Глава восьмая
Ираида с матерью мыли посуду, оставшуюся от гостей. Мама мыла, а Ира вытирала.
– Хорошо, что у тебя сегодня нет утренника! Просто удивительно!
– Да, но вечером я работаю.
– Знаешь, я не хотела до Нового года говорить… не хотела тебя зря нервировать…
– Что такое, мама? – сразу встревожилась Ира.
– Звонил Виктор, сказал, что будет в Питере на днях и во что бы то ни стало хочет видеть Сашку.
– С чего это такая отцовская любовь вдруг проснулась?
– Мне показалось, он хотел бы вообще… вернуться!
– Я думаю, мамочка, ты выдаешь желаемое за действительное. Но желаемое исключительно тобой! Я не хочу его даже видеть. Мама, я сейчас! – она решительно поставила на стол кое-как вытертую салатницу и пошла к себе в комнату. Вернулась через десять минут очень довольная.
– Мама, завтра утром Сашка уезжает на каникулы в лагерь под Выборгом.
– Но как? Каким образом?
– Мне предлагали путевку, я тогда отказалась, а сейчас позвонила Анне Васильевне и она сказала, что есть места. Там очень хорошо, чудный воздух, пусть покатается на лыжах, пообщается с другими детьми…
– А ты его-то спросила?
– Да. Я ему позвонила. Он обрадовался.
– Но почему ж ты его сразу не отправила?
– Полная путевка достаточно дорого стоила, а сейчас ровно половину.
– Это все, чтобы ребенок не встретился с отцом? Ира, это глупо!
– Мама, я не люблю, когда меня предают! И это мое последнее слово!
– Все мужчины предают, я тебя еще до замужества предупреждала. Нельзя быть такой максималисткой. Это хорошо в ранней юности, а сейчас…
– Мама, я его не люблю!
– Скажи на милость, ты вот вся такая правильная, вроде бы безгрешная, а как же твои шашни с Карякиным?
– Мама, окстись, какие шашни! У меня никогда с ним ничего не было, это только сплетни и слухи.
– Но ведь дыма без огня не бывает!
– Еще как бывает! Просто он оказывал мне какие-то знаки внимания, а я сказала ему, что это бесполезно. Видимо, он не привык к отказам, это его задело… А женушка его отслеживает каждый его шаг…
– Его или твой?
– Да его, его… – Ира отвернулась, чтобы мама по ее глазам не поняла, откуда у дочки синяки. И тут она вспомнила такого милого и любезного мужчину с редкой красоты собакой. Этот человек оставил о себе впечатление некой… скалы, к которой можно причалить в шторм и найти укрытие и покой… В последнее время что-то часто штормит… Виктор вот еще объявился… Три года о нем не было ни слуху ни духу… Обида вскипела в душе. Какая у них с Виктором была любовь! И что теперь? «Я думала, это весна, а это оттепель…» – пропела она, у этой немудрящей песенки было свойство надолго прилипать. «Ах, как я была влюблена, и что теперь?» Тьфу ты… Мысли о надежном как скала мужчине с красивой собакой вылетели из головы. Я ж ничегошеньки о нем не знаю. Да и скорее всего он уже забыл обо мне…
Утром Федор Федорович выгулял Апельсиныча, потом они плотно позавтракали и спустились к машине.
– Ну что, брат, помнишь дамочку, которую побили? Милая такая… флейтистка… Поедем в Питер, позвоним ей… Как говорится, попытаем счастья… Садись!
Апельсиныч с восторгом запрыгнул на переднее сиденье. Хозяин сел за руль, и они покатили по совершенно пустынной Москве. Хозяин включил какую-то веселую музыку и время от времени гладил Апельсиныча. Начинало светать, они ведь выехали ни свет ни заря, чтобы попасть в Питер еще засветло, там ведь так рано темнеет. Да, не лучшее время для Питера я выбрал, думал Федор Федорович, но другого у меня нет и не предвидится… Тогда зачем я еду?
Внезапно машину слегка тряхнуло. Он затормозил. Неужто пробило колесо? Ну, так и есть! Нехорошо, подумал Федор Федорович. Он не был особенно суеверным, однако подумал: может, стоит вернуться? Это мне знак, что не надо ехать?
– Апельсиныч, сиди в машине, нечего тебе по дороге носиться, мало ли…
Пес, казалось, все понял и улегся на сиденье.
– До чего ж ты умный!
Федор Федорович быстро поменял колесо. В конце концов, пробитое колесо дело вполне житейское, и рассматривать это как знак свыше, по меньшей мере, глупо. Но тем не менее, ехать почему-то расхотелось. Или все дело в погоде? Повалил мокрый снег, вспомнились какие-то жуткие заторы на трассе Москва – Санкт-Петербург года три назад… А как же флейтистка? А бог с ней, с флейтисткой… не нашего она поля ягода… Что общего у нас может быть, кроме постели? Да ну, не хочу я таких отношений! Что я могу ей дать при моем-то образе жизни? Еще если бы она была москвичкой, а то Питер! Нереально!
– Апельсиныч, а поехали домой?
Пес вскочил и лизнул хозяина в нос. Обрадовался!
– Ну что ж, решено! Едем домой!
Федор Федорович развернулся и поехал домой.
Ираиде позвонил бывший муж.
– Здравствуй, Иринка! Узнаешь?
– Узнаю, – без всякого энтузиазма откликнулась Ираида.
– Ах да, у тебя же музыкальный слух! Иринка, давай повидаемся?
– Зачем?
– Ну, мы же формально все-таки еще муж и жена.
– Вот именно, формально. И по-моему давно пора исправить это досадное недоразумение.
– То есть?
– Пора оформить развод.
– Погоди, давай все-таки встретимся! И я хочу видеть сына.
– А его сейчас нет. Он в зимнем лагере.
– А этот лагерь далеко?
– О да, под Москвой!
– Ну хорошо, но я все равно хочу встретиться с тобой, надо поговорить без спешки. Давай после спектакля я заберу тебя, и мы где-нибудь поужинаем в хорошем месте.
– Витя, ну о чем нам говорить с тобой?
– Поверь, Иринка, найдется!
– Ну хорошо… Поговорим, – неохотно согласилась Ираида.
После спектакля к ней подошла Лиля.
– Ну что, подруга, твой Федор Федорович не прорезался?
– Да нет, и не прорежется. Знаешь, если бы у него были такие намерения, он, как минимум, позвонил бы поздравить с Новым годом.
– Вообще-то да. Слушай, а ты чего такая нервная?
– Виктор объявился.
– Да ты что! Вернуться хочет?
– Не знаю. Но я-то этого не хочу. Он сегодня грозился забрать меня после спектакля.
– Понятно. Знаешь, если захочет вернуться, прими его. Ей-богу. Сашке нужен отец, да и тебе муж сгодится. Может, нагулялся мужик…
– Я не смогу!
– Сможешь! В таком деле лучше руководствоваться не эмоциями, а…
– Лилька, что за ерунда! И куда девать эмоции? Он так гадко и цинично от меня сбежал…
– Отомсти ему!
– Это как?
– Прими его, а потом смотайся в Москву, позвони своему Федору Федоровичу и измени Виктору. Будете квиты…
– Фу, я так не могу… Ладно, я пошла, а то он начнет меня тут искать.
– Ни пуха ни пера!
– К черту!
Ира оделась и вышла на улицу. Тут же к ней подошел Виктор.
– Ну здравствуй, жена!
– Здравствуй, экс-супруг!
– Иринка, кончай дурью маяться! Пошли, у меня тут такси ждет! Холодно же!
А он стал еще красивее, как-то отстраненно подумала Ираида. Он взял ее под руку. Подвел к машине и усадил на заднее сиденье, а сам сел с водителем.
– На улицу Марата! – скомандовал он.
– А что там, на Марата?
– О, там чудесный ресторанчик. Подают дивную рыбу, ты же любишь рыбу…
– Ну хорошо…
Ресторанчик и вправду был милый и уютный. Ира вдруг почувствовала, что голодна. Они заказали ладожского судака с пюре из сельдерея и вялеными помидорами. Виктор потребовал бутылку белого вина.
– Иринка, ты чего такая отмороженная? Не рада меня видеть?
– Совершенно не рада! Ты напоминаешь мне о пережитом жутком унижении. Я сумела справиться с этим, но…
– Ну прости ты меня, дурака! Я вовсе не собирался тебя унижать. Просто меня достал этот питерский чудовищный климат, мой организм требовал солнца, тепла… Да, я поступил с тобой черт знает как, признаю, но я все осознал, поверь, глубоко раскаялся, меня заела тоска по сыну, по тебе. Иринка, родная моя, ну прости ты меня…
– Видишь ли, Витя, я бы может и простила тебя исключительно ради сына, но ведь климат в Питере не изменился, и в какой-то момент тебе опять захочется солнышка…
– Нет, о Питере речь вообще не идет! Мы будем жить в Барселоне. Это сказочный город, дивный климат, и ты будешь работать в Барселонском симфоническом оркестре, я договорился, тебя прослушают, диплом Питерской консерватории там ценится… И Сашке там будет куда лучше! У меня там свое дело, большая чудесная квартира, я очень хорошо устроен, ты ни в чем не будешь нуждаться… Подумай, город у моря, тепло, солнечно…
– Что за ерунда! Мы с Сашкой не знаем испанского.
– Через год будете говорить по-испански как по-русски! Не проблема! Я найму вам учителя… Иринка, там будет качественно другая жизнь. И маму твою заберем! Ты подумай, подумай! А хочешь, можешь вообще не работать или, скажем, преподавать. Да мало ли… Я эти годы времени не терял, заработал хорошую репутацию и очень хорошие деньги, я там востребован…
– Вить, ты что, все это всерьез?
– Разумеется, всерьез! Кто ж такими вещами шутит! Понимаешь, я здесь задыхался, в прямом и переносном смысле, мои идеи тут никому не были нужны, а там их приняли на ура… Вот, взгляни, это моя квартира. Очень большая, я снял ее в расчете на семью, на нашу семью, вот, смотри, это балкон, двадцать пять метров! Разведешь там какие угодно цветы, впрочем, цветы – это больше страсть моей милой тещи… И дом в десяти минутах ходьбы от моря…
Квартира и в самом деле выглядела восхитительно.
– Кстати, я думаю, первый год тебе лучше не работать, вам с Сашкой надо адаптироваться, нельзя его сразу свалить на Августу Филипповну, ей тоже нужно будет время освоиться… А потом, если захочешь… Пойми, чудачка, я уехал, мы нехорошо расстались, признаю, но я все переосмыслил, и понял, что люблю только тебя! И без сына мне хреново… Я там работаю очень много, можно сказать, на износ, и какое это будет счастье – приходить домой, где тебя ждет любимая семья…
Ираида молчала.
– Ну подумай сама, если не ради меня, то хоть ради сына… И я знаю твою фанатичную любовь к Петербургу, сможешь всегда приезжать сюда, ваша квартира останется при вас. Ее даже сдавать не нужно.
– Боюсь, мама не согласится уехать… – нерешительно проговорила Ира.
– Да ерунда! Согласится, обязательно согласится! А если вдруг нет, то это, в конце концов, будет ее выбор, ее воля. А ты, ты уже согласилась? – просиял Виктор.
– Нет, пока нет. Во всяком случае, этот год Сашка должен доучиться здесь, это мое условие…
– Иринка! Я тебя люблю! Я знал, что ты простишь меня!
– Я пока не простила… Но Сашка и впрямь часто простужается, бронхиты у него…
– Вот видишь! Иринка, солнышко мое, ты возвращаешь меня к жизни… И мы будем ездить по Европе. У тебя же наверняка есть шенген, вы же с оркестром ездите… А потом я сделаю тебе вид на жительство, я сам пока еще не гражданин Испании, но это неважно… А помнишь, как ты мечтала попасть на Капри, в какой-то знаменитый грот? Так вот, я торжественно обещаю, что мы туда поедем всей семьей! И вообще, куда захочешь!
Он был так убедителен и она, хорошо его зная, понимала, что он не врет… И еще он был сейчас так красив! И перспектива не сидеть больше в оркестровой яме тоже вдруг показалась до ужаса заманчивой, и эта квартира у моря, такая просторная, красивая, где можно будет все устроить по своему вкусу… И ведь когда-то она любила этого человека…
– Только, Витя, давай договоримся, что до конца учебного года мы не будем говорить Сашке про переезд…
– Да почему?
– Пусть доучится спокойно, а то я знаю его… Все мысли будут там… И еще, имей в виду, с ним тебе будет сложнее, чем со мной. Он очень обидчивый. И затаил на тебя…
– Я принимаю твои условия, но постараюсь до лета заслужить его прощение и загладить свою вину.
– Только не вздумай задабривать его дорогими подарками, это не тот случай!
– Понял! И принял к сведению. А может, мне махнуть к нему в лагерь?
– Не стоит! Мне надо будет его подготовить к твоему появлению.
– Понимаешь, я послезавтра должен возвращаться, работа, у них нет такой расслабухи… Но через месяц я обязательно приеду и…
– Вот и хорошо! И у меня будет время все обдумать.
– Что обдумать? – побледнел Виктор. – Мне показалось, что ты все уже решила…
– Ну, в принципе, да, решила, но нужно все спокойно обговорить с мамой. Это будет непросто…
– Да, у нас непростая семья, – с улыбкой кивнул Виктор. – Иринка, я остановился тут, в «Гельвеции»… Может, поднимемся ко мне, а?
– О нет, Витя, я пока еще морально не готова. Вот если приедешь через месяц, тогда…
– А, это будет для меня испытательный срок? – слегка обиделся Виктор, но тут же сказал: – Хорошо, я все понимаю и очень уважаю твою позицию. Я всегда тебя уважал, а не только любил. Хочешь какой-нибудь десерт?
– Хочу! И кофе!
– А не поздно сейчас для кофе?
– А я все равно сегодня не усну.
– Иринка!
После кофе он отвез ее домой.
