Глава восьмая

Джессика закрыла глаза и снова открыла их, но темнота не ушла. Она попробовала еще раз, с нарастающей паникой осознавая, что не может двигаться. Воздух вонял чем-то гнилым, от чего сводило желудок, и она заставила себя глубоко дышать. Я перестану это замечать, если буду дышать. Она снова попыталась сдвинуться с места, стараясь понять, что ей мешает. Она была зафиксирована в сидячем положении. Руки были связаны сзади, неудобно заведенные за спинку деревянного стула, а щиколотки привязаны к ножкам. Она натянула веревки и чуть не свалилась вместе со стулом, пытаясь освободиться, но ничего не получилось. Потом включился свет.

Джессика замерла. Все замигало от ярких лучей, и зрение стало потихоньку возвращаться. Чарли-самозванка стояла перед ней, и теперь был виден ее истинный облик: это, несомненно, был аниматроник, но абсолютно не такой, как остальные, которые попадались Джессике. Она была размером с человека – того же роста, что и Чарли, – и представляла собой имитацию женщины. На лице, разделенном надвое, были нарисованы розовые щеки и ярко-красный нос, а огромные круглые глаза обрамлялись длинными черными ресницами. У нее даже были волосы – два шелковистых рыжих хвостика торчали по бокам головы и неестественно блестели на свету. Джессика не понимала, из чего они были сделаны.

На ней был красно-белый костюм – или, скорее, металлические сегменты ее тела были раскрашены так, чтобы это выглядело как костюм, из-под которого игриво торчала красная юбка. Она стояла абсолютно неподвижно и смотрела прямо на Джессику.

Джессика замерла, боясь дышать, но существо лишь склонило набок металлическую голову, наблюдая за ней. Лицо аниматроника выглядело знакомым, но голова кружилась и не получалось вспомнить откуда.

– Думаю, ты мне с этим не поможешь? – Джессика подняла связанные ноги на сантиметр, поскольку большего не позволяли веревки.

– Нет, думаю, не помогу, – сказал робот абсолютно человеческим голосом, от чего Джессике стало не по себе.

Джессика отпрянула. Голосом ее подруги говорило совершенно незнакомое существо, и это было отвратительно.

– Кто ты? – спросила Джессика.

– Я Чарли.

Джессика беспомощно оглядела тускло освещенную комнату. Кроме стула можно было различить только старомодную угольную печь. Сквозь узкие щели в ее дверке проглядывало теплое оранжевое свечение.

– По крайней мере, – продолжило существо, – отчасти я Чарли.

Оно поднесло свою руку к лицу и стало изучать ее. Джессика подняла глаза, и вдруг при свете дня появилась Чарли, которая выглядела невинно и как будто рассеянно.

– Странно, – сказал аниматроник. Вот у меня есть воспоминания. Я знаю, что они не принадлежат мне, но в то же время они мои.

Она сделала паузу, и Джессика вернулась к борьбе с узлами.

– Я знаю, что они мне не принадлежат, потому что ничего не чувствую, когда они возникают в голове. Они просто есть, как будто ты идешь по долгой дороге и видишь вдоль нее рекламные щиты, а на них события, которые происходят в другом месте.

– Ну и что же чувствуешь ты? – пробормотала Джессика, пытаясь потянуть время. В ней проснулся инстинкт выживания.

Девочка-аниматроник бросила на нее взгляд.

– Я чувствую… разочарование, – сказала она, и в ее голосе появились нотки напряженности. – Отчаяние.

Она посмотрела в окно.

– Разочарование отца и отчаяние дочери, – прошептала она.

– Генри? – выдохнула Джессика.

Девочка снова посмотрела на нее.

– Нет, не Генри. Он был гениальнее Генри. Я смотрела, как работает мой отец, издалека.

Она затихла. Заинтересованная, Джессика наполовину позабыла, что пытается сбежать.

– Теперь я все вижу ясно, – продолжала девочка-аниматроник. – Но в воспоминаниях… все было гораздо проще, и от этого оказалось гораздо больнее. Теперь я знаю, что люди конечны, хрупки и несущественны. Но когда ты ребенок, родители для тебя – все. Они твой мир, и ничего больше ты не знаешь. Когда ты маленькая девочка, твой мир – отец. Какое трагичное и жалкое существование.

Джессика почувствовала прилив тошноты. Она посмотрела вверх и увидела, что девочка-аниматроник снова выглядит как клоун. Это продолжалось недолго – вдруг в свете, падавшем из окна, возникла Чарли, но, поскольку иллюзия пропала, Джессика вспомнила, где находится – и что надо как-то выбираться.

Девочка-аниматроник стояла у единственного окна в комнате. Недалеко была дверь, и Джессика была к ней ближе, но нельзя было рассчитывать, что врага удастся обогнать. Что еще можно попробовать? Робко, не сводя глаз со своей захватчицы, Джессика начала двигать запястьями взад-вперед, пытаясь ослабить веревку. Девочка смотрела на нее, но не пыталась остановить, поэтому Джессика продолжала.

– Это недостаток и величайший грех человечества, – сказала девочка. – Вы рождаетесь без интеллекта, но с сердцем, которое способно чувствовать боль. И у вас нет сил это понять. Это делает вас уязвимыми к насилию, к пренебрежению, к невообразимой боли. Все, что вы можете, – это чувствовать.

Она снова принялась рассматривать свои руки.

– Вы можете только чувствовать, но никогда не понимали, какая же извращенная сила вам дана.

Джессика потянула за веревки, но они затянулись сильнее, и она ощутила, что глаза пощипывает от слез бессилия. Неудивительно, что ей все равно, что я пытаюсь сбежать. Если бы я только видела узлы… Она прекратила шевелиться и сделала глубокий вдох, потом закрыла глаза. Найди узел. Не обращай внимания на робота. Джессика пошевелила правой рукой, пытаясь нащупать конец веревки, и ухватилась за него. Веревка сдавила сильнее, но она аккуратно сдвигала пальцы, пока не дошла до узла, а потом стала потихоньку толкать веревку вверх через последнюю петлю.

– Я так отчаянно хотела играть эту роль, но всегда выбирали ее. Вся любовь доставалась ей.

– Ты говоришь об Эфтоне, – Джессика остановилась, и Чарли кивнула, соглашаясь.

– Уильям Эфтон никогда не делал ничего с любовью, – прорычала Джессика.

– Тебя стоит разорвать пополам.

Внешность Чарли резко исчезла, лицо и тело аниматроника вдруг начали разваливаться, однако моментально восстановились. Секунду она выглядела уязвленной, но быстро собралась.

– Он был одержим ей.

Робот намотал волосы на пальцы.

– Он работал над ней днем и ночью – над малышкой-клоуном с ярко-рыжими хвостиками. Она была вполне миниатюрной, чтобы казаться милой и располагающей к себе, но достаточно большой, чтобы проглотить тебя целиком.

Она засмеялась.

Джессика в последний раз потянула за веревку – ей удалось развязать первый узел. Тяжело дыша, она открыла глаза: аниматроник так и не отошел от окна – казалось, она наблюдает с насмешливым интересом. Джессика сжала зубы, закрыла глаза и перешла к следующему узлу.

– Я хотела быть ей, – прошептала девочка. – Объектом его внимания, центром его мира.

– Вернись к реальности, – усмехнулась Джессика, пытаясь стянуть веревку и одновременно отвлечь аниматроника. – Ты робот, а не его ребенок.

Девочка-аниматроник отодвинула стул от стены и села. На ее лице читалась боль.

– Как-то ночью я тайком встала с кровати и пошла на нее посмотреть, хотя мне сто раз говорили, что нельзя этого делать. Я стянула простыню. Она была прекрасна и ярко сияла, стоя надо мной. У нее были румяные щеки и красивое красное платье.

Джессика, сбитая с толку, сделала паузу. О ком она говорит?

– Это странно, потому что я тоже помню, как смотрела на девочку сверху вниз. Необычно смотреть двумя парами глаз. Но, как я говорила, одна из них – всего лишь записанные данные. Запись моей первой охоты, первого убийства.

Глаза аниматроника ярко сверкнули в темноте.

– Маленькая девочка подошла ко мне и сдернула простыню. Я ничего не почувствовала – это всего лишь запись того, что произошло. Но все же есть чувства, мои чувства, когда я сняла простыню и стояла, завороженная, перед этим существом, которое любил мой отец, перед дочерью, которую он сделал для себя. Дочерью, которая была лучше меня, которой я хотела быть. Я так хотела быть ей, так хотела.

Образ Чарли растаял, обнажая разрисованную клоунессу, и Джессика вздохнула, снова ощутив прилив тошноты и головокружения.

– И тогда я сделала то, для чего меня создали, – сказала девочка и замолчала. Комната погрузилась в тишину.

Когда последний узел развязался и веревка упала на пол, Джессика удивленно открыла глаза. Она наклонилась вперед и коснулась онемевшими руками щиколоток. В руках закололо. Она не сводила глаз с девочки-аниматроника, а та продолжала просто наблюдать. Джессика быстро развязала узлы на щиколотках – они были затянуты несильно, как будто наспех, – и поставила ноги на пол. В животе затрепетало. Время бежать.

Джессика побежала к двери, толкая трясущиеся колени и ноющие щиколотки исключительно силой воли. Сзади не доносилось ни звука. Она у меня за спиной! – лихорадочно подумала Джессика, добравшись до двери и поворачивая ручку. Она рванула дверь с чувством огромного облегчения – и завизжала.

Прямо перед ней – так близко, что они едва не касались друг друга, – оказалось покрытое пятнами лицо, опухшее и уродливое. Кожа выглядела слишком тонкой, глаза налились кровью, сердито уставившись на нее, они задрожали, будто сейчас лопнут.

Джессика отпрянула и, спотыкаясь, ввалилась в комнату. Она увидела, что из шеи существа торчат два ржавых металлических прута. Оно воняло плесенью, которая покрывала весь пушистый костюм, и ткань выглядела зеленой, но Джессика поняла, что когда-то он был желтым.

– Капкан, – выдохнула она.

Его губы исказило что-то вроде улыбки. Джессика побежала к стулу, к которому была привязана, и поставила его между ними, словно от этого мог быть какой-то толк. Тут, к ее ужасу, Капкан начал смеяться. Джессика напряглась и схватила стул за деревянную спинку, готовясь защищаться, но Капкан просто продолжал смеяться, не двинувшись с места. Хихикание становилось все громче, пока не дошло почти до ультразвука, а потом резко затихло. Он перевел взгляд на Джессику, с шарканьем приблизился, а потом безо всякого повода пустился в гротескный танец и запел тонким неуверенным голосом:

Джессика посмотрела на девочку-аниматроника в углу. Она отвернулась с отвращением. Капкан приблизился и в танце обошел Джессику по кругу, повторяя стишок. Она прикинула вес стула, отделявшего их друг от друга, и стала ждать возможности нанести удар. При этом ей приходилось отскакивать от него, она то и дело спотыкалась. Это безумие даже для него. Он то приближался, то удалялся, слова спутывались и превращались в чепуху, их прерывал его маниакальный смех. Джессика прочно держала стул, готовая ударить. Вдруг Капкан замер.

Руки Джессики дрогнули, и она со стуком поставила стул на пол. Капкан оставался на месте, и даже его лицо было абсолютно неподвижным. Как будто его выключили. Она едва успела об этом подумать, как его тело вдруг обмякло и с грохотом рухнуло на пол. Он замерцал, и вместо него появилась нераскрашенная кукла из сегментов. Джессика резко обернулась, чтобы посмотреть на девочку-аниматроника: она так и сидела с отсутствующим выражением лица.

– Ну довольно показухи, – из открытой двери послышался хриплый мужской голос. – Ты Джессика, да? – его голос был хриплым.

Она прищурилась. В тусклом свете нельзя было ничего различить.

– Я знаю этот голос, – медленно сказала она.

Из-за двери послышалось жужжание, и Джессика увидела, как что-то вкатилось в комнату – какая-то автоматизированная коляска. Он был одет в нечто вроде белой шелковой пижамы и черного халата из такой же ткани, которые скрывали его тело от подбородка до черных кожаных тапочек на ногах. За ним на стойке с колесиками висели три пакета для внутривенного вливания крови, и трубки, торчащие из них, скрывались под рукавом пижамы. Лысая голова была покрыта выпуклыми розовыми шрамами. Там, где шрамов не было, виднелись странные сегменты из пластика и металла, как будто вплавленные в кожу. Он чуть повернул голову, и Джессика увидела, что один глаз был совершенно нормальным, а второй просто отсутствовал: в глазнице зияла черная дыра, и из нее торчал тонкий стальной прут, поблескивающий на свету. Он был болезненно худым, лицо напоминало череп, и, когда он криво улыбнулся Джессике, она увидела, как сухожилия двигаются под кожей словно змеи. Ей пришлось сделать усилие, чтобы ее не стошнило.

– Ты знаешь, кто я? – спросил он.

Уильям Эфтон, подумала Джессика, но покачала головой, и он хрипло вздохнул.

– Иди сюда, – сказал он.

– Лучше я останусь на месте, – сказала она напряженно.

– Ну как хочешь.

Он осторожно сместил центр тяжести, и кресло зажужжало, медленно поехав вперед. Девочка-аниматроник бросилась было к нему, и он жестом отказался от ее помощи, но от этого потерял равновесие, и на секунду показалось, что он упадет набок. Однако он схватился за подоконник, скорчившись от боли, и выпрямился.

– По какому поводу был танец? – спросила громко Джессика, и он посмотрел на нее так, как будто был удивлен ее присутствием.

Потом он поднял руки к узлу на халате и неуклюже попытался его развязать.

– Я думал, ты будешь рада увидеть меня в прежнем образе. Лицо близкого друга, – сказал он и ухмыльнулся.

Он повертел в руке маленький диск и кликнул по нему. Нераскрашенная кукла на полу вдруг стала снова выглядеть как раньше – как истекающий кровью двойник Уильяма Эфтона, засунутый в костюм кролика.

– Время меняет все, – продолжил он, снова выключив диск. – Равно как и боль. Когда я звал себя Капканом, меня опьяняла власть, мне кружила голову новообретенная сила. Но боль меняет все, равно как и время.

Он распахнул халат, чтобы показать свой торс.

Там оказалась масса скрученной плоти, которую пересекали аккуратные диагональные линии стежков, сделанные черной ниткой. Разрезанную плоть скреплял пружинный замок. Некоторые за годы превратились в шрамы, другие почти не зажили, и кожа до сих пор блестела и была ярко-красного цвета. Он поднял руку к стежкам, стараясь их не касаться.

– Новая рана – работа твоего друга, – сказал он спокойно, а потом несколько наклонил голову вперед, привлекая внимание к своей шее.

Джессика невольно подошла ближе – и ахнула.

Сначала стало понятно, что на шее нет кожи, и ее внутренности оказались на открытом воздухе. Но кровь… он должен был умереть. Джессика медленно вдохнула и, пытаясь осознать увиденное, почувствовала, что у нее кружится голова. Рана была чем-то покрыта, возможно, пластиком – она видела уродливую красную границу, где с ним сплавилась кожа.

Сквозь прозрачный материал, чем бы он ни был, виднелось горло. Она слишком плохо знала анатомию, чтобы назвать отдельные части, но они были красными и синими – блоки мышц и длинные вены или сухожилия. Между ними вклинились вещи, которым было вовсе не место в человеческом теле, – кусочки металла, погруженные в ткань. Их было так много, что было невозможно сосчитать. Он сдвинулся, и кусочки тускло заблестели на свету. Джессика ахнула, а он издал свистящий звук. Ему явно было трудно дышать, повернув шею таким образом. Ей захотелось рассмотреть кое-что подробнее, и она наклонилась ближе. Теперь она почти касалась его и чувствовала ужасный запах дезинфицирующих веществ. Она вгляделась в прозрачную пленку и увидела, что это спираль. Ее кольца тесно обмотались вокруг трех вен, а острые края глубоко погрузились в красную мышечную ткань.

Джессика отступила назад и чуть не упала, споткнувшись о рухнувший манекен, копию Капкана. Она отпихнула груду конечностей, вернула себе равновесие и снова посмотрела на изуродованное лицо.

– Да, я тебя знаю. Ты ведь был охранником в торговом центре? – сказала она.

Он сжал кулаки, его глаза потемнели от ярости.

– Уволь. Охранник Дэйв был персонажем, наскоро сработанным, чтобы одурачить вас – тебя и твоих друзей. Это было оскорбительно. Чтобы притворяться ночным охранником-идиотом, лицедеем быть не надо. Главное, что так можно ходить, где хочешь, не привлекая внимания. Но какое-то время я был заметным. Правда, сейчас уже не важно – это все, что от меня осталось.

В его булькающем голосе слышалось отчаяние.

– Сядь со мной, Джессика.

Девочка-аниматроник подтянула его капельницу, помогая добраться в угол, где были сложены другие медицинские приспособления и стояло кресло с откидывающейся спинкой.

Джессика не спускала глаз с двери, готовая рвануть прочь, но вдруг тишину пронзил звук, похожий на детский крик где-то вдалеке.

– Что это было? – спросила Джессика. – Похоже на ребенка.

Эфтон проигнорировал ее и устроился в специальном кресле. Девочка-аниматроник что-то делала с аппаратами вокруг, прикрепляя электроды к голой коже его головы и проверяя капельницы. Послышался неровный писк медицинского монитора, и он махнул рукой.

– Выключи. Терпеть не могу этот звук. Джессика, подойди ближе.

Не замирай. Подыгрывай, подумала Джессика, устало подняла стул, к которому была привязана, пододвинула его ближе к мужчине и села. Она не сводила глаз с девочки-аниматроника, которая пересекла комнату, схватилась за ручку и вытащила прямо из стены длинный стол, как будто собиралась осмотреть тело в морге. Ощутив запах горячего масла и горящей плоти, Джессика прикрыла рот рукой. На столе лежало что-то, покрытое пластиком.

– Что это? Кого ты убил на сей раз? – спросила она.

– Никого нового, – выплюнул Уильям, и казалось, он сейчас засмеется.

На пластике появились складки. Что-то двигалось внутри.

– Что ты сделал? – ахнула Джессика.

Девочка-аниматроник взяла ватный шарик из пакета, намочила его жидкостью из бутылки и тщательно вытерла металлические пальцы на одной руке, а потом на второй. Бросив его в мусорное ведро, она взяла другой кусок ваты и повторила процедуру, пройдясь по поверхности рук до локтя. Она стерилизует себя. Джессика повернулась к человеку в кресле, продолжая следить за девочкой боковым зрением. Теперь она стерилизовала скальпель тем же способом, что и руки.

– А я думала, ты перехитрил смерть, – сказала Джессика почти с жалостью.

– Поверь, так оно и есть. Ты видела только малую часть того, что со мной произошло. Осколки от десятков операций – а у меня их были десятки – которые нельзя извлечь.

Он медленно закатал рукав пижамы и показал две полоски металла, вросшие в руку. Они были испещрены неряшливыми кусками серой резины.

– Части костюма стали частью меня.

Девочка-аниматроник взяла что-то вроде ножниц из выдвижного ящика и стала протирать их начисто, осторожно проходясь по всей поверхности.

– А как же фальшивая кровь? – Джессика закрыла глаза, качая головой. Чарли сказала, что Клэй нашел у Фредди фальшивую кровь. – Ты же имитировал свою смерть.

Эфтон закашлялся, его глаза расширились.

– Уверяю тебя, я ничего не имитировал. Если твой друг из полиции нашел фальшивую кровь… – он вдохнул, чтобы успокоиться, – то она была не моя. Во мне течет настоящая кровь, как и во всех остальных, – закончил он и улыбнулся, дав Джессике подумать, а потом продолжил: – Я создал монстра, – он жестом показал на рухнувшую куклу, которая изображала Капкана. – Но уверяю тебя, к несчастью, я вполне себе человек, – он снова сделал паузу, и его лицо исказила злость. – Когда я выбрался из этого костюма, скальп сошел с моей головы везде, кроме этого места, – он коснулся маленького участка, где еще росли волосы. – Куски металла впились во все части тела, которые не заменились искусственным материалом. Каждое движение причиняет мне невообразимую боль. А не двигаться еще хуже.

– Я не буду тебя жалеть, – сказала резко Джессика, и это прозвучало смелее, чем она чувствовала себя на самом деле.

Эфтон сделал вдох и посмотрел на нее пустыми глазами.

– Думаешь, твоя жалость как-то повлияет на мои планы насчет тебя? – спросил он ровным голосом.

Он склонил голову набок и откинулся назад, словно наслаждаясь своими словами, но его лицо недолго выражало хитрость.

– Я просто сообщаю, что ты можешь помочь в нашем следующем деле, – сказал он устало.

Джессика встала.

– Ты хочешь впечатлить меня тем, сколько ты пережил и как тебе больно. Но мне абсолютно все равно.

Она подошла к стулу Уильяма, скрестила руки и прожгла его взглядом сверху вниз. Она посмотрела на девочку-аниматроника, которая, казалось, была готова вмешаться, держа наполовину протертый скальпель в руке, но Эфтон чуть махнул ей рукой, приказывая остановиться. Казалось, разговор доставляет ему удовольствие. Джессика наклонилась ниже.

– Уильям Эфтон, – сказала она, – ничего в этом мире не волнует меня меньше, чем твоя боль.

Где-то поблизости снова закричал ребенок, и Джессика выпрямилась.

– Это действительно ребенок, – сказала она, ощущая головокружительный прилив адреналина.

Вдруг она почувствовала в себе силы, как будто могла хотя бы отчасти контролировать ситуацию.

– Это ты похищаешь детей, да? – грозно спросила она, и Эфтон слабо улыбнулся.

– Боюсь, эти дни для меня в прошлом.

Он засмеялся и с нежностью посмотрел на девочку-аниматроника, а та подняла взгляд на Джессику и слегка улыбнулась. Девочка выпрямилась, не отводя взгляда, а Джессика сделала шаг назад. Вдруг живот девочки распахнулся посередине, и из него выпрыгнула огромная масса проводов и железок. Дыра резко расширилась до предела и с металлическим лязгом застыла. Масса упала на землю, а потом медленно заползла обратно в живот робота, и он закрылся, не оставив и следа.

Девочка улыбнулась Джессике и провела пальцем вверх и вниз по невидимому теперь шву. Джессика отвела взгляд.

– Ну будет, малышка, – прошептал Эфтон.

Это привлекло внимание Джессики – ее паника ненадолго сменилась замешательством. Она перевела взгляд с девочки на Эфтона и обратно.

– «Цирковая малышка», – сказала она, внезапно вспомнив вывеску над рестораном.

Девочка-аниматроник улыбнулась шире, и ее лицо чуть не треснуло пополам.

– Ты не такая симпатичная, как на вывеске, – сказала она мстительно, и девочка тут же перестала улыбаться и повернулась к Джессике, как будто собиралась в нее прицелиться.

Воздух заполнил высокий звенящий звук, и Джессика подалась назад. Это ее чип, подумала она, готовясь как будто к атаке. Девочка-аниматроник развела руками, словно в приветственном жесте. Из ее металлической кожи проросли тонкие острые шипы, похожие на иглы дикобраза, и каждая была увенчана красным шариком, как на конце булавок. Теперь они торчали из ее лица, торса, ног и рук на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга. Они медленно росли дальше, безупречно подстраиваясь под остальные, и вокруг ее тела появился ложный контур. Девочка выжидающе посмотрела на Джессику.

– Подожди минутку, – сказала она. – Дай глазам привыкнуть.

Звук становился все громче и выше, и в какой-то момент его стало больно слышать. Джессика прикрыла уши, но это его не приглушило. Вдруг сформировалась новая картина: там, где стоял гладкий и стройный аниматроник, появился гигантский мультяшный ребенок со слишком большими зелеными глазами, кричаще-розовыми щеками и носом. Это была точная копия девочки на неоновой вывеске. Джессика не успела ничего сказать, как изображение ребенка исчезло и шипы втянулись в тело робота с металлическим щелчком. Жужжание прекратилось. Девочка-аниматроник вернулась к прежнему виду. Уильям Эфтон наблюдал за ней с некоторой гордостью.

Джессика повернулась к гладкой блестящей девочке, которая стояла рядом с ним.

– Как ты ее сделал? – спросила она.

На секунду в ее глазах промелькнуло любопытство, прежде чем она вспомнила о серьезной опасности.

– О, женщина с научным умом. Ты не можешь не восхищаться моим творением.

Он оперся на один подлокотник кресла и подтянулся, чтобы сесть прямо.

– Хотя… – он на секунду поднял взгляд на блестящую девочку и отвернулся. – К сожалению, это не полностью моя заслуга, – он снова откинулся в кресле и вздохнул. – Иногда за великие вещи надо заплатить великую цену.

Озадаченная Джессика ждала продолжения. Она посмотрела на девочку-аниматроника, вспоминая все, что та сказала несколько минут назад.

– У меня блестящий ум, не сомневайся. Но то, что ты видишь перед собой, – сочетание самых разных махинаций и магии. Я сумел добиться только одного: сделать штуку, которая умеет ходить, – он протянул руку и похлопал по ноге аниматроника, но она не отреагировала. – Немалое достижение. Хотя на деле все не так гладко, как ты видишь. Многое происходит только у тебя в голове, – он с присвистом засмеялся, болезненно закашлялся и после этого продолжил: – Это была идея Генри – не пытаться изобретать велосипед. Зачем создавать иллюзию жизни, если мозг сам это сделает за вас?

– Однако она больше чем иллюзия, – коротко сказала Джессика.

– О, это верно, – задумчиво ответил Эфтон. – Весьма верно. Но мы здесь именно для этого – чтобы открыть секрет последнего ингредиента, который можно назвать искрой жизни.

– И я здесь тоже для этого? – Джессика сжала зубы.

– Мне кажется, ты пришла сюда по доброй воле, не так ли?

– Я себя не связывала.

– Но ты определенно сама легла в багажник машины, – ответил он. – Мы предпочли бы твою подругу Чарли. Но сможем и тебе найти применение.

Он закрыл глаза на несколько долгих секунд, потом открыл их и встретился взглядом с Джессикой.

– Я столкнулся с собственной смертностью, Джессика. Я понял, что умираю, и боялся – каждым покалеченным фрагментом моего тела – очень сильно боялся. Страшился смерти больше, чем вот такой жизни. Хоть и каждую секунду я испытываю боль и засыпаю, только если принять такую дозу лекарства, которая убила бы большинство людей.

– Все боятся умирать, – сказала Джессика. – А тебе стоит бояться больше, чем всем остальным, потому что если ад существует, то на его дне приготовлена дыра специально для тебя.

Эфтон кивнул, как будто был готов это честно признать.

– Уверен, что со временем там и окажусь. Но дьявол уже стучался в мою дверь, и я отвернулся от него.

– И что? Хочешь жить вечно?

Уильям Эфтон печально улыбнулся и протянул руку к аниматронной девочке. Она подошла и, словно защищая, положила руку ему на плечо.

– Но точно не так, – сказал он.

Джессика посмотрела на робота, потом на мужчину перед собой. Его тело уже пестрело механическими деталями.

– Не знала, что ты считаешь себя чокнутым профессором.

– Это бывает только в фантастике, – сказал он невесело.

Пластиковое покрытие снова зашевелилось и стало соскальзывать со стола, но остановилось, так и не обнажив то, что лежало под ним.

– Все умирают.

Джессика моргнула. Адреналин уходил, подступила ужасная усталость. Эфтон протянул руку и прикоснулся к щеке механической девочки, а потом снова повернулся к Джессике.

– Самые ужасные несчастные случаи порой приносят самые прекрасные плоды, – сказал он как будто себе самому. – Воссоздать такой несчастный случай – долг и честь науки. Надо повторить эксперимент и получить тот же результат. Я отдаю эксперименту мою жизнь, кусочек за кусочком.

Он кивнул девочке, и та решительно приблизилась к Джессике. Джессика отступила назад, и на нее снова накатил страх.

– Что вы будете со мной делать? – она слышала тревогу в собственном голосе.

– Ну хватит. Ты же научный ум, так хоть постарайся оценить мои достижения, – сказал Эфтон.

– Я изучаю археологию, – сказала она, не повышая голоса.

Он не ответил. Девочка подошла ближе и посмотрела на нее без эмоций.

Пластиковое покрытие соскользнуло со стола, и Джессика, вздрогнув, уставилась на то, что было под ним. Ее ужас моментально сменился замешательством. Это не было телом, человеческим или искусственным. Она увидела кучу металлолома, из которой торчало что-то вроде рук и ног. Но никакого заметного механизма не было. Масса не двигалась. Не было ни суставов, ни кожи или другого покрытия – только непонятные провода и кабели, сплавленные друг с другом. В основном все это приклеилось к поверхности. По краям, где масса касалась стола, она выглядела подгоревшей и почерневшей, как будто приварилась к нему и стала от него неотделимой.

– Я не понимаю, – от удивления у Джессики открылся рот, и она снова рефлекторно села.

– Хорошая девочка, – Эфтон слабо улыбнулся.

Джессика сжала зубы. Девочка-аниматроник вернулась к столу и взяла спирт и ватные шарики. Она снова начала с пальцев, методично протирая каждый.

– Продолжай, – сказал нетерпеливо Эфтон.

Девочка не изменила размеренного темпа.

– Я прикоснулась к вам. Нужно начать сначала, – сказала она.

– Ерунда, продолжай. Я и не такое пережил.

– Риск инфекции… – сказала она спокойно.

– Элизабет! – огрызнулся он. – Делай, как я говорю.

Девочка-аниматроник остановилась, потрясенная, и на какой-то момент показалось, что она дрожит. Джессика задержала дыхание, спрашивая себя, осознает ли кто-то из них, что она все слышала, и заботит ли их это. Девочка тут же вернула себе самообладание, и ее глаза приняли спокойное выражение. Она открыла выдвижной ящик, вынула оттуда пару резиновых перчаток и с легкостью надела на металлические руки. Эфтон снова устроился в кресле, девочка подошла к нему и нагнулась, чтобы нажать кнопку сбоку. Спинка с шипением сжатого воздуха откинулась, превратив кресло в кровать, и девочка поставила ногу у основания, наступила на рычаг, и кресло резко поднялось. Эфтон издал болезненный стон, и Джессика рефлекторно сморщилась. Девочка снова нажала на рычаг, поднимая кресло еще на пару сантиметров, а затем остановилась и включила монитор. Он снова начал пищать с несколько неровными интервалами, и она быстро продолжила подъем кресла. Дряхлое тело Эфтона дернулось. Девочка быстро переводила взгляд с монитора на Эфтона и обратно, внимательно следя за показателями его жизненных функций. Когда кресло поднялось ей до пояса, она отошла назад, очевидно, удовлетворившись. Эфтон хрипло выдохнул и поднял руку на пару сантиметров, показывая на Джессику.

– Подойди ближе, – сказал он.

Она сделала шажок, и он скривил губы в улыбке или ухмылке.

– Я хочу, чтобы ты видела, что произойдет дальше, – сказал он.

– А что будет дальше? – спросила Джессика, слыша дрожь в собственном голосе.

– Как двигались существа «У Фредди»? По собственной воле, когда их не контролировала никакая внешняя сила? – спросил он спокойно и наклонил голову набок в ожидании ответа.

– Дети были внутри. Их души были внутри существ, – сказала она, и эти слова показались ей хрупкими как стекло. Она сама стала хрупкой и чувствовала, что развалится на части, если кто-нибудь к ней прикоснется.

Эфтон снова ухмыльнулся.

– Джессика, ну же. Что еще?

Она закрыла глаза. О чем он говорит?

– Что еще было внутри? Что так крепко привязало их души к медведю, кролику, лису? Как они умерли, Джессика?

Джессика ахнула, прикрыв рот обеими ладонями, как будто могла помешать знанию проникнуть ей в голову, если не даст себе заговорить.

– Как, Джессика? – настаивал Эфтон, и она опустила руки, стараясь успокоить дыхание.

– Ты убил их, – сказала она, и в ответ он издал нетерпеливый звук.

Она снова посмотрела ему в глаза, не вздрогнув при виде пустой глазницы.

– Они умерли в костюмах, – хрипло сказала она. – Их тела слились с костюмами изнутри, не говоря уже об их душах.

– Оказывается, дух следует за плотью, и то же происходит с болью. Если я хочу стать собственным бессмертным творением, то тело должно привести дух в мой вечный приют. Поскольку я все еще… экспериментирую… то переношу плоть по кусочкам.

Он задумчиво посмотрел на существо на столе.

– Кусочек за кусочком, – пробормотал он почти про себя, – и так я испытываю свою волю. Сколько я могу отрезать от себя, оставаясь живым?

– Отрезать? – повторила Джессика слабым голосом, и он снова перевел на нее взгляд.

– Да, я даже разрешу тебе наблюдать, – сказал он с ухмылкой.

– Нет, спасибо, – ответила она, съежившись, и он хрипло рассмеялся.

– Ты будешь наблюдать, – сказал он и подал знак девочке-аниматронику. – Присматривай за ней одним глазком, – сказал Эфтон.

– Я и не одним глазком присматриваю, а многими.

Девочка подошла к шкафу и достала еще один пакет для внутривенного вливания крови. Прежде чем она закрыла дверцу, Джессика заметила, что таких пакетов было много и целую полку занимало что-то вроде кусков мяса в вакуумной упаковке. Желудок свело, и она судорожно сглотнула.

Джессика заерзала на стуле. Откуда-то донесся шипящий звук, и запах горящего масла начал заполнять комнату. Посередине стол засветился оранжевым, и масса на нем слегка задвигалась, хотя Джессика видела это лишь краем глаза. Джессика сосредоточилась и повернулась к Эфтону.

Казалось, он спал: грудь медленно поднималась и опускалась и глаза были закрыты. Одно веко обвисло вокруг стального прута в середине отсутствующего глаза, и тонкая кожа запала в пустую глазницу. Девочка кивнула и подошла к столу. Джессика сглотнула, вокруг сгущался запах гнили. Она перестала его замечать, нос привык, но теперь он был повсюду, заполняя воздух миазмами. Операционный театр… Он забирает у детей органы и пересаживает их себе?

Джессика осмотрела комнату, просчитывая возможности, – скальпели были слишком далеко, да и на роботе они даже краску не поцарапают. Если побежать, то умрешь, не проделав и полпути до двери. Джессика заставила себя смотреть.

Девочка-аниматроник подошла к Уильяму Эфтону и заботливо проверила его монитор. Она расстегнула верх пижамы, обнажив грудь с массой шрамов, которые появились еще до того, как он стал называть себя «Дэйвом». Девочка стянула пояс его штанов на пару сантиметров, чтобы торс оказался полностью открытым, а потом кивнула, сняла перчатки и заменила их новыми. Потом она взяла скальпель. Джессика отвернулась.

– Ты должна смотреть, – сказала девушка голосом, от которого по коже побежали мурашки, – человеческим голосом, лишенным человеческих интонаций.

Джессика резко подняла голову. Девочка-аниматроник смотрела на нее.

– Ему хочется видеть, что ты смотришь, – повторила она более приятным тоном.

Джессика сглотнула и кивнула, уставившись перед собой.

– Думаю, ты не понимаешь, – сказала девушка. – Иди вымой руки.

Джессика, дрожа, поднялась на ноги и пошла к раковине, ощущая, что может в любой момент потерять сознание. Она включила кран и смотрела, как вода спиралью вытекает в трубу и как сквозь нее под ярким светом блестит гладкая нержавеющая сталь.

– Вымой руки.

Джессика послушалась. Она высоко подвернула рукава и вымыла руки по локоть, снова и снова вспенивая мыло, как делают врачи по телевизору. Наконец, она прополоскала их и повернулась к аниматронику.

– Что я должна делать? – спросила она.

Девочка разорвала пластиковую упаковку, вынула полотенце и протянула его Джессике.

– Будешь помогать.

Джессика взяла полотенце и вытерла руки, потом надела перчатки из коробки, на которую показала девушка-аниматроник.

– Ты же знаешь, что они не стерильные? – пробормотала она, глядя на массу на столе. – Подожди, – Джессика ахнула и подошла на шаг к столу.

Под этим ракурсом она лучше могла разглядеть ее форму. Это была слипшаяся масса, но некоторые элементы в массе сплавленных остатков на столе были узнаваемы. Нога. Палец… Глазница.

– Я… узнаю эти части, – сказала Джессика, но ей не ответили. – Они похожи на… эндоскелеты, которые были у Фредди… первого Фредди.

Джессика начала вычислять, прикидывая, сколько должна весить масса и как ее размер соотносится с размером эндоскелета, который ей запомнился. Но прежде чем ей удалось продолжить, существо на столе попыталось поднять ногу, и самодельное колено чуть согнулось. Никаких механических устройств видно не было – казалось, оно двигается по собственной воле.

– Где вы это нашли? – Джессика сделала шаг назад. – Где вы нашли эти части? Что вы сделали? Почему вы… сплавили их вместе?

– Передай скальпель, – терпеливо сказала девочка.

Хирургические приспособления аккуратно лежали в ряд на куске бумаги вместе с набором кривых игл с уже вдетыми нитками и маленькой пропиленовой горелкой вроде тех, что используют для приготовления пищи.

Существо на столе снова попыталось поднять ногу, и Джессика поняла, как оно двигается.

– Они все еще там! – крикнула она. – Дети… Майкл!

Существо скорбно дернулось, как будто отвечая на ее голос, и Джессике сдавило сердце. Они все еще там, и им больно.

– Кажется, надо было похитить Марлу, раз мне нужна была медсестра, – сказала язвительно девочка. – Я же говорю, он хочет, чтобы ты смотрела. Вот сюда.

Джессика послушалась, ощущая приступ головокружения. Девочка-аниматроник поднесла скальпель к брюху Эфтона и уверенным профессиональным движением сделала разрез на пятнадцать сантиметров. Она протянула скальпель, и Джессика посмотрела на него, не сразу сообразив, что его надо забрать.

– Он хочет, чтобы ты смотрела. Это единственная причина, по которой можно оставить тебя в живых. Если не будешь смотреть, не будет повода держать тебя здесь. Понимаешь?

Джессика собралась с духом. Дыши. Не упади в обморок. Думай о чем-то другом.

Обувь. Черные сапоги до колена. Похожие на жокейские. Итальянская кожа. Джессика взяла скальпель и положила туда, где он лежал раньше. Кровь расплылась по бумаге, впитываясь в волокна. Джессика сделала еще один глубокий вдох.

Девочка-аниматроник подержала руку в разрезе и теперь вытаскивала ее, глядя в дыру, которую только что сделала.

– Скальпель, – сказала она снова, и Джессика взяла другой скальпель и передала ей.

– Смотри, – предупредила девочка, и Джессика смотрела, как она опустила руку в отверстие и что-то вырезала оттуда.

Джессика дернулась. Туфли. Без задника, каштанового цвета. Толстый каблук, семь сантиметров. Прострочены снаружи. Девочка протянула скальпель, не вынимая руки из тела Эфтона.

– Возьми это и дай зажимы.

Джессика взяла скальпель и положила на место.

– Зажимы? – спросила она, начиная паниковать.

– Они похожи на ножницы, только щипцы вместо лезвий. Открой и передай мне, быстрее.

Туфли. Прозрачные сандалии, фиолетовые, с блестками. Джессика схватила зажимы, попыталась их открыть, но они словно слиплись вместе из-за странного колпачка сверху.

– Поторопись. Ты что, хочешь, чтобы он умер?

Да, хочу! Джессике хотелось закричать, но она придержала язык, крепко сжала рукоятки ножниц вместе, и они освободились. Она передала их девочке и наблюдала, как та сунула заостренный конец в отверстие и зажала там что-то, не давая раскрыться. Девочка медленно извлекла руку из раны и посмотрела на Джессику.

– Быстрее надо. Скальпель, потом сразу зажимы.

Джессика кивнула.

Туфли. Зеленые замшевые туфли на невысоком каблуке, ремешок со стразами на щиколотке. Она передала девочке скальпель, потом постаралась раскрыть зажимы как можно быстрее и держала их наготове к тому времени, как ей вернули окровавленное лезвие. Она с подступающей тошнотой смотрела, как девочка-аниматроник сделала еще разрез, отрезала что-то невидимое и с помощью щипцов опять что-то зажала.

Стол за ними зашипел еще сильнее, и оранжевое сияние усилилось. Джессика сделала шаг вбок, чтобы скрыться от жары. Сияние коснулось существа на столе, и некоторые части стали поворачиваться из стороны в сторону.

– Протяни руки, – сказала девочка.

Кроссовки на платформе. Джинсовые. Ужасные. Джессика протянула руки за зажимами, но девочка не стала вынимать их. Вместо этого она обеими руками вынула что-то кровавое из разрезанного тела Эфтона. Это его почка, его почка. Черные ботинки на шнуровке. Черные ботинки на шнуровке, которые носила Чарли.

Девочка-аниматроник высоко подняла почку на секунду, и кровь закапала ей на лицо. Ботинки Чарли. Чарли. Девочка повернулась к Джессике, и та отпрянула.

– Протяни руки, – сказала она с холодной настойчивостью, и Джессика послушалась, стараясь, чтобы ее не стошнило.

Теплую почку осторожно положили ей в руки. Это мясо. Это не часть человека, а просто кусок его мяса. Кроссовки на платформе. Ботинки на стилетах. Лоферы.

Она смотрела как в тумане, как девочка взяла кривую хирургическую иглу с черной ниткой и начала сшивать Уильяма Эфтона, начиная с внутренностей и заканчивая первым разрезом, делая ряд крестиков поперек левой половины его тела. Закончив, она с легкостью опытного человека оторвала конец.

– Что теперь? – спросила Джессика.

Собственный голос показался ей очень слабым на фоне шума крови в ушах.

– Дальше будет легко, – сказала девочка, стянула перчатки, взяла почку в руку и приблизилась к массе на столе.

– Что ты будешь делать? – Джессика задрожала.

– А ты как думала – для чего все это? – тихо сказала девочка. – Он сам тебе сказал: кусочек за кусочком.

Джессика посмотрела на существо на столе, светившееся оранжевым посередине. Из разных его частей сочилась жидкость, капли с шипением падали на стол.

– Это трансплантация, – сказала девочка.

Масса сплавленных частей на момент показалась похожей на человека с несколько детской манерой. Существо заерзало, голова повернулась к Джессике. На секунду ей показалось, что она видит обращенные на нее глаза. Вдруг тишина нарушилась – девочка-аниматроник сжала почку в кулаке, ударила им по груди существа с такой силой, что металл прогнулся, и глубоко погрузила ее внутрь с шипением и бульканьем. Пока она ворочала почку внутри, из боков существа полилась новая жидкость – и с шипением исчезла на столе.

Она вынула почерневшую руку из созданной ударом полости и разжала пальцы, словно проверяя, что они по-прежнему работают.

– Вот теперь мы закончили, – сказала она.

Девочка протиснулась мимо Джессики, подошла к шкафу и достала оттуда длинный шприц. С ним она решительно подошла к Уильяму Эфтону, остановилась с кулаком, занесенным над головой, и со всей силы вонзила шприц ему в грудь.

Прошла секунда, он судорожно сделал гигантский вдох и застонал. Девочка вытянула шприц из груди и осторожно положила его на стол рядом. Уильям Эфтон открыл глаза, и единственное глазное яблоко задвигалось туда-сюда, переводя взгляд с Джессики на робота и обратно.

– Закончили? – спросил он.

Джессика закричала. Громкий звук вырвал ее из тумана, и она снова закричала, заглушая все остальное. Горло драло, но она орала, цепляясь за звук собственного голоса – на секунду ей показалось, что, если она так и будет кричать, ничего хуже не случится.

Воздух вокруг девочки замерцал, и все стало расплываться перед глазами Джессики. Что-то двигалось. Через секунду перед глазами прояснилось. Перед ней стояла Чарли.

– Джессика, не беспокойся! Мне можно доверять, – весело сказала Чарли.