс Эс об всем, что случилось. И они нас разыскали.

– Мы обязаны ему жизнью, – добавил Миллард. – Вот уж не думал, что придется такое сказать.

– Можем подбросить вас до Акра, – произнес кто-то с французским акцентом, и, обернувшись, я увидел мисс Кукушку, которая стояла у выхода со двора вместе с еще одной имбриной. На ней было платье цвета электрик с высоким серебристым воротником, а ее лицо не выражало ровным счетом ничего. Ни она, ни другая имбрина не выказали ни малейшей радости по поводу нашего освобождения.

– Пойдем, машина ждет.

Люди Лео пристально наблюдали за нами, не отводя глаз и не опуская пистолетов. Я снова подумал о Нур: выходит, мы бросаем ее здесь. Фактически в плену. Это было просто ужасно. Мы не просто провалили задание: возможно, своим вмешательством я испортил ей жизнь.

Имбрины вывели нас со двора и усадили в большую машину. Не успели мы захлопнуть двери, как машина рванула с места, резко набирая скорость. Нас вдавило в спинки сидений.

Мисс Сапсан сидела передо мной.

– Мисс Сапсан? – позвал я.

Она повернулась ко мне вполоборота.

– Будет гораздо лучше, – промолвила она, – если ты просто помолчишь.