К августу 1991 года Фредди снова начал угасать. Многообещающие результаты последнего курса лечения не дали длительного эффекта: он исчерпал весь возможный список лекарств против СПИДа. К концу августа у Фредди появилась мысль прекратить прием любых препаратов. Вероятно, он чувствовал, что продолжать жить, когда все закончится, когда все будет сделано, было не для него. Прозаик Гарольд Бродки назвал это состояние «невыносимой легкостью небытия». Но, к сожалению, отсутствия желания жить недостаточно, чтобы заставить человека захотеть умереть – в этом вопросе жизнь очень упряма.

На одной из фотографий, сделанных Джимом Хаттоном, Фредди запечатлен в день его 45-летия, 5 сентября 1991 года. Это его последняя фотография. Он стоит на лужайке Гарден Лодж с одной из своих драгоценных кошек у ног. Фотография обрамлена последними в этом году оранжевыми азалиями «Золотые огни». Это очень личный момент, не предназначенный для публики. На фотографии Фредди не выглядит встревоженным, он не работает на камеру. Завышенная талия брюк указывает на то, насколько сильно он похудел; ремень удерживается на бедрах. Глядя на фото, понимаешь, что есть что-то прекрасное в том, что годы не смывают свидетельства того дня, а стойко хранят их.

Фредди похудел до 63 килограммов – почти на 15 кг, с тех пор как заболел. К тому времени его речь замедлилась, ему было трудно ходить и стоять. Он плохо спал ночами, поэтому был постоянно утомлен, а также страдал от инфекций на коже и во рту.

В 1991 году СПИД все еще был болезнью, о которой мало что знали. Люди относились к больному в основном сочувственно, особенно друзья Фредди, но большинство из них не имели никакого реального опыта или хотя бы понятия о том, как обращаться с умирающим человеком, тем более с человеком, который умирает от СПИДа. Для многих это была совершенно незнакомая и неудобная ситуация, и никто не знал, как с этим справиться.

Август принес с собой известие о том, что Пол Прентер, некогда его близкий друг и союзник, а затем – главный предатель, умер от СПИДа. Они не общались в течение нескольких лет, и хотя Фредди знал, что Прентер был болен СПИДом, известие о том, что он так быстро сдался, потрясло его, и, по словам Джима Хаттона, «смерть Пола волновала его в течение многих недель и настойчиво напоминала ему о его собственной участи».

Пятого сентября в Гарден Лодж в честь 45-летия Фредди была организована небольшая вечеринка. Это был самый тихий день рождения за всю взрослую жизнь Фредди. В ней приняли участие лишь несколько друзей, в том числе Дэйв Кларк и Майк Моран. Это был день рождения, который, как многие ожидали, Фредди не увидит, так как его здоровье настолько ухудшилось. Должно быть, он подозревал, что следующего дня рождения у него уже не будет. Возможно, впервые за всю его взрослую жизнь это было особое число: 45. Конечно, он не мог знать, сколько ему оставалось жить. Никто не знал точно, даже врачи; единственный достоверный медицинский факт о СПИДе – это смерть. Надежда на излечение, даже слабая вера в лечение, которое могло продлить его жизнь, – все было исчерпано.

«Он, конечно, выходил на связь в течение последних шести месяцев, – вспоминает Майк Моран, – но он стал все больше отсиживаться дома, и поэтому я звонил ему, а Питер [Фристоун] говорил, что сегодня он не очень хорошо себя чувствует, или что-то другое, и эти периоды становились все дольше до тех пор, пока не настал момент, когда я не видел его, возможно, пару месяцев. А затем мне позвонил Питер и сказал: «Ты свободен в субботу, в день рождения Фредди? Ты же можешь прийти, да?» И я был удивлен, что что-то было запланировано, на что Питер ответил: «Нет-нет, он определенно хочет устроить вечеринку».

«Дни рождения Фреда всегда были замечательными, и у нас были совершенно удивительные ужины в Гарден Лодж с хорошей едой, прекрасной компанией; очень нежные прекрасные вечера, изредка прерываемые шумными паузами. Но я действительно думал, что мы уже были на последней вечеринке, а затем нас пригласили на еще одну. Людей было мало. Был замечательный вечер, я получал удовольствие. Фред прощался с нами, но не печальной, мрачной церемонией. Мы прекрасно поужинали, поболтали, посмотрели пару видео по телевизору, послушали какую-то музыку и сыграли в пару игр, а затем Фред сказал: «Все, я совсем устал, пойду спать. Вы все можете оставаться или свалить». Мы все свалили. Я помню, как выходил из Гарден Лодж, я был за рулем и на обратном пути мы с женой еще подбросили до дома Дэйва Кларка. Все сели в машину и никто ничего не говорил, а затем Дэйв сказал: „Ммм, да”, а затем я сказал: „Ммм, знаете, интересно, последний ли это раз, когда я вижу Фреда”. И это был последний раз».

Менее чем через две недели после его дня рождения Фредди составил завещание и завершил все свои дела. «Я разговаривал с Джимом Бичем, – вспоминает Джон Рид, – и Джим рассказал мне, что они собираются делать после его смерти. И он рассказал мне, что Фредди сказал ему (потому что он называл Джима Бича «Сэнди»), он сказал: «Сэнди, дорогой, делай, что хочешь, со всеми альбомами, но сделай так, чтобы я никогда не казался занудой».

Фредди провел остаток сентября затворником в своем лондонском доме. За пределами дома все еще собиралась пресса, но сообщение, выходящее из Гарден Лодж, было таким же, как и в течение нескольких месяцев, – у Фредди не было СПИДа. Его родители все еще не знали об этом, хотя спустя годы его мать, Джер, сказала: «Он не хотел причинять нам боль, но мы все это знали».

«Проблема близкой смерти в том, что это происходит с тобой. Ты больше не герой своей истории, и даже уже не рассказчик. Это рассказ о смерти среди чужих жизней – как камень в саду, – писал Гарольд Бродки. – Фредди уже не состарится, потому что то, что с ним случилось, и есть его старость. Можно представить себе, что, становясь все слабее, он думал покончить с жизнью, чтобы сбежать от нее, поскольку она стала слишком невыносимой; но почему-то он все еще любил жизнь. Это случается с неизлечимо больными: они сохраняют большую любовь к жизни. Вольтер выражает это просто замечательно: „Я хотел убить себя сто раз, но почему-то я все еще люблю жизнь. Эта смехотворная слабость – это, пожалуй, одна из наших глупых меланхолических склонностей, ибо существует ли что-то более глупое, чем желание продолжать тащить на себе бремя, которое можно было бы с радостью сбросить, ненавидеть свое существо и, тем не менее, хвататься за жизнь, ласкать змею, которая пожирает нас, пока не выест наши сердца?”».

В октябре Фредди нанял частный самолет и отправился в Монтре с Джимом Хаттоном и Джо Фанелли. Его зрение ухудшалось (всего несколько недель назад он споткнулся на какой-то лестнице во время одной из своих редких поездок с Питером Фристоуном), и он почти не мог ходить. Он проводил большую часть времени, уютно свернувшись на диване, просматривая фильмы, в частности, один фильм: он называется «Имитация жизни». Он был снят в 1959 году. Главную роль исполняет Лана Тернер. Это слезливая мелодрама о пробивающей себе путь к славе актрисе с шестилетней дочерью, которая живет вместе с бездомной чернокожой вдовой и ее светлокожей восьмилетней дочерью, которая отвергает свою мать, пытаясь выдавать себя за белую. Дешевая мыльная опера, замаскированная под изысканную драму; красочная, глянцевая и безнадежно старомодная. Фильм стилистически перегибает палку во всех отношениях – своими яркими цветами, размашистым музыкальным сопровождением, чрезмерно драматической игрой актеров и историями эмоциональных мучений, неудачными любовными отношениями, безответными чувствами и угрожающими жизни ситуациями. Он также задевает нашу врожденную склонность непреднамеренно отталкивать от нас тех, кого мы любим больше всего.

Мелодрама была близка Фредди, как и слащавая игра звезды Ланы Тернер, и зачастую игривый и напыщенный сценарий находил отклик у его немного женственного Я. «Это просто радость для женственной натуры», – говорил Фредди о фильме. Назвать «Имитацию жизни» женственным не является чем-то новым, но важно еще и другое: само название «Имитация жизни», ведь в фильме все основные герои подражают жизни друг друга. У всех кризис идентичности: все постоянно буквально глядят на самих себя в зеркало.

«Зеркало – это подражание жизни, – сказал режиссер Дуглас Сирк. – Что примечательно в зеркале, так это то, что оно не показывает вас такими, какими вы являетесь. Оно показывает вам вашу противоположность».

Возможно, Фредди находил себя в этом эффекте подражания. В начале 1970-х он имитировал гетеросексуала. В 1980-х годах он стал имитацией имитации гетеросексуала. И чем успешнее он становился, тем более отчужденным он становился самому себе.

Если он не лежал на диване в Монтре, то был прикован к своей спальне, а Джим и Джо по очереди за ним присматривали. Он больше не гулял вдоль берега озера, он больше не навещал своих лебедей – «моих лебедей» – и он больше не желал бороться со своей болезнью. Во время этой поездки в Швейцарию Джим наконец сообщил Фредди, что он тоже был заражен ВИЧ-инфекцией.

„Ублюдки”, – сказал на это Фредди, возможно, имея в виду того, кто передал болезнь Джиму, и того, кто передал болезнь этому человеку, и т. д. по бесконечной цепочке», – писал Джим Хаттон.

Но они были лишь маленькими песчинками в той волне, которая пришла в Северную Америку из Гаити, а в Гаити попала через зараженного инфекцией рабочего, возвращающегося из Западной Африки. А там все началось с шимпанзе и охотника в темных глубинах джунглей Конго. Теперь это длинное путешествие заканчивалось здесь, потратив более 80 лет на то, чтобы добраться до Фредди и Джима, которые сидели в доме с видом на Женевское озеро и размышляли о том, как недолго им осталось прожить вместе.

Пока Фредди был в Швейцарии, EMI выпустила следующий сингл Queen, „The Show Must Go On”. Поскольку песня поднялась до 16-го места в британских чартах, пресса и поклонники вскоре начали размышлять о словах и скрытом в них смысле песни. Две недели спустя, 28 октября, Queen выпустили альбом „Greatest Hits II”, – альбом с 17 синглами – от „Under Pressure” 1981 года до „The Show Must Go On” спустя десятилетие. Он сразу попал на первое место в британских чартах альбомов и оставался на первом месте в течение пяти недель. Было продано более 23 млн экземпляров альбома по всему миру, что немного не дотянуло до уровня альбома „Greatest Hits”, который был продан в количестве 25 млн экземпляров с момента его выпуска в 1981 году. К концу года у Queen появится еще один сингл номер один, а также „Greatest Hits” и „Greatest Hits II” вернутся в список 20 лучших британских чартов.

Но к этому времени Фредди уже не будет в живых.

В Швейцарии он принял решение, о котором он давно размышлял: окончательно прекратить прием лекарств, которые поддерживали его жизнь. Он по-прежнему принимал болеутоляющие средства, которые были необходимы, чтобы снять сильную боль, но такие препараты, как ганцикловир и септрин, были исключены. Фредди прожил жизнь по-своему и во всей ее полноте.

Если он уже не мог делать музыку, ради чего ему тогда было жить?

«Фредди окончательно решил покончить со всем. Он выбрал время, чтобы умереть, – вспоминает Мэри Остин, его бывшая возлюбленная и одна из тех, кто оставался с ним до самого конца. – Он знал, что это произойдет. Качество его жизни изменилось очень резко, и каждый день он испытывал сильную боль. Он терял зрение. Его тело ослабло, поскольку он страдал от припадков. Было мучительно наблюдать, как его здоровье ухудшалось. Однажды он решил, что с него довольно, и отказался от всех медицинских препаратов, которые поддерживали его жизнь. Меня просто обескураживало то, как удивительно храбро он себя вел. Глядя смерти в лицо, он сказал: «Хорошо, я согласен – я ухожу».

В воскресенье, 10 ноября 1991 года, приняв нужные для прохождения таможенного контроля меры в Швейцарии и Англии, Фредди Меркьюри посадили в частный самолет, на котором он вернулся в Лондон. Это была его последняя поездка в Швейцарию.

Его желанию провести Рождество в Монтре не суждено было исполниться.

И здесь мы вернулись к тому, с чего начали.