Глава девятая
Федор Федорович вошел в квартиру и вздохнул с облегчением. И куда меня понесло с утра пораньше? Бред! Видел эту дамочку каких-нибудь сорок минут и вот, извольте радоваться, помчался. Как студент! Идиот! Что ты о ней знаешь? Что она флейтистка? Ну не знал ты раньше флейтисток, так что? Можно подумать, скрипачек знал или виолончелисток! Тут же совершенно не к месту вспомнился Маяковский: «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?» Черт, я даже толком не знаю, как выглядит флейта… Можно, конечно, посмотреть в Интернете, но зачем? Знаю, что это что-то небольшое и изящное, как она сама, небольшая и изящная… А завалюсь-ка я спать, хоть отосплюсь за праздники. Что он и сделал с превеликим удовольствием. И мгновенно уснул. Спал крепко, спокойно, ничего ему не снилось.
Проснулся он от телефонного звонка. И кому это неймется второго января?
– Алло!
– Федя, здравствуй, – узнал он голос бывшей жены. Чего ей-то надо?
– Да, здравствуй!
– С Новым годом тебя!
– Ага, и тебя!
– Федя, надо бы поговорить.
– О чем это?
– Знаешь, о многом…
– Хорошо, говори!
– Не по телефону! Давай встретимся где-нибудь.
– Ну давай. Где?
– А может, я к тебе приеду?
– Ну, у меня же собака, а у Шурки якобы на нее аллергия, шерсть пристанет к твоим вещам, и Шурка будет хворать… Нет уж, давай лучше на нейтральной территории.
– Как хочешь!
– Да я вообще-то совсем не хочу, но тебе приспичило о чем-то говорить.
– Какой ты невежливый!
– Ну, я же серость непроцарапанная, чего от меня ждать.
– Ну ладно, уймись уже!
Она назначила ему встречу в ресторане, очень модном в гламурных кругах, о чем Федор Федорович даже не догадывался. Ему было все равно.
Он надел зеленый джемпер с твидовым пиджаком. Ему страшно нравилось это сочетание. Вот Верка-то удивится!
– Добрый день, сударь! Вы столик заказывали?
– Нет. А надо было?
– Вообще-то да, но сегодня в виде исключения у нас есть места, праздники. Прошу вас, садитесь. Вы будете один?
– Нет. С дамой.
– Понял.
Подошел официант с меню.
– Я жду даму. А пока дайте мне чашку кофе максимально крепкого.
– Ристретто устроит?
– Да.
Вера появилась минут через десять. И была очень красива. Постаралась, недобро подумал Федор Федорович и нехотя поднялся ей навстречу.
– О, Федя, новый прикид! Надо же! И без галстука! А тебе идет!
У него явно есть баба, мелькнуло в голове у Веры.
– Опять пьешь крепкий кофе перед обедом, это вредно. Вот после обеда можно.
– Приму к сведению.
Она красивая, даже очень, но чужая, абсолютно чужая, как будто и не жил с ней десять лет.
Официант принял у них заказ.
– Ну, говори, что ты хотела.
– Федя… Я понимаю, все уже достаточно далеко зашло…
– Ты о чем?
– О наших отношениях.
– Так нет никаких отношений.
– Федя, ты не прав… Все еще можно вернуть, чтобы у Шурки была нормальная полноценная семья. Мы же в принципе хорошо жили, и я не понимаю, какая муха тебя укусила, чего ты так взбеленился… Ну да, ты не ладил с мамой, мама такой своеобразный человек… Но можно же как-то договориться… чтобы мама жила отдельно, и все будет прекрасно. Прошу тебя, Феденька, подумай! Шурку жалко, она страдает.
– Я что-то не заметил особых страданий. Приходит всегда надутая, вечно в чем-то меня подозревает… Да и вообще, об этом не может быть и речи!
– У тебя… есть другая?
– А если и так?
– Федя, ну подумай сам… Допустим, я виновата в чем-то… Но ведь и ты не безгрешен. Я знаю, что у тебя были шуры-муры с разными бабами, что ж, дело житейское… Но у нас ведь дочь… И, знаешь, я поняла, что люблю только тебя.
– Да неужели? И когда же ты это поняла, бедненькая?
– А вот когда ты ушел. Я вдруг поняла, что ты… ты мне необходим! И сейчас вот увидела… лишний раз убедилась… что… что…
По щекам ее полились слезы. Он не верил ни этим слезам, ни единому ее слову. Но молчал.
– Федя, вспомни, буквально накануне того, как ты вдруг решил уйти… Нам же было хорошо вместе, так хорошо…
Он по-прежнему молчал.
У Веры создалось впечатление, что она бьется головой о чугунную стену.
А ему просто хотелось наговорить ей гадостей, обругать, даже оскорбить, но он понимал, что только унизит себя, и потому не произносил ни слова.
– Ты никогда меня не любил, ты только пользовался мной! – патетично воскликнула она.
– Ну так ведь и ты меня не любила и вовсю мною пользовалась. Мы квиты! Короче, вот это предложение восстановить статус-кво единственный предмет разговора?
– Ну да…
– Я понял. И отвечаю – нет, окончательно и бесповоротно.
Вера открыла рот, чтобы что-то сказать, но он опередил ее.
– Только не вздумай мне угрожать. Я содержу тебя, пока ты сидишь тихо. А начнешь вякать, буду давать деньги только на дочь. Никаких имущественных претензий у тебя быть не может. На этом все!
Он встал, подошел к официанту, расплатился и стремительно вышел вон.
– Вот скотина! – едва слышно проговорила Вера. Его доводы были слишком убедительны.
Он вернулся домой в отвратительном настроении. Апельсиныч встретил его появление радостным визгом, лизнул в лицо, когда Федор Федорович снимал ботинки.
– Ах ты, мой милый! Сейчас переобуюсь, и пойдем гулять!
И что за жизнь я себе устроил? – думал он на ходу. Да, работа для меня всего важнее, но так жить неправильно! Почему я повернул назад? Чего испугался? Идиот! В результате опять нахлебался лжи. Зачем я ей нужен? Для статуса! Подружки небось объяснили ей, что я теперь не рабочая лошадка где-то далеко, а крупная шишка в Москве. Но тоска-то какая! Хоть волком вой! И возраст уже не тот, когда достаточно просто кого-то трахнуть… Нет, мне, видите ли, любовь подавай! А как замаячила где-то на горизонте приличная женщина, ты, Федя, дал деру! А кто сказал, что приличная? Ты ж совсем ее не знаешь! Но она такая милая, такая интеллигентная с виду… А ты даже не поздравил ее с Новым годом. Да, это промах!
Он достал телефон и позвонил Ираиде. Ее телефон был выключен. Ах да, сейчас у нее, скорее всего, спектакль… Тогда он позвонил на домашний. Почему-то ему казалось невероятно важным исправить свою оплошность и поздравить женщину с праздником.
– Алло! – отозвался женский голос.
– Простите, я могу поговорить с Ираидой?
– Ее нет дома. А кто спрашивает?
– Извините, я звонил Ираиде на ее номер, но…
– Так она сейчас в театре, телефон отключает. А что ей передать?
– Ради бога извините, но с кем имею честь?
– Я ее мама. А вы?
– Меня зовут Федор Федорович, я звоню из Москвы. Пожалуйста, передайте Ираиде, что я звонил, хотел поздравить с праздником, хоть и поздновато.
– Хорошо, я передам, не беспокойтесь.
– Буду весьма признателен. Ох, а как ваше имя-отчество?
– Августа Филипповна.
– Очень приятно. Августа Филипповна. Всего вам доброго.
Надо же, подумал Федор Федорович, какой приятный голос и манера у ее мамы… Он с содроганием вспомнил голос бывшей тещи. Теоретически Ираида может мне позвонить… Ага, размечтался, дурак! Нужен ты ей… А вдруг нужен?
