Часть четвертая

Двадцать шестого января 1991 года Queen оказались в непривычной ситуации: они заняли первое место в британском чарте синглов с песней „Innuendo”, продав более 100 000 копий за первую неделю после выпуска. В последний раз их сингл занимал первое место почти десять лет назад вместе с Дэвидом Боуи и песней „Under Pressure”. Но для Queen как группы это был первый раз, когда они достигли вершины британских чартов синглов со времен „Bohemian Rhapsody” в декабре 1975 года. Учитывая, что они были преимущественно сингловой группой, удивительно, что они так редко занимали первое место. За то же время Abba брали первое место восемь раз, у Мадонны было семь синглов № 1, у Police и Blondie – по пять, а у Рода Стюарта, Jam и Shakin’ Stevens было по четыре первых места.

Сингл „Innuendo” стал хитом не только в Великобритании – он попал в Top 10 по всей Европе. А одноименный альбом, выпущенный в феврале 1991 года, возглавил чарты в Великобритании, Нидерландах, Германии, Италии и Швейцарии. И снова, как и в течение всей карьеры Queen, далеко не все отзывы об альбоме были положительными. Rolling Stone писал: «„Иннуэндо” настолько поверхностный, что вы забудете о нем, как только он закончится». The Times прокомментировала: «Поразительно, что за 20 лет Queen нисколько не потеряли вкус к грандиозной банальности в музыке».

О чем подумал Майкл Эйснер (глава Hollywood Records, нового лейбла Queen в США), читая эти отзывы, после того как вложил 10 млн фунтов стерлингов, чтобы подписать контракт с группой, остается только догадываться. Отчаянно надеясь сделать альбом успешным, лейбл отдал еще 200 000 долларов за роскошную вечеринку в честь выпуска альбома на борту Queen Mary в Longbeach, штат Калифорния. На мероприятии присутствовали только Роджер Тейлор и Брайан Мэй. На этой экстравагантной вечеринке гостей и журналистов угощали едой и напитками, а также у них был прямой доступ к двум членам Queen. Мэя опрашивал штатный писатель из Los Angeles Times, который начал с вопроса об альбоме, но вскоре его вопросы коснулись и здоровья Фредди.

«А как насчет тех слухов о том, что Фредди нездоров, а конкретно, что у него СПИД?» – спросил репортер Брайана, который ответил: «Да, до меня дошли эти слухи и намеки. Я знаю, откуда они. Они были распространены английской прессой. Эти низкопробные газетенки ужасны. Некоторые авторы, которые пишут для них, – просто низшая форма жизни. Они все время лгут, что-то сочиняют и приносят знаменитостям всевозможные проблемы ради того, чтобы просто продать несколько копий своих газет. Кроме того, у всех нас были периоды, когда мы слишком сильно злоупотребляли всевозможными вещами, как это всегда делали люди рок-н-ролла. Возможно, последствия этого образа жизни – именно то, что он вами делает – могут вызвать эти слухи. Все, что я скажу, это то, что Фредди здоров и в отличной форме. Послушайте, как он поет в альбоме. Это разве похоже на голос того, кто болен или находится при смерти?»

Согласно официальной версии Фредди не присутствовал на вечеринке в Калифорнии из-за «семейных обязательств», но сплетни в Великобритании продолжали распространяться, и его дом постоянно осаждали папарацци. Тот факт, что он не снимался в видео для своего сингла „Innuendo”, только усилил подозрения, поэтому Фредди принял решение сняться в следующем видео для „I’m Going Slightly Mad”.

Это было любопытное видео стоимостью около 200 000 долларов, снятое в середине февраля в закрытой студии с надежной охраной Limehouse Studios в Лондоне. Сама песня была причудливой и юмористической, но в то же время и очень странной, и видео, нацеленное на то, чтобы представить безумие в различных формах, явно вызывает неприятные чувства просмотре. Видео было почти полностью снято в черно-белом цвете; на нем Фредди в белых перчатках и плохо сидящем на нем костюме со специально подложенными подушечками, чтобы скрыть сильную худобу. Белый макияж маскирует пятна на лице. Все это, в сочетании с экстравагантным париком для маскировки поредевших от болезни волос, лишь подчеркнуло то, насколько он потерял форму. На протяжении всех съемок его поддерживали медикаментами. Но, несмотря на все эти дополнения и выступление под огромными прожекторами, те, кто работал над съемкой, вспоминали, насколько холоден он был во время съемок. Съемочной группе сообщили, что у Фредди проблемы с мышцами и коленом. В итоге никакие сплетни и подозрения не покинули зал киностудии.

Сингл был выпущен 4 марта, но добрался лишь до 22-го места в Великобритании. К тому моменту Queen вернулись в студию звукозаписи, чтобы работать над новым материалом. Они решили не записывать в Лондоне из-за сильного давления прессы, с которым постоянно сталкивался Фредди, и вместо этого снова отправились в Mountain Studios в Монтре, на берегу Женевского озера.

«Пресса неустанно преследовала его, особенно к концу жизни. Он просто хотел немного спокойствия и комфорта, чтобы иметь возможность продолжить то, чем он занимался. И в Монтре было очень удобно, потому что люди привыкли к нам, и никто не поднимал особого шума, – вспоминает Брайан Мэй. – Фредди хотел, чтобы его жизнь была как можно более нормальной. Он явно страдал от сильных болей и недомогания. Для него студия была оазисом, местом, где жизнь была такой же, как и прежде. Он любил создавать музыку, он жил для нее».

Все члены группы знали, что времени оставалось мало, и Фредди попросил их писать все, что можно, а он предоставит им свой вокал, чтобы они могли работать с ним позже. «Чем хуже было состояние Фредди, тем больше казалось, что ему нужно было записываться, чтобы чем-то занять себя, чтобы найти хоть какую-то причину встать. И он это делал, как только мог, и это действительно был период довольно интенсивной работы», – говорит Роджер Тейлор. А Брайан Мэй вспоминает: «Знаете, Фредди все больше ослабевает от этой ужасной болезни, и ему трудно долго стоять, но он выпивает пару глотков водки, держась за микшерский пульт, берет свой микрофон и продолжает работу».

Через некоторое время стало ясно, что у них уже вполне достаточно материала для следующего альбома, хотя в голосе Фредди нарастало напряжение. «Я слышу, как голос становится тоньше, – говорит Роджер Тейлор. – Думаю, можно точно сказать, что это больной голос, хотя он все еще попадает в ноты».

К этому моменту Фредди завершил покупку трехкомнатной квартиры в Монтре под названием Ла Турель, которую для него отыскал Джим Бич. Апартаменты с видом на озеро были прекрасным местом для отдыха Фредди. Все больше и больше уставая не только от процесса записи, но уже и от самой жизни, он осознавал, что когда он больше не сможет записывать, придет время уйти. И этот момент, казалось, приближался с каждым днем.

В апреле Фредди вернулся в Лондон, чтобы посетить клинику Chelsea & Westminster Hospital’s Kobler Centre (открытую Дианой, принцессой Уэльской в сентябре 1988 года), и он также иногда посещал старую Вестминстерскую больницу на Хорсферри роуд. Ходили слухи о еще не проверенном препарате, своего рода стабилизаторе под названием Saquinavir, но он пока был недоступен. И Фредди заверили в том, что как только он будет допущен к применению, он его получит. Препарат проходил только первое испытание в лаборатории, но, по правде говоря, эти стабилизаторы выглядели еще одним посредственным и токсичным препаратом для Фредди.

В конце месяца, 29 апреля, The Sun разместила эксклюзивную фотографию Фредди на главной странице газеты под заголовком: «Трагическое лицо Фредди Меркьюри». Фото было снято папарацци, когда Фредди отважился на редкую прогулку со своим телохранителем. Первая строка гласила: «Рок-звезда Фредди Меркьюри, испытывающая проблемы со здоровьем, выходит на редкую прогулку – трагическая тень любимчика вечеринок, суперзвезды, когда-то так восхищавшей своих поклонников». Вмешательство прессы в личную жизнь снова вынудило Фредди немедленно вернуться в Монтре, где он записывал песни с Брайаном, Роджером и Джоном или планировал то, как ему украсить свою квартиру в Монтре. Одним из последних заветных желаний Фредди было в том году провести Рождество там. Он нанял лучшего дизайнера интерьера в Монтре, чтобы завершить ремонт квартиры в соответствии с его указаниями и с обязательным условием, что все обязательно должно быть готово к декабрю, так как в декабре он планировал приехать в Швейцарию, чтобы отпраздновать Рождество с видом на Женевское озеро.

Фредди любил окружать себя искусством (он снова занялся живописью), его квартира в Монтре была украшена различными предметами, включая все картины, которые он когда-либо покупал. Картина «Тип красоты» нантского художника Жака Тиссо была куплена Фредди на аукционе Christie‘s в 1991 году за 160 000 фунтов стерлингов. На ней изображена Кэтлин Ньютон, красивая молодая женщина, чей роман с Тиссо, который был почти на 20 лет старше ее, возмутил всю викторианскую Англию. Переехав к Тиссо в Лондон, разведясь с мужем и вынашивая незаконного ребенка, Ньютон стала изгоем столичного общества. Тиссо и Ньютон прожили вместе шесть лет, открыто игнорируя викторианские ценности, но здоровье Ньютон стало ухудшаться после того, как она заразилась туберкулезом. Тиссо передал ее угасающую красоту в разных работах. На этой картине ее жизнь уже близка к концу и ее хрупкость бросается в глаза. Создавая ее портрет, Тиссо был глубоко опечален из-за болезни, день за днем убивающей женщину, которую он любил. Почувствовав, что у нее совсем не осталось эмоциональных сил, и осознав, что никакой надежды на исцеление нет, Ньютон покончила с собой, приняв чрезмерную дозу опиума в ноябре 1882 года в возрасте 28 лет.

Тринадцатого мая, в то время, когда Фредди был с группой в Монтре, EMI выпустила их песню „Headlong”. Большая часть видео для этой песни была снята в ноябре 1990 года в Metropolis Studios, где показана работа участников группы на разных стадиях «записи» в студии, а также то, как они веселятся перед камерами у микшерского пульта. Дополнительная часть видео, где группа исполняет песню, была снята в феврале 1991 года. Сингл достиг 14-го места в британских чартах пару недель спустя, но к тому времени Фредди сделал свою последнюю вокальную запись в студии.

Где-то между 13 и 16 мая Фредди работал с Брайаном в Mountain Studios в Монтре над песней, получившей название „Mother Love”. Брайан, Роджер и Джон находились в швейцарском городе и были готовы прийти в студию в любой момент, как только у Фредди будет достаточно сил, чтобы сделать запись: «Мы все знали, что оставалось мало времени, – говорит Мэй. – К тому времени Фредди был очень болен. Он не мог долго стоять, а ходить он мог только с тростью. Каждое движение было усилием и вызывало у него страшную боль. Он мог находиться в студии лишь один или два часа».

«Я не знаю, где он черпал энергию, – говорит Мэй. – Возможно, ему помогала водка. Он входил в настроение, немного разогревался, а потом говорил: „Дай мне мой стакан„. Он делал один полный глоток, ледяной. «Столичной», как правило. Затем он говорил: «Начинай запись». У него все еще была удивительная сила в легких. Я не знаю, откуда он ее брал».

Брайан и Фредди работали над песней вместе, записывая идеи, когда они были в студии, или индивидуально, а затем приносили их в студию. По мере того как продолжалась запись „Mother Love”, Фредди пытался сделать лучшее вокальное исполнение. «Песня начиналась на низких тонах и нежно, но Меркьюри решил подтолкнуть себя и взять повыше, – вспоминает Мэй. – Мы посмотрели друг на друга и поняли, что за эту высоту придется побороться. Именно тогда водка лилась ручьем. Он говорил: «Я возьму эти ноты». И он это делал. Это было замечательное исполнение. Мы дошли до предпоследнего куплета, и он сказал: «Мне не очень хорошо, я думаю, на сегодня все. Я закончу, когда вернусь, в следующий раз». Но, конечно, после этого он уже не вернулся в студию».

Вскоре после этого Фредди вернулся в Лондон. У него было еще одно последнее выступление. В конце месяца он присоединился к Роджеру Тейлору и Джону Дикону, чтобы снять видео для их следующего сингла „These Are The Days Of Our Lives”, написанного Тейлором о его детях и жизни в целом. Однако теперь, когда ее исполнял Фредди, песня приобрела совершенно новое значение. В это время Брайан Мэй был за пределами страны в рекламном туре, поэтому кадры с ним были сняты позже отдельно и вставлены в видео.

К этому моменту Фредди невероятно ослаб. Было решено снять фильм в черно-белом формате, в попытке скрыть серьезность его болезни, хотя прагматичный до мозга костей Джим Бич уже приготовил анимированное видео на случай, если Фредди будет слишком плохо себя чувствовать для съемок фильма. Как бы то ни было, испытывая ужасные боли из-за раны на ноге, отвердевшие края которой врезались ему в кожу, ему пришлось почти все время стоять неподвижно во время съемок.

«Он выглядел таким больным, что на это было страшно смотреть, – вспоминает Роджер Тейлор. – Я думал, что это было очень смело. Вы не согласны?»

В своем любимом жилете, украшенном изображениями кошек, Фредди выглядел изнуренным и истощенным, но был однозначно настроен на выступление. Его исполнение было очень эмоциональным: очевидно, он знал, что это его последнее выступление перед камерами. В конце он прощается с любящими фанатами и миром, глядя с улыбкой прямо в камеру и пропевает последнюю строку из песни „I still love you”, а затем, уже шепотом, повторяет ее. Затем он в театральной манере взмахивает рукой и исчезает из кадра. Этим жестом и с этими словами Фредди Меркьюри официально попрощался с публикой.

Тем временем журналисты The Sun усилили преследования Меркьюри в Лондоне, безжалостно и цинично ожидая его смерти. Газета опубликовала серию статей на своих первых страницах, пытаясь связать его предполагаемую гомосексуальность со смертельным заболеванием – СПИДом. Бывший шофер Фредди Терри Гиддингс вспоминает: «Фред любил сад и цветы. Однажды, по его просьбе, я осторожно привел его в садовый центр на прогулку. Тогда Фред выглядел совсем больным. На следующий день на обложке The Sun появилась фотография меня и Фредди с заголовком: «Фредди Меркьюри и его новый парень».

Для многих людей 1980-е годы были жестоким временем, и оно продолжалось до конца десятилетия, а потом и в 1990-е годы. Писатели Джеймс Хогг и Роберт Селлерс описывают это так: «К 1982 году моральная парадигма, которой обычно придерживалась пресса, уже не действовала. Появилась новая порода редакторов, которая навсегда изменила лицо бульварной журналистики. Прибыль любой ценой – даже человеческих жертв. Все также изменилось и с точки зрения стилистики. Отныне это была низость и ненависть, «замаскированные» под заботу об интересах «Великой британской общественности». Знаменитости-геи (в то время не все из них открыто говорили о своей гомосексуальности) будут преследоваться до тех пор, пока таблоидам удается держать общественность в страхе перед тем, что они окрестили «чумой гомосексуализма». Восьмидесятые годы действительно были террором Мердока – темными веками, – и бульварная журналистика пыталась разоблачить, либо выдумать, либо соблазнить каждого гея, который был ей известен».

И номером один в ее списке был Фредди Меркьюри.