– «Поздняя осень, грачи прилетели…»

– Улетели, Федя, грачи.

– А такая картина есть, где вот только что прилетели они. Невольно спутаешь…

– Там весна на картине, Федь.

– И еще была картина одна хорошая, бабушка, ты, наверное, помнишь ее по конфете.

– По какой конфете, Федь?

– По хорошей…

Две всего конфеты хорошие есть. И все три с медведями связаны: «Мишка на севере», «Ласточка», «Три медведя»…

– Это как же, Федь, «Ласточка» с медведями связана?

– А они же, бабушка, с одной Елки!

– Будешь, Федя, ты стих читать или нет?

– Я уже сто раз прочитал его тебе, бабушка, а ты все никак не сдаешься. Мне к тому же совсем не нравится это стихотворение…

– Это чем же, Федя, не нравится?

– А что грустные думы наводит.

Не могу читать его просто так… Вот и вечером, пока ты не придешь, все лежу одинешенек в темноте и думаю: почему не сжата полоска та, бабушка? Может, умер там какой-нибудь человек?

Может, был какой-нибудь… простудился, может быть, утонул? А может, зарезали… били насмерть… Может, он, как дворник наш, оттого что душа горела, повесился? Может, он совсем умирать не хотел? Может, жил бы еще да жил! Не узнаешь теперь…

Жалко, бабушка, человека.

Ведь мне тоже придется когда-нибудь как-нибудь умирать… или нет?

– …Я еще спросить тебя забыл, бабушка…

– Утром вспомнишь, Федь. Утро вечера мудренее.

– А вот это, бабушка, не скажи!

Я вообще в отличие от тебя вечер утру всякому предпочитаю. Вдоволь можно наговориться. А вот ты, наверное, спишь и видишь уже, да, бабушка, что я сплю? А вот мне, к твоему сожалению, и во сне, сама видишь, не спится…

Бабушка!

– Почему, как ты думаешь, в сказках русских народных такой выбор маленький?

– Какой же маленький, Федь? Сказок много, все разные…

– Я в том смысле говорю это, бабушка, что злодеев хватает, конечно же: цари подлые, кощеи бессмертные, бабы-яги, соловьи-разбойники, водяные, кикиморы, вражьи полчища, тугарины там змеевичи, а главный герой один на всех – дурак или богатырь?

– Какая жизнь, Федь, такие и сказки. Какой народ, такой и герой.

Это верно сказала бабушка, богатырь наш русский народ!

– Вот ты, бабушка, можешь мне, чтобы я спокойно уснул, хоть какую-то правду, а не сказку с хорошим концом прочитать?

Почему не печатают правд с хорошим концом, а, бабушка?

Лучше честно скажи, не бывает?

Я такие книжки печатал бы на их месте:

«РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ»

«РУССКИЕ НАРОДНЫЕ ПРАВДЫ»

«СКАЗКИ ПУШКИНА»

«ПРАВДЫ ПУШКИНА»

Чтобы выбор был у читателя…

Почему никому не приходит в голову, бабушка, правды писать?

– Почему никому не приходит, Федь, тебе же пришло?

– Да ведь я это так, размышляю вслух просто, не моего ума, бабушка, это дело…

– У тебя, кстати, бабушка, какая книга любимая? Библия?

– Не любимая, Федь, а главная.

– А вот Пушкин хорошо тоже, бабушка, сказки пишет. И стихи пишет складные! Даже видно все, что написано, без картины. Как кибитка удалая летит, как лошадка бежит. Как Авроры Северной выстрела люди ждали…

Про старушку, в глуши забытую, очень нравится стихотворение, что вернулся за ней ее внучек. Что жива еще, слава богу, оказалась эта старушка…

У поэта Некрасова стих про мальчика-с-пальчика нравится. Про обман с камнями…

– Про какой обман с камнями, Федя, еще?

– Где им есть от голода нечего, так что камни мама детям варила, обманывала их, что бобы. Говори после этого, что жизнь была при царизме, бабушка, говори!

И когда мертвеца еще – помнишь ты? – сети тятины притащили…

Так и видишь, как в них он запутался, синий весь, и такую-то даже смерть страшную безотказно, сколько ни дрыгался, а принял…

Так, я думаю, книги нужно писать, чтоб верилось, если даже и не было дела этого, чтоб как да!

Как колдун богатыря несет, как русалка в ветвях сидит, как кот кругом по цепи, как звезда во лбу горит у царевны Лебеди, как орешки изумрудные грызет белочка, не захочешь – поверишь! Поколения целые, бабушка, выросли, веря в это!

Почему же не нашлось ни одного писателя, ни поэта хоть одного такого единственного, чтоб про Бога так написал бы, чтобы все поверили в него, даже я?!

– Вот ты вырастешь, Федь, и напишешь…

– Я вообще-то, когда вырасту, бабушка, ни к одной тетрадке больше добровольно не прикоснусь!