Глава одиннадцатая
Пока они ехали через город-призрак, Чарли все время ощущала на себе взгляд Джона. Они не проронили ни слова после того, как сели в машину, и она уже начала бояться момента, когда придется снова заговорить. Джон резко свернул, машина подпрыгнула, и Чарли дернувшись вперед, натянула ремень безопасности.
– Прости, – робко сказал Джон.
Чарли снова откинулась назад.
– Ничего, – сказала она, чуть улыбаясь. – Наверное, сейчас неподходящий момент для этого вопроса, но где моя машина?
– Боюсь, ее забрал твой двойник.
Он нервно посмотрел на нее, и Чарли, криво улыбнувшись, кивнула.
– Интересно, как выглядел бы полицейский отчет об этом деле.
Джон улыбнулся. Вскоре он притормозил и остановился, улыбка сошла с лица.
– Приехали, – сказал он тихо.
Чарли открыла дверь и вышла. Они оказались у подножия холма. Джон остановился около узкой арки с металлической звездочкой на вершине. На холме стоял маленький дом.
– Ну ладно, покончим с этим, – сказала Чарли.
Она нервно осмотрелась, почти ожидая, что кто-то сейчас подбежит к ним.
– Пойдем.
Пока они поднимались на холм, Джон несколько раз как будто хотел что-то сказать, но так и не решился. Когда они добрались до крыльца, Чарли взяла его за руку.
– Она все еще там? – спросила Чарли. – Я имею в виду Джен.
Он кивнул.
– Да. Ну я так думаю. Ты уверена, что хочешь это сделать?
– Придется.
– Я зайду первым. Я могу… прикрыть ее, если хочешь.
Он нервно посмотрел на нее. Чарли замялась.
– Нет, – сказала она наконец и крепко схватилась за дверную ручку.
Дверь была не заперта, и Чарли осторожно осмотрела комнату, прежде чем войти. Внутри все было перевернуто и перемешано, но на первый взгляд ничего не бросалось в глаза. Потом они увидели ее.
В углу в коридоре была женщина; она сидела, сгорбившись и прислонившись к стене. Густые темные волосы закрывали лицо. Чарли услышала, как кто-то резко втянул носом воздух, и не сразу поняла, что это была она сама. Она отвела назад негнущуюся руку, не в силах выразить свою потребность словами, но Джон все понял, подошел и взял ее за руку.
– Это правда она?
– Да, – прошептал он. – Ты хочешь подойти? – неуверенно спросил Джон.
Чарли покачала головой.
– Нет. Это не она, – прошептала девушка, отворачиваясь и стараясь не думать об этом кошмаре.
Она сделала глубокий вдох.
– Где ты нашел… меня?
Она указала на себя, чтобы Джон понял, какую именно Чарли она имеет в виду.
– Там. Пойдем, я покажу.
Джон провел ее в коридор, обходя сгорбленное тело Джен. Чарли постаралась не смотреть в тот угол и позволила себе лишь мельком увидеть только темные очертания. В конце коридора открытая дверь вела в кладовую, полную сундуков и картонных коробок. Окно было распахнуто, и до тех пор, пока Чарли не вдохнула свежего воздуха, она не замечала сырой и затхлый запах, который заполнил весь дом.
– Вот здесь, – сказал Джон.
Он стоял рядом с большим зеленым сундуком, у которого была открыта крышка.
– Здесь? – спросила мрачно Чарли и перешагнула через несколько коробок, чтобы подойти ближе.
Она заглянула внутрь: там была маленькая подушка и ничего больше.
– Я просто была внутри? – сказала она как-то разочарованно.
– Ну да. То есть Джен, должно быть, знала о самозванке. Может, она спрятала тебя там перед нашим приходом.
Чарли протянула руку и закрыла сундук.
– Я хочу осмотреться.
– Что мы ищем? – спросил Джон, и она пожала плечами, открывая другой сундук.
– Что-нибудь, – ответила она. – Если здесь есть что-то полезное, то оно найдется. Нам надо знать, с чем мы имеем дело.
Какое-то время они искали в тишине. Коробки не были подписаны, и Чарли беспорядочно открывала их, быстро просматривая те, в которых были документы, и оставляя другие в стороне. В этих последних хранился беспорядочный набор вещей – посуда и столовые приборы, безделушки, которые Чарли помнила с детства, даже старые игрушки. Чарли проглядела коробку с налоговыми декларациями и сложила все назад, не обнаружив ничего интересного. Она потянулась за другой коробкой и увидела, что Джон странно смотрит на нее.
– Что такое? – спросила она.
Он улыбнулся немного печально.
– Ты очень быстро читаешь, – только и сказал он.
– Тебя что, не учили скорочтению? – спросила она и переключила внимание.
Чарли оставила просмотренные коробки и перешла в дальний угол комнаты. Она отодвинула высокую стопку аккуратно сложенных простыней и полотенец и села на ковер, скрестив ноги. Оттуда она даже не видела Джона, хотя слышала, как он шуршит бумагой и бормочет себе под нос. Она оглядела новые ряды коробок, одну за другой, и наконец увидела надпись: Генри, сделанную аккуратным почерком ее тети. Чарли переложила три пальто и еще одну коробку, и нужная оказалась у нее в руках.
Она долго смотрела на буквы. За годы чернила выцвели. Чарли обвела их указательным пальцем, и сердце забилось где-то в горле, как будто хотело выскочить. Папа. Она открыла коробку и увидела, что сверху лежала старая зеленая рубашка в клетку. Фланель износилась до такой степени, что стала мягкой и тонкой как хлопок. Она осторожно взяла ее в руки словно что-то хрупкое, прижала к лицу и вдохнула сквозь ткань. Рубашка пахла пылью и временем, от прикосновения ткани к лицу на глаза навернулись слезы. Она медленно вдохнула и выдохнула, пытаясь сдержать их, и, наконец, успокоилась, хотя какая-то ее часть была готова выть от несправедливости – от того, что нельзя было даже на секунду ухватиться за его призрачное присутствие и оплакать свое горе. Чарли осторожно накинула рубашку на плечи и снова наклонилась над коробкой. В ней лежало много коробок поменьше. В первой оказалась фотография в рамке. Они с Сэмми были сняты младенцами в те далекие драгоценные годы до того, как все было разбито вдребезги. Под фотографией оказался конверт, подписанный рукой отца и адресованный «Дженни». Чарли улыбнулась и покачала головой. Представить не могу, что кто-то звал тетю Джен – «Дженни». Она открыла конверт.
Моя дражайшая Дженни,
Я оставил тебе массу подробных инструкций: графики и расписания, ключи и процедуры. Ты столько мне потакала, и только сейчас, в самом конце, я вижу и как это помогло мне в самые темные времена, и каким пустым все в итоге оказалось. Я крайне тщательно все спланировал, я работал без устали. Я преобразил и исказил все вокруг до такой степени, что больше не могу быть уверенным, удалось ли мне вернуться в реальность. И даже если у меня получилось удалить все, что я вмонтировал в стены, желая себя обмануть, думаю, мой мозг продолжит обманываться. Мне не нужно проводить клинические тесты устройств в лаборатории, чтобы увидеть то, что я и так знаю: несомненно, я нанес себе невосполнимый ущерб. Я всегда буду видеть то, что хочу видеть, но, хуже того, в моем сердце навсегда останется заноза или даже, скорее, кол, который каждый день будет все острее напоминать: то, что я вижу, – ложь. Проявляя терпение и потакая моим желаниям, ты старалась сделать меня счастливее, но также каким-то образом вернула меня из этого мира. Того мира, который я создал для себя сам. Может, было бы лучше, если бы ты не потакала мне. Тогда я не дал бы тебе проникнуть в свой пузырь и убедил бы себя, что ты такая сумасшедшая, как и все остальные. Но твоя неизменная любовь заставила меня услышать тебя и впустить в мой мир. В результате я начал видеть правду в твоих глазах – и впустил ее тоже.
Моя Чарли здесь, со мной. Тебе больше не придется потворствовать моим желаниям. Вместо того чтобы радоваться, я плакал над ней, я пролил море слез. Я излил на нее свою муку, и теперь она служит еще одним напоминанием о том, что когда-то было, о том, что отняли у меня. Она отразила эту боль обратно, и, если раньше, глядя в ее глаза, я испытывал огромное облегчение, теперь я вижу только невыносимую утрату – бесконечную, гнетущую утрату. Ее глаза больше никогда не заполнят мою пустоту. Напротив, это они меня и опустошили.
Держи все шкафы закрытыми. Пусть они станут могилами для моего горя и неприятия реальности. Единственная инструкция, которую необходимо выполнить, касается четвертого шкафа. Его недостаточно держать закрытым – его нужно запечатать и похоронить. К тому времени, когда я начал работу над тем, что должно было стать ее финальной стадией, горе уже стало возвращать меня к реальности. И когда я начал выплывать из глубин отчаяния, то увидел, что мне остается только прекратить работу, потому что я понял, что всего лишь подпитывал собственные заблуждения. Мой старый доверенный партнер, который, хотелось бы надеяться, лежит в собственной могиле, взял то, над чем я начал работать, и сделал из него нечто свое – нечто ужасное. Он преобразил мое возлюбленное детище в собственное и наполнил его неизвестно каким злом. Я смог остановить его и запечатать в шкафу то, что он сделал, и ты, Дженни, должна проследить, чтобы этот шкаф никогда не открыли.
Я бы поручил тебе уничтожить дом, если бы мог точно знать, что это можно сделать до конца. Сохрани его и сделай так, чтобы мир о нем забыл. Потом, когда-нибудь, спустя много десятилетий, наполни его горючими материалами и сожги дотла, стоя рядом, и будь начеку, чтобы пустить пулю в то, что может выйти из развалин – и не важно, на кого или на что оно будет похоже.
Скоро я буду вместе с дочерью.
С неизменной любовью до последней минуты,
Генри
– Чарли? – Джон стоял позади нее.
Она молча передала ему страницы. Он взял их, и она отодвинула коробку, откуда взяла письмо, и посмотрела на следующую. Она была заклеена скотчем, но его клейкая сторона высохла от старости, и края отошли от коробки. Джон шуршал страницами, продолжая чтение. Чарли задрожала, хотя было тепло, продела руки в рукава отцовской рубашки и закатала их до локтей.
– Ты понимаешь, о чем он? – тихо спросил Джон.
Чарли посмотрела на него и покачала головой.
– Подвинься, – сказал он, чуть улыбнувшись, и она подвинулась, освобождая ему место между коробками.
Он сел к ней лицом и неуклюже скрестил ноги. Потом отдал страницы обратно, и она снова их просмотрела.
– О каких шкафах он говорил?
– Я не знаю, – сухо сказала Чарли.
– Подумай, – настаивал Джон. – Это должно что-то значить.
– Я не знаю, – повторила Чарли. – Ты тоже там был. Они всегда стояли пустыми, кроме того, где была Элла.
– Ты не можешь знать наверняка, – тихо сказал Джон. – Один был заперт.
– Теперь уже это не важно, правда? – сказала Чарли. – Дома нет. Если, конечно, тебе не хочется еще покопаться в развалинах, больше мы не узнаем.
Она вынула коробку с отваливающимся скотчем из более объемной коробки и передала ему. Под ней остался только ящик с замком, однако он легко открылся, когда Чарли потянула за крышку. Ящик тоже был полон бумаг: сверху лежало карандашное изображение знакомого лица.
– Это Элла, – сказал Джон, заглядывая ей через плечо.
– Ага, – согласилась Чарли.
Ее отец запечатлел тонкие черты кукольного лица в мельчайших деталях – и не только лицо, но и блестящие синтетические волосы и крошечные складки на темном платье. Глаза были широко открыты, и пустой взгляд не гармонировал с остальной картиной – абсолютно живым изображением чего-то безжизненного.
– Я не знал, что он был таким великолепным художником, – сказал Джон, и Чарли улыбнулась.
– Он говорил, что рисует вещи, чтобы их увидеть, а наоборот не получается.
Она передала рисунок Джону. Под ним был другой, опять с Эллой, но на сей раз – вид сбоку. На следующем было только лицо Эллы в профиль.
– Это он сделал Эллу, да? – спросил Джон, и Чарли склонила голову набок, анализируя рисунок.
Она быстро просмотрела остаток стопки и в задумчивости покачала головой.
– На всех нарисована Элла.
Джон поднял оставшуюся картонную коробку и оторвал от нее скотч со звуком рвущейся ткани. Он свернул его в шарик, который сразу приклеился к пальцам, и попытался его отлепить. Чарли снова перебрала рисунки.
– Посмотри на подписи.
Она дала ему первый, который они уже видели, и с нетерпением наблюдала, как он вчитывается в аккуратный, но мелкий почерк ее отца. Он медленно прочитал вслух.
– Рост: 81 см. Окружность головы… – он поднял взгляд. – Это просто измерения.
Чарли подала ему другой рисунок.
– Не вижу отличий, – сказал Джон, а потом посмотрел на другие подписи.
– Рост: 118 см.
Джон наклонил страницу, как будто решил, что неправильно прочел.
– А здесь указано 164.5, – сказала Чарли, поднимая еще один идентичный на вид рисунок. – Я не понимаю, – сказала она, положив листок на колени. – Он сделал еще одну Эллу?
Она провела рукой вдоль волос Эллы, смазывая карандашные линии, и тут ее поразила внезапная мысль.
– Может, он хотел помочь мне справиться с потерей.
– Что ты имеешь в виду?
– Он пытался сделать мне… компаньона, то есть друга. После того, что случилось.
Она посмотрела Джону в глаза, не в силах сказать прямо.
– Ты о Сэмми? Поскольку ты потеряла брата-близнеца, он хотел сделать тебе куклу, которая… получается, могла расти вместе с тобой? – изумленно спросил Джон, и она кивнула, испытав облегчение от того, что он смог понять недосказанное.
– Может быть, – тихо сказала Чарли.
В его глазах читалось беспокойство, и он отвернулся, переведя взгляд на рисунки в своих руках.
– Но это как-то не похоже на правду, да? – спросила Чарли. – Что бы я делала с куклой с меня ростом, ездящей на рельсах?
Она снова взяла в руки письмо, словно талисман, хотя не собиралась его читать.
– Может, в закрытом шкафу была увеличенная версия Эллы?
Джон несколько долгих секунд смотрел в никуда в тишине комнаты, а потом вдруг очнулся.
Чарли тихо разглядывала собственную руку, сжимая и разжимая пальцы. Гнетущая тишина все тянулась, пока Джон не схватил Чарли за руку, напугав ее.
– Я видел твою кровь.
– Что? – изумленно спросила Чарли.
– Я видел твою кровь той ночью. Из тебя течет кровь. Не думаю, что у Эллы она есть, как ты считаешь?
Это был абсурдный вопрос, но Джон беспокойно смотрел на нее, как будто ожидая ответа. Шли секунды, но Чарли не знала, что сказать.
– Той ночью я подумал, что ты умерла, – наконец-то прошептал Джон.
– Но я не умерла, правда? – она встретилась взглядом с Джоном. – Я ведь жива, да?
Он взял ее руки в свои, и она озадаченно улыбнулась.
– Джон? – повторила она нервно, и он стиснул зубы.
Казалось, он вот-вот заговорит, но Чарли вдруг повернула голову к окну.
– Что такое? – тревожно спросил Джон.
Чарли приложила палец к губам и наклонила голову, прислушиваясь. Снаружи кто-то есть. Джон напряженно наблюдал за ней, и вдруг его глаза расширились – он тоже услышал этот звук: гравий в последний раз хрустнул под чьими-то ногами, и стало тихо.
– Где-то сзади, – проговорил он одними губами, и Чарли кивнула, опустила руки и оперлась на сундук, чтобы встать. Джон поспешил ей на помощь, но она отмахнулась.
– Пойдем, – прошептала она. – У черного входа?
– Я не знаю.
Он направился к коридору и жестом показал, чтобы она следовала за ним.
– Чарли, поторопись.
Джон вернулся к ней и показал на дверь. Она сунула письмо в задний карман и последовала за ним, осторожно пробираясь через завалы в кладовке.
В коридоре стояла духота, в нос сразу ударил затхлый запах, и Чарли с отвращением сглотнула, стараясь не представлять себе тело своей тети, скрюченное в соседней комнате. Они прокрались по коридору к прихожей и выходу, стараясь ступать бесшумно. В конце коридора Джон остановился, и Чарли подождала, прислушиваясь. Было тихо, но потом у входной двери зазвенел китайский колокольчик, и они снова отступили в глубину коридора. Джон с мрачным видом кивнул на дверь напротив кладовки:
– Она была открыта?
– Да, – ответила Чарли. – Ну, то есть я так думаю.
Они медленно направились к открытой двери. Чарли едва дышала, стараясь не упустить ни малейшего шума за громким стуком собственного сердца. Когда они подошли к дверному проему, она услышала шорох, как будто кто-то шел по мягким листьям. Джон с Чарли разделились и встали по разным сторонам двери, Чарли у петель, а Джон у ручки. Он медленно открыл дверь до конца. Она увидела облегчение на его лице раньше, чем интерьер комнаты – там стояли только кровать и комод, ничего больше, не было даже шкафа. Окно оказалось открытым, и Джон снова повернулся к Чарли.
– Думаю, у нас есть выход, – сказал он.
Она улыбнулась дрожащей улыбкой.
– Подожди, я проверю, – прошептал он и, прежде чем она успела ответить, еще шире распахнул дверь и осторожно подошел к открытому окну, проходя через центр комнаты.
Чарли осталась в коридоре, удерживая дверь открытой, чтобы полностью видеть комнату. Она нервно наблюдала за Джоном. Быстрее, молча молила она. Подумав об этом, она почувствовала, что дверь уперлась, словно что-то ей мешало. За дверью кто-то есть? Она медленно и бесшумно наклонилась вбок и приблизила глаз к щели рядом с петлями. Ее сердце остановилось.
С обратной стороны на нее смотрел чей-то глаз.
Чарли отшатнулась. Дверь дрогнула и захлопнулась. Внутри комнаты что-то стукнуло и несколько раз с грохотом ударилось об стену.
– Джон! – закричала Чарли и навалилась на дверь.
Вдруг все затихло, и спустя пару секунд дверь медленно открылась, и из нее грациозно выплыла фигура. Она осторожно вошла в коридор, словно старалась не разбудить спящего ребенка. Чарли, не веря своим глазам, уставилась на свою копию, смутно подмечая все крошечные отличия между ними и не в силах найти слов.
– Ты не я, – выдавила Чарли, и ее собственное лицо жестоко улыбнулось в ответ.
– Я единственная ты, которая имеет значение.
